Козьма Прутков
Избранное
Военные афоризмы
Для гг. штаб– и обер-офицеров, с применением к понятиям и нижних чинов
Примечание. Из этих, дошедших до нас случайно, размышлений Фаддея Козьмича мы видим с удивлением, как даровитый сын гениального отца усваивал себе понятия своего века, постоянно его опережая, хотя иногда и заметна борьба между старым и новым временем, на которую обращаем внимание читателя в особых выносках, сделанных, впрочем, на рукописи не нами, а неизвестною рукою, вероятно, командира того полка, где служил (покойный).
Нет адъютанта без аксельбанта[2].
Подавая сигналы в рог,
Будь всегда справедлив, но строг.
Не для какой-нибудь Анюты
Из пушек делаются салюты.
Строя солдатам новые шинели,
Не забывай, что они пили и ели[3].
Фуражировка и ремонтерство
Требуют сноровки и прозорства.
Во всем покорствуя воле монаршей,
Не уклоняйся от контрмаршей.
Не бракуй рекрута за то, что ряб,
Не всякий в армии Глазенап[4].
Что в конце шеренги стоит фланговый,
Это для многих дико и ново[5].
Насколько полковник с Акулиной знаком,
Не держи пари с полковым попом[6].
Что рота на взводы разделяется,
В этом никто не сомневается.
Да будет целью солдатской амбиции
Точная пригонка амуниции[7].
Хоть твои ребята полны коросты,
Все ж годятся на аванпосты.
Что нельзя командовать шепотом,
Это доказано опытом.
Лучшую жидовскую квартиру
Следует отводить командиру[8].
В летнее время, под тенью акации,
Приятно мечтать о дислокации.
Проходя город Кострому,
Заезжай справа по одному[9].
Чтобы полковнику служба везла,
Он должен держать полкового козла[10].
В гарнизонных стоянках довольно примеров,
Что дети похожи на гг. офицеров[11].
Курящий цыгару над камуфлетом
Рискует быть отпетым.
Во время дела сгоряча
Не стреляй в полкового врача.
Два голубя как два родные брата жили —
А есть ли у тебя с наливкою бутыли?[12]
Если ни правый, ни левый фланг
У тебя ненадежны – пишися: кранк.
За то нас любит отец Герасим,
Что мы ему бороду фаброй красим.
Верещагин В. В. Пушка (фрагмент)
Для ремонтерства и фуражировки
Трудно обойтись без сноровки[13].
Будь расторопен – и от году до году
Полк принесет тебе боле доходу[14].
Оттого наши командиры и лысы,
Что у них прическу объели крысы[15].
В том каптенармусова Варвара
Виною, что щи у нас без привара.
Часто завидую я сорокам,
Что у них служба с коротким сроком[16].
На берегах Ижоры и Тосны
Наши гвардейцы победоносны[17].
Что нету телесного наказания,
Это зависит от приказания[18].
Не говори: меня бить не по чину,
Спорют погоны и выпорют спину[19].
То не может понравиться бабам,
Когда скопец командует штабом[20].
Кто не брезгает солдатской задницей,
Тому и фланговый служит племянницей[21].
Клапан, погончик, петличка, репей —
С этим солдат хоть не ешь и не пей![22]
Что за беда, что ни хлеба, ни кваса,
Пуля найдет солдатское мясо[23].
Не говори в походе: я слаб,
Смотри, как шагает Глазенап[24].
У бережливого командира в поход
Хоть нет сухарей, а есть доход[25].
Хоть моя команда и слабосильна,
Зато в кармане моем обильно[26].
Пусть умирают дураки,
Были б целы тюфяки.
Если прострелят тебя в упор,
Пой: Ширин, верин, ристофор.
Марш вперед! Ура… Россия!
Лишь амбиция была б!
Брали форты не такие
Бутеноп и Глазенап!
Продолжай атаку смело,
Хоть тебе и пуля в лоб —
Посмотри, как лезут в дело
Глазенап и Бутеноп.
