Кристин Террилл
Все наши вчера
Дверь открылась, за ней оказался Джеймс – весь такой высокий, темноволосый и прекрасный. Всякий раз, когда я вижу его таким, меня это ошеломляет. Еще пару лет назад он был просто долговязым зубрилой со слишком большими ушами, который вместо вечеринок и тусовок с одноклассниками предпочитал решать математические уравнения. И несмотря на то, что он был Шоу, обычно за обедом с ним никто не садился рядом, кроме меня.
А потом, практически за одну ночь, Джеймс вытянулся на шесть дюймов, дорос до своих ушей и стал очень секси. И все тут же стали добиваться его внимания, потому что, судя по всему, тебе простят даже зубрёжку, если ты сошел со страниц «Вэнити Фэер». К счастью для меня, он остался таким же странным и необщительным, каким и был.
Несколько недель назад я бы просто бросилась Джеймсу на шею, как только открылась дверь, но теперь вдруг оказалось, что я не знаю куда себя деть. Глядя на его губы, оказавшиеся так близко от меня, я ощутила себя куклой из обертки кукурузного початка, вроде тех, какие мы делали в начальной школе, – хрупкой и ломкой. Теперь все стало совсем по-другому.
Джеймс заключил меня в объятия и взъерошил волосы.
– Привет, малышка!
Ладно, не совсем по-другому. Возможно, того почти поцелуя никогда не было. Возможно, я его выдумала.
Что ж я такая дура!
Джеймс отодвинулся и улыбнулся.
– Славная пижама.
Я стукнула его по руке и заставила себя улыбнуться.
– Цыц! Это подарок Лус на прошлое Рождество.
– Это кто? Танцующие олени? – Джеймс наклонился ниже, чтобы лучше разглядеть яркий узор. – Они мне нравятся.
– Ты меня пригласишь войти или нет? Я тут мерзну.
Джеймс отошел в сторону и легким движением руки пригласил меня внутрь.
– Марина, это ты? – спросил со второго этажа Нат, брат Джеймса.
– С приездом, конгрессмен!
Вслед за Джеймсом я прошла через прихожую вглубь дома, на кухню. Там он достал из морозилки галлон мороженого с двойным шоколадом, и я улыбнулась. Он такой сладкоежка!
– А не слишком холодно для мороженого? – спросила я.
– Вот еще! – Джеймс поставил контейнер на барную стойку между нами и вручил мне ложку. – Как дела, Марчетти?
Ты бы знал, если бы общался со мной последние три недели!
Я обошла барную стойку и встала рядом с ним.
– Стой ровно. Хочу на тебя глянуть.
Джеймс улыбнулся и выпрямился, отведя плечи назад. Он на целых восемь дюймов выше меня, с длинными конечностями, сделавшими его лучшим пловцом в Сайдвелле. Темные волосы длиннее, чем я помню, но все так же идеально причесаны, а светло-карие глаза такие яркие, что когда он мне улыбнулся, то, клянусь, у меня задрожали коленки.
– Да, – сказала я, погружая ложку в подтаявшее мороженое. – По-прежнему уродлив.
Джеймс засмеялся.
– Спасибо!
– К тому же ты что-то не выглядишь умнее. Ты уверен, что от твоей шикарной школы есть хоть какая-то польза?
Джеймс покраснел – действительно покраснел, чего обычно никто не делает, но он не только гений, а еще и скромняга. Ему не нравится, когда люди указывают, какой он особенный, раз он окончил школу на три года раньше положенного времени, а сейчас, хотя ему еще нет и восемнадцати, работает над докторской в Университете Джона Хопкинса.
– На самом деле, – сказал он, – я должен тебе кое-что сказать.
И я вновь превращаюсь в пустую кукурузную куколку, и даже легчайшее дуновение заставляет меня хрустеть и ломаться. Может, Тамсин действительно была права. Он всего лишь пытается сделать вид, что все как всегда, потому что он нервничает, – Джеймса нельзя назвать образцом уверенного в себе человека, но он хочет сказать мне, что на самом деле чувствует. Мне просто надо чуть-чуть помочь ему в этом, сделав первый шаг.
– Да? – отозвалась я. – Мне тоже.
На его лице отразилось облегчение.
– Начинай ты.
