Неодолимая сила
Моне, «Улица Монторгей в Париже»
Как быть счастливым?
Шагал, «Крестьянская жизнь»
Разум счастья
Шессак, «Фигура на синем фоне»
Дыхание любви
Фридрих, «На паруснике»
Счастье близости
Веронезе, «Граф де Порто с сыном Адриано»
Счастье за пределами своего «я»
Джотто, «Дарение плаща бедному дворянину»
Жаркий, великолепный июньский день. Масса трехцветных знамен, вывешенных на каждом этаже, в каждом доме вдоль всей улицы Монторгей, в Париже, гордо полощется на ветру. Жители, радуясь всем сердцем, украсили флагами свои дома, а внизу торопливо движется толпа. Можно догадаться, что она веселится, залитая летним светом, позволяя увлечь себя атмосфере эйфории, праздника и всеобщего ликования. От картины Моне исходит энергия необыкновенной жизненной силы.
Улица Монторгей в Париже. Праздник 30 июня 1878 г.
Клод Моне (1840–1926)
1878 г., холст, масло, 81 × 50 см, Музей Орсэ, Париж
Моне, как и все поколение импрессионистов, вдохновляли радостные праздники и народное веселье. В его живописи искусство выплескивается на улицу, в гущу жизни: кабачки по берегам Сены, террасы деревенских гостиниц, залитые солнцем сцены пикников, веселые и оживленные танцы – все это служит предлогом для прославления всеобщей радости. Здесь мы видим расцвеченную флагами, пылающую радость республиканцев, выставленную напоказ в окнах домов. «Мне нравились флаги, – рассказывал Моне. – Когда впервые отмечали национальный праздник 30 июня, я прогуливался по улице Монторгей со своими рабочими инструментами. Улица была украшена флагами, и народ безумствовал. Я вижу балкон, поднимаюсь на этаж, спрашиваю разрешения писать. Мне разрешают. Потом я спускаюсь, так и не представившись». В наше время день народного ликования во Франции приходится на 14 июля…[8]
Косые линии знамен, как будто живая материя, заполняют основное пространство картины, создавая что-то вроде прохода, куда устремляется толпа. Полотно передает всю силу счастья на его пике, в полдень. Может показаться неуместным сочетание таких слов, как сила и счастье. Между тем счастье – это настоящая сила, способная изменить мир…
«Статья первая: цель общества заключается во всеобщем счастье…»
Декларация прав человека и гражданина, так называемая «декларация Монтаньяров»[9], от 24 июня 1793 г.
«All men are created equal. They are endowed by their creator with certain inalienable rights. That among there are life, liberty, and the pursuit of happiness»: «Все люди созданы равными и наделены Творцом определенными неотъемлемыми правами. В их числе – право на жизнь, свободу и стремление к счастью». Точно так же, как вышедшая из революции Франция, рождавшаяся Америка особое внимание обращала не на счастье как таковое, а на стремление к счастью, что и записано в этом отрывке из Декларации независимости США. В просвещенном XVIII веке забота о демократизации счастья не была случайностью. Политики того времени уже поняли, что их роль состояла не в том, чтобы сделать своих сограждан счастливыми, а в том, чтобы позволить им этого добиться. XX век и его великие тоталитарные режимы забыли этот урок…
Счастье, по правде сказать, не объявляется декретом, оно зависит только от личной инициативы. Личной, но не эгоистической, поскольку состояние счастья, в отличие от грусти или печали, никогда никого не оставляет в неподвижности и замкнутости.
Желание счастья на самом деле служит замечательным мотивом к действию.
Откуда эта странное общее мнение о том, что счастье якобы делает людей пресыщенными и тяжелыми на подъем, отвлекает от действия? И другая, настолько опошленная идея, что мы соглашаемся с ней, не размышляя, вопреки тысяче опровергающих ее доказательств: якобы нет ничего лучше, чем растравливающая душу тревога, побуждающая нас мыслить и творить… Если тревога помогает натолкнуться на блестящую мысль, то никакая мотивация, кроме счастья или жажды счастья, не побуждает нас к продолжению. Все психологические исследования подтверждают эту тенденцию.
