Кристина Устинова
Истории из прошлого
Перед глазами всплыла кровь на одежде и лице Эммы, безжизненное тело долговязого азиата на полу. На секунду в ушах снова зазвенело, а Карл смотрел на Эмиля с ухмылкой. Котик стиснул зубы, выпрямился и заулыбался в ответ. «Ну нет, я ему точно когда-нибудь врежу».
Вернулась Эмма с едой, и музыканты принялись за трапезу.
***
Эмма и Карл рассказали об истинном положении вещей.
Итак, Дайс давно был связан с больницей имени Святой Анны, там работает его брат Рудольф, который приходил к нему незадолго до азиатов. В этой самой больнице вообще лечат детей и собирают деньги. Потом Рудольф предоставляет фондам чеки. Вроде бы честно, вот только братишка не афиширует то, что часть денег, так сказать, «утекает». Рудольф забирает себе одну пятую от суммы. Карл объяснил так: условно, есть тяжелобольной ребенок. Его бесплатно обследуют, а потом врачи говорят (не без помощи Рудольфа): «У вас тяжелый случай, нам нужны препараты и аппаратура. Нам нужен миллион». По факту же, реальная цена – восемьсот тысяч, но фонд не видит необходимых условий, поэтому, не вдаваясь в подробности, собирает деньги. Вот набрал он сумму на миллион. Одна пятая – около двухсот тысяч. Братья делят их поровну. Почему тогда Дайс не живет в шоколаде, если он получает в месяц примерно сто тысяч, да еще доход с кафе? Там уже деньги уходят и на налоги, и на зарплату, и на свои расходы, и на поставку продуктов. Но, как признался Карл, зарплата обычного «кофейного солиста» в «Золотой империи» значительно выше, чем в других забегаловках – где-то на уровне с рестораном. Да и стереосистема дороже.
Но вот буквально на днях идиллия разрушилась. Дело все в том, что Рудольф и преподобный Яков из соседней больницы – закадычные друзья. Нередко они выручали друг друга деньгами. И вот как раз произошел скандал с больницей Святой Марии, Эмиль о нем знал: два начинающих детектива разоблачили Якова, его арестовали. И все бы ничего, если бы в свое время преподобный Яков не спелся с неким Дэем Линем – крупным наркобароном из Пекина, а также владельцем сети закусочных «Из Китая с любовью». Он заказал за два дня до ареста крупную партию наркотиков и по пятилетнему опыту общения доверился священнику, заплатил заранее авансом – двести тысяч марок. А сейчас ни денег, ни товара.
И кстати, почему в кафе «Золотая империя» распался квартет? Один музыкант как раз из-за махинаций Дайса под страхом разоблачения уволился. Карл же стал правой рукой Дайса еще давно, два года назад, да и он сам какое-то время прятался от бандитских группировок, а Эмма… Она привыкла к опасностям и такой огромной зарплате. Эрвин же ничего не знает. Просвещать его не имеет смысла – тем более, шуму наведет, с учетом того, что он кузен детектива.
Единственное, музыкантов не хватало, и поэтому Дайс изначально не просвещал Эмиля, дабы не спугнуть его. А потом, когда Котик стал задавать много вопросов, шефу было не до него. Пока не пришли азиаты.
И вот теперь правда всплыла наружу.
Эмиль внимательно выслушал рассказ. На вопрос Котика «И что теперь?» никто не знал ответа. Пока Эмиль лежал без сознания, Дайс отправился прямиком к Рудольфу, дабы наедине обсудить ситуацию. Кафе осталось на попечении Эммы и Карла. Они вдвоем все прибрали, а тело китайца пока спрятали в морозильнике («Слава Тебе, Господи, там нет продуктов!» – подумал Эмиль). Когда стемнеет, тело надо вывести в лес.
Что дальше – не понятно. Нужно доказывать свою правоту Линю, – а именно то, что пришлось убить в целях самозащиты. Обратиться в полицию? Не вариант, даже несмотря на связи Карла – «узкоглазый» всех подкупит, у него связи в высших органах. Обычный следователь здесь не поможет. В общем, положение ненадежное, а Эмилю нужно срочно позвонить. Дайс пока не пришел, Карл и Эмма ушли в зал, заваривать чай. Котик остался один в кабинете шефа и по сотовому набрал Амалию. Она взяла трубку.
