Кристин Ханна
Соловей
– Не беспокойтесь, мадам, – мягко произнес немецкий офицер, – нам строжайше предписано вести себя вежливо. Моя матушка воспитывала меня тоже в строгости, и, откровенно говоря, ее я боюсь гораздо больше, чем генерала.
Это прозвучало настолько просто и естественно, что Вианна растерялась.
Она не понимала, как следует отвечать этому незнакомому мужчине, который одет, как враг, но при этом похож на обычного парня, каких по воскресеньям встречаешь в церкви. И какова цена неверного ответа?
Он стоял, не двигаясь, на почтительном расстоянии.
– Приношу извинения за неудобства, мадам.
– Мой муж скоро вернется домой.
– Мы все надеемся скоро вернуться домой.
И вновь обескураживающее замечание. Вианна кивнула и вышла из комнаты, тщательно прикрыв за собой дверь.
– Скажи, что он не останется здесь, – набросилась на нее Изабель.
– Сама понимаешь, что останется, – устало проговорила Вианна, убирая волосы со лба. Только сейчас она осознала, что вся дрожит, – Я знаю, как ты относишься к нацистам. Просто постарайся, чтобы он об этом не узнал. Я не позволю тебе подвергать риску Софи из-за твоего детского протеста.
– Детского протеста! Да ты…
Дверь гостевой комнаты отворилась, вынуждая Изабель умолкнуть.
Капитан Бек направился прямо к ним, широко улыбаясь. Но, услышав звук радио из гостиной, остановился.
– Не беспокойтесь, дамы. Я с большим удовольствием отнесу ваш приемник в комендатуру.
– Да что вы? – не удержалась Изабель. – Вы в самом деле считаете это любезностью?
Вианна почувствовала, как в груди все сжалось. Щеки сестры побелели, губы сжались в ниточку, глаза прищурены – в душе ее явно бушует шторм. Изабель смотрела на немца так, словно готова была убить его одним взглядом.
– Ну да. – Он, кажется, несколько смутился. Повисшее молчание его нервировало. – У вас красивые волосы, мадемуазель, – неожиданно выпалил он.
Заметив, как нахмурилась Изабель, уточнил:
– Это же уместный комплимент, да?
– Вы так думаете? – чуть более спокойно выдавила Изабель.
– Очень мило, – улыбнулся Бек.
Изабель молча вышла в кухню и тут же появилась с портновскими ножницами в руках.
Улыбка сползла с лица Бека.
– Вы меня не так поняли?
– Изабель, не смей! – воскликнула Вианна, но сестра уже собирала в кулак свои густые светлые локоны. Злобно глядя в глаза капитану Беку, она одним движением отмахнула длинную русую прядь и протянула ему.
– Нам, должно быть, verboten иметь что-либо красивое, не так ли, капитан Бек?
Вианна ахнула.
– Прошу вас, господин офицер. Не обращайте на нее внимания. Изабель просто глупенькая дерзкая девочка.
– Нет, – вздохнул Бек, – она в гневе. А в гневе люди часто совершают ошибки на войне и погибают.
– Как и оккупанты! – фыркнула Изабель.
Бек расхохотался.
Изабель издала звук, больше всего похожий на злобный рык, стремительно развернулась и бросилась вверх по лестнице. А потом так хлопнула дверью, что весь дом задрожал.
– Советую вам поговорить с ней прямо сейчас, – сказал Бек. Судя по тому, как он смотрел на нее, они понимали друг друга. – Такие… сцены в неподходящем месте могут быть очень опасны.
Оставив Бека в гостиной, Вианна поднялась наверх. Изабель сидела на кровати Софи и прямо тряслась от злости. Царапины на щеках, на шее напоминали о том, что ей довелось пережить. А теперь еще во все стороны торчали криво обрезанные космы.
Вианна швырнула вещи Изабель на свободную кровать.
– Во имя всего святого, о чем ты вообще думаешь?
– Что убью его во сне, просто перережу горло.
– И ты полагаешь, что никто не станет искать капитана, которого определили сюда на постой? Бог мой, Изабель! – Она глубоко вдохнула, чтобы немного успокоиться. – Я понимаю, что у нас с тобой накопились проблемы, Изабель. Понимаю, что я дурно обращалась с тобой, когда ты была ребенком, – я была слишком молода и напугана, чтобы помочь тебе. А папа обходился с тобой еще хуже. Но сейчас дело касается не только нас с тобой, и ты больше не можешь вести себя как вздорная девчонка. Речь о моей дочери. Твоей племяннице. Мы обязаны защитить ее.
