Кристина Выборнова
Орден вероятности
Глава 7 Сад
Следующий сектантский день не отличался ничем особенным, кроме сильной жары. С утра под активным солнышком мы собирали колорадских жуков на картошке. Братья и сестры, проползая мимо меня на карачках, светски поинтересовались, как мне понравилась вчерашняя коллективная молитва. Я ответила уклончиво, после чего спросила, надо ли будет ходить на сборища каждый день.
– Не-ет, – успокоил меня Костик. – Только если скажут Юлия или Ратибор. В первые дни, когда начинается новый ретрит, люди приезжают, нам надо показать пример. А обычно мы молимся по вечерам там, – он махнул в сторону ближайшего овощехранилища.
– Сегодня как раз и будем, – Неля деловито высыпала в ведро с водой новую порцию колорадов и отряхнула пыльные перчатки. – Я Юлию встретила, она нам дала другие задания на молитву. Которые обычно.
– У-у-у, – наморщила нос Катя. – Ску-учно же.
Я не успела уточнить, что у них там за обычные задания, потому что Серый Брат опять потащил меня дежурить в бассейн.
Сегодня в бассейне никто не помер, но время я все равно провела сомнительно. Посетителей была куча: все новоприбывшие сектанты решили выкупаться. Я забегалась с ключами, браслетами и шваброй. Серый Брат ни на секунду не выпускал моего мобильника и постоянно канючил, требуя все новых видео. По его словам, с тех пор, как на него упало дерево, он «фисе забыль» и теперь хочет «быстра вспомнить». Возможно, его слова про потерю памяти и были правдой, но то, что он все время нервничал, дергался и запрещал мне всуе упоминать имя крысы, очень утомляло.
Кстати о Сером Брате – вчера перед сном я полазила по интернету и нашим базам, пытаясь установить его личность на основе особых примет и прозвища Сукайя. На сидельца он все-таки был не похож по повадкам – уж сколько я их навидалась, – а на нелегального мигранта очень даже смахивал, только непонятно из какой страны. Вавилонское прозвище ничего не значило, поскольку аккадский язык и так был фишкой секты. Больше всего меня беспокоила причина его миграции: может, он там, у себя, кого-то прирезал и теперь находится в международном розыске? Вот и нервничает.
Эти рассуждения ничего не дали, а совпадений с составленным мной фотороботом не было. На прозвище «Сукайя», кроме его расшифровки, поисковик выбрасывал учебник по истории древних цивилизаций. Можно было бы попробовать снять у Серого Брата во сне отпечатки пальцев, но, скорее всего, это будет пустышка. Лучше просто расспросить о нем остальных сектантов или втереться к нему в доверие, чтобы сам рассказал, чего его так беспокоит.
Оба пункта оказалось неожиданно трудно выполнить. После бассейна нас с Серым Братом разделила Юлия, послав меня мыть полы на этажах пансионата, и встретились мы только за общим ужином. Расспрашивать о Сером Брате в его присутствии было нельзя, так что я просто положила на стол шершавые от хлорки, все в заусенцах, руки и сидела, утомленно поглядывая по сторонам, пока Иштар на моем плече обкусывала кружочек огурца. Жара, слава богу, постепенно спадала, красная монетка солнца опускалась в кусты за окном столовой.
– Ой-й, ка-ак на молитву неохо-ота… – Катя отодвинула тарелку с горкой картофельной кожуры и потянулась, показав руки, дочерна загорелые до локтей и белые выше них.
– Катюшка у нас как всегда ленивчик, – засмеялась Неля.
– Эта же отводные молитвы. Эта обязательно, – строго заметил Саид, прищурив и так узкие глаза. Он тоже говорил с акцентом, но гораздо более слабым, чем Серый Брат.
– И сегодня ахиати Ира первый раз будет молиться с нами в хранилище, – пробасил Костик. – Волнуешься, сестра?
– А надо? – невольно спросила я.
– Конечно, нет, Ирочка! Ведь Мать-Вероятность любит нас всех! – ответила за Костика Катя. – И Серый Брат тебе поможет, все объяснит. А если вдруг получится войти в Сад…
– Нэ получится, – опять отрезал Саид. – Это может только мастер.