– Да, любимый?
– Почему, почему ты все про меня рассказала?
– А что тут такого?
– Совсем сдурела? Я у них в руках. Они знают мое настоящее имя.
– И?
У Эмиля перехватило дыхание.
– Что значит – и? Ты не понимаешь? Я не смогу от них уйти, я не смогу обратиться в полицию…
– Зачем?
Котик понял, что не с того момента начал и попросил Амалию прийти. Она примчалась через десять минут. Эмиль все ей рассказал. Амалия помолчала и затем сказала так:
– Ну и какие у тебя есть идеи? Отругать Карла, или что? Будешь работать, значит. Потеряешь работу – я выгоню тебя, понял? Надоел уже: это не нравится, то не нравится…
– Да причем здесь это? – не выдержал Эмиль. – Дайс может меня шантажировать, манипулировать, грозить тюрьмой…
– Уж он не из этого теста, поверь.
– Тебе просто надо было прийти на час раньше – я бы посмотрел, как бы ты тогда заговорила.
– Хватит! – ее голос звучал бесстрастно, даже холодно. – Работай лучше… О, привет!
Эмиль повернулся и только сейчас заметил в дверях посмеивающихся Карла и Эмму. То радостное «привет» было адресовано, конечно же, Скворцу. Он кивнул в ответ, Эмма ничего не ответила. На этой ноте Амалия ушла.
***
Остаток дня прошел без приключений. Дайс вернулся только через час, однако расспрашивать шефа, почему так долго, музыканты не стали. Кафе они открыли ближе к вечеру, чтобы уж совсем день не пропадал зря. Однако Эмиль не пел – просто не получалось попадать в ноты, он все время сбивался, путал строки или фальшивил. В итоге пришлось уступить Карлу место. У Котика перед глазами все еще всплывали китайцы, простреленный долговязый на полу и кровь на одежде Эммы. Но самое главное – слова Карла, которые все еще звенели в ушах, словно колокола: «Ну кто бы говорил, Борис Алмазов».
Ближе к закрытию музыкантам удалось выиграть свободную минутку, и они забежали к Дайсу. Он улыбнулся и сказал:
– Поговорил я с братом, тот сразу созвонился с Линем, лично при мне объяснил ситуацию. Линь пообещал к нам заехать завтра. Так что у нас есть шанс все исправить.
– Великолепно, – сказал Карл и улыбнулся. – Все легко обошлось.
– Угу, точно. Ну-с, отмечать будем завтра, когда уже точно все решится. Можете идти.
Эмма с Карлом ушли, Эмиль остался. Дайс поднял бровь.
– Тебе чего?
– Герр Дайс, то, что вы так со мной поступили…
– Ты о чем?
– Об архивах. Ну почему вы не спросили у меня обо всем, а стали копаться в других источниках и допрашивать Амалию? Вы мне не доверяете?
Дайс поджал губы.
– Ты мог обмануть, а то, что откопал Карл, – полезная находка.
– Для шантажа.
– Слушай, я и не думал об этом… без крайней надобности. Если ты спрашиваешь про увольнение, то можешь уйти в любой момент. Но с одним условием, и ты сам понимаешь, каким. Молчание – золото, как говорится. Выбор за тобой, Борис, я тебя не держу. Да, было бы неплохо, если бы ты остался. Никто тебя упрекать не будет, мы все тут хороши. Да, я не доверился тебе… изначально, но и ты войди в мое положение. Нашему кафе приходится выживать в этом мире конкуренции, и, если бы не Святая Анна, ты бы получал жалкие гроши. А так можешь хоть сейчас свалить, Борис, но при условии.
Эмиль поморщился:
– Прошу вас, не называйте меня так.
– Без проблем, Эмиль, как скажешь. Я рад пойти тебе навстречу.
– Но вы рискуете, если держите меня у себя.
– Ты не поверишь, но я сам рискую, каждый день, с восьми до восьми. Одним аферистом больше, другим меньше… У меня самого руки по локоть в крови, но я человек чести, Эмиль. Я не выдаю и плачу вам, а от вас у меня только одно требование – работать. Да, иногда нужно защищать кафе, но мне кажется, ради таких денег и потерпеть можно. Ну что, какое твое решение?
