Павел Корнев
Скользкий
– Отвлеклись от того, почему ты можешь быть нам полезен.
– А с чего вы решили, что я могу быть вам полезен? На мнение Жана полагаетесь?
– Дарован мне дар прозревать будущее и видеть сокрытое в душах людских… – Слова Доминика звучали бы куда внушительней, будь он в своем обычном черном балахоне и убери из голоса сарказм.
– Ну… я рад за вас, – пришлось перебить сектанта мне, чтобы избежать совершенно ненужного промывания мозгов. – И как оно там… в будущем?
Мстислав хрюкнул, подавившись смешком.
– Смутно, – уже на полном серьезе заявил Доминик, – но и теней грядущего хватило, чтобы твои потенциальные способности весьма нас заинтересовали.
– Какие именно?
– Высокая сопротивляемость пониженным температурам и резким перепадам магической энергии.
– Э-э-э… – только и смог выдавить я. – Вы это про меня?
– Про тебя, не сомневайся.
– И что из этого? – Я решил принять слова сектанта на веру. В самом деле, полгода в сугробе пролежать не всякий сможет. Да и Гадес уж больно удивлен был…
– Отец Доминик хочет сказать, что из тебя вполне может получиться кондуктор, – невозмутимо заявил Мстислав.
Доминик осекся и, готов поклясться, с трудом удержал ругательства.
– Тебя кто за язык тянул? – уставился проповедник на развалившегося в кресле помощника. Тот в ответ сделал такое невинное выражение лица, что срезу стало ясно: получать выволочки за длинный язык ему не впервой.
– Да ты бы еще часа три ему мозги пудрил, а я уже есть хочу.
– Кто такие кондукторы? – не понял я, о чем речь.
– Объясняй теперь. – Разозлившийся – или только сделал вид? – Доминик забрал у Мстислава книгу и положил ее на подоконник.
– Кондукторы – это такие прошаренные ребята, которые могут мотаться на ту сторону и обратно. – Мстислав не вставая потянулся за книгой, но проповедник переложил ее подальше.
– И переводят людей? – припомнились мне старые россказни.
– Они не проводники. А доверчивых простаков душегубы на тот свет переводят. – Мстислав встал и подошел к карте Приграничья. – Кондукторы никого взять с собой не могут. Обык… обычно они тащат мелочевку всякую. Патроны, консервы, курево.
– А почему про них никто не знает?
– Как не знают? Знают. Да только эти сукины дети шифруются почище Джеймса Бонда. Мы и то только на двух выйти сумели.
– Зачем третий понадобился? – Что-то в этом рассказе меня смущало.
– Одному не так давно в «Кишке» голову проломили, второй с той стороны не вернулся. – Мстислав тяжело вздохнул. – Очень уж это не вовремя. Нам весточку на ту сторону край передать надо.
– А других они переходить через Границу научить не могли?
– Почему не могли? Могли… Только в этом деле кроме знаний еще и от обучаемого человека многое зависит. Точнее, от некоторых специфических особенностей его внутренней энергетики, – вновь подключился к разговору Доминик.
– Каких особенностей?
– Ты, когда через Границу в Город или на Север переходил, холод чувствовал?
– Ну да, промораживает всего до костей. И что?
– А то, что на ту сторону перейти куда сложнее. И те, кого учили кондукторы, так и лежат на внешней Границе промороженными тушками. – Доминик сел в освободившееся кресло.
– Подождите, подождите. А как же сюда люди попадают? Если кто и замерз, так уже здесь, а не по пути.
– Сюда – это другой случай. Сюда люди попадают в соответствии с природой Приграничья. Дыры в пространстве, окна, аномальные зоны…
– Хорошо, – задумался я. Все это замечательно, но как-то нет желания загнуться на полпути. – И все же про какие особенности речь?
– Не стоит казаться глупее, чем ты есть на самом деле, – усмехнулся Доминик. – Нам нужен человек, который не замерзнет при переходе внешней Границы и у которого не закипит кровь от резких скачков напряжения полей магической энергии.
– При чем тут я?
– Ты знаешь кого-нибудь другого, кто переболел стылой лихоманкой и остался жив? Лечение «драконьим огнем» тоже дорогого стоит. По всем косвенным признакам – ты нам подходишь.