– Ну а вдруг? Мне Валя из Синих рассказывала, что у нее получилось войти на минутку, когда она задремала. Если войдешь в Сад, то сможешь сразу исполнить какое-нибудь свое желание!
– Эта нельзя, – строгий Саид завис надо мной со стопкой грязных тарелок. – Ира, на желание надо писать заявление Ратибору по форме восемь. Я патом дам.
– Ч-что? – только и ответила я.
– Ой, понимаешь, – зевнула Неля, – Вселенная изобильна, но нельзя ведь, чтобы каждый из нас желал чего и когда угодно. Будет беспорядок. Если тебе чего-то хочется, лучше напиши заявление. Ратибор одобрит, если мало просить…
Я молча покивала и выдавила из себя улыбку с огромным трудом, словно из почти пустого тюбика зубной пасты. Не хватало мне начать по-настоящему молиться или «ходить в Сад», существовал он там или нет. Мне нужна трезвая голова.
Вскоре мы вышли из кухни под бледные вечерние звезды и направились прямиком к ближайшему овощехранилищу, труба вентиляции которого черным колом торчала на фоне неба.
Холм, покрытый травой, имел в своем основании низкую полукруглую дверь, и, наверное, вызвал бы у моих племянников ассоциации с домиком хоббита, но мне лично, если уж вспоминать «Властелина Колец», это больше напомнило курганы с нежитью под названием Упокоища. Крыса мелко тряслась на моем плече от вечерней сырости (а может, поддерживала мое настроение).
Саид, покачивая скрипучим фонарем, который еле светил, поковырялся в замке и с усилием рванул дверь на себя. Та отошла наполовину, завязнув в мокрой траве, и мы один за другим пролезли через эту щель в промозглую черноту.
Одной рукой я нащупала на плече крысу, чтоб не потерялась, а другой коснулась стены за собой, чтобы хоть как-то сориентироваться. Стена оказалась влажно-бетонной – ну, склеп склепом. Над моим правым ухом слышалось шумное горячее дыхание – я могла поклясться, что это Серый Брат, поскольку он даже дышал как-то не по-русски.
– Вазми, сэстра, – пробормотал он, прекратив дышать, чем-то щелкнул и сунул мне толстую дешевую свечу из тех, что продаются в хозмагах пачками. Остальные тоже осветились тем же способом, и обстановка стала окончательно сектантской. Зато теперь можно было разглядеть стены и пол хранилища, действительно покрытые растрескавшимся бетоном, куполообразный потолок и… ряды полок, на которых лежали огромные черные мешки.
– Что это?! – пискнула я в почти искренней панике, хватая Серого Брата за рукав балахона.
– Картощ-щка, – с трудом выговорил он. – А чито?
– Нет, ничего… – я переглотнула. – А почему мы так… со свечками?
– Гаспадин Ратибор сказал – в прощлую грозу фазу выбило, – объяснил он деловито. – Пачинят патом. Садись здэсь, – и, не дожидаясь моей реакции, поддернул балахон и плюхнулся на бетонный пол.
Оказывается, там были подстелены грязноватые газеты, на которых теперь и устраивались братья и сестры. Они привычными движениями ставили свечи на пол и вытаскивали из карманов мятые книжечки с молитвами, а также какие-то мелкие предметы. Неля, например, поставила перед собой маленькие часики с фиолетовым песком – видимо, из какой-то настольной игры. Катя достала уже знакомый мне дырявый камушек на нитке и закачала его перед глазами. Костик просто уселся в неловкую позу лотоса и старательно похлопывал себя по коленкам равномерным ритмом типа «раз-два-раз, раз-два-раз». Саид с неподвижным лицом бегал глазами вправо-влево, напоминая старые часы с кошачьими глазками, которые я видела у бабушки…
В общем, ребята явно пытались за неимением музыки сами себя гипнотизировать. А мне-то что делать? Я искоса глянула на Серого Брата и с облегчением увидела, что он сидит на своей грязной газете совершенно спокойно.