– Хорошо, – сказала я. И у меня тут же вышибло из головы все мысли.
Надо было заранее потренироваться. Надо было заставить Тамсин и Софию точно рассказать мне, что именно говорить. Драгоценные секунды я истратила на прокручивание в голове того, что уже случилось. Была ночь школьного зимнего бала, и на следующий день Джеймс уезжал в Коннектикут. Танцы превратились в катастрофу. Через десять минут после нашего приезда у меня сломался каблук, София выпила слишком много алкогольного пунша, и её полночи рвало, а Тамсин порвала отношения с Ашером в весьма драматичной манере еще до того, как завершился первый медленный танец. А после этого мой спутник Уилл Денби, с которым я изначально не хотела идти, но Джеймс, само собой, был слишком занят в школе, чтобы пойти со мной, стал физически не способен не клеиться к ней. А закончилось всё тем, что я в одиночестве сидела у стола в углу зала, наблюдая за тем, как эти двое танцуют. Я сбежала на парковку босиком, в одной руке испорченные туфли, а в другой – сотовый.
И хотя я знала, что прямо сейчас Джеймс работает над важным проектом для доктора Фейнберга, я все же позвонила ему.
– Извини, – сказала я, когда он поднял трубку. – Я знаю, что ты работаешь…
– Что случилось? – шепотом спросил Джеймс – должно быть, он сидел в библиотеке. – С тобой все в порядке?
– Все хорошо, – соврала я, но сдавленный голос меня выдал.
– Да ладно тебе, Марина.
– Ну… – я глубоко вздохнула и выплеснула все разом. – Софии дурно, а Там танцует с парнем, с которым пришла я. И все просто ужасно! К тому же я сломала каблук на одной из туфель.
– Оставайся там. Я сейчас приеду и заберу тебя.
Я больше не ощущала гравий под ногами. Я воспарила.
– Джеймс, ты вовсе не обязан…
– Двадцать минут.
Через пятнадцать минут он приехал на такси с тюбиком суперклея в руках. Он починил мой каблук, пока такси везло нас в закусочную Адамса Моргана, там Джеймс обхаживал меня, пока я не поделилась с ним стопкой блинчиков с шоколадной крошкой. Спустя час и такую кучу калорий, что мне страшно было о них думать, стойкое ощущение тошноты в желудке растворилось, и я почувствовала себя счастливой. Просто счастливой.
Когда мы остановились на тротуаре около наших домов, чтобы попрощаться, Джеймс обнял меня и замер, неотрывно смотря на мои губы. Наши лица разделяло всего несколько дюймов. Воздух вокруг нас внезапно наэлектризовался, и я ощутила тепло его тела. Но потом он отодвинулся, и момент был упущен. Мы попрощались, и после этого я его не видела.
Я же не могла просто все это выдумать, не так ли?
– Джеймс… – прохрипела я.
– Что?
– Я… – О боже, боже, божечки! – Ты скучал по мне?
Мне захотелось дать себе оплеуху.
Джеймс послал мне свою самую ослепительную улыбку.
– Конечно!
– Тогда почему ты не звонил? – спросила я. Такой голос, наверное, был бы у щенка, которого пнули, если бы тот мог разговаривать.
– В том-то и дело. – Джеймс придвинулся ближе, поймал меня за рукав и стал поглаживать пальцем одного из оленей в колпаке Санты. Я перестала дышать. – То, о чем я хотел тебе сказать…
И тут все испортил звонок в дверь. Я вздрогнула, и Джеймс отпустил мой рукав.
– Должно быть, это Эбботт, – сказал он. – Я написал ему, когда мы приземлились.
Я попыталась улыбнуться и ощутила, как растянувшиеся губы неприятно прижимаются к зубам.
– Отлично!
Джеймс быстро пошел к дверям, стремясь побыстрее увидеть своего второго лучшего друга, того, кому он написал. А я осталась в кухне, бережно лелея огромную ложку с ледяным мороженым. Потому что я отвратительна. Мне едва было слышно, как мальчишки здоровались в холле и, несомненно, исполняли одно из этих странных мальчишеских полуобъятий или нечто наподобие совсем взрослого мужского удара кулаком об кулак. С того момента, когда в прошлом году Джеймс пришёл в Сайдвелл встретить меня после занятий теннисом и я увидела, как эти двое кидают мячи в баскетбольную корзину и болтают о компьютерах, я подозревала, что Эбботт станет проблемой, и не ошиблась.
