Кристина Лин
Между небом и раем
Глава 9
Все боевое настроение, как ветром, сдуло.
И почему я решила, что такой мужчина, как Воронин, не женат? Ах да, к нему ведь никто не приезжал в клинику, чтобы навестить. Но, судя по тому, что мне предписано молчать о том, где он и в каком состоянии, о его болезни жена просто не в курсе.
В груди все больно сжалось, на глаза навернулись слезы. Мотнула головой, выдыхая, чтобы не дать сорваться потоку из глаз. Потому, что тому, что его жена на знает о болезни, есть только одно объяснение – он слишком сильно ее любит и не хочет травмировать.
– Маша? – звучит требовательный мужской голос в трубке, напоминая о том, зачем я здесь. – Ты меня слышишь?
– Да, – с трудом мне удается взять себя в руки и ответить спокойно.
– А с голосом что?
Похоже, хотя бы внешне успокоиться мне так и не удалось.
– Да так, тут накурено, – вру первое, что пришло в голову.
– Ты плохо переносишь запах сигарет? – он так внимательно вникает во все, что касается меня, что я, как дурочка, поверила, что небезразлична ему. Как же я ошибалась!
– Да, – отвечаю, стараясь не заплакать.
– Я скажу Антону, чтобы он не курил в машине, – обещает мужчина кратко.
– Спасибо.
Мне хочется отключить звонок и разрыдаться. Но я не могу себе этого позволить. Ведь я здесь не для этого. И я сама согласилась помочь.
– Слушай внимательно, – предупреждает Глеб. – Тебе нужна Кира Андреевна. Секретарю скажешь, что ты от меня, тебя примут. Ты должна просто отдать красную папку, и все. Никаких разговоров. Ничего не рассказываешь. Просто отдай папку. Если Киры не будет, подождешь, пока она не появится. Но документы ей нужно отдать сегодня. Все поняла?
– Поняла, – киваю. Потом вспоминаю, что он меня не может видеть сейчас и чувствую себя еще большей дурой, чем пару секунд назад.
– Умница, – привычный пряник от мужчины уже не вызывает прежних эмоций.
Глеб обрывает звонок. Впрочем, как всегда. Такова его манера общения – сухо и по делу, долгие разговоры без повода этот мужчина вести не станет.
А мне все труднее сдерживать слезы. Смахиваю пару слезинок, поглядывая в сторону водителя. Наверняка ведь, этот Антон все докладывает Глебу, и расскажет, если я тут разрыдаюсь сейчас.
Тем временем, машина останавливается у большого здания. Не такого высокого и роскошного, в котором я была до этого. Но в центре города. Я беру папку и выхожу в сторону центрального входа. Называю охраннику фамилию, цель визита и показываю паспорт. Меня легко пропускают.
Пока лифт медленно поднимается, я не перестаю думать о том, что сейчас увижу ее. Его жену. Наверняка, это удивительная женщина, именно такая ему и нужна. С тоской смотрю на папку в своей руке. А, когда лифт открывается и я иду по коридору, иду не к кабинету директора, а забегаю в ближайший туалет и закрываюсь в кабинке.
Опускаю крышку унитаза и усаживаюсь сверху. Упираюсь локтями в колени и подпираю голову. Пытаюсь отдышаться и прийти в себя. Мне нужно успокоиться, чтобы во время встречи не выглядеть больной истеричкой. И почему я решила, что у него никого нет? Вот же дура, ей-Богу!
Взгляд падает на красную папку у меня на коленях. Наверное, это нехорошо. Нет, это точно не по плану, и Глебу я точно не скажу об этом потом. По сейчас мне это нужно. Открываю папку и достаю документы, вчитываюсь в текст.
Я ожидала чего угодно, но только не того, что я нашла в папке. Документы на развод и отказ от ребенка. У него и ребенок есть? Господи!
Почему он хочет отказаться от всего этого? Зачем? Кого я обманываю? Есть только одна причина. Он знает, что умрет и не хочет причинять беспокойство тем, кого любит. И вся эта поездка нужна лишь для того, чтобы не пугать любимых людей.
Значит, он не лукавил, когда говорил, что ему недолго осталось? Он не обманывал. Просто сам давно принял этот факт. Облегчил себе последние дни, купив пребывание в элитной клинике. Хочет помереть с комфортом.