– Вот именно, что по косвенным, – попытался я сформулировать не дающую мне покоя мысль. – Допустим, я действительно смогу перейти Границу, допустим. Вы рассчитываете, что я буду мотаться для вас туда-сюда?
– Нет, – мрачно усмехнулся Доминик. – Наша вера в людей настолько не распространяется. Но вот передать туда весточку…
– За соответствующее вознаграждение, разумеется, – добавил Мстислав. – Оплата по факту доставки.
– И мы прямо сейчас передадим тебе инструкции нашего кондуктора, – закинул удочку Доминик. – Что-то мне подсказывает – тебе не терпится отсюда выбраться…
– Где подписываться кровью? – не стал больше я торговаться.
– К чему эти формальности? – Доминик повернулся к помощнику. – Номер с собой?
– Да. – Мстислав открыл не замеченную мной раньше дверцу вмонтированного в стену сейфа и достал оттуда исписанные черными чернилами листы бумаги.
– Это что? – спросил я, принимая их у него из рук.
– Записи нашего кондуктора, а это задаток. – Мстислав сунул мне серебряную монету и вытащил из кармана рубашки коробок спичек.
– Договорились. – Я недоуменно повертел коробок в руках и протянул его обратно, но меня остановил Доминик.
– Позвонишь по номеру, записанному внутри. Скажешь, что от отца Доминика, – объяснил он. – И будь любезен – прочитай номер вслух прямо сейчас.
– Зачем? Ничего с вашим коробком не случится.
– Тебе сложно?
– Нет, но…
– Прочитай…
– Хорошо, – вздохнув, сдался я. Высыпал себе на ладонь спички из коробка и прочитал десять цифр. Три – код города, еще семь сам номер. – Что конкретно мне надо передать?
– Скажи – у нас все хорошо, но последняя посылка не дошла, и товар стух, – сразу успокоился проповедник. – Задаток ты получил, об окончательной оплате сам договоришься, не маленький. Вопросы?
– На кого вы работаете? – Я собрал спички обратно в коробок.
– Не на кого, а во имя чего, – слишком искренне для правдивого ответа улыбнулся мне Мстислав. – Мы работаем во благо всего человечества.
– Да ну? И кто решает, что для человечества благо? ФСБ, ГРУ, СВР?
– Бери выше, – уже откровенно развеселился Мстислав, – Ватикан.
– Идите вы, – понятное дело, не поверил ему я.
– И ты давай уже – иди, – распорядился Доминик. – Мстислав, проводи. Когда пообедаешь, найди Олега и зайдите оба.
– Пошли, – сразу заторопился проголодавшийся сектант.
– Мстислав, а если Жан вам документы нес, зачем он на Север пошел? – спускаясь по лестнице, спросил, я.
– Следы путал, – буркнул Мстислав и сдал меня с рук на руки Алексею, который вернул мою уже почищенную одежду.
Следы путал? Как-то не очень в это верится. Белыми нитками шито. Темнят сектанты, ох темнят.
Быстро переодевшись, я свернул листы с записями, сунул их в карман куртки и подошел к висевшему на стене зеркалу. Ну и рожа у тебя, Шарапов! Нет, благодаря усилиям Доминика все выглядело вполне пристойно, но припухшая физиономия не оставляла сомнений в том, что ее обладатель пьянствовал никак не меньше недели кряду. Да еще левую половину лица от выбитого зуба болью дергает. Надо с ним что-то делать, а то как бы десна не загноилась.
Подгоняемый Алексеем, я вышел на улицу и, отойдя от ворот, немного замедлил шаг. И куда теперь? Деньги есть, но с ночевкой проблемы надо решать сейчас, а не под вечер, когда уже поздно будет. Снять комнату? Как вариант… Только лучше сначала найду Гамлета – у него знакомых полно, глядишь, чего-нибудь и присоветует.