Тем временем вокруг поднялось невнятное бормотание, которое делалось все громче и громче. Это братья и сестры читали кто наизусть, кто по брошюре знакомую мне бредовую «молитву», состоящую из степеней двойки и повторов странных слов.
– Москва, Москва, долетит, долетит, – бормотала Катя.
– Здоровье, здоровье, здоровье, два, четыре, восемь, – гнусил Саид неприятным голосом.
– Направо, направо, направо! – настойчиво говорил, точнее, почти орал Костик так, что колыхалась и трещала свеча. Его широкие ладони продолжали равномерно лупить по коленкам.
С трудом отведя от него взгляд, я попыталась посмотреть на собственную книжку с молитвами, но в глазах плавали огромные огненные круги от свечи, и буквы терялись. Серый Брат же по-прежнему сидел спокойно. Освещение скрадывало грязь и оспины, а курчавая борода и балахон делали его удивительно похожим на одного из шумеро-аккадцев, которых так любила секта. И взгляд черных маслянистых глаз чуть ли не впервые с нашего знакомства был не нервным, а задумчиво-оценивающим. Наконец, видимо, на что-то решившись, он протянул мне руку и прошептал:
– Сэстра, нэ надо с ними. Бойдем со мной в Сад.
– Как? – спросила я с нервным смехом – крыса как раз в это время активно нюхала мое ухо, щекоча его усами. – Туда же ходят только мастера!
– Канэчна, нэт. Любой ходит, кто можит. Сад – эта такой места, гиде есть фсе, что случилось. Любой время. И фсе, что подумали. Любые мысли.
– Ясно… – у меня в голове забрезжила цитата из черной брошюрки за авторством вавилонского жреца Эа-Илута-Бани: «Все события уже произошли. Все мысли людей – умерших, живущих и будущих, – как энергия, висят во времени». Да, точно, там дальше было как раз про инжировый сад.
– Закрой глаз. Диржи моя рука, – Серый Брат цепко ухватил мою ладонь горячими влажными пальцами. – Диржи крэпка. Слушай, куда я пазаву.
Слабо представляя, что он собрался делать, я обреченно вздохнула и закрыла глаза.
Последний красноватый круг – остаток свечи – медленно погас. В глазах стало черно, но не так, как обычно. То ли из-за бормотания вокруг, то ли из-за свечного дыма я проваливалась в эту черноту, как будто там начинался очень длинный коридор. Вход в него угадывался, черный на черном. Если дать волю воображению, в этот коридор, наверное, можно было мысленно войти. Но никто меня, естественно, никуда не звал…
Только я подумала об этом, как из подсознания тут же всплыла и вторая мысль: «Иди сюда». Прекрасно понимая, что я даже не сплю, а выдумываю что-то на ходу, будто в своем актерском детстве, я все же мысленно «подалась» вперед.
Коридор схватил меня, поглотил и бесшумно развернулся в черную спираль, которая побежала вниз на фоне черноты… более светлой. И меня понесло по этой спирали – с такой скоростью, что я даже не могла закричать: пресеклось дыхание. Как перед сном бывает, когда будто срываешься в пропасть. Только там дернешься и проснешься, а здесь летишь, летишь, летишь…
Спираль исчезла резко, оставив в ногах чувство приземления, как после прыжка с парашютом. Вместо нее вокруг ощущалось какое-то очень большое пространство.
Его я тоже в нормальном смысле не видела, а то ли чувствовала, то ли выдумывала. Но, если вглядываться мысленным взором, чернота становилась чуть яснее, и наконец я поняла, что стою в ночном саду. Своим непонятным интуитивным зрением я различала корявые стволы яблонь, «видела», как поскрипывают, потираясь друг об друга, тугие яблоки. Иногда невидимое яблоко падало в невидимую траву, а так было тихо. Сад не имел конца.
Мне стало несколько не по себе, и я попробовала подать голос. Удивительно, но это у меня получилось. Более того: я снова почувствовала в своей руке руку Серого Брата и вдруг поняла, что он все это время стоял со мной рядом.