– Но…
– Франция капитулировала, Изабель. Тебе прекрасно известен этот факт.
– Ты что, не слышала генерала де Голля? Он сказал…
– Да кто он такой, генерал де Голль? Почему мы должны его слушать? Маршал Петен – герой и наш вождь. Мы должны доверять правительству.
– Ты что, шутишь, Вианна? Правительство в Виши сотрудничает с Гитлером. Ты что, не осознаешь всей опасности? Петен ошибается. Разве можно слепо идти за лидером?
Вианна медленно села рядом с сестрой, она ее почти боялась сейчас.
– Ты не помнишь прошлой войны. – Она ласково взяла руки Изабель в свои. – А я помню. Я помню, как не возвращались домой отцы, мужья и братья. Помню, как плакали мои одноклассники, когда приходили телеграммы со страшными вестями. Помню мужчин на костылях, как болтались их пустые штанины. И безруких помню, и изуродованных. Я помню, каким папа был до войны – и как он изменился, вернувшись. Он пил, хлопал дверьми, орал на нас, а потом просто замолчал. Я помню рассказы про Верден и Сомму, про миллион французов, погибших в окопах, красных от крови. И зверства немцев как часть той войны. Они были чудовищно жестоки, Изабель.
– Так я об этом и твержу. Мы должны…
– Они были жестоки, потому что мы воевали против них, Изабель. И Петен спас нас от повторения этого кошмара. Он спас нас. Он остановил войну. И теперь Антуан и остальные смогут вернуться.
– Вернуться в мир Heil Hitler? – печально усмехнулась Изабель. – «Пламя французского Сопротивления не должно погаснуть и не погаснет». Вот что сказал де Голль. Мы должны сражаться как можем. За Францию, Ви. Чтобы она осталась Францией.
– Довольно. – Вианна сидела достаточно близко, чтобы прошептать сестре нежное слово или поцеловать ее, но не сделала ни того ни другого. Спокойно и размеренно она распорядилась: – Ты займешь комнату Софи, а она переселится ко мне. И помни, Изабель, он запросто мог расстрелять нас. Расстрелять, и никто нас не спас бы. Не смей провоцировать этого офицера в нашем доме.
Похоже, наконец-то до нее дошло. Изабель вся сжалась.
– Я постараюсь придержать язык.
– Не просто постараешься – ты так и сделаешь.
Девять
Закрыв дверь, Вианна прислонилась к ней, пытаясь успокоиться. Она слышала, как Изабель расхаживает по комнате. Злится, наверное, вон даже половицы трещат. Сколько она так простояла, стараясь взять себя в руки? Казалось, несколько часов.
Будь сейчас другое время, она нашла бы в себе силы поговорить с сестрой по-доброму, и, возможно, даже о том, на что так долго не решалась. Она рассказала бы Изабель, как сожалеет, что мало заботилась о ней, как раскаивается. И может, Изабель сумела бы ее понять.
После смерти мамы Вианна оказалась совершенно беспомощна. Когда отец отослал их в этот маленький городок, под присмотр женщины с холодным строгим взглядом, которая не скрывала своего равнодушия к ним, Вианна… совсем упала духом.
В другое время она, может, рассказала бы Изабель, как много у них общего, каким страшным ударом стала для нее мамина смерть, а потом – предательство отца. И о том, как она пришла к нему в свои шестнадцать, счастливая, беременная и влюбленная… а он влепил ей пощечину и грязно обозвал. И как Антуан отшвырнул отца и объявил: «Я женюсь на ней».
И отец ответил: «Отлично, забирай ее. Дом тоже твой. Но заодно тебе придется прихватить и ее вечно вопящую сестрицу».
Вианна прикрыла глаза. Долгие годы она старалась не вспоминать об этом и почти сумела забыть. Да, она поступила с Изабель ровно так же, как отец поступил с ними. И это величайшая вина и ошибка в ее жизни.
Но сейчас не время для врачевания травм. Сейчас она обязана сделать все, что в ее силах, чтобы защитить Софи. Изабель придется просто принять это.