В лицо задул холодный ветер, и злосчастный зуб заколол ввинчивавшейся в челюсть болью. Ноет-то как! Так и убил бы тех уродов второй раз. А то и третий… Нет, первым делом надо собственным здоровьем заняться. Но опять возникает вопрос: куда податься? В городскую клинику идти далеко, Салават с Торгового угла на зубах не специализируется. В зубодерню при Патруле не пойду, даже если мне за это приплатят. Стоп, я же позавчера вывеску стоматологического салона на Красном видел. Вот туда и двину. Денег хватит: сектанты четвертак серебряный сунули, да и с трупов какие-никакие деньги смародерствовал. Да, кстати, надо будет одежду на наличие сюрпризов проверить, а то мало ли чего подсунуть могли.
Напрямик идти не рискнул – в этих дворах и заблудиться недолго – и сначала пошел к Южному бульвару. Крюк не такой уж и большой выйдет, зато дорога знакомая.
Да, хорошо на улице, не то что зимой. И народу куда больше.
Хлопец с кавалерийской шашкой на боку настороженно озирался по сторонам, пока его напарник таскал из телеги в продуктовый магазин какие-то коробки. Длинное топорище засунутого за пояс топора било того по ногам, но парень не обращал на это внимания и торопился быстрее закончить работу. Две тетки, поглядывая на парней, курили на крыльце магазина и о чем-то трепались. Из расположенной по соседству стекольной лавки взмыленный резчик вытаскивал мешок за мешком бой и обрезки.
Странно, может, раньше просто не обращал внимания, но личностей с затуманенными глазами на улице явно прибавилось. Это все наркотой обдолбанные или просто маргиналы с наступлением тепла из подвалов вылезли? Блин, и что тогда ночью на улицах творится?
Но и при белом свете на оживленной улице творилось черт знает что. Выломанная дверь антикварного магазина «Раритет» валялась метрах в пяти от входа, а молчаливые служащие городского крематория грузили на телегу трупы. Трех мертвецов они уже закинули в труповозку, а четвертого собирали в черный мешок буквально по кускам. Пятый плавал в канаве и дымился. Три пожилых китайца, с трудом сохраняя невозмутимый вид, о чем-то очень вежливо разговаривали с младшим командиром Дружины. Два рядовых автоматчика нервно посматривали то на обугленный труп, то на оплавленный бетонный бордюр рядом с ним.
От запаха паленой человечины меня замутило, и я постарался побыстрее отойти подальше, даже не выясняя, что здесь произошло. Меня это не касается, и ладно.
Уже позабытое чувство опасности кольнуло, когда я свернул на Красный проспект и отошел от перекрестка метров на сто. Не задумываясь, шагнул вбок, развернулся и… и пущенная откуда-то с крыш стрела прошла рядом с головой. Стальной наконечник лязгнул о бетон фонарного столба, и древко разлетелось на длинные щепки.
Откуда стреляли?!
Ничего подозрительного не видно, но самое подходящее место – хрущевка на противоположной стороне проспекта. Один из прохожих остановился и, указывая рукой на верхние этажи пятиэтажки, заорал что-то матерное.
Не слушая его, я перекатился через капот ржавевшей на тротуаре «Волги». Вторая стрела, оставив длинную вмятину на крыше, срикошетила в сторону – лучник опоздал: меня уже прикрыл остов автомобиля. Вдалеке пронзительно заверещал свисток, по проспекту промчался конный дружинник.
Решив, что опасность миновала, я осторожно выглянул из-за автомобиля. Несколько человек, оживленно жестикулируя, что-то объясняли проскакавшему мимо меня дружиннику, а к хрущевке уже спешили два автоматчика – те самые, которые стояли у «Раритета». Толку-то. Если лучник не полный идиот, ничего они там не найдут.
А ведь меня опять хотели убить. Сейчас-то за что? Кому помешать мог? Или это Гиоргадзе о судьбе племянников узнал? Нет, тогда бы меня в открытую через мясорубку пропустили. Получается, что-то из прошлого всплыло? Там много всего осталось: валькирии, Семера…
Задумавшись, я слишком медленно отряхивал джинсы и не успел убраться до того, как дружинники заинтересовались моей личностью. Дебил, надо было не фигней страдать, а ноги делать.
– Дружина, старшина Лыков. – Представившийся крепкого сложения дружинник в серой милицейской кепке и кожаной куртке с четырьмя треугольниками на нашивках забрал у запыхавшегося рядового обломок первой стрелы. Длинный наконечник от попадания в столб даже не загнулся. – В тебя стреляли?