Эмиль помялся. Дайс протянул руку. Котик пожал ее в ответ и сказал:
– Эх, что ж, буду рад дальше у вас работать. Мне нужны деньги.
– Уй ты какой! – Дайс рассмеялся. – Ладно, договорились. Надеюсь, тему с шантажом мы не поднимем. А сейчас я хочу посвятить тебя в нашу команду…
Он подошел к шкафчику, открыл его и протянул Котику пистолет – револьвер сорок пятого калибра. Эмиль покрутил его на свету.
Шеф усмехнулся.
– Нравится? Он твой и только твой, пока ты работаешь у меня. Можешь его хоть каждый день носить, но не пались. Советую под одежду спрятать.
– Хорошо, герр Дайс, спасибо. До завтра!
Эмиль спрятал кобуру с пистолетом под кофту и направился к выходу.
Глава 3
Иэн, или Деревенские разборки
Проходит неделя, а нет ни секретаря, ни одного дела. Все сбережения мы вложили в просторную контору, поделенную на две части: фойе и кабинет. Кабинет предназначен для нас с Мерфи, а фойе – для секретаря, но столик с компьютером сейчас пустует. В принципе, секретарь нам не то чтобы необходим, но с ним удобнее: он и бумажки разгребет, и адреса подскажет, и обслужит клиентов, пока нас нет.
На следующий день после открытия конторы мы разместили вакансию в газету, а еще надо заниматься рекламой наших услуг. В общем, облачные грезы о работе мечты разбиваются о камни реальности, словно чайки с подбитыми крыльями.
И все же судьба рано или поздно улыбается человеку, также и мы – не исключение.
В один прекрасный день заходит девушка, постукивая каблучками. Она невысокого роста, худенькая. Темные волосы уложены в буклю, лицо круглое и румяное, а зеленые глаза сверкают как два изумруда. Пухлые, намазанные розовой помадой губки поджаты. Она одета в фиолетовую юбку до колен и безрукавную блузу. Элегантно и женственно.
«Боже, она красивая», – думаю я, но не произношу этого вслух.
Между тем Мерфи говорит – таким ровным и бесстрастным тоном:
– Представьтесь, пожалуйста.
Голос у нее мягкий, ровный, но не тихий – впрочем, как у многих немецких женщин, и при необходимости она может наорать. Итак, ее зовут Анют Гретта Штанге. У нее высшее экономическое образование, она знает английский. Судимостей нет, в паспорте ни муж, ни дети не прописаны (важно!). До нас она работала в офисе, а уволилась по причине переезда. На этом все.
Анют принимает наши условия: пять дней в неделю, зарплата – от трех до семи тысяч в месяц. Зависит от дохода за дело.
– Берем, – говорю я, и это даже не вопрос.
Мерфи кивает и дает ей документы. Анют подписывает их.
– Когда я смогу приступить к своим обязанностям? – говорит она.
– Вы сначала должны заехать в ОДБ, чтобы вас занесли в базу, – отвечает Салли.
Анют улыбается, обнажая крепкие белоснежные зубы, и уходит. Я со вздохом смотрю ей вслед. Меня как будто оглушили; какие-то звуки за спиной, но мне нет до них никакого дела… Пока Салли не кидает под нос лист – еще теплый, присланный по факсу.
– Просыпайся, Ромео, у нас дело.
Я невольно отрываю взгляд от двери. На листе напечатано только четыре предложения:
«Мне нужна помощь, не могу прийти, приезжайте ко мне. Деньги отдам на месте. Срочно. Коммунистический район д. 25, кв. 40».
– Это что, шутка? – говорю я. – Или западня? Почему именно мы?
– Может, из-за того скандала со Святой Марией? Это послужило бы нам неплохой рекламой.
– Думаешь, ехать? А если западня?
– А если человек действительно нуждается в помощи? Мы не узнаем, пока не приедем.
Я пожимаю плечами. В принципе, Мерфи прав, хотя сомнения терзают мою душу. Скандал с больницей оказался слишком большим. Угроз вроде бы не поступало, но мало ли, как оно иногда бывает…
В любом случае, не стоит такое игнорировать.
***
Таинственный клиент проживает в аварийном доме. На улице немного народу, воняет канализацией. Мы заходим в безлюдный, обшарпанный подъезд, где запах нечистот смешан с краской. Дверь в квартиру нашего неизвестного клиента вообще изодрана, снизу заделана картонками. Я стучусь. Еще мгновение, и перед нами предстает мужчина средних лет в заляпанном халате и болезненно-желтоватым цветом лица.