– О! – сказала я и немного отпрянула, увидев, точнее, мысленно прорисовав его для себя. – Ты тоже здесь?
– Канечна, – он успокаивающе улыбнулся, показав дыры на месте двух боковых зубов. Не считая их, здесь Серый Брат гораздо меньше напоминал бомжа. Теперь он походил на какого-то факира. Балахон на нем стал, кажется, белым, сверху на нем появилась красная шерстяная накидка с бахромой, и красная же повязка была намотана на голову, будто он маялся мигренью. Что это: реальный костюм или фокусы моего воображения?
Поднапрягшись, я попыталась оглядеть и себя. Оказывается, я тоже была одета по-другому: а именно, в свои домашние черные брюки и белую кофту. Слава богу еще, что не в полицейскую форму!
– Это тот самый Сад? – спросила я, чтобы отвлечь Серого Брата: вдруг от тоже «видел» мой наряд, далекий от манеры одеваться Ирочки Солнцевой.
– Да, – отозвался тот. – Сад – это мэсто над всем врэменем. Понимаищь?
Еще прежде, чем он договорил, я сама все увидела, точнее, почувствовала. Каждое дерево, каждая ветка, каждое яблоко – все это были события… Ну или мысли о них: для Сада это не имело никакого значения. Потому что все эти события, со всех времен, от трилобитов до какого-то еще менее понятного, чем трилобиты, будущего, неподвижно висели здесь и происходили, происходили все одновременно!
И, еще хуже: одновременно происходило огромное число вариантов события! Маленький недовольный араб одновременно купил и не купил верблюда… А еще не купил, ушел, пришел обратно и купил попозже… Непонятный юноша, по одежде века так из пятнадцатого, возможно, странствующий студент, пошел сразу по двум дорогам и был убит и не убит разбойниками… Жуткий мужик из будущего с половиной тела, замененной биомеханическими протезами, выбрал синий и зеленый крамзель (понятия не имею, что это такое). Может быть, где-то есть яблоко, в котором мои мама, бабушка и двоюродная сестра с мужем поехали в аэропорт…
Уши у меня заложило как плотной ватой, к горлу подкатила резкая тошнота.
– Сюда нэ ходим! – услышала я повелительный голос Серого Брата. – Не трогай нишево, остарожна! Тут щель к боги.
– Не вижу никаких щелей… Вообще ничего не вижу, – прохрипела я, но все же позволила переместить себя к другой яблоне.
Серый Брат с видом профессионала указал на ближайшее яблоко.
– Видишь? – спросил он. – Видишь? Тут можна менять. Чтобы там, на Земле, оно случилось. Если многа-многа людей, – продолжал он, понизив голос, – много-много подумают про одно… Смоква упадет. Оно случится. А когда мы тут, ни надо многа людэй. Иногда можна просто сорвать. Панимаишь?
– Понимаю, – прошелестела я, как лист, от которого только что оторвалось увесистое яблоко и кануло в траву. Примерно в шесть тысяч восьмом году в земной колонии на Проксиме из-за стечения неудачных обстоятельств взорвался реактор.
– Ни хочишь, чтобы случилось, – наклонясь, шипел мне на ухо Серый Брат, – ни гляди! Ни думай!
Легко сказать «не думай»! Как не думать, если видишь столько несчастий (и счастий тоже) сразу?! Я и так была почти уверена, что из-за меня только что упал спутник, заболел какой-то китаец, а ребенок-дикарь за сто тысяч лет до нашей эры не поймал на обед белку! Надо за что-то зацепиться, безопасное и бессмысленное, и быстрее…
– Два, четыре, восемь, шестнадцать, тридцать два! – заорала я на весь Сад.
Все вокруг резко свернулось в черную спираль. Та сжалась, как пружина, и с упругим звуком выплюнула меня вверх. Я почувствовала цепкие лапки крысы на плече и холодный бетон под собой. За веками замигали красные пятна: я открыла глаза и, моргая и щурясь, обвела глазами овощехранилище, где все еще покачивались в молитве братья-сестры. Рядом сидел Серый Брат, разминая только что освобожденную из моих сведенных пальцев руку.