– Да вроде… – постаравшись выглядеть как можно более растерянным, начал оглядываться по сторонам я. – Иду, никого не трогаю, а тут…
– Знаешь, кто тебя убить хотел? – оборвал мое блеянье старшина.
– Хотели бы убить – убили, – предположил я.
– Так это что, типа, шутка такая была? – начал злиться дружинник.
– Я-то откуда знаю? Я ж говорю – иду домой…
– Вот и иди дальше, – послал меня старшина, поняв, что ничего конкретного не дождется. – Или заявление напишешь?
– Я и писать-то не умею, – перестал я тереть колени, убедившись, что полностью отчистить их от грязи не получится. – Так я пойду?
– Иди, – разрешил дружинник, но стрелу выкидывать не стал и прищурившись уставился на меня.
Ну, я и пошел. Меня два раза просить не надо. И все же – кто стрелял? Реши со мной поквитаться Семера – стрелой бы я не отделался. В лучшем случае – пику в бок, в худшем… Про худший вариант даже думать неохота. Неужели Лига? Хреново. Эти не отступятся. В своем районе не подловят – по-простому, как зайца, подстрелят.
От нервного перенапряжения боль в челюсти стала просто невыносимой и начала стрелять к левому глазу. Так и от болевого шока сдохнуть недолго!
Прищурив левый глаз – стало немного легче, – я почти побежал по тротуару, уже не заботясь о чистоте ботинок и джинсов. Дорожная грязь и пыль, переливающиеся на солнце бензиновыми пятнами лужи, конские яблоки… Что-то мне удавалось миновать, что-то оставляло свои отметины на и без того уже грязных башмаках.
Поднявшийся ветер несколькими резкими порывами поднял в воздух валявшийся на земле мусор. Пластиковые пакеты, газетные листы, обрывки картона, сигаретные пачки и простая пыль закрутились серым вихрем и унеслись к соседнему дому.
Ладонью прикрыв глаза от пыли, я подошел к зданию с вывеской стоматологического салона «Граф Д.» и поднялся на второй этаж по лестнице, сваренной из выкрашенных белой эмалью железных труб. На двери помимо названия салона висела табличка с летучей мышью. Забавно: мышь отличалась от изображаемой на груди у Бэтмена только наличием двух длинных белых клыков.
Распахнув дверь – над головой звякнул колокольчик, – зашел внутрь. Вдоль стены выстроился ряд пуфиков для посетителей с полопавшейся обтяжкой из кожзаменителя. На полу керамическая плитка, на стенах и потолке пластиковые панели. За стойкой администратора сидел молодой врач в белом халате и листал журнал. Кроме меня, посетителей не было.
– Пломба выпала? – оторвался от журнала врач и открыл общую тетрадь.
– Нет. – Я здорово удивился вопросу. На психа этот светловолосый парень с пшеничного цвета усами походил мало. – А должна?
– Да просто вал какой-то, – бросил тетрадь обратно на стопку журналов стоматолог. – В самогон, что ли, какую гадость добавили? Или в грунтовые воды что просочилось? Через раз крошатся. У вас что?
Я подошел к стойке:
– Зуб выбили.
– Дело серьезное, рентген делать надо. – Рукава белого халата пестрели застиранными пятнами крови.
– Чё?
– Посмотреть, говорю, надо. – Парень вышел из-за стойки, открыл одну из дверей с матовым стеклом и крикнул. – Лариса Михайловна! Подежурьте, я пациента осмотрю.
– Иду!
– Разувайтесь. Верхнюю… – врач выразительно покосился на мою саблю, – одежду можно здесь оставить.
Расшнуровав ботинки и скинув на один из пуфиков куртку, я прошел за ним в операционную и уселся в стоматологическое кресло. Парень опустил спинку и щелчком ногтя заставил вспыхнуть закрепленный вместо лампочки чародейский светильник, внутри которого забурлила желтая жидкость. В лицо ударил ослепительный луч света, я прикрыл глаза и, не дожидаясь команды, открыл рот.
– А вот глаза зря закрыли, – лязгнув чем-то железным, заявил стоматолог. – Мне ж надо как-то ориентироваться, в сознании пациент или уже нет.