Почему же мне так больно от этой мысли?
Будто что-то важное хотят у меня отобрать. Я просто поверить не могу, что все настолько плохо. Не хочу в это верить. Не могу. Он не должен умирать. Не должен, и все! Разве ничего нельзя сделать? Бывает ведь, что, находясь на грани жизни и смерти, человек выздоравливает. Но что для этого нужно? Чудо? Только Глеб не похож на человека, который верит в чудеса.
Дрожащими руками складываю документы обратно в папку. Встаю и выхожу и кабинки. Не могу сказать, что успокоилась. Стало еще хуже, чем было до того, как я полезла в эту папку. Если раньше я считала его заботливым мужем, то теперь вообще ничего не понимаю. Ладно, допустим, он решил отпустить жену, потому что умирает и хочет для нее лучшего будущего. Но от сына зачем отказываться? Он ведь может унаследовать капиталы после смерти отца. Логичнее было бы держаться за наследника.
Странное решение. Мне его не понять.
Выхожу в коридор и иду в приемную директора. Секретарю говорю, что меня прислал Глеб Александрович, и меня любезно приглашают войти.
Большой кабинет с огромными панорамными окнами, за которыми открывается прекрасный вид на город. Но я не за красивыми видами пришла сюда. Женщина встает из-за стола, подходит ко мне. А я с интересом ее рассматриваю.
Когда она сидела за столом, такая миниатюрная, то казалось, что это молоденькая девушка. Теперь же, когда она подошла близко, я понимаю, что ей уже за тридцать.
– Здравствуйте, – говорю ей.
Она проходится взглядом по моему лицу, будто пытается считать что-то важное.
– Здравствуйте, – говорит она. Ее голос не такой властный, как у ее мужа. Но все же чувствуется, что эта женщина уверенно стоит на ногах, и подчиняться не привыкла. – Вы сказали, что вас прислал Глеб.
Она заглядывает в глаза, а мне становится немного не по себе.
– Как он? – спрашивает Кира.
Не знаю, что ей ответить. Правду нельзя, врать не хочу. Поэтому просто протягиваю ей папку с документами. Она опускает взгляд, берет у меня из рук папку.
Вот и вся миссия, можно уходить. Но я, как прикованная, стою на одном месте. Мне важно увидеть ее реакцию, посмотреть на ее лицо, когда она прочтет документы. Не потому, что Глеб просил меня об этом. Уверена, он не спросит, какой была реакция жены. Но это отчего-то нужно знать мне. Не знаю почему, это чертовски важно.
Кира достает документы, быстро пробегает по ним взглядом. Потом переводит взгляд на меня, и снова на документы. Будто не верит тому, что там увидела. Знаю, что это личное, в такой момент женщина. Наверняка. Предпочла бы остаться наедине. Но я упрямо стою на месте и ловлю каждую эмоцию у не на лице.
Ожидаю слез, истерики. Но ничего из этого не вижу. Наоборот, на ее лице написано такое облегчение, что мне даже захотелось схватить женщину за плечи и хорошенько встряхнуть. У нее муж умирает, а она облегченно выдыхает?
Кира поворачивается ко мне. Снова смотрит в глаза, но теперь уже как-то иначе.
– У него все хорошо? – спрашивает она.
Какой-то странный разговор. Конечно, у него не может быть все хорошо, раз он решил отказаться от всего, что ему дорого. Не может же она не понимать этого. На дуру же совсем не похожа.
Я молчу и просто смотрю на Киру. Глеб строго предупредил, чтобы я ничего не рассказывала. И этого вопроса не прозвучало бы, если бы я сделала все, как он сказал – отдала документы и сразу же ушла.
– Надеюсь, он будет счастлив, – сказала, Кира, так и не дождавшись моего ответа.
А потом добавила:
– И сможет простить меня однажды.
Я не знаю, что можно ответить на это. Кажется, в своем стремлении лезть туда, куда меня не звали, я зашла на запретную территорию, коснулась чего-то слишком личного. Того, что мне знать не следовало, потому что это не мое дело.
Глядя в ее большие глаза, наполненные надеждой и благодарностью, мне остается только кивнуть. И, уже в машине, прокрутить в памяти каждый эпизод этой встречи.