– Вы детективы? – пищит он.
Мы показываем лицензии, и клиент впускает нас внутрь. Квартира у него очень маленькая. Как таковой кухни нет, вместо нее – две плитки, раковина и шкафчик для посуды. И все это добро в зале, возле дивана и телевизора. В принципе, на этом все. Ни картин, ни ковров.
– Чаю? – говорит хозяин квартиры. – С печеньками.
– Можно, – отвечаю я, и мы садимся на диван (жутко скрипящий, от него воняет гарью). – Кто вы? Почему вы не пришли к нам?
Клиент со вздохом садится возле нас и включает плитку. Пока чайник нагревается, хозяин квартиры говорит:
– Извините за все… таинственности, если так можно описать ситуацию, но у меня нет другого выхода, – он понижает голос до шепота. – Меня зовут Айко Ян. Вы слышали обо мне? Редакция «Мирная жизнь» в Клайнсланде.
Я качаю головой, а Мерфи кивает и говорит:
– Да, я видел ваши фотографии в газетах.
– Вот… Но дело все в том… Я больше не редактор, – Ян вздыхает и выключает чайник.
– Что же случилось? – говорю я.
Пока мы трескаем засохшее печенье и пьем из не совсем чистых кружек чай, герр Ян рассказывает нам интересную историю. Он всю жизнь прожил в деревне и вот уже почти десять лет владеет редакцией журнала «Мирная жизнь». Никакого криминала или политики: только звезды и их скандалы, погода, кроссворд, юмор и картинки. Все вроде бы ничего, если бы не обстановка в деревне. Сейчас на дворе двухтысячный год – значит, новые после четырехлетнего срока выборы бургомистра. Изначально выдвигались двенадцать кандидатов, а к финалу их осталось всего трое. Страсти накалились до такой степени, что выборы превратились в балаган: каждый кандидат обвинял своих соперников в скверных вещах. Параллельно с этим дела у герра Яна шли не очень, в основном из-за конкурента – редакции «Эхо», набиравшей обороты из-за политических статей. Мало кому стало интересно разгадывать кроссворды и читать про то, что какая-то певица вышла на сцену без нижнего белья. Народ, обычно такой мирный, стал бунтовать и даже организовывать митинги за того или иного политика, в связи с чем перенесли ежегодную Цветочную выставку. Тогда наш дорогой герр Ян решил пойти в ногу со временем и заодно проверить своего нового журналиста, молодого и амбициозного Томаса Пройса – он больше всех рвался к своему первому заданию. Тогда-то редактор и пошел ему на встречу: Томас должен был взять интервью у каждого кандидата перед финалом.
В общем, журналист поскакал выполнять поручение. Вернулся он через несколько дней с готовой статьей на пять листов.
– Когда я увидел эту кипу, – говорит герр Ян, – сначала подумал: «Какой хороший, трудолюбивый мальчик! Он многого добьется». Но потом я понял, что он тот еще балбес.
Проблема заключалась в том, что сам редактор до рукописей так и не добрался. Он слег с бронхитом и поручил дело своему заместителю и секретарю, Тилю Лампхерту. Спустя еще пару дней в газете мелькали слишком… интимные подробности из жизни политиков (Ян не уточняет, да и суть не в этом). Короче, редакцию жестко подставили. Все три кандидата теперь хотят взыскать деньги за моральный ущерб, а это в общей сумме примерно миллион – дело идет к разорению. Суд состоится максимум через месяц, если не раньше. Хуже всего то, что от Томаса и Тиля и след простыл. После выхода злосчастного выпуска в свет они не выходили на связь. Есть даже подозрение, что Тиль и Томас свалили от греха подальше из деревни. Ян не полагается на местную полицию и детективов – он считает, что все стражи порядка в деревне куплены. Лучше обратиться к городской, нейтральной стороне, которой все равно и на исход выборов, и на саму статью.
Герр Ян выбрал нас, когда узнал из газет о скандале с больницей Святой Марии. Цель у него такова – разузнать, во-первых, где сейчас Тиль и Томас. Клиент дает нам целое досье с характеристикой и фотографиями. Во-вторых, по возможности узнать, есть ли у них связь с редакцией «Эхо» – после скандала она поднялась на высоту. Ликвидация конкурента однозначно играет ей на руку.