– Ти сильная, Шинбана, – сказал он с уважением. – Наверно, мало болела.
– А? – переспросила я с судорожным вдохом. – Что ты сказал?
– Шинбана? Это переводится так, што у тибя очинь хорошие зубы.
Я не нашлась с ответом: голова по-прежнему тонула в каком-то хаосе, и мне было не до странных комплиментов беззубого Серого Брата. Последний тем временем, покряхтывая, поднялся на ноги, одернул грязный балахон и поволокся к выходу из овощехранилища. Я машинально встала и пошла следом.
Мы почти одновременно протиснулись в дверную щель и остановились неподалеку от холма в высокой влажной траве. Комары куда-то пропали, было тепло и безветренно, а на черном, как заслонка, небе не светилось ни одной звезды. Наверное, пришли тучи. Иштар сползла с моего плеча за пазуху и пыталась угнездиться на сон, я машинально придержала ее за упругую спинку.
Серый Брат, еще более невидимый, чем в Саду, сопел напротив меня. Надо было что-то спросить, но слова никак не подбирались. В конце концов я еле выдавила:
– Слушай… это… оно, как бы… настоящее?
– Ни поняль.
– Этот Сад правда есть?
– Канечна, – удивился Серый Брат. – Эта часть мира. Как нэбо, зэмля…
– То есть ты видел то же, что и я?
– Нэт.
– Блин, а можно яснее?! – гаркнула я на него, как на Савву, тупящего за уроками, и, снова запоздало спохватившись, пропищала голоском Ирочки Солнцевой: – Ой, прости. У меня просто стресс. Я хотела спросить, почему я видела яблоки, когда в ваших брошюрах написано про инжир.
Серого Брата резкие переключения моих личностей почему-то не удивили. Он почесал себе бороду затушенной свечой и доходчиво объяснил:
– Сад видна всем разна: каму яблок, каму инжир, каму што – но он есть. Эта такие идеи. Платона знаишь?
– Кого? – тупо переспросила я. Платоном в моем окружении звали только одноклассника Арины. Это был противный пухлый пацан, по которому плакала детская комната полиции. Другие Платоны в голову не шли – имя вроде редкое…
– Платон, – повторил Серый Брат. – Каторый атсюда живет налево, – он вытянул, соответственно, левую руку. – Каторый тожи видит Сад и писал пра Идеи. Умный кхалду. Панимаишь?
Я медленно подняла голову и всмотрелась выпученными глазами в то место, где мутно белело его лицо. Кхалду… Какое-то смутно знакомое слово. Кхал… Хал… Может, халдей? Кажется, в древности так называли ученых… И тут до меня дошло, что Серый Брат имеет в виду древнегреческого философа Платона. Ничего себе образование у этого оборванца!
– Откуда ты знаешь про Платона и почему он живет налево? – спросила я в лоб, махнув рукой на Ирочку Солнцеву и ее сюсюканье: все равно с ним почему-то плохо получалось прикидываться не собой.
– Знаю через Сад. Налево, патамущта он живет… нэ сейчас. И нэ потом, – Серый Брат вздохнул и замолчал, выбившись из сил в борьбе с русским языком, но тут у меня наконец-то включились мозги, и я сама сообразила, что он говорит о времени. Слева у него, видимо, располагалось прошлое, а справа – будущее.
– Слушай… Сукайя, – с некоторой запинкой произнесла я прозвище Серого Брата. – А ты… где живешь?
– Здэсь, – быстро ответил он, и тональность его голоса даже без лица выдала включившееся напряжение.
– Хорошо, – не сдалась я, – но ты ведь не любишь Ратибора, правда? И ты не выпускник детдома. И, прости, я не верю, что ты потерял память. Так зачем ты здесь?
– А ти?
Да, вопрос не в бровь, а в глаз.
– Ну, я хотела научиться слышать Мать-Вероятность… – Серый Брат откровенно хмыкнул, и я досадливо замолкла. Двойка мне и за актерское мастерство, и за полицейский профессионализм. Хорошо хоть он иностранец и сам чего-то боится!