А отбой когда затрубят,
Не минуй румяных баб —
Посмотри, как их голубят
Бутеноп и Глазенап.
Если двигаются тихо,
Не жалей солдатских… —
Посмотри, как порют лихо
Глазенап и Бутеноп.
Пусть тебя навылет ранят,
Марш вперед на вражий штаб —
Слышишь, там как барабанят
Бутеноп и Глазенап.
Но враги уж отступают,
В их сердца проник озноб —
Посмотри, как их пугают
Глазенап и Бутеноп.
Соломаткин Л. И. Пирушка дельцов (фрагмент)
Стой! Шабаш! Языци сдались,
Каждый стал России раб —
Посмотри, как запыхались
Бутеноп и Глазенап.
Мир подписан, все пируют,
Бал дает бригадный поп —
Посмотри, как вальсируют
Блазенап и Гутеноп[27].
Если ты голоден и наг,
Будь тебе утехой учебный шаг.
По мне, полковник хоть провалился,
Жила б майорская Василиса[28].
Худо, когда в дивизии
Недостает провизии[29].
Не спрашивай: какой там редут,
А иди куда ведут.
Держи только свою дирекцию,
А тебе уж сделают вивисекцию[30].
Матерьялисты и нигилисты
Разве годятся только в горнисты[31].
Казначей, уж как ни верти,
А все недостает сотен пяти[32].
Если ищешь рифмы на: Европа,
То спроси у Бутенопа[33].
Ешь себе кашу с сальцем,
А команду считай по пальцам.
Ай, фирли-фить, тюрлю-тютю.
У нашего майора задница в дегтю![34]
Будь в отступлении проворен,
Как перед Крестовским Корш и Суворин.
Суворин и Буренин, хотя и штатские,
Но в литературе те же фурштатские[35].
Не смотри, что в ранце дыра —
Иди вперед и кричи: ура!
То-то житье было в штабу,
Когда начальником был Коцебу[36].
Не дерись на дуэли, если жизнь дорога,
Откажись, как Буренин, и ругай врага[37].
Что все твои одеколоны,
Когда идешь позади колонны.
Отнесем, Акулина, попу фунт чаю —
Без того, говорит, не обвенчаю.
Охота полковому попу
Вплоть до развода ездить на пупу.
Сумка, лядунка, манерка, лафет —
Господин поручик, кеске-ву-фет?[38]
При виде исправной амуниции
Как презренны все конституции![39]
Не будь никогда в обращении груб —
Смотри, как себя держит Глазенап[40].
Боже мой, боже мой, как я рад!
Завтра назначен церковный парад![41]
Репин И. Е. Протодиакон
Всем завтра ехать к преосвященному,
Человеку умному и почтенному.
Господам офицерам, подходя к руке,
Держать палец на темлячке.
Чтоб во время закуски господа юнкера
Не прятали осетров в кивера.
Наказать юнкеру Шмидту,
Чтоб быть ему чище обриту.
Мне с адъютантом и с майором
Занимать владыку разговором.
Прочим в почтительном расстоянии
Опустить взор и хранить молчание.
Лишь только кончится обед,
Всем грянуть залпом: «Много лет!»
Перед отъездом, подходя к руке,
Опять держать палец на темлячке[42].
Есть ли на свете что-нибудь горше,
Как быть сотрудником при Корше?[43]
Не нам, господа, подражать Плинию,
Наше дело выравнивать линию.
Не нужны нам никакие фермы-модели,
Были бы сводни и бордели.
Для нас овцеводство и скотоводство —
Это, господа, наше производство[44].
Наш полковник, хотя не пьяница,
Но зато фабрится и румянится[45].
Ax, господа! Быть беде!
Г. полковник сидит на биде[46].
Гг. офицеры! Шилды-шивалды!
Пустимтесь в присядку, поднявши фалды[47].
Что бы нам, господа, взять по хлысту,
Постегать прохожих на мосту[48].