Ненавижу его!
– Привет, Марина! – сказал он, проходя вслед за Джеймсом на кухню. – Славная пижама.
Я закатила глаза и ничего не сказала. Даже не глянула в его сторону.
– Извини, – сказал Эббот. – Я не хотел прерывать веселье.
Я случайно посмотрела на него – в его взгляде светилось издевательское торжество. О да, конечно, ему жаль! Новичок, всегда садившийся во время ланча на самом краю стола, там, где сидела команда баскетболистов, не имевший ни одного настоящего друга, оказался единственным, кому удалось втереться в доверие к Джеймсу! Он отлично понимает, что делает! Джеймс как раз толкнул ему ложку через стол, когда сверху спустился Нат.
– Привет, Марина, – сказал Нат. – Привет, мистер Эбботт.
– Здравствуйте, конгрессмен.
– Ребята, вы же знаете, я ненавижу, когда вы так меня называете, – сказал Нат, доставая из холодильника бутылку воды. Нат был почти вдвое старше Джеймса и растил того с двенадцати лет, но совсем не был папочкой или кем-то подобным. Летом он без майки отправляется на пробежки по округе, он единственный, кто может выиграть у мальчишек в Call of Duty, и по-прежнему иногда помогает мне пробираться на фильмы для взрослых. – Мне надо съездить в офис на пару часов. Всякие суперсекретные шпионские дела.
Нат – член Комитета палаты представителей по разведке и любит делать вид, будто это превращает его в Джеймса Бонда.
– Значит, будешь возиться с документами? – сказала я.
– Абсолютно верно, всезнайка. – Нат поцеловал меня в макушку. – Не сожгите дом в мое отсутствие, ладно?
– Есть, сэр! – козырнул дурацкий друг Джеймса.
– Очень смешно.
– Я лучше тоже пойду, – сказала я, ухватившись за уход Ната как за возможность слинять самой. Мысль о Джеймсе, который в присутствии своего друга спросит меня, что я хотела ему сказать, вызывала у меня тошноту. – Мама распсихуется.
– Я схожу за портфелем и выйду вместе с тобой, – сказал Нат.
– Эй, – сказал Эбботт, – если ты из-за меня уходишь, то не надо.
– Размечтался!
– Мы можем позже поговорить? – спросил Джеймс, поймав мою руку. – Мне вначале надо сделать кой-какую работу, но потом…
У меня потеплело внутри, вот такая я жалкая.
– Конечно.
Рядом со мной возник Нат, прихвативший портфель и уже одетый в пальто.
– Готова?
– Спокойной ночи, Марина! – сказал этот идиот. – Спокойного сна, и пусть клопы тебя не кусают.
По дороге из кухни я треснула его по плечу.
– Заткнись, Финн!
– И как там в Коннектикуте, конгрессмен? – спросила я Ната, когда мы вышли из дома.
Он пожал плечами и крутанул на указательном пальце ключи от машины.
– Нормально. Но дома лучше. Джеймс действительно по тебе скучал.
– Правда? – возликовала я.
– Конечно. – И он тоже взъерошил мне волосы. То ли это фишка парней Шоу, то ли Марине вновь двенадцать. – И я скучал.
– Спасибо! Не работай слишком много, ладно?
Может, это было игрой света, но, когда мы вышли из тени под свет уличных фонарей, мне показалось, что у Ната изменилось выражение лица, стало жестче.
– Посмотрим.
– С тобой все в порядке? – сказала я, впервые заметив, что под глазами у него синяки, а кожа выглядит странно натянутой, словно мышцы под ней застыли от напряжения. – Честно говоря, выглядишь ты ужасно.
– Угу, – Нат схватился за живот, словно я его туда ударила. – Ты нашла мое слабое место.
Я улыбнулась.
– Ты знаешь, о чем я. Все в порядке? На нас там Канада нападать не собирается, верно?
– Нет, ничего настолько пугающего не происходит, – сказал Нат, открывая машину и забрасывая портфель на пассажирское место. – Я просто был очень занят расследованием, оно сожрало все мои каникулы. Но тебе не о чем беспокоиться.