Подумав пару секунд, я решила сменить пластинку и держаться чуть ближе к правде:
– Ладно, я журналист. Мне просто стало интересно, что тут происходит, вот я и пришла. Прочитала про вас в интернете. Я думала, здесь людей обманывают, а оказалось, что… В общем, ты понял. Ну, теперь рассказывай, что ты-то здесь делаешь?
– Нэ знаю, – помолчав, сумрачно отозвался Серый Брат. – Я плоха панимаю то, что направо. Очинь далеко. Нэ разберу. Давай, пока они сидять, твой тилифон сматрэть? – вдруг резко завершил он свою речь и ничтоже сумняшеся сунул пятерню прямо мне в карман комбинезона. Я отпрянула:
– Э, ты чего! Я спать собираюсь! Если ты опять хочешь, чтобы я искала тебе новости, давай завтра. Все равно в бассейне сидеть.
– Харашо, сэстра, бошли спать, – согласился Серый Брат.
До барака мы добрались чуть ли не ощупью. В коридоре горела лампочка на полтора ватта, которая после темноты показалась мне ослепительной – аж глаза заслезились.
– Сбогойной ночи, – сказал Серый Брат и толкнул дверь соседней со мной кельи.
Я отозвалась:
– Да. И все-таки, Сукайя, было бы еще спокойней, если бы ты мне сказал свое настоящее имя, а не прозвище. Что меня, по-твоему, в Гугле забанили и я не могу найти перевод с аккадского?
Под ошарашенным взглядом глаз-маслин я триумфально вошла в келью и захлопнула дверь. Вот так. Если уж я ему частично раскрылась, пусть хоть опасается меня посильнее.
Келью я закрыла на хиленькую щеколду, крысу усадила в переноску. Кровать приняла меня в свои продавленные объятия, но сна не было ни в одном глазу. Я лежала и, глядя в низкий, в клочках паутины, потолок, слушала, как возвращаются с молитвы братья-сестры, как они устраиваются на сон, перешептываясь и скрипя кроватями, как крыса щелкает в переноске семечки, а за фанерной перегородкой ворочается (может, тоже не спит?) Серый Брат. Наконец со всех сторон захрапело, а мне сна не прибавилось.
Бессонница как таковая меня не пугала, но в тишине могли полезть в голову совсем не нужные мысли, которые превратят меня из адекватного человека в раскисшую тряпку. Поэтому я аккуратно, стараясь лишний раз не дышать, чтобы не взвизгнуть кроватью, дотянулась до тумбочки за мобильным.
Для начала я поискала в интернете слово «кхалду» – оно действительно означало «халдей» на аккадском языке. О сегодняшнем путешествии в Сад я постаралась не думать: оно сейчас вспоминалось как бредовое состояние на границе сна и бодрствования. Учитывая, что Сад я не столько видела, сколько представляла, это вполне мог быть род самогипноза – ведь далеко не факт, что свечки там у них обычные, может, с какими веществами…
На этом мысли у меня остановились. Я написала пару сообщений Арине и Савве, послала коллегам зашифрованный отчет о своих успехах, опустив, конечно, «магические» моменты, после чего решила заняться теоретической базой, то есть почитать про Древний Вавилон и царя Хаммурапи – именно при нем, согласно брошюркам, расцвела секта Вероятности.
Про секту официальные источники не заикались, но вавилонский царь, судя по его биографии, и правда был подозрительно успешен. Мало того, что он с помощью своих законов, строительства мостов-плотин и развития науки превратил Вавилон в культурный центр, так еще и завоевал огромное количество земель. Манерой правления Хаммурапи походил на нормального современного политика. Он объявил себя любимцем Иштар (тут я невольно глянула на крысу сквозь дырочки в переноске), посредником между людьми и богами (как знакомо), а для народной любви регулярно устраивал прощение долгов всем жителям, за что его, конечно же, прозвали «справедливым». Также он очень охотно заключал союзы с другими правителями, которые разрывал тогда, когда это ему становилось выгодно.