– Может, Том и на нее работает, – говорит Ян, – типа шпион. Знаю, звучит глупо, но всякое в жизни бывает. На что только не пойдут соперники, чтобы сместить друг друга с рынка. Если моя теория подтвердится, я попробую собрать доказательства, и при хорошем исходе мне удастся обвинить «Эхо» в мошенничестве. Посмотрим.
– Но как же секретарь? – говорит Мерфи. – Как вы можете объяснить его поступок?
Ян вздыхает и хрустит печеньем.
– Не знаю, если честно… Он уже седьмой год у меня работает, никогда такого не было… Хороший малый, верный. Я бы сказал, он стал мне за это время другом. Репутация хорошая, а тут такое! С одной стороны, я не верю в его предательство. А с другой, «Эхо» могло предложить ему очень большую сумму и даже обеспечить место у себя. Как знать, как знать… Но гадать не хочется, поэтому я и обращаюсь к вам. Знаю, дело замороченное, найти двух людей в стране, тем более без особых примет, сложно, но я вам заплачу, деньги есть.
– Хорошо, – говорю я и осматриваюсь. – Только вопрос: зачем все эти таинства – факс, эта помойка?..
Он усмехается.
– Насчет факса: я не выхожу лишний раз на улицу, здесь пресса неравнодушна ко мне, поэтому пришлось так действовать, прошу прощения. А квартирка… Да, у меня есть деньги на жилье и получше, но я экономлю, да и на днях уже уеду домой на поезде.
– Может, тогда с нами, на экспрессе?
– Можно.
Итак, дальше по схеме: Ян подписывает официальный документ, что он принимает наши условия, а затем платит авансом пока что две тысячи. Мы ему сразу сказали, что максимальная сумма может дойти и до восьми, ведь дело нелегкое. Ян дуется, но ума хватает промолчать.
В общем, мы расходимся и договариваемся завтра встретиться на Артиллерийской улице, на вокзале. Экспресс, который отправится ровно в шесть вечера, прибудет в деревню через полтора дня, вместо трех на обычном поезде. А пока мы решили вернуться в контору и поискать информацию о статье и, по возможности, о пропавших.
***
– Иэн, подойди-ка сюда, – говорит Салли.
Я выглядываю из кабинета с заваренной лапшой в руках – это наш сегодняшний ужин на двоих. Мерфи сидит за компьютером на посту секретаря и смотрит в монитор.
– Шего нашол? – говорю я с набитым ртом.
– Ту самую статью. По-любому в деле пригодится, чтобы понимать, о чем идет речь. Ее уже из выпуска, кстати, убрали.
– И шо?
– Как я прочитал, Томас почти неделю крутился в обществе политиков. Они приглашали его то на чай, то на благотворительную вечеринку. Каждый кандидат представляет свое небольшое сообщество, партией это трудно назвать, но в деревнях такое допускают.
– Ага, продолжай.
Мерфи рассказывает и даже зачитывает очень интересные отрывки. Сначала Томас побыл в обществе первого кандидата по имени Федот Янковский. Он представляет организацию АМК (Ассоциация мигрантов Клайнсланда). Вокруг нее вечно всякие споры ходят. Главный слух навеяли политические соперники, что АМК нетерпима к другим народам и их духовным ценностям. Слух подкрепился, как ни странно, со стороны самого Янковского. Два месяца назад встал вопрос о строительстве первой православной церкви, «дабы все были довольны». Местные власти даже выделили АМК солидную сумму. Все было почти готово, когда за несколько дней до начала строительства в кабинет ворвался священник и заявил так (Мерфи зачитал диалоги, рассказанные самим Янковским): «Арбайтенграунд – для католиков!» «Вот как? – воскликнул глава АМК. – Это не солидарно с вашей стороны, отец Дин. У нас свободная страна, мы можем даже мечеть построить; законом-то не запрещено». «Да, но местные…» «У нас почти одну четверть составляют мигранты, а я бы на вашем месте задумался о том, почему ваши взгляды так противоречат Библии. Ведь мы все перед Господом Богом равны». «Вот так, значит? – усмехнулся священник. – Тогда скажите это своим людям, которые приходят во время мессы, крушат скамейки и распугивают мирных граждан. А еще говорят, что Папа Римский – антихрист, распространитель педофилии и вообще католическая вера – яд для христианства». И нет, чтобы ответить Янковскому как-то нейтрально, что ли? Но глава АМК ответил так: «Ну, а если так оно и есть?»