Открыв глаза, я увидел, что парень успел натянуть тонкие резиновые перчатки и склонился ко мне с блестящей металлической палочкой в одной руке и толстой лупой, внутри стекла которой спиралью сворачивалась металлическая нить, в другой.
– Рот шире, – повернув светильник немного под другим углом, распорядился стоматолог. – Не видно ничего.
– Не могу, – промычал я. – Не открывается шире.
– И как я работать должен? А если так… – холодный металл коснулся десны, и я чуть не подпрыгнул. – Ага, понятно…
Врач кинул палочку в ванночку из нержавеющей стали, убрал линзу в футляр и осторожно оттянул мою нижнюю губу:
– Странно. Губу всяко порвать должно было.
– Да меня подлечили уже чуть-чуть, – объяснил я. – С зубом что?
– Ничего хорошего. Зуб расколот, осколок в десне. Резать надо. И резать, не откладывая дело в долгий ящик – пока нагноение не началось.
– Резать – это понятно, а дальше что? – Ходить с дырой вместо зуба мне вовсе не улыбалось.
– Коронку поставить можно, но тогда соседние подпилить придется.
– А если нарастить?
– Что нарастить? Там от зуба только корень остался.
– Вот его и нарастить.
– Да, в принципе, почему бы и нет? Вопрос в платежеспособности пациента, – надолго задумавшись, ответил врач.
– И какой должна быть платежеспособность в моем случае? – Я начал прикидывать, сколько денег смогу наскрести.
– Так, ну это по базовым… – Стоматолог начал, черкая в тетради карандашом, что-то подсчитывать. – Извлечение кости, местная анестезия, золоченый штырь, материалы, наращивание… Надбавка за срочность. Ага. Скидка десять процентов. Итого пятьдесят пять сорок.
– Сколько?! – ошарашенно переспросил я.
– Пятьдесят пять рублей сорок копеек золотом, – парень спрятал листок с расчетом в нагрудный карман халата. – Могу прайсы показать, если мне не верите.
– Да я сам столько таких прайсов нарисую… – возмутился я. – И что это за надбавка за срочность? Я никуда не тороплюсь, кто в очереди передо мной записан – пропущу.
– К нам, между прочим, за три дня записываются.
– Да я все понимаю, пусть подходят – вперед них не полезу. Только я вижу, что кто-то из записанных прийти не смог и у вас окно образовалось, – обвел я рукой пустое помещение. – И о какой срочности речь?
– Хорошо, срочность убираем, – не очень расстроившись, согласился врач. – С вас пятьдесят тридцать шесть.
– Уже лучше, – я попытался улыбнуться, но только скривился от боли. – Теперь насчет анестезии…
– Анестезия местная и по минимуму, но без нее лучше сразу в крематорий, – даже не стал слушать меня стоматолог.
– Без вариантов? – уточнил я, пересчитывая наличность – денег катастрофически не хватало.
– Если только заменить на настойку почек бархатника, – парень почесал висок карандашом. – На пол-империала дешевле – это уже со скидкой, – но челюсть часа четыре ворочаться не будет.
– Семь пятьдесят, – повторил я. Итого сорок два рубля восемьдесят шесть копеек. Дорого. Вываленной из кошелька мелочи набралось рублей пятнадцать, плюс еще на десять рублей золотом потянет полученный от Мстислава серебряный четвертак царской чеканки. Всего, значит, двадцать пять рублей в наличии. – Империал никак скосить не получится?
– Не могу – хозяин не поймет.
– А в кредит? Хотя бы до завтра?
– Не практикуем. Утром деньги – вечером стулья, – пожал плечами стоматолог. – Приходи завтра, за одну ночь ничего страшного не случится.
– Да, нехорошо получилось, – поднялся я с кресла. И что делать? Фиг с ней с дырой в зубах, но болит ведь, спасу нет. У кого денег занять? Опять-таки, займешь – отдавать придется. А отдавать не из чего. И жить на что-то надо. Про ночлег вообще молчу. Может, мне кто денег должен? Нет таких индивидуумов вроде. Хоть в карты иди играй. Играть? Оба-на! Мгновенно выстроившаяся цепочка: «игра в карты – ставки – тотализатор – Гонзо – выигрыш Макса» показалась идеальным решением проблемы. Я высыпал монеты в руку врача. – Вы начинайте приготовления, я минут через сорок вернусь.