– А, тогда ладно.
– Ты… – Нат провел рукой по лбу. – Прости, Марина, очень странно об этом спрашивать…
– О чем?
– Ты не могла бы приглядеть за Джеймсом? Ради меня.
Я нахмурилась.
– Ты о чем?
– Я беспокоюсь, что он слишком много работает.
Я засмеялась.
– Он всегда слишком много работает!
– Да, – сказал Нат, – но сейчас это выглядит немножко иначе. Если он вдруг скажет что-нибудь странное или начнет вести себя как-то необычно, ты мне скажешь? В смысле, необычно для Джеймса.
Меня пробрало холодом, и я поплотнее запахнула куртку. Снаружи было холоднее, чем мне казалось.
– Да, наверное, почему бы нет?
– Спасибо, Марина, – сказал Нат. – Ты хороший друг. А теперь иди-ка быстрее внутрь, пока ты совсем не замерзла.
Я улыбнулась и пошла обратно через лужайку.
– Доброй ночи, конгрессмен!
– Нат! – крикнул он мне вслед и подождал у машины, пока я не зашла в дом.
Негромкая трель вынула меня из глубин сна. Я кое-как приоткрыла едва видящий глаз и дотянулась до телефона, мерцающего голубым в темноте спальни. На дисплее высветилось «Джеймс».
– Тьфу! – Я нажала на кнопку ответа. – Ты чего мне звонишь, ненормальный?
– Я же тебя не разбудил, правда? – спросил он.
– Ну конечно нет. Сейчас ведь только… – я глянула на часы, – полтретьего ночи.
– Ой, прости! Я не соображал, что уже так поздно. Когда Финн ушел, я сел за работу, и, судя по всему, потерял счет времени.
Я вылезла из кровати и набросила на плечи теплое одеяло. Прижав телефон к уху, я устроилась на подоконнике напротив своей кровати. Джеймс сидел на противоположном окне, окруженный горой открытых книг и бумаг, а золотистый свет от настольной лампы создавал вокруг него ореол.
– Помнишь, когда-то у нас между комнатами была натянута проволока, соединяющая две жестяные банки из-под супа? – спросил он. Звук его голоса в телефоне на мгновение отставал от движения губ, так что он выглядел, словно какой-нибудь персонаж диафильмов, которые мы смотрели в начальной школе, – несинхронным. Я улыбнулась.
– Если я правильно помню, то их быстро заменили на рации. Мама сказала, что из-за висящих на окнах жестяных банок мы выглядим как бомжи.
– Да, но с ними было значительно веселее.
– Ты меня ради этого разбудил?
– Я совсем забыл, в каком ты настроении, если тебя разбудить, – улыбнулся Джеймс. – Вообще-то я кое-что хотел спросить до того, как ты так рано убежала…
– Ничего я не убегала.
– Нат завтра выступает на каком-то благотворительном мероприятии в пользу Комитета Демократической партии в отеле «Мандарин Ориентал», – продолжил Джеймс, не обращая внимания на мою реплику, – и им нужно пару человек, чтобы заполнить пустые места. Скорее всего, там будет скучно, но он уже внес твое имя в список гостей и тебя уже проверила служба безопасности, так что, может, ты не против поужинать завтрашним вечером, пока вице-президент будет читать речь?
Джеймс приглашает меня на свидание? Месяц назад мне бы это и в голову не пришло, но сейчас…
– Туда надо наряжаться? – спросила я.
– Официальный вечерный стиль. А ты думала, что у тебя никогда не будет повода вновь надеть свое платье с зимнего школьного бала.
Шикарный ужин с Джеймсом, облаченным в смокинг, в банкетном зале в Вашингтоне. Да, думаю, что я смогу это пережить. Мой мозг тут же принялся рисовать подробнейшие картинки: вот лицо Джеймса, когда он видит меня в платье, вот мы оба тянемся за масленкой, и наши руки соприкасаются и задерживаются, вот во время импровизированного танца он, кружа, уводит меня на улицу, под свет фонаря. А потом он склонится и скажет все то, что хотел сказать, все те слова, которые он мечтал произнести на протяжении последних недель: что он любит меня и не может без меня жить.
