Копытцев Романович Василий
Четыре сезона
“Огненная Саламандра”
Или лилия в консервной банке
В сердце урагана тишина царит.
Перламутровые круги расходились и исчезали в темноте, точно в холодном чёрном тумане. Затем глаза немного кольнули белые точечки взрывающихся звёзд, будто пузырьки содовой.
Эту картину Амели видела каждый день, погружаясь в защитную жидкость внутри тёмной барокамеры, находясь при этом в полудрёме.
Защитный раствор обволакивал её бледное тело, почти не выталкивая его на поверхность. Пара трубочек с тщательно обеззараженным воздухом плотно прилегали к её крошечным ноздрям, питая маленькие лёгкие.
Жужжащий сигнал ознаменовал конец процедуры. Тонкая полоса света разделила сверкающую фигуру рыжей девушки пополам. Открыв глаза и постепенно начиная приходить в себя, Амели почувствовала, как поршень с широкой подошвой поднимает её из прозрачной жидкости. В барокамере почти не было движения газов, даже лёгкого ветерка, отчего граница между средами воздуха и антисептика, через которую медленно проходила её кожа, для её рецепторов была почти неразличима. Амели не чувствовала, как подсыхал раствор. Не чувствовала ни лёгкого обветривания ни сухости.
I
Марк Маерс совсем недавно вышел из тюрьмы, куда его упрятали бывшие деловые партнёры. Дядя всегда говорил ему, что он плохо кончит.
Ему твердили это с пяти лет. Потому что он так и не научился завязывать шнурки.
А ещё он не научился выбирать себе друзей, за что вскоре и поплатился. Работа номинальным директором – то ещё скользкое место. Марк надеялся, что успеет навариться и, отыскав себе замену, будет рвать когти как можно дальше. На Карибы. Или на мыс Код. Или ещё на какие острова, где связь не ловит, а полиция, вместо того, чтобы заниматься положенным ей делом, предпочитает отращивать жирок.
Но жизнь довольно скоро схватила Марка за жопу. В приличном обществе принято говорить «взяла за жабры», но то, что произошло с Марком, другими словами не называется. На третьем месяце работы, когда он уже нашёл себе сменщика и только ждал получки, как гонщик ждёт отмашки перед ралли, в его пыльный, даже не уложенный плиткой, офис вломилась налоговая полиция и надела на его чёрные, как самый крепкий кофе, лапы кандалы.
Суд не продлился долго. Доказательств было хоть отбавляй. И Марка