К тому моменту, как машина привозит меня обратно в гостиницу, мое настроение испорчено настолько, что не хочется даже есть. Сама не понимаю, почему принимаю так близко к сердцу, все, что касается Глеба. Он ведь никто мне, мы ничего друг другу не должны. Я просто выполняю часть сделки. Он обещал помочь мне с поступлением. А я должна просто выполнить все, в точности с его инструкциями.
Почему же так больно от одной мысли, что все наше общение может оборваться совсем скоро?
Глава 10
Глеб.
С того момента, как Маша согласилась поехать в Москву, я почувствовал себя по-настоящему живым. И, хотя мне не увидеть родной город, я до мелочей планирую поездку девушки. Каждый ее шаг. Я в своей стихии.
И она оказалась идеальным исполнителем. Делает все в точности так, как я ей сказал. Даже кровь по венам бежит быстрее от ощущения, что могу хоть что-то контролировать в своей жизни. Она стала моими глазами и ногами. Проводником в прошлую жизнь. Всего на пару дней, но это увлекательное приключение для нее. И необходимая встряска для меня.
Бесцельное лежание в постели, кажется, осталось в прошлом. Я и сам не подозревал, насколько мне осточертело все это. Хоть и с комфортом, но болеть хреново. Паршиво чувствовать свою беспомощность.
Но не в эти два дня.
Я одеваю ее, как куклу. Думаю, о том, что она будет есть и где. Предусматриваю каждый шаг.
Живу от звонка до звонка. Жду момента, когда можно позвонить и приказать. Она не спорит. Почти не спорит. Уж с девчонкой я как-нибудь справлюсь. Она не сможет долго сопротивляться. Кишка тонка. Малышка совсем еще. А ощущение власти над ней, такой послушной, опьяняет сильнее самого крепкого виски.
Мне хочется как-то порадовать девочку, сделать ей что-то приятное. Она здорово помогла мне. Была послушной. И заслуживает подарок.
В кармане вибрирует мобильный, звонит Антон. Он сообщает о том, что Маша уже в гостинице.
Отлично.
Вот сейчас она поднимается в номер, открывает двери своим ключом. Проходит в комнату и снимает обувь. Кажется, я вижу каждый ее шаг. Вся эта поездка превратилась в забавную игру. Я говорю – она подчиняется. Сама не подозревает, насколько важные вопросы решает. От этого еще забавней. Решать свои вопросы таким образом мне еще ни разу не приходилось.
Руки чешутся, тянутся к мобильному. Набираю ее номер, в трубке гудки, а потом и ее голос:
– Алло.
– Как прошло? – спрашиваю.
Спрашиваю просто так, чтобы что-то спросить. Я уверен, что она выполнила все так, как я ей сказал. Ожидал, что буду раздражаться от одной мысли о Кире. Но нет. Будто перегорело все. Мне совершенно плевать на нее. Наверное, смертельная болезнь сглаживает многое. На пересмотр событий своей жизни времени остается не много. Поэтому и перегорает все быстрее.
– Нормально, – отвечает она. И голос какой-то странный. Не такой, как днем был.
Что-то не так. Я это чувствую.
– Точно все хорошо? – я не хочу так быстро завершать разговор.
Хочу слышать ее эмоции. Пусть расскажет свою чушь о том, как ей все интересно. Да хоть о том, какой Москва красивый город, плевать. На любой ее треп согласен, если он искренний. У меня здесь вообще никаких эмоций нет, кроме раздражения от этого невыносимого постоянства. Палата, постель, химия.
– Да, точно, – говорит она немного раздраженно.
Так, стоп. Явно что-то не так.
– Не ври мне, – тон меняется на приказной и жесткий.
Она выдыхает устало в трубку.
– Зачем вы делаете это? – восклицает она. – Зачем от всего отказываетесь?
Так, ясно. Она заглянула в пакет.
– Любопытство погубит тебя, детка, – говорю назидательно. – Я разве просил заглядывать в папку?
И чего только так переполошилась? Ей ли не пофиг?
– Зачем вы такой? Это ведь семья. Ваш ребенок…, – ее голос меняется. Уверен, она плачет. Паршиво.