– Да, и Финн тоже пойдет.
Осколки мечты осыпалась к моим ногам, и я скривилась. Финн Эбботт портит все!
Джеймс увидел мое выражение лица и засмеялся.
– Тебе стоит дать ему шанс. Я думаю, что он тебе по-настоящему понравится. Ты ему нравишься.
– Ты настолько плохо распознаешь ложь, что это даже мило.
– В любом случае…
– Я не понимаю, почему ты с ним дружишь. Он же идиот.
– Ничего подобного. Он отлично разбирается в компьютерах, ты знаешь, что он сам собрал свой собственный.
– Ладно, он такой же ботаник, как и ты. Но все равно он идиот.
– Он забавный, – сказал Джеймс, – и он ведет себя со мной, как с нормальным человеком. Ты можешь один вечер хотя бы попытаться нормально себя с ним вести?
Я вздохнула.
– Если этот вечер по сбору средств окажется скучным, то ты должен разрешить мне хоть как-то повеселиться.
Он улыбнулся, и я клянусь, что в комнате стало немножко светлее.
– Вполне справедливо. Так ты участвуешь?
Возможно, это не станет той сказкой, на которую я рассчитывала, но все равно – это же Джеймс в смокинге. Даже если там будет и Финн.
– Ладно, участвую.
– Отлично! Тогда тебе лучше поспать. Уже поздно.
– Да неужели?
– Ха-ха. – Он начал вставать, но затем остановился. – Погоди, а что ты мне сегодня чуть раньше хотела сказать?
«Я не чувствую себя настоящей, когда тебя нет рядом».
Я сглотнула. Я не могу это сделать, не сейчас.
– Ничего. Я позже тебе скажу.
– Да, – сказал он. – Я тоже. Наверное, лучше это сделать, когда ты не будешь такой сонной.
– Ага, – прошептала я.
– Доброй ночи, Марина.
Джеймс отключился и ушел, а через мгновение в его комнате погас свет. Я прижалась лицом к окну, подышала на стекло, чтобы оно запотело, и пальцем нарисовала сердце.
– Ну, что ты сделала? – спросила Тамсин, как только я открыла дверь.
– Ничего, – ответила я. – Я не смогла ни сказать ничего, ни сделать. Он сказал, что ему нужно о чём-то со мной поговорить, я ответила, что мне тоже, но потом не смогла. Поэтому я просто притворилась, что все в порядке, а потом пришел Финн Эбботт…
Тамсин скорчила рожицу.
– …и я ушла! Мне нужна твоя помощь.
Она взяла меня за руки.
– Похоже, твой случай, Марина, совершенно безнадежен, но если кто-то и может спасти твою унылую личную жизнь, так это я.
Она повела меня наверх и усадила на кровать, а сама принялась просматривать одежду в шкафу, украшения и косметику – большую их часть она сама же и помогала мне выбрать – и собрала всё необходимое. Двадцать минут спустя приехала София и привезла с собой сумку обуви и чемодан на колесиках, полный косметики и средств для волос. Они начали спорить о преимуществах блеска или его отсутствия, а меня отправили принять душ.
Когда я вернулась в халате, они обе были готовы. София посадила меня в кресло у стола, на котором уже выстроилась батарея дожидающихся меня средств.
– Сейчас мы все сделаем! – пообещала она. – Ты будешь выглядеть круто!
Тамсин начала делать мне макияж, а София занялась волосами, я же просто закрыла глаза и позволила всему происходить. Они прекрасно умеют делать такие штуки, в отличие от меня. Первый шаг к тому, чтобы сегодня не быть глупой, – это не выглядеть глупо.
А теперь мне лишь надо понять, как себя вести.
– Пока ты была в душе, мы поговорили, – сказала Тамсин, – и решили, что он точно стесняется, и ты должна взять инициативу на себя.
– Угумс, – сказала София, продираясь сквозь мои спутанные волосы.
– Но как мне это сделать? – спросила я.
– Дай волю своей внутренней сексуальности. – Там подняла мой подбородок, и я открыла глаза. – Вы с Джеймсом Шоу лучшие друзья. Ты живешь в лучшем районе города, твой отец практически управляет Всемирным банком, а с тех пор, как ты стала нашей подругой, ты одна из самых популярных девушек в Сайдвелле. Марина, да ты представитель знати округа Колумбия, уясни же это наконец! Этот парень станет счастливчиком, если ты ему достанешься.