Тому удивляется вся Европа,
Какая у полковника обширная шляпа[49].
Будемте, господа, стоять по чину,
Пока адъютант выводит «Лучину»[50].
Все у меня одеты по форме.
Зачем мне заботиться о корме?[51]
Господа, откроемте подписку,
Поднесем полковнику глиняную миску[52].
Если продуемся, в карты играя,
Поедем на Волынь для обрусения края.
Или выпросим комиссию на Подоле
И останемся там как можно доле[53].
Начнем с того обрусение,
Что каждый себе выберет имение.
Действуя твердо и предвзято,
Можно добраться и до майората.
Хоть мы русское имя осрамим,
Зато послужим себе самим.
Те, кто помещиков польских душили,
Делали пробу in anima vili.
Верещагин В. В. Солдат на снегу
Когда совсем уж ограбим их,
Тогда доберемся и до своих.
Держаться партии народной
И современно и доходно.
Люблю за то меньшую братию,
Что ею колю аристократию.
Хорошо ловить рыбу, где ток воды мутен.
Да здравствует Черкасский и Милютин![54]
Сегодня не поеду на развод,
У меня немного болит живот.
Даже с трудом на ногах стою —
Принести мне бобровую струю.
Шум в ушах, и на языке кисло,
Нижняя губа совсем отвисла.
Уж не разбит ли я параличом?
Послать за полковым врачом.
Спереди плохо, сзади еще хуже,
Точно сижу я в холодной луже.
Не надо боле ни лекарств, ни корму.
Оденьте меня в парадную форму.
Ширин, вырин, штык молодец —
Не могу боле – приходит конец…[55]
Церемониал погребения тела в бозе усопшего поручика и кавалера Фаддея Кузьмича П......
Составлен аудитором вместе с полковым адъютантом 22-го февраля 1821 года в Житомирской губернии, близ города Радзивиллова. Утверждаю.
Полковник[56]
1
Впереди идут два горниста, Играют отчетисто и чисто.
2
Идет прапорщик Густав Бауэр, На шляпе и в фалдах несет трауер.
3
По обычаю, искони заведенному, Идет майор, пеший по-конному.
4
Идет каптен-армус во главе капральства, Пожирает глазами начальство.
5
Два флейтиста ведут кобылу. Она ступает тяжело и уныло.
6
Это та самая кляча, На которой ездил виновник плача.
7
Идет с печальным видом казначей, Проливает слезный ручей.
8
Идут хлебопеки и квартирьеры, Хвалят покойника манеры.
9
Идет аудитор, надрывается, С похвалою о нем отзывается.
10
Едет в коляске полковой врач, Печальным лицом умножает плач.
Соломаткин Л. И. Славильщики-городовые (фрагмент)
11
На козлах сидит фершал из Севастополя, Поет плачевно: «Не одна во-поле…»
12
Идет с кастрюлею квартирмейстер, Несет для кутьи крахмальный клейстер.
13
Идет майорская Василиса, Несет тарелку, полную риса.
14
Идет с блюдечком отец Герасим, Несет изюму гривен на семь.
15
Идет первой роты фельдфебель, Несет необходимую мебель.
16
Три бабы, с флером вокруг повойника, Несут любимые блюда покойника:
17
Ножки, печенку и пупок под соусом, Все три они вопят жалобным голосом.
18
Идут Буренин и Суворин, Их плач о покойнике непритворен.
19
Идет повеся голову Корш, Рыдает и фыркает, как морж.
20
Идут гуси, индейки и утки, Здесь помещенные боле для шутки.
21
Идет мокрая от слез курица. Не то смеется, не то хмурится.
22
Едет сама траурная колесница, На балдахине поет райская птица.
23
Идет слабосильная команда с шанцевым инструментом, За ней телега с кирпичом и цементом.
24
Между двух прохвостов идет уездный зодчий, Рыдает изо всей мочи.