– Он не мой ребенок, – говорю, сам удивляясь тому, насколько спокойно прозвучал мой голос.
Странно, но эта правда больше не вызывает во мне эмоций. Перегорело.
– Не ваш? – спрашивает Маша, всхлипывая. – Как это не ваш?
Любопытная мышка, заботливая. Нашла, блин, кого жалеть и о ком заботиться. Сама еще малышка совсем.
– Я не могу иметь детей, – говорю ей, сам удивляясь тому, насколько легко смог поделиться с ней тем, о чем только Кире сказал однажды. И то с трудом. – Она изменила мне с моим братом, ребенок от него.
Правда вылетела сама, не всколыхнув горечи и сожаления. Будто не со мной все это было. Самому странно от этого. Думал, что не смогу им простить. Но прошло всего полгода, а мне уже все равно. Наверное, перспектива скорой смерти заставляет на многое посмотреть по-другому.
– Оу! – восклицает она забавно, вызывая у меня улыбку. – Но… как она могла?
Эх, малышка, знала бы ты, на какие подлости способны люди. Даже жаль, что тебе только предстоит все это узнать.
– Не бери в голову, – говорю ей, – все это уже в прошлом.
Маша молчит, чувствую, что сейчас она о чем-то напряженно думает. Забавно, наверное, выглядит. Я прямо вижу, как она морщит свой носик. И опять улыбаюсь. За последние два дня я улыбался больше, чем за последние полгода.
– Но, – шепчет Маша в трубку, – вам разве не жаль?
– Нет.
Я нисколько не лукавил. Тот день, когда я застал Киру с Артуром, разделил мою жизнь на до и после. Помню, как тогда быстро сложил в голове всю картину воедино. Пока мы ехали с ней в машине, я успел прокрутить в голове события последних лет. И пришел к выводу, что все у них началось еще тогда, два года назад. И Никита – мой племянник. И, когда я прямо спросил об этом Киру, она не стала скрывать.
Тогда казалось, что подо мной разверзлась пропасть. Казалось, что я падаю и не смогу выбраться. Будто никогда мне не отмыться от этого вранья и предательства.
(От автора: история Киры и Артура – в книге «Давай никому не скажем»).
– Глеб Александрович, – обращается ко мне Маша. Официально, как раньше всегда ко мне обращались. Наверное, нужно ей сказать, чтобы звала по имени, ей так будет проще. Но нет, как-нибудь потом. Когда она вернется. А сейчас еще немного побуду Александровичем. – Есть какой-то шанс, что вы будете снова здоровы?
Улыбка сползла с лица. Ее забота, которую она так тщательно пытается скрыть, трогает до глубины души. Какая тебе разница, девочка?
– Шанс всегда есть, – успокаиваю ее. Мне бы и самому хотелось в это верить. Но я предпочитаю оставаться реалистом.
– Я верю, что у вас все будет хорошо, – наивная она, молоденькая совсем. Верит еще в чудеса.
Хмыкаю в ответ.
– Ладно, – говорю, – отдыхай. Завтра нам еще нужно немного поработать, а потом вернешься в Германию. Не засиживайся допоздна.
– Хорошо, отвечает Маша. И я почему-то уверен, что она не ослушается. Сделает так, как сказал.
Отключаю звонок и бросаю телефон на кровать. Подхожу к шкафу с одеждой и достаю из кармана пиджака пачку сигарет. Осталась последняя. Достаю ее, иду на балкон, прикуриваю.
Дерьмовая привычка, сам понимаю. Но мне тут выбирать не приходится. Как последняя радость в жизни. С сигаретой во рту думается легче. Все вспоминается, как в тумане. Будто не со мной было. Говорят, что от прошлого не сбежишь. Не знаю, у кого как, но мне это удалось.
Я не просто сбежал от прошлой жизни. Я вычеркнул все, что меня с этой жизнью связывало. И стало легко. Будто камень с души упал. Пусть делают, что хотят, теперь это не мое дело.
Глава 11
Маша.
Утро началось с завтрака, который выбрали вместо меня. И с визита стилиста, которая уложила волосы и сделала макияж, отругав за синяки под глазами.
А как без них, если я полночи не могла сомкнуть глаз после всего, что мне поведал о себе Глеб? В голове не укладывалось, как он способен говорить об этом так спокойно.