Быстро обувшись и накинув куртку, я выскочил на улицу и побежал к Гонзо. Зазывала уличных лохотронщиков с веером вырезанных из картона лотерейных билетов проводил меня задумчивым взглядом, но приставать не решился. Ушлый…
До букмекерской конторы, благо, она была недалеко, я добежал, почти не запыхавшись. Окончательно приведя дыхание в норму, спрятал саблю под куртку так, чтобы ее не было видно. Порядок. Выгляжу вроде более-менее прилично.
Охранников внутри оказалось двое: один развалился на табуретке прямо напротив входа, второй наклонился к окошку приема ставок и о чем-то трепался с кассиршей. Не обращая внимания ни на них, ни на наклеенные на стены листы с результатами игр и рекламой, я спокойно пошел по коридору к кабинету букмекера.
– Ты куда? – очнувшись, крикнул мне в спину кто-то из охранников, но я уже распахнул оказавшуюся незапертой дверь и вошел внутрь. Полдела сделано.
– Прием ставок в кассе. – Мужчина с редкими кудрявыми волосами уткнул длинный нос в спортивный журнал и на меня даже не посмотрел. Пустой стол и вытертый серый пиджак с засаленными рукавами довершал образ доматывающего последние минуты до конца рабочего дня работника какой-нибудь канцелярии. Ему б еще очки в толстой пластмассовой оправе… Но ни на зрение, ни на мозги Альберт Силантьев, за глаза просто Гонзо, пожаловаться не мог.
– Да тут у вас ставочка одна зависла, – остановился, не проходя в глубь кабинета, я.
Сзади открылась дверь, но выдергивать меня из кабинета охранник не решился.
– Все в порядке, – посмотрел куда-то мне за спину Гонзо. – Какая говорите, у вас проблема?
– С того года выигрыш получить не могу…
– Что конкретно мешает вам это сделать? – с раздражением бросил журнал на стол букмекер.
– Человек за меня ставку сделал на Арабова, – начал торопливо объяснять ситуацию я, – но он из рейда не вернулся. Да и у меня возможности за выигрышем прийти не было.
– Кто ставил? – почесал кончик носа Гонзо. Свои записи он поднимать не стал – ходили слухи, что вся бухгалтерия конторы дублировалась у него в голове. – Когда и на какой бой.
– Бой Араба с Магометовым за звание чемпиона, декабрь того года. Ставил… Макс, – запнулся я. А какая у него фамилия? Не помню. Она ж в табеле была! Дубов, Дубко… Дубин! – Максим Дубин.
– Выигрыш выплачен, – ненадолго задумавшись, сообщил мне Гонзо. – Вадим, проводи молодого человека на выход.
– Как выплачен? Кому? – Я был настолько ошарашен, что даже не попытался сбросить с плеча руку охранника, который потянул меня из комнаты. Оно и к лучшему – второй охранник страховал Вадима у двери.
Дергаться бессмысленно: ребят Гонзо подобрал крепеньких, только лишний раз по зубам схлопочу. А у меня и на один зуб денег не хватает.
Немного отошел от шока я уже не улице, когда дверь конторы захлопнулась за спиной. Кто-то заграбастал мои деньги! Найду мерзавца… Стоп! А с чего я так запросто поверил Гонзо? Выигрыш выплачен! Вот так вот: раз и выплачен! Гонзо в карман.
Меня аж перекосило от злости. Развели как мальчика. Почему я вообще поверил ему на слово? Из-за двух амбалов? Или потому что он Семере долю отстегивает? Это что, дает ему право выкидывать меня на улицу, как помойного котенка? Ну, сука!
Подбежав к двери, я толчком распахнул ее и влетел внутрь. Как и десять минут назад, один охранник качался на табуретке, второй точил лясы с кассиршей. При моем появлении Вадим попытался вскочить на ноги, но пинок тяжелой подошвой швырнул его затылком о стену. Шаг вбок и выхваченная из-под куртки сабля, набрав скорость в замахе по широкой дуге, врезалась эфесом в скулу болтуна. Он без единого звука рухнул на пол. Перепрыгнув через него, я оказался рядом с кабинетом Гонзо, дверь которого резко распахнулась.