Вздохнув, Вианна направилась вниз – проверить, что там с ужином.
Суп кипел чересчур бурно, она приоткрыла крышку и уменьшила огонь.
– Мадам? Вы прекрасная супница.
Она вздрогнула от неожиданности. Когда он появился? Вианна перевела дыхание, поправила волосы. Он определенно имел в виду нечто иное. Да уж, его французский просто ужасен.
– Благодарю.
– Пахнет очень вкусно. – Он потянул носом. – Можно посмотреть, что вы готовите?
– Пожалуйста. – Оба делали вид, что ее мнение что-то значит. – Обычный картофельный суп.
– Моя жена, к сожалению, не слишком ловка на кухне.
Он стоял рядом с ней, совсем как Антуан, – голодный мужчина с нетерпением дожидается ужина.
– Вы женаты. – Ее странным образом успокоила эта новость, хотя непонятно почему.
– И скоро родится малыш. Мы хотим назвать его Вильгельм. А меня рядом не будет, когда сын появится на свет, и его матери придется в одиночку выбирать ему имя.
Он говорил о таких… человеческих вещах. Вианна чуть повернулась, разглядывая его. Одного с ней роста, и глаза потому оказались вровень с ее.
– Если будет на то воля Господа, мы все скоро вернемся домой, – произнес он.
Он тоже хочет, чтобы все это закончилось.
– Пора обедать, герр капитан. Присоединитесь к нам?
– Почту за честь, мадам. Хотя вас, наверное, будет порадовать, что вечерами я работаю допоздна и буду обедать с офицерами. А еще часто уезжаю на учения. Вы почти не заметите моего присутствия.
Оставив капитана в кухне, Вианна направилась в гостиную накрывать на стол. Там ее поджидала Изабель.
– Ты не должна оставаться с ним с глазу на глаз, – прошипела сестра.
– Вы не можете думать, что я воспользуюсь вашим гостеприимством, а потом… э-э… причиню вред? – Капитан неожиданно появился на пороге. – Вот, например, сегодня вечером я принес вино. Отличный «сансер».
– Вы принесли вино, – пробормотала Изабель.
– Как любой нормальный гость, – отозвался он.
О нет, пронеслось в голове Вианны, но она ничего не могла сделать, чтобы удержать Изабель.
– Вы знаете про Тур, герр капитан? – выпалила Изабель. – Как ваши «юнкерсы» обстреливали беззащитных женщин и детей, беженцев, как они сбрасывали на них бомбы?
– О? – Лицо у него стало задумчивым.
– Я была там. Видите эти царапины?
– Вот как… – пробормотал он. – Думаю, было очень неприятно.
Зеленые глаза сверкнули. Очень медленно и спокойно Изабель повторила:
– Неприятно.
– Подумай о Софи, – ровным голосом напомнила Вианна.
Стиснув зубы, Изабель натянуто улыбнулась капитану:
– Герр капитан, позвольте я покажу вам ваше место.
Впервые за последний час Вианна смогла перевести дух. И ушла в кухню разливать суп.
Настроение за столом царило мрачное, словно всех накрыло облаком черной копоти. Вианна молча подала еду, нервы ее были на пределе. А за окном садилось солнце, окрашивая розовым все вокруг.
– Не желаете вина, мадемуазель? – обратился Бек к Изабель, наливая себе бокал «сансера».
– Если обычная французская семья не может позволить его себе, герр капитан, и мне оно не доставит удовольствия.
– Возможно, один глоток…
Изабель доела суп и поднялась из-за стола:
– Простите, у меня живот разболелся.
– У меня тоже! – Софи тут же подскочила и поспешила за тетушкой, как щенок за вожаком стаи.
Вианна застыла с поднятой ложкой. Они бросили ее наедине с немцем.
Дыхание перехватило. Она аккуратно опустила ложку, вытерла губы салфеткой.
– Простите мою сестру, герр капитан. Она вздорная и своевольная.
– В точности как моя старшая дочь. Когда она подрастет, нас ждут сплошные неприятности.
– У вас есть дочь? – изумилась Вианна.
– Гизела. – Он криво усмехнулся. – Ей шесть, но ее мать уже сейчас с ней не справляется, не может ее заставить делать самое простое – зубы чистить, например. Наша Гизела скорее построит крепость, чем прочитает книжку.