В завоевании городов Хаммурапи придерживался водопроводной тактики: то есть либо напрочь перекрывал несчастным каналы, по которым проходила вода, и ждал, пока народ начнет помирать от жажды, либо каналы, опять же, перекрывал, но на время, так, чтобы потом резко их открыть и смыть полгорода.
Удачливость этого царя действительно была удивительной и даже не совсем нормальной – как написали в одной из статей, «все его правление было похоже на шахматную партию, которую он беспрерывно выигрывал». Автор статьи связывал это с очень развитой шпионской сетью, а я невольно вспомнила брошюрки секты, где рассказывалось, что члены древнего Ордена Вероятности помогали царю и даже много раз спасали ему жизнь.
Дальше я перешла к изучению кодекса законов Хаммурапи и поняла, что выражение «руки бы ему оторвать» имеет более древние и конкретные корни, чем мне казалось раньше. В законах руки полагалось отрезать тому, кто очень плохо выполняет работу (я не могла не подумать, что половина моих коллег точно бы при Хаммурапи ходили безрукими). Вообще отрезание разных частей тела вавилоняне очень любили применять в качестве меры пресечения. Другие законы были более мирными и разумными, но все равно чем я дальше читала, тем больше радовалась, что живу сейчас, а не в древнем Вавилоне.
Открыв следующую статью, «Вавилонские жрецы», я тут же воткнулась глазами в слово «халдеи». Оказалось, для вавилонцев «халдей» и «жрец» – это синонимы, а жрецы были в первую очередь учеными – в древнем, конечно, понимании. Жрецы-халдеи больше всего занимались астрологией и предсказаниями по фазам Луны, но еще они разбирались в математике, астрономии, земледелии, медицине… И пачками сочиняли для правительства заклинания против злых демонов.
«Вавилонские жрецы широко использовали транс, – читала я, и по мере чтения мои сонно прикрытые глаза открывались все шире и шире. – Изготовив изображение врага, жрец входил в транс, визуализировал картину боя и представлял, как враг отступает и гибнет».
Представлял…
Так.
Уже скорее опасливо, чем с интересом, я прочла последние строчки статьи, где сообщалось, что вавилонские жрецы «были продолжателями очень древней трансовой культуры», которая досталась им от таинственной цивилизации, погибшей 20 тысяч лет назад в Индийском океане.
Я невольно села – даже истошный взвизг кровати меня не остановил. Транс – вот на что было похоже мое состояние, когда я входила в Сад! Вот что принесли из древнего Вавилона члены секты! Получается, Серый Брат владеет трансовыми техниками, которые получаются только у мастеров секты? Да, только вот почему его тут держат в черном теле? И откуда он?
А кстати, почему бы и не из Вавилона? Не древнего, конечно, а современного… Что там на его месте сейчас? Ирак? Да, очень похоже: и этот характерный «арабский» акцент с буквой «б» вместо «п», которого я наслушалась, когда в зимой вывезла племянников отдохнуть в Египет, и чернявая физиономия… Не исключено, что люди, живущие в тех районах, сохранили остатки знаний предков-вавилонян.
Вывод напрашивался сам собой. Возможно, Серого Брата отыскал где-нибудь в Египте или Ираке Ратибор – так же, как нашел детдомовцев и даже меня – и то ли хитростью, то ли угрозами заманил его сюда. Тогда становился понятным потерянный вид бедняги и его боязнь говорить со мной открыто. Наверняка у него и документов-то нет…
Довольная стройной картиной, сложившейся в голове, я расслабленно улеглась в гамак из сетки и с симпатией посмотрела на ногастого черного паука, который шастал по потолку. Потом просто так, без особой надежды глянула соцсети Ратибора и вдруг нашла именно то, что подтвердило мои выводы: Ратибор был и в Египте, и в Ираке.
– Cошлось! – сказала я громким шепотом. Крыса проснулась и подскочила с очумелым видом. Я успокаивающе кивнула ей:
– Спи, спи. Завтра все проверим.
Но «завтра» началось совсем не так, как я думала.