– Что здесь?!. – сорвавшись на визг, заорал букмекер, но, увидев меня, сразу сбавил тон: – Тебе проблемы с Семерой нужны?
Едва сдержавшись, я не стал хватать его за воротник и впечатывать мордой в стену, а просто покачал лезвием сабли у него перед лицом.
– Нехорошо выигрыш зажимать. – Я на время забил на слова про бандитов и рявкнул на поднявшегося на четвереньки Вадима. – А ну лежать!
Тот закашлялся и схватил валявшуюся на полу милицейскую дубинку.
– Лежать, я сказал. А то мигом твоему хозяину нос укорочу!
– Вадим, этот вопрос я сам улажу. – Гонзо поднялся на цыпочки, чтобы как можно дальше отодвинуться от кончика сабли.
Охранник послушно растянулся на полу.
– Умный мальчик, – оскалился я. – Будь добр, выкинь дубинку подальше и про револьвер не забудь. Нет, ты разряди его сначала, разряди…
– Он газовый, – заметив, как дернулась моя рука, подсказал букмекер.
– Тем более. Вот, молодец.
– Может, зайдем ко мне в кабинет и все спокойно обсудим? – придя к выводу, что перед ним вконец отмороженный тип, предложил Гонзо.
– Да мы и здесь можем все обсудить. Тем более вопрос плевый…
– Выигрыш я выплатил, – облизнул губы неотрывно следивший за кончиком сабли букмекер.
– Да не свисти! Макс из рейда не вернулся! Кому ты мог его выплатить? Кому, а?
– За выигрышем приходил некто Ветрицкий.
– Что?! – как-то сразу поверил ему я. – А ему-то с какой стати?
– А он первый пришел! И точно такую же историю рассказал! – заорал в ответ Гонзо.
– Что ж ты его не послал? Как меня, например?
– Связи у него в Дружине хорошие, вот и не послал. Люди знающие посоветовали.
– И что, прям все выплатил? – Деньги нужны, но опускаться до уровня простого гоп-стопа не дело. И так серьезные проблемы с крышей букмекера могут быть. Нажалуется Семере – бегай потом от них по всему Форту. Одно дело, когда свои кровные выбиваешь, и совсем другое, когда уважаемого человека на бабки опускаешь. – Я ведь узнаю…
– Половину, – вжался в стену, отодвигаясь от кончика сабли, букмекер.
– Понятно, – сразу повеселел я. А ведь мог бы насвистеть, что полностью рассчитался. Неужели я выгляжу настолько неуравновешенным человеком? Решил не связываться? Правильно, чего ему из-за этих копеек башкой рисковать? По-любому ведь Семеру запряжет, чтобы деньги вернули. У меня-то связей в Дружине нет. Хрен с ним, проблемы надо решать по мере их возникновения. – Я человек разумный, поэтому весь выигрыш с тебя требовать не стану. Давай оставшуюся часть, а с Ветрицким я, так и быть, сам разберусь.
– Хорошо, хорошо… – бочком двинулся к кассе букмекер. – Света, отсчитай девяносто рублей.
Я покосился на сидевшего на полу Вадима, который прислонился спиной к стене и положил ладони на колени. Дубинка и револьвер далеко, если рвану к двери, дотянуться не успеет. На полу застонал зажавший окровавленное лицо охранник. Гонзо выгреб из выдвижного ящичка деньги и протянул мне. Не пересчитывая, я ссыпал монеты в карман и, стараясь держаться подальше от Вадима, отошел к двери поднять ножны.
– А могли бы и сразу договориться. – Присев, я заодно прихватил и резиновую дубинку, выскочил за дверь и вставил ее в дверную ручку. На ходу убирая саблю в ножны, спокойно зашел за угол дома и только тогда рванул во дворы. Несколько минут форы есть, но все же медлить не стоит: у букмекерской конторы черный ход наверняка имеется. Пробежал один двор, свернул, пробежал следующий. Снова свернул и, уже не торопясь, вышел на узенькую улочку и пошел в сторону проспекта.
Что ж, деньги я раздобыл. А заодно обзавелся очередной головной болью – Семера из-за таких копеек землю рыть не будет, но если это сочтут неуважением… Надо будет переговорить с Денисом или Гамлетом, может, чего посоветуют. Я ж свои кровные у Гонзо забрал!