Новости о его семье повергли ее в смятение, подходящий ответ не приходил в голову. Вианна вернулась к еде.
Обед продолжался в полном молчании – по ее вине. Он закончил, поблагодарил:
– Прекрасный суп. Спасибо.
И она тут же принялась прибирать со стола.
Слава богу, он не пошел за ней на кухню. Остался сидеть за столом, пить в одиночестве вино, которое принес, – с легким привкусом осени, груш и яблок.
Когда Вианна закончила мыть посуду, уже стемнело. Она вышла на минутку во двор, постоять в тишине под звездами. По каменной стене сада скользила таинственная тень – наверное, кошка.
Послышались шаги, потом чирканье спички и запах серы.
Вианна вжалась в стену дома, пытаясь слиться с ней. Как бы неслышно прокрасться черным ходом обратно в дом, не привлекая внимания? Но тут под ногой громко хрустнула ветка. Вианна застыла.
Из сада появился капитан:
– Мадам, оказывается, вы тоже любите звездное небо. Простите, что помешал.
Она боялась двинуться.
Он встал рядом, по-хозяйски оглядывая сад:
– Ни за что не подумаешь, что вокруг война.
Голос звучал грустно, и она подумала, что между ними все же много общего, оба они далеко от своих близких и любимых.
– Ваш… главный… он сказал, что все военнопленные останутся в Германии. Что это значит? Это о наших солдатах? Вы же не могли захватить их всех.
– Не знаю, мадам. Некоторые вернутся. Многие – нет.
– Ну-ну, прекрасная романтическая минутка, новые друзья мило болтают, – металлом по стеклу прозвенел голос Изабель.
Вианна вздрогнула – в ужасе, что ее застали с немцем, врагом, чужим мужчиной.
Изабель, в платье карамельного цвета, стояла в лунном свете с чемоданом в одной руке и лучшей «довиль» Вианны – в другой.
– Ты взяла мою шляпку, – с трудом выговорила Вианна.
– Она мне понадобится в поезде. Лицо не совсем в порядке после нападения нацистов, – с улыбкой сообщила она Беку. Впрочем, на улыбку это было мало похоже.
Бек любезно поклонился:
– У вас тут семейные разговоры. Я, пожалуй, пойду. – Коротко кивнув, он скрылся в доме, прикрыв за собой дверь.
– Я не могу здесь оставаться, – сообщила Изабель.
– Ерунда. Разумеется, можешь.
– Мне совсем не интересно водить дружбу с врагом, Ви.
– К дьяволу, Изабель. Ты не посмеешь…
– От меня непременно будут неприятности! – с жаром произнесла Изабель. – Рано или поздно. Ты же меня знаешь. Ты сказала, что я должна защитить Софи. Так вот уехать – единственный способ. Я просто взорвусь, если останусь, Ви.
Гнев мигом улетучился, осталась только бесконечная невыразимая усталость. Вот оно, это главное различие между ними. Вианна всегда соблюдает правила, Изабель – вечная бунтарка. Даже в детстве они по-разному переживали горе. После смерти матери Вианна затихла и замкнулась в себе, стараясь не подавать вида, что отцовское отношение ранит ее, а Изабель закатывала истерики, сбегала из дома и требовала внимания к себе. Мама клятвенно уверяла, что в один прекрасный день они станут лучшими подругами. Никогда еще это предсказание не выглядело более несбыточным.
Но сейчас Изабель права. Вианна постоянно тревожилась бы из-за того, что еще ляпнет или выкинет сестра, и, по чести говоря, сил у нее на это не хватило бы.
– Как ты поедешь?
– На поезде. Дам телеграмму, когда доберусь.
– Будь осторожна. Не делай глупостей.
– Я? Ты же знаешь, я на такое не способна.
Вианна крепко-крепко обняла сестру на прощанье и отпустила.
Тьма вокруг была такая, что Изабель не видела собственных ног. И тишина стояла неестественная, тревожная, так что хотелось затаить дыхание. Только у самого аэродрома послышался рокот моторов, мотоциклы и грузовики разъезжали вдоль колючей проволоки, натянутой теперь вокруг складов с оружием.
Внезапно из ниоткуда на дороге возник грузовик с выключенными фарами; Изабель едва успела отскочить в канаву.