25
Идут четыре ветеринара, С клистирами на случай пожара.
26
Гг. юнкера несут регалии: Пряжку, темляк, репеек и так далее.
27
Идут гг. офицеры по два в ряд, О новой вакансии говорят.
28
Идут славянофилы и нигилисты; У тех и у других ногти не чисты.
29
Ибо если они не сходятся в теории вероятности, То сходятся в неопрятности.
30
И поэтому нет ничего слюнявее и плюгавее Русского безбожия и православия.
31
На краю разверстой могилы Имеют спорить нигилисты и славянофилы.
32
Первые утверждают, что кто умрет, Тот весь обращается в кислород.
33
Вторые – что он входит в небесные угодия И делается братчиком Кирилла-Мефодия.
34
И что верные вести оттудова Получила сама графиня Блудова.
Волков Р. М. Портрет М. И. Кутузова
35
Для решения этого спора Стороны приглашают аудитора.
36
Аудитор говорит: «Рай-диди-рай! Покойник отправился прямо в рай».
37
С этим отец Герасим соглашается, И погребение совершается…
Исполнить, как, сказано выше, Полковник***
Примечание полкового адъютанта. После тройного залпа из ружей, в виде последнего, салюта человеку и товарищу, г. полковник вынул из заднего кармана батистовый платок и, отерев им слезы, произнес следующую речь:
1
Гг. штаб– и обер-офицеры! Мы проводили товарища до последней квартиры.
2
Отдадим же долг его добродетели: Он умом равен Аристотелю.
3
Стратегикой уподоблялся на войне Самому Кутузову и Жомини.
4
Бескорыстием был равен Аристиду – Но его сразила простуда.
5
Он был красою человечества, Помянем же добром его качества.
6
Гг. офицеры, после погребения Прошу вас всех к себе на собрание.
7
Я поручил юнкеру фон-Бокт Устроить нечто вроде пикника.
8
Это будет и закуска и вместе обед Итак, левое плечо вперед!
9
Заплатить придется очень мало, Не более пяти рублей с рыла.
10
Разойдемся не прежде, как к вечеру Да здравствует Россия – Ура!!
Примечание отца Герасима. Видяй сломицу в оке ближнего, не зрит в своем ниже бруса. Строг и свиреп быши к рифмам ближнего твоего, сам же, аки свинья непотребная, рифмы негодные и уху зело вредящие сплел еси. Иди в огонь вечный, анафема.
Примечание рукою полковника. Посадить Герасима под арест за эту отметку. Изготовить от моего имени отношение ко владыке, что Герасим искажает текст, называя сучец – сломицею. Это все равно, что если б я отворот назвал погонами.
Доклад полкового адьютанта. Так как отец Герасим есть некоторым образом духовное лицо, находящееся в прямой зависимости от Консистории и Св. Синода, то не будет ли отчасти неловко подвергнуть его мере административной досаждением его под арест, установленный более для проступков по военной части.
Отметка полковника. А мне что за дело. Все-таки посадить после пикника.
Примечание полкового адьютанта. Узнав о намерении полковника, отец Герасим изготовил донос графу Аракчееву, в котором объяснял, что полковник года два не был на исповеди. О том же изготовил он донос и к архипастырю Фотию и прочел на пикнике полковнику отпуски. Однако, когда подали горячее, не отказался пить за здоровье полковника, причем полковник выпил и за его здоровье. Это повторялось несколько раз, и после бланманже и суфле-вертю, когда гг. офицеры танцевали вприсядку, полковник и отец Герасим обнялись и со слезами на глазах сделали три тура мазурки, а дело предали забвению. При этом был отдан приказ, чтобы гг. офицеры и юнкера, а равно и нижние чины не смели исповедоваться у посторонних иереев, а только у отца Герасима, под опасением для гг. офицеров трехнедельного ареста, для гг. юнкеров дежурств при помойной яме, а для нижних чинов телесного наказания.
Айвазовский И. К. Буря на море