Короче, случился скандал, Янковский потом извинялся за свои слова. Шумиха улеглась, хотя осадок остался, но зато строительство пошло полным ходом. Все это описано в статье Томаса, который снова разворошил потухший, казалось бы, костер.
Следующий кандидат – Алиса Юнг – ни в какие скандалы не вляпывалась… До появления Томаса, который рассказал, как, по ее же словам, она переспала со всеми женатыми соседями и даже с садовником, так как муж импотент. И ему за восемьдесят. Алиса даже чуть с Томом не переспала, тот «еле ноги уволок!»
Третий кандидат особенный, Пауль Мильх, главный член ПВМ (Патриотического воспитания молодежи, культурный центр деревни). Мильх собирает деньги на ремонты и тренажеры, часть из них пропивает и заказывает мальчиков, – удивительнейший человек! Никто об этом не знал (или не имел прямых доказательств), а Томас стал первооткрывателем и даже приложил три снимка. На первом Мильх пожимает руку отцу Дину, а тот вручает ему деньги – благотворительность от церкви. Второй снимок с пометкой: «ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. 08.03.2000. ВРЕМЯ: 21:30. ВЕЧЕРИНКА В ЧЕСТЬ ЕГО ДНЯ РОЖДЕНИЯ В РЕСТОРАНЕ “РОЙС НА РОЛС-РОЙСЕ”». Мильх лежит под столом, а из-под скатерти выглядывает заплывшее и влажное от слюней лицо. Третье фото подписано так: «ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ВРЕМЯ: 21:59. БОЛКОН ВТОРОГО ЭТАЖА ОТЕЛЯ “ЗОЛОТАЯ РОЩА”». Тот же самый Мильх, уже в более приличном виде, прижимает к себе юношу явно как минимум в два раза моложе себя и, судя по комментарию, несовершеннолетнего. «Прошу прощения за плохое качество фотографии, – писал Томас. – Я забыл выключить вспышку, они сразу заметили меня. Пришлось спасаться бегством, но сейчас все в порядке».
Других подробностей, впрочем, нет, только пустая болтовня о надежде на хороший исход выборов. А заканчивается статья такой вот фразой: «В пятницу состоится финальный этап выборов, он пройдет в ДК, ровно в 18:00. Могут прийти все желающие, будет телевидение. Голосуйте за будущее наших детей!»
– Мы как раз подоспеем к выборам, – говорю я, когда Мерфи заканчивает чтение. – Во потеха будет!
Салли откашливается.
– Думаешь, есть смысл? Они там будут?
– Тиль – не знаю, а Томас, особенно если теория герра Яна верна, – да. Во всяком случае, это надо видеть, а не читать.
– Мне кажется, не стоит отрицать того, что кто-то из политиков мог… ну, даже заказать нерадивого журналиста.
Я хмурюсь.
– Ты, конечно, загнул, дружище… Господи, да это же ведь деревня! Три калеки, три политика, старикан-священник и корова. Что там может приключиться?
Он отвечает мне улыбкой:
– Лучше такими словами не разбрасывайся, дружище.
***
Приходится звонить Анют и говорить, чтобы она во время нашего отсутствия присмотрела за кабинетом и полила цветы, а ключи мы оставим под ковриком. «Хорошо, герр Фицджеральд, – говорит она. – Я уже зарегистрировалась в базе и присмотрю за вашим кабинетом. Можете со мной связаться в любое время». Конечно, мы с Мерфи колебались. Он думал о том, стоит ли доверять сотруднику, который не проработал у нас ни дня, свой кабинет. Мои же мысли витали вокруг того, что раньше субботы я с Анют не увижусь, а сам между тем успокоил Салли и сказал так: «У нас как будто миллионы! Оставь ее в покое. Тем более она уже во всех базах ОДБ и полиции зарегистрирована, при случае ее можно без труда вычислить».