Счастье, как все формы субъективного благополучия, является неисчерпаемым источником жажды действия и удовольствия от него, альтруизма, творчества, открытости и любопытства по отношению к миру…
Еще одно суеверие, еще одно заблуждение: счастье якобы делает человека вялым и посредственным, подталкивает к бездеятельности и апатии. Такой точкой зрения мы, возможно, обязаны тому, что люди путают спокойствие и пассивность, которые похожи только на первый взгляд… Может быть, те, кто проповедует подобное верование, просто не способны действовать иначе, чем под воздействием негативных эмоций?
Гнев и злоба действительно могут побудить нас к возмущению, к ответным действиям, к борьбе и уничтожению того, что несправедливо и неприемлемо. Но только стремление и интерес к счастью, как к своему, так и к счастью других людей, – только они одни помогают нам вернуться к созиданию.
«Счастье быть. Быть чем? Просто быть».
Жюльен Грин[10]
Революционная сила счастья… Радостный порыв толпы, изображенной Моне в образе реки, полной мощи и доброжелательности, спокойно прокладывающей себе путь в будущее. Ее движение навевает мечты о счастье, порождаемые великими революциями. Почти всем людям знакомо это страстное желание счастья, которое движет переменами и наполняет их силой.
Но потом эти мечты конфискуют горстки фанатиков, всегда скроенных по одному образцу: неудовлетворенные и несчастные, жадные до власти по причине своей неспособности извлечь выгоду из жизни, иногда ученые, но всегда непросвещенные в вопросах счастья. Под их властью революция превращается в террор. Потом, осторожно и неумолимо, снова расцветает счастье и возрождаются маленькие радости повседневности.
Стремление к счастью безраздельно царит в глубине души каждого человека. Сумеем же защитить его от тех, кто хотел бы поработить или задушить его.
Будем избегать ненавистнических и кровавых поворотов. Они бесполезны, потому что в конечном счете всегда выигрывает счастье…
«О чем мало говорят, так это о том, что быть счастливым – это также обязанность по отношению к окружающим».
Ален
Редко когда счастье возникает из ничего. Об этом напоминает нам Шагал, написавший гимн деревенской жизни: русский крестьянин в своем повседневном мире, беззубый, но счастливый. Он кормит лошадь листьями и цветами. Вокруг них все кружится, свертываясь в радостную спираль – красная изба, за прозрачной стеной которой мы видим людей, оживленно спорящих в свете лампы; дерево в саду; раскачивающаяся бричка; весело танцующая пара. Это мир обыкновенного повседневного счастья, дарованного нам в привычном для Шагала потоке цвета. «Я всего лишь цветной человек», – подшучивал он.
Крестьянская жизнь
Марк Шагал (1887–1985)
1925 г., холст, масло, 100 × 81 см, Художественная галерея Олбрайт-Нокс, Буффало
«Ни одна сила не способна устрашить меня до такой степени, чтобы я утерял веру в человека. Потому что я верю в величие всей природы. Я знаю, что воля и поведение людей часто являются проявлением космических сил, приведенных в движение этой самой природой, ходом истории и движением судьбы». На протяжении всей жизни Шагал не обходил вниманием политические события эпохи, будь то революционные идеалы или антисемитизм, воспринимая их как психологическую потребность человека, мечту о счастье и стремление к нему.
Здесь Шагал, всегда трепетно относившийся к счастью, так же, как к своей независимости, возможно, дает ответ на фундаментальный вопрос: что нам нужно для того, чтобы почувствовать себя счастливыми? Ведь не существует счастья ex nihilo (из ничего, лат.). Как и все живое (а счастье – отчасти живая субстанция), оно нуждается в пище. Нашему нематериальному счастью, чтобы прийти в этот мир и существовать, требуется материя.
«Живет ли в доме счастье?! Ах, бедный малыш, он переполнен им до такой степени, что все двери и окна вот-вот вылетят с треском».
Морис Метерлинк