В городе дела обстояли не лучше: все магазины заперты, фонари погашены, окна скрыты затемнением. И повсюду такая жуткая давящая тишина, что ее шаги грохотом разносились по округе. Изабель все острее ощущала, что комендантский час уже наступил, а она его нарушает.
Она юркнула в ближайший переулок и дальше пробиралась, нащупывая пальцами шершавую стену. Заслышав голоса, замирала, пока вновь не воцарялась тишина. На дорогу до станции ушла целая вечность.
– Halt!
Окрик прозвучал одновременно со вспышкой яркого белого света. По ту сторону фонаря угадывался темный силуэт.
Немецкий солдат приблизился:
– Девушка, просто девушка. Вы знать про комендантский час, а?
Изабель медленно выпрямилась, глядя на солдата с решительностью, каковой вовсе не чувствовала:
– Да, я знаю, что нельзя выходить на улицу вечером. Но у меня срочное дело. Мне нужно в Париж. Мой отец болен.
– Где ваш Ausweis?
– У меня его нет.
Солдат спустил винтовку с плеча:
– Нет путешествовать без Ausweis.
– Но…
– Идти домой, девушка, пока нет пострадать.
– Но…
– Марш, пока я не решил вас заметить.
В душе Изабель почти визжала от ужаса. С трудом сумела спокойно отойти от патрульного, не произнеся ни слова.
На обратном пути она уже не пряталась, но всячески демонстрировала свое презрение к комендантскому часу, просто дожидаясь очередного патруля. Ей даже хотелось, чтобы ее остановили, уж тогда она смогла бы выкрикнуть наконец все проклятия, что давно рвались наружу.
Нет, она не сможет так жить. Под одной крышей с нацистом, в городе, который покорился без звука. Вианна не одинока в своем стремлении верить, что Франция не сдалась и не была завоевана. Владельцы магазинов и бистро улыбались немцам, наливали им шампанское и продавали лучшие куски мяса. Крестьяне, деревенщина, просто пожимали плечами и продолжали жить как ни в чем не бывало; о, ну да, они порой недовольно ворчали и даже показывали не в ту сторону, если у них спрашивали дорогу, но этим и ограничивалось их сопротивление захватчикам. Неудивительно, что немецкие солдаты надувались спесью. Они ведь захватили город без единого выстрела. Дьявол, да они сделали это со всей Францией.
Изабель не могла забыть то, что видела в полях под Туром.
Дома она вернулась в свою комнату, бывшую детскую. Вскоре откуда-то потянуло сигаретным дымом, и Изабель вновь едва не заорала от злости.
Он еще и курит! Этот капитан Бек, с его мордой, словно топором вырубленной, с фальшивой улыбкой, он запросто может вышвырнуть их из дома, если пожелает. Даже без всякой на то причины, просто так. Отчаяние словно уплотнилось и сконцентрировалось, превращаясь в гнев, подобного которому она не испытывала прежде. Внутри будто взведенная бомба. Одно неверное движение или слово – и прогремит взрыв.
Изабель решительно распахнула дверь в комнату Вианны.
– Чтобы уехать из города, теперь нужно специальное разрешение! – почти выкрикнула она. – Эти ублюдки не позволяют нам даже навестить родственников! Без пропуска в поезд не сядешь!
– Значит, теперь так, – прозвучал из темноты спокойный ответ. Непонятно, облегчение или разочарование услышала Изабель в голосе сестры. – Завтра пойдешь в город. Постоишь в очередях, пока я на работе, и купишь хоть что-нибудь.
– Но…
– Никаких «но», Изабель. Ты остаешься здесь. Пора и тебе заняться делом. Я должна быть уверена, что на тебя можно положиться.
Всю следующую неделю Изабель изо всех сил старалась вести себя хорошо, что было настоящей пыткой, раз этот бош живет с ними под одной крышей. Она почти не спала ночами, лежала в темноте, воображая самое страшное.
Этим утром, задолго до рассвета, она решила бросить тщетные попытки уснуть и встала. Умылась, натянула простое хлопковое платьице, повязала голову платком.
Вианна сидела в гостиной на диване, вязала при свете лампы. В полутьме лицо ее выглядело бледным и болезненным, она наверняка тоже не спала на этой неделе.