На следующий день Мерфи оставляет свой форд в гараже, и мы добираемся до станции на автобусе. Ян уже там, он внешне спокоен. Не буду углубляться в нашу поездку, только скажу, что добираемся мы с комфортом и уже во вторник приезжаем в деревню. Ян предлагает поселиться у него в доме; все равно никого, кроме экономки, там нет. День уходит, уступая место вечеру, а на улицах полно народу. На нас бросают косые взгляды, слышно тихое: «Вернулся, засранец». Ян становится тихим и не таким веселым, каким был всю поездку. Его дом одноэтажный, зато просторный. У забора, на котором написано краской «ФАНТОЗЙОР!», нас ждет экономка. Она заключает Яна в объятия, кивает нам и провожает до дома. Мы благополучно относим вещи по комнатам, одинаково маленьким и пропитанным запахом дерева. Экономка накрывает на стол. После ужина мы все расходимся.
Следующее утро начинается с раннего подъема. За завтраком Ян говорит, что весь день проведет здесь и будет на связи. Заодно он еще дает адреса своей редакции и редакции «Эхо», а также домов Томаса и Тиля. Не густо, имея всего лишь фотографии, но ничего не попишешь.
Мы отправляемся в дома Томаса и Тиля.
Томас Пройс, оказывается, снимал комнату у одной старушки, но он съехал как раз за сутки до скандала, вечером. По словам арендодателя, Пройс был одет в спортивный костюм и кепку, таскал чемодан без колес. На выходе Томас ничего не сказал, только оплатил за текущий месяц – и как в воду канул. Дальше у нас идет Тиль. Он живет в маленьком одноэтажном домике, у калитки сторожит пес. Едва я нажимаю на кнопку вызова, как пес заливается лаем и брякает цепью, из пасти течет пена.
Я отступаю на два шага, а Мерфи как бы невзначай нащупывает кобуру.
Вдруг открывается окно, но лица из-за белых штор я не вижу. Слышно сквозь лай женский бас:
– Уходите, бесы! Я уже давала интервью.
Мы достаем лицензии.
– Извините, – говорю я, – мы частные детективы. Нам нужно задать вам пару вопросов. Это ненадолго…
– Еще лучше! Вам-то чего здесь надо?
– Мы ищем вашего мужа.
– Вот у Айко и спрашивайте.
– Он не знает. Пожалуйста, уделите нам минуту.
На пороге показывается большая в объемах белокурая бабища с румянцем и сильными руками, – по досье от Яна, Мэри Лампхерт. Шурша складками длинного платья, она шикает на пса и открывает нам калитку. Пес замолкает и прячется в будку, мы же проходим внутрь двора и садимся у беседки, а под ногами носятся куры.
– Кто вы? Кто вас послал?
– Иэн Фицджеральд и Салливан Мерфи, – говорит Салли. – «Частники», приехали из Южного округа. К сожалению, мы не имеем права раскрывать имя нашего клиента.
– Кому же тогда сдалась эта мразь? – говорит Мэри и хмурится.
– Поверьте, его необходимо найти…
– А, так вы все-таки от Айко Яна? Не бойтесь, никому не скажу. В его-то положении Тиль особенно нужен.
В глазах Мэри стоят слезы, она пухлыми пальцами размазывает их по щекам.
– Странно, что Айко не знает, где Тиль. Ведь Тиль убежал с его бывшей возлюбленной.
Мы переглядываемся.
– Когда он с ней ушел и при каких обстоятельствах? – говорит Мерфи.
Сбивчиво и со всхлипами, Мэри рассказывает, как оно было. В браке она с Тилем пять лет, детей нет. Супруги Лампхерт жили спокойно и дружили с Яном. Год назад тот обзавелся «мымрой», Мией Юшко. Они сожительствовали, а между тем Тиль стал постоянно захаживать к ним в гости, причем без жены. К Мэри он охладел, перестал ею любоваться. Более того, в последние дни Тиль часто ее критиковал за то, что она поправилась за пять лет брака на десять килограмм и в свои тридцать пять выглядит на все пятьдесят.
Последней каплей стало то, что Мэри вернулась с работы пораньше и застукала Тиля и Мию у крыльца. Разгорелся скандал. Мэри выгнала мужа, а Мия успела в суматохе убежать, иначе бы разъяренная жена «все космы ей выпотрошила». Это произошло за два дня до скандала с редакцией «Мирная жизнь», а потом Тиль и Юшко не объявлялись, Ян не показывался. Звонить Мэри ему не стала, а со слов соседей она узнала про его расставание с Мией из-за бюджета. Юшко привыкла жить на широкую ногу.