Он вообще всегда и во всем спокоен, будто не с ним все происходит. Будто не он смертельно болен, будто не его предали жена и брат. Будто не зависит все его состояние от меня, – девчонки, которая вообще не разбирается в бизнесе.
Вчера я отправила Глебу фотографии каждой страницы документов из синей папки. Он все изучил и велел подписать. Впрочем, я больше не обижаюсь на повелительный тон мужчины. Меня терзают совсем другие чувства. Непонимание, боль, страх… Я боюсь потерять его. Что однажды я вернусь из своей командировки, и окажется, что он больше не нуждается во мне, – вот, чего я по-настоящему боюсь. А ведь этот момент совсем скоро.
Собираю документы и складываю их в папку. Быстро одеваюсь, выхожу из номера и из гостиницы.
Антон ожидает меня, облокотившись на капот машины. Водитель увидел, как я спускаюсь по лестнице и тут же откинул в сторону недокуренную сигарету, открыл передо мной двери. Мне неловко от того, что я не привыкла к такому обращению. А еще, неудобно перед парнем за то, что его, наверняка, вчера отчитали за курение в машине.
Автомобиль останавливается возле вчерашнего офисного центра. Глядя на огромное здание, я все еще не могу поверить, что это все теперь в моих руках. Руки потеют от мысли, что я могу где-то, по незнанию, накосячить. Но паниковать поздно. Нужно просто следовать инструкциям, ив се будет хорошо.
В здание меня пропускают без проблем. Поднимаюсь на самый верхний этаж и иду в кабинет Сергея. Кажется, мужчина ждал меня. Потому, что секретарь пропускает сразу же. Стоило мне появиться на пороге, даже имя не спрашивает.
– Рад видеть тебя, – говорит Сергей, вставая из-за стола, едва я переступила порог кабинета.
– Здравствуйте.
Мне все еще неловко от масштабов здания, кабинета, бизнеса. Вчера я мельком увидела сумму в контрактах, которые подписывала, и внутри все похолодело от осознания ответственности. Тем непонятнее для меня странный выбор Глеба. Ведь он мог найти себе куда более осведомленную и уверенную в своих силах помощницу. Почему я?
– Прошу, – мужчина указывает на кресло рядом со своим. Туда я и приземлилась, скромно положив папку на колени.
Сергей нажимает кнопку на телефонном аппарате у себя на столе.
– Принеси два кофе, – говорит секретарю. – С молоком? – спрашивает, обращаясь ко мне.
Боже, неужели по мне настолько очевидно, что я люблю именно с молоком?
– Да, если можно.
– Мне, как обычно, а нашей гостье с молоком, – улыбаясь, командует Сергей. Впрочем, до манеры Глеба повелевать ему еще далеко.
– Я принесла документы, – протягиваю мужчине папку.
Сергей берет папку, просматривает документы, проверяет каждую подпись. В этом время нам приносят кофе. Я делаю пару глотков, удивляясь тому, что здесь кофе не хуже того, который я пила вчера в ресторане.
– Все в порядке, – говорит Сергей, откладывая папку с документами в сторону.
А потом его рука совершенно неожиданно накрывает мою ладонь, чуть ее сжимая. Дергаюсь, вырывая руку. Мужчина только ухмыльнулся, снова отпивая кофе, будто ничего не произошло.
– Вы давно знакомы с Глебом? – спрашивает Сергей.
Этого вопроса не было в числе предполагаемых, на которые Глеб заранее дал мне готовые ответы. Теряюсь и говорю правду:
– Нет, не очень.
И почему-то тут же об этом жалею, замечая, как расползается довольная улыбка по лицу мужчины.
– Я хотел бы, чтобы ты поужинала со мной сегодня, – предлагает он.
– У меня вечером самолет.
Весь этот разговор мне не нравится. Я чувствую себя неловко. От того, что он пошел не по плану, заготовленных ответов у меня нет. А еще, потому, что в груди расползается неприятное предчувствие, которое с каждой минутой становится все сильнее.
– Тогда обед? – он, явно, не намерен легко сдаваться.
– Зачем это вам? – спрашиваю, и мужчина смеется, откинувшись на спинку кресла.