– Вы снова к нам? – удивилась сменившая за стойкой консультировавшего меня парня пожилая тетка.
– Проходи, – выглянул в дверь врач с матовой баночкой в руках.
Я прошел вслед за ним, отдал серебряный рубль царской чеканки и, дождавшись сдачи, устроился в стоматологическом кресле. Фу-у-у, хоть немного отдохну, а то совсем запарился. Из левого глаза к этому времени уже почти непрерывно текли слезы, а боль добралась от скулы до виска. Что ж так болит-то? В челюсти трещина или просто нерв дергает?
– Держи, – передал мне стакан с белой непрозрачной жидкостью стоматолог и набрал в одноразовый шприц из обернутого фольгой флакончика три точки неразбавленной настойки бархатника и полкуба дистиллированной воды.
– Это что еще? – Даже не принюхиваясь, я уловил смутно знакомый неприятный запах.
– Кефир, – парень обмакнул кисточку в матовую баночку и что-то вывел у меня на левой щеке.
– Не, я это не пью. – Я протянул стакан обратно.
– Слизистую сжечь хочешь? Пей. – Парень достал из шкафчика с медицинскими препаратами небольшую бутыль с кристально-прозрачной жидкостью, отлил грамм тридцать в стеклянный стаканчик и капнул туда пять капель настойки бархатника. – Бархатник из организма без кефира трое суток выводится.
Я, давясь, выпил кефир. С детства эту гадость ненавижу. С детского сада еще. Вытерев губы, взял стаканчик с медицинским спиртом и одним махом влил в себя ставшую бледно-коричневой жидкость. Тоже дрянь та еще. И ведь в голове даже не зашумело. Что пил спиртягу, что нет.
Стоматолог поставил мне в десну укол, и боль как рукой сняло. А вместе с ней пропала чувствительность, и левая половина лица превратилась в резиновую маску. Кое-как расслабившись в кресле, я наблюдал, как парень раскладывает и протирает проспиртованной ваточкой блестящие стальные крючочки, палочки, штыри и куда более странные приспособления. Потом он принялся смешивать в фарфоровых ванночках остро пахнущие смеси. Челюсть отвисла и, несмотря на приложенные усилия, закрыть ее не получилось, а шевелить руками жуть как не хотелось. Как бы мне так слюной не изойти.
Закончив с приготовлениями, стоматолог набил мне рот ватой и начал ковыряться в остатках выбитого зуба крючочком, время от времени, примериваясь зловещего вида щипцами и скальпелем. А я сижу с открытым ртом как дурак и ничего не чувствую. Оно, в общем-то, и к лучшему.
Пока меняли вату, я еле отплевался, а когда в ход пошли смеси и дощечки с целебными заклинаниями, забив на запрет, закрыл глаза и попытался расслабиться. Получилось не очень. Мешали затекшая челюсть и пробивавшиеся даже через наркоз короткие уколы лечебных чар.
Пришел в себя я оттого, что меня трясли за плечо. Вытолкав изо рта пропитавшуюся зеленой слюной вату, я первым делом провел языком по еще недавно расколотому зубу. Целехонек! Только кончик слишком острый – чуть язык не порезал. Ничего, еще затупится. К тому же в предложенное зеркальце клык смотрелся совсем как соседние натуральные зубы.
– Закуси, – сунул мне в зубы черную пленку стоматолог. – Нормально рот закрывается? Зуб не мешает?
– Нормально.
– Гарантия полгода, – стянул перчатки и кинул их в мойку парень.
– Спасибо, надеюсь, не понадобится, – прошамкал я: губы еще окончательно не отошли от наркоза и еле шевелились. Мысли в голове слегка плыли и как-то слишком уж резко обрывались при попытке сосредоточиться на чем-то конкретном.
Надев куртку и зашнуровав ботинки, я вышел на улицу и спустился по лестнице на тротуар. Прямо напротив стоматологического салона стояла припаркованная четырехдверная «Нива» белого цвета с наглухо затонированными стеклами.
«Тоже зубы лечить приехали?» – лениво подумалось мне, и в этот момент задняя дверь распахнулась, а из автомобиля на меня уставился жезл «свинцовых ос».