Как только Мэри закончила рассказ, я спрашиваю про Томаса. Насчет него ей ничего не известно, и мы уходим к Яну.
***
Когда мы пересказываем слова Мэри, герр Ян заливается слезами. Экономка мрачнеет и уходит в зал, мы втроем сидим на кухне. На вопрос Мерфи «Как вы могли о таком не знать?» Ян поднимает на него красные от слез глаза и говорит:
– И правда… Боже, ну и дурак же я! – он хлопает себя по лбу. – А она-то мне: «Нищеброд, уйду!» Вот настоящая причина, полюбила Тиля… Боже, как ей не стыдно!
– У Мии есть здесь знакомые? Друзья? Коллеги? – говорю я.
– Она не работала, особо из дома не выходила… – Ян вздыхает и встает. – Молодцы, парни. Продолжайте в том же духе.
Покачиваясь, он уходит к себе в комнату. Едва дверь за ним закрывается, экономка подходит к нам и заговорщически шепчет:
– Знавала я, что с евоной любовницей ничего путного не выйдет. Не говорила ему, вдруг того… хватит сердце, и он сыграет в ящик? – она морщится. – М-да, от фрейлейн евоной столько хлопот!
– К чему вы это нам говорите? – спрашиваю я.
Экономка садится с нами за столик и наклоняется поближе.
– Знаете, евоный секретарь не единственный у нее в очереди, нет! Когда он там оставался у своих, в редакции, на кооперативе, она с другим уходила, якобы «к подружкам», видите ли!
– С кем?
– Почем я знаю-то? С каким-то рыжиком, она звала его Бруно. Я его потом увидела в газетах, в разделе об «Эхо», он там, в ихнем составе. Но уж я не стала говорить моему… а то сердечко, знаете ли. Может, вам полезно будет?
Мы киваем и выходим на улицу.
…Здание редакции «Эхо» одно из самых больших в деревне, четырехэтажное и выкрашено в темно-фиолетовый цвет. Внутрь нас охрана пропускает без проблем.
– Странный народ, – говорю я. – Все друг другу чего-то недоговаривают, все все скрывают…
– И усложняют дело, – вставляет Мерфи. – Зато есть хоть какая-то смутная картина происходящего.
Фойе огромное и светлое. Повсюду бегают туда-сюда люди: журналисты, редакторы, секретари… У входа висят фотографии и грамоты, и Мерфи предлагает их осмотреть, дабы потом не говорить: «Мы хотели бы найти рыжего мужика по имени Бруно. Сегодня он у вас работает?» Идея здравая, и мы осматриваемся. К счастью, Бруно запечатлен в отдельной рамке – кудрявый такой, с бородкой и миндалевидными глазами. Внизу подпись: «Бруно Липпс, заместитель редактора». Затем мы подходим к толстой женщине в платье, подчеркивающем ее формы, и в ярком макияже. При виде нас она расцветает в улыбке.
– Да, мальчики?
Такой оскал, как будто сейчас набросится… Я хмурюсь и говорю:
– Здрасьте. Нам нужен Бруно Липпс.
– Четвертый этаж, – мурлычет она, – сорок четвертый кабинет. Вас проводить?
– Нет-нет, мы как-нибудь сами.
Я со спины чувствую ее взгляд, и только на втором этаже облегченно выдыхаю.
Кабинет Липпса маленький и уютный. Заместитель сидит себе за столом, стучит по клавиатуре. При виде нас он, не отрываясь от работы, говорит:
– Что вам нужно?
– Детективы Фицджеральд и Мерфи, – говорю я. – Мы ищем Тиля Лампхерта.
– Я тут причем? Его здесь нет.
– А Мия Юшко?
На мгновение руки Липпса зависают в воздухе, но он продолжает работу, даже не смотрит на нас.
– Вам же нужен Лампхерт, так зачем же вам Юшко?
– Она вместе с ним… пропала (на языке вертится слово «сбежала»).
– Никуда она не пропадала. Она здесь, в редакции, на своем рабочем месте.
– И где же она?
С тяжелым вздохом Липпс отрывается от работы, говорит по селектору «Мия, зайди-ка», и через пять минут к нам заходит та самая толстушка с первого этажа.