– А зачем мужчина приглашает на свидание женщину? – говорит он, окончательно сбивая с толку. – Ты мне нравишься, Маша.
Он резко придвинулся ко мне и, заглядывая в глаза, снова накрыл ладонью мою руку. Я так опешила, что даже не стала вырываться на этот раз. Не могу сказать, что мне приятно его внимание. Да и не верю я в чистоту его намерений. Не знаю, почему, но у меня совсем не получается ему доверять.
– Не думаю, что это хорошая идея, – я медленно и с трудом, но все же освобождаю свою руку из захвата.
Мужчина не сдается, он пристально смотрит мне в глаза, о чем-то раздумывая. Мои щеки горят от смущения, а еще, почему-то, от стыда. Неужели, я как-то спровоцировала мужчину? Но чем? Наряд скромный, никакого намека на декольте. Глазки ему не строила. На самом деле, я даже сказать еще толком ничего не успела.
– Ладно, Маша, – говорит мужчина, вгрызаясь в мое лицо цепким взглядом, – давай начистоту.
По позвоночнику пробежала холодная волна. Каждой клеточкой я ощущаю угрозу, исходящую от мужчины. Но, вместо того, чтобы бежать, продолжаю покорно сидеть в кресле, сжимая одной рукой чашку с кофе.
– Ты ведь не дура, и понимаешь, что сейчас в твоих руках сделать все, что угодно с деньгами Воронина, – Сергей говорит об этом спокойно, просто констатируя факт. А вот мне стало еще паршивее. Да, я понимаю, какая на мне ответственность. Но почему-то напоминание об этом из уст Сергея звучит почти зловеще.
– Я буду говорить прямо, – предупреждает он снова. – От тебя нужна всего одна подпись. И ты можешь просить любую цену за свою услугу.
– Что? – срывается с губ невольно.
Мне неприятно и противно. Глеб ведь верит этому человеку. И он вряд ли в курсе того предложения, которое мне сейчас собираются сделать.
– Все просто, Маша, всего одна подпись, – продолжает он искушать меня.
Руки начали дрожать от волнения. Так что чашку пришлось поставит на стол, от греха подальше.
– Нет, – говорю, глядя мужчине прямо в глаза.
– Подумай хорошо, – не сдается он. – Всего одна подпись. И ты получишь все, что хочешь. Воронин не сможет достать тебя, я за это ручаюсь.
Все-таки, когда Глеб уговаривал меня ему помочь, я не чувствовала себя куском дерьма. А сейчас ощущение такое, будто меня в грязи вываляли. В глазах мужчины напротив решимость и уверенность в победе. Он знает, что сможет меня убедить, уверен в этом на сто процентов.
Но в моей памяти всплывает взгляд Глеба. Красивые карие, с оттенком медового, глаза. И сейчас мне кажется, что они смотрят на меня с укором.
– Я подумала, – заявляю твердо. – Нет.
Встаю с кресла, сжимаю в руке пояс от сумочки. Сергей тоже встал, почти прижавшись ко мне вплотную. Он, не церемонясь, обхватил рукой мою талию и притянул к себе.
– И чем же он так тебя держит? – спросил, склонившись к моим губам и опаляя лицо дыханием. – Настолько хорошо тебя трахает, что ты ради него готова на все?
Щеки обдало кипятком. Последняя фраза врезалась в мозг, как бронепоезд, протаранивший черепную коробку. Так обидно и паршиво мне не было еще никогда в жизни. Даже, когда я однажды случайно опрокинула на себя ведро с помоями, не чувствовала себя настолько грязной.
– Пустите! – дергаюсь, вырываясь из захвата. Быстро иду к двери. Мне хочется сбежать отсюда и больше никогда не встречаться с этим человеком.
Сергей нагоняет меня у самой двери. Хватает за локоть и рывком дергает на себя, разворачивая и заставляя упереться ему в грудь.
– Даже не думай рассказывать о нашем разговоре Воронину, – шипит он мне в губы, – все равно он тебе не поверит.
– Пустите, – снова дергаюсь, пытаясь вырваться.
Мужчина отпускает меня. А я, не теряя времени, выбегаю из кабинета и несусь прямиком к лифтам. Даже реагирую на слова секретарши, которая что-то кричит мне вдогонку.