– Ты сегодня рано, – подняла она удивленный взгляд на Изабель.
– У меня впереди долгий день в очередях. Имею право начать пораньше. Первому достаются лучшие кусочки.
Вианна отложила вязанье, поднялась. Расправив платье (еще одно напоминание, что он живет в этом доме: никто больше не спускался в гостиную в халате или ночной рубашке), она сходила в кухню за продовольственными карточками.
– Сегодня мясо.
Взяв карточки, Изабель вышла из дома.
Медленно вставало солнце, освещая этот странный мир внутри мира, – на вид привычный Карриво, но на деле абсолютно чужой. Когда Изабель шла мимо аэродрома, ее обогнала маленькая зеленая машина.
Гестапо.
На аэродроме уже вовсю суетились люди. Она разглядела четырех караульных – двое у новых ворот, еще двое – у входа в здание. Нацистские флаги колыхались под легким утренним ветерком. Несколько самолетов готовились к взлету – сбрасывать бомбы на Англию и остальную Европу. Группа солдат промаршировала на фоне надписи VERBOTEN! НЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ ПОД СТРАХОМ СМЕРТИ!
Изабель прошла мимо.
Перед лавкой мясника уже стояли четыре женщины. Она пристроилась в хвост очереди.
Вот тут-то она и заметила кусок мела, валявшийся на мостовой. И мгновенно сообразила, для чего он понадобится.
Изабель огляделась, не смотрит ли кто. Да кому она интересна, когда повсюду немцы? Мужчины в форме расхаживали по городу важно, как павлины, скупая все, на что упадет взгляд. Шумные, хохочущие во все горло по малейшему поводу. Неизменно вежливые, они открывали двери перед дамами и приподнимали фуражки, но Изабель не проведешь.
Она быстро наклонилась, сжала мел в кулаке, а потом сунула в карман. Само присутствие его будоражило кровь, и Изабель даже начала нетерпеливо пристукивать ногой в ожидании, когда же подойдет ее очередь.
– Доброе утро. – Она протянула карточку жене мясника, усталой женщине с жидкими тоненькими волосами и еще более тонкими губами.
– Свиная голяшка, два фунта. Все, что осталось.
– Кости?
– Все хорошее мясо забирают немцы, мадемуазель. Вам еще повезло. Французам verboten продавать свинину, как известно, но голяшку эти не пожелали. Так вы берете или нет?
– Я возьму, – сказала дама сзади.
– И я! – выкрикнула другая.
– Беру, – быстро согласилась Изабель и получила маленький сверток, перетянутый бечевкой.
С другой стороны улицы доносился топот тяжелых сапог по брусчатке, грохот сабель в ножнах, мужской смех, мурлыкающие голоса француженок, согревающих постели оккупантов. Троица немецких солдат устроилась за столиком кафе напротив.
– Мадемуазель, – махнул ей рукой один, – идите выпить кофе с нами.
Стиснув ручку корзинки, Изабель поспешила прочь. Скользнула за угол в извилистый переулок, узкий, как, впрочем, все переулки в городке – такие узенькие, что казались тупиками. Местные жители ориентировались в них столь же ловко, как лодочник в рукавах болотистой реки. Изабель торопилась, никем не замеченная.
Плакат на закрытой галантерейной лавке: горбатый старик с огромным крючковатым носом, по виду злобный и жадный, держит в руках кошелек, а позади – кровавый след и мертвые тела. Изабель остановило слово Juif, написанное крупными буквами.
Да, конечно, нужно пройти мимо. Да, это всего лишь пропаганда, неуклюжая попытка врага обвинить евреев во всех бедах этого мира, включая и развязывание войны.
Но все же.
Стремительный взгляд по сторонам. В пятидесяти футах слева рю Ла Гранд, главная улица города, но справа переулок резко поворачивает.
Убедившись, что горизонт чист, Изабель вытащила из кармана кусочек мела и вывела на плакате огромную V перечеркивая как можно больше слов.
Кто-то схватил ее за руку с такой силой, что Изабель вскрикнула. Мел выпал, стукнулся о мостовую и закатился в щель между камнями.
– Мадемуазель! – Мужчина грубо толкнул ее, прижимая лицом к плакату, так что она не могла разглядеть, кто ее схватил. – Вам что, неизвестно, что это verboten? И карается смертью?