Думаю, что она права. Я прошла длинный путь. Джеймс был моим единственным другом в Сайдвелле, но когда мне стало тринадцать, этот дурацкий гений закончил школу и бросил меня одну в сложной ситуации. Зато потом Тамсин и София взяли меня под свое крылышко, и теперь, когда я захожу в комнату, все поворачивают голову в мою сторону.
– Ладно, – сказала я. – Да. Да! Я могу это сделать.
– Конечно, ты можешь, – сказала Там. – Просто будь уверена в себе.
– Просто сорви с него одежду, – сказала София. – Он – парень. Он просто не сможет устоять.
– О боже, Соф, – сказала Там. – Ты такая потаскушка!
София лучезарно улыбнулась.
– Я знаю. – Мы с Там засмеялись, а София добавила: – Но разве я не права?
– Права. – Тамсин жестом показала мне, чтобы я открыла рот, и начала накладывать губную помаду. – Тебе точно надо с ним переспать. Алё, ты идешь на шикарный прием, где скорее всего будет бесплатный бар, и твои родители уехали из города. Просто прекрасно. К тому же тебе уже шестнадцать. Еще немного, и это уже будет неприличным.
– О боже, твой первый парень – Джеймс Шоу!
От слов Тамсин у меня в жилах застыла кровь. Это уже становится неприличным. Меня перенесло в мои тринадцать, когда я застывала в дверях столовой, не зная куда пойти, и смотрела на каждый стол как на потенциальное минное поле. Первые две недели я закрывалась в туалетной кабинке и ела там, просто чтобы этого избежать. Точно так же, как когда-то, по словам Джеймса, поступал он сам – в течение целого семестра, когда все происходившее слишком утомляло его, он прятался в туалете и сидел, скрестив ноги. Я не могу вновь стать этой девочкой.
Кроме того, я люблю Джеймса. Он милый, и знаменитый, и красивый. Почему же мне не переспать с ним?
– Точно, – сказала я, и хотя это прозвучало неубедительно, они этого не заметили.
Следующие полчаса я страдала от того, что Там и София меня тянули, тыкали и дергали, и все это время они давали мне советы о сексе, которые из-за нервозности вызывали лишь тошноту. Меня нельзя назвать абсолютно невинной, но Там все равно пожаловалась, что я слишком краснею и это мешает ей правильно нанести макияж.
Когда они наносили завершающие штрихи, раздался звонок в дверь. Джеймс так боится опоздать, что обычно ставит себе несколько будильников, и все заканчивается тем, что он приезжает на пятнадцать минут раньше. Даже отсюда мне был слышен радостный возглас Лус, открывшей дверь, приглушенный поток стремительных испанских слов, которыми они обменивались.
– Отлично, все готово, – сказала Тамсин. – Ты готова на себя посмотреть?
София прикрыла мне глаза рукой, и они поставили меня перед ростовым зеркалом. София убрала руку.
– Та-да-да-дам!
Я внимательно посмотрела на себя. Платье у меня потрясающее – это я точно знаю. Покупая его, я сильно рисковала, используя кредитную карту папы и надеясь, что он не заметит превышенный вдвое бюджет. Он заметил, но это того стоило. Платье было глубокого синего цвета с искрой, словно небо спустя двадцать минут после заката, наполненное десятью тысячами звезд.
С остальным, даже после того, как Тамсин и София применили свое незаурядное мастерство, все равно были проблемы. Я улыбнулась своему отражению так, как хотела улыбнуться при виде Джеймса, чтобы посмотреть, как это будет выглядеть. И он увидит потрясающее платье на девушке с большим носом, громадным прыщом на подбородке, который не скроешь никаким консилером; с толстыми щеками и полным отсутствием груди, которое не замаскируешь никаким платьем. Ну, и плюс мягкие локоны и идеальный смоки айс, благодаря помощи её друзей.
Ради их спокойствия я подавила вздох. Хорошо подобранные одежда и макияж могут обдурить большинство людей, но, наверное, приятно хотя бы раз действительно побыть хорошенькой.