Мне все равно, кто и что хочет предложить мне в этом офисе. Я больше не желаю возвращаться сюда, никогда.
Едва двери лифта открываются, выпрыгиваю из него и несусь к стеклянной двери. Резко дергаю турникет, забывая приложить временный пропуск. Он не пропускает меня, а я уже почти плачу. Мне хочется вырваться из этого здания, как можно скорее. Кажется, даже стены здания давят на меня.
Проскочив турникет, цепляюсь штаниной за какую-то инсталляцию с кубами, украшающую холл. Ткань жалобно треснула, разрываясь по шву почти до колена.
Вот теперь мне стало окончательно паршиво. Слезы сами брызнули из глаз. Выбегаю из здания и запрыгиваю в, любезно открытую передо мной Антоном, дверь автомобиля. Водитель садится в машину, и мы тут же трогаемся с места. А у меня вырывается всхлип.
И, конечно, именно в этот момент у меня начинает вибрировать телефон входящим звонком. Даже доставать гаджет из кармана не нужно, чтобы понять, от кого звонок.
Только не сейчас! Пожалуйста, я не готова. Успокоюсь, и потом поговорим.
Но телефон не слышит моих мысленных просьб, продолжая разрываться мелодией.
– Вы бы ответили, – говорит Антон. – Шеф не любит, когда его игнорируют.
Смахиваю слезы и отвечаю на звонок.
– Алло, – как бы не старалась, мой голос совсем не звучит спокойно.
– Что случилось? – тут же реагирует Глеб на том конце связи.
Мне не хочется рассказывать о разговоре с Сергеем. Меня все еще трясет от страха, таким пугающим был тон мужчины, когда он предупреждал, что Глеб все равно не поверит.
– Я испортила костюм, – всхлипнув, выдаю первое, что пришло в голову.
– И что? – мужчина, как всегда, невозмутим.
– Но… вам разве не жалко?
– Почему мне должно быть жаль твои вещи?
Слезы тут же высыхают.
– Мои?
– Я обычно дарю не на один вечер.
– Разве вам не нужно их вернуть? – спрашиваю. – Ну, когда я закончу тут все дела?
– Мне не нужно. А ты можешь с ними делать все, что посчитаешь нужным, – говорит Глеб в своей привычной властной манере. А мне так и слышится: «Я – царь, могу дарить».
Облегченно выдыхаю. Ведь я была уверена, что за дорогие вещи я тоже отвечаю головой.
– Скажи лучше, как прошла встреча, – интересуется мужчина.
Я снова мыслями возвращаюсь в тот злосчастный кабинет, и меня передергивает.
– Нормально, – стараюсь не показывать своих чувств. Вжимаю голову в плечи, ожидая, что мужчина, даже не видя меня, обо всем догадается. А я просто не хочу обсуждать с ним свой позор. Только не с ним!
– Документы отдала? – продолжает мужчина допрос.
– Да.
– Умница, – хвалит он меня.
Обычно после своего «умница» он кладет трубку. Но в этот раз отчего-то не спешит. Повисает пауза, когда мы оба не знаем, что сказать.
– Пообедай со мной, – просит он неожиданно.
– Но… нам нельзя есть в палатах, пациенты будут недовольны. И доктор Вернер не разрешит.
– Не надо в палате, – говорит мужчина. – Просто включи видеосвязь, когда вернешься в гостиницу. Я уже заказал обед тебе в номер. Надеюсь, понравится.
Наверное, я слишком сильно переволновалась. Или просто мне очень хочется верить, что я ему не безразлична. Но сейчас мне кажется, что ему важно знать, что у меня все хорошо. Хочет видеть, что я наслаждаюсь поездкой?
– Хорошо, – соглашаюсь. По лицу уже расплывается улыбка.
– Вот и славно, – говорит Глеб, и только теперь отключается.
Я тут же забываю и о порванных брюках, и о противном разговоре в офисе. Все мысли устремляются в палату на третьем этаже клиники. Представляю, как Глеб сидит в кровати, сжимая в руках телефон, ждет моего звонка. Приятный трепет расползается по коже, а сердце гулко стучит в груди.
А может, ему, правда, не все равно, как я тут провожу время? И, если бы мог, приехал бы?
Отчего-то я уверена, что да. Он бы точно приехал.