– Девчонки, это просто отпадно! – сказала я, надеясь, что они не расслышат фальшь в моих интонациях. – Вы великолепно поработали!
София подала мне инкрустированный кристаллами клатч, который она стащила из шкафа моей матери, и мы втроем отправились вниз.
Джеймс сидел у кухонного стола – в своем изготовленном на заказ смокинге он выглядел, словно заблудившаяся кинозвезда, – и ел блинчики. Лус положила ему целую горку. Когда мы вошли, он обернулся. В уголке его губ налипла сахарная пудра. Он уставился на меня. Или, что вероятнее, на огромный прыщ на моем лице. Я нервно облизнула губы и ощутила восковой, слегка ванильный привкус Софииного блеска для губ.
– Ох, солнышко! – сказала Лус. – Ты прекрасна!
Джеймс встал, и я практически почувствовала, как София и Тамсин у меня за спиной задержали дыхание.
– Ты готова ехать? – спросил Джеймс. Сердце мое сжалось так, будто я ожидала, что, поражённый моей красотой, он упадет на колени и объявит прямо тут, в кухне, о своей бесконечной любви ко мне. А все потому, что я – идиотка.
– Готова, готова, не сомневайся, – сказала София, подталкивая меня в спину. У неё удивительная способность – заставлять даже самые обыденные вещи звучать скабрезно. – Привет, Джеймс.
– Угу, да… привет, – сказал Джеймс, вспыхивая и глядя куда угодно, но только не на Софию. Её идеальные светлые кудри и пухлые губы многих парней заставляли смущаться, но Джеймса они пугали до смерти. Даже если он никогда не мог вспомнить её имя.
– Как там Коннектикут? – спросила Тамсин, выйдя из-за меня и присоединившись к Софии возле Джеймса. – Мы по тебе скучали.
Джеймс нахмурился.
– Нормально. Много работы. Ну, ты знаешь.
– Да? А над чем ты работаешь?
– Я… эм… Это достаточно сложно объяснить…
Там с Софией уставились на Джеймса так, словно никогда в жизни не слышали ничего более захватывающего, чем его заикание. И попутно абсолютно позабыли обо мне, стоящей позади.
Джеймс глянул на часы, а потом на меня.
– Извините, но нам пора идти, Марина.
– Точно, – сказала я, хотя знала наверняка, что еще рано. Это моя работа, как лучшего друга Джеймса, спасать его от его же неловкости, но, честно говоря, дело еще и в том, что мне ненавистно видеть, как он разговаривает с Софией и Тамсин. Возможно, я просто ревную, потому что в глубине души я чувствую, что Джеймс мой, а они вьются вокруг него, словно хищники. Иногда я даже задаюсь вопросом: на самом ли деле они хорошо ко мне относятся или дело в моей близости к нему?
Тамсин и София последовали за мной в прихожую, чтобы попрощаться. Они хихикали и бросали намеки, но улыбка моя выглядела натянутой.
– Позвони мне потом, – прошептала Тамсин, целуя меня в щеку, и они выскользнули в дверь.
– Хотите что-нибудь перекусить до отъезда? – спросила Лус из кухни.
– Там будет ужин. – Я вытащила из шкафа в прихожей свое длинное пальто и безупречно белый кашемировый шарф, который надевала только по особым случаям. Где-то у себя за спиной я ощутила приближение Джеймса, как будто его присутствие изменило вес воздуха.
– Но вы до этого можете проголодаться! – сказала Лус. – Хотя бы возьмите что-нибудь перекусить. Хоть яблоко. Ты так мало ешь!
– Достаточно я ем! – сказала я. Если бы ей дали волю, то я была бы не только невзрачной, но еще и толстой. Но я взяла яблоко, которое Лус поспешила принести в прихожую, – просто чтобы порадовать ее.
Джеймс точно так же взял апельсин, который она ему дала, и положил в карман, что выглядело глупо. Потом он подал мне пальто. Когда он помогал расправить ткань на плечах, его руки скользнули по моим волосам, и у меня по коже побежали мурашки. У меня в голове звучал голос Софии, объясняющий, как именно лучше всего вытряхнуть парня из его одежды.
Я намотала шарф и на мгновение задумалась: может, удушить себя им прямо тут и не мучиться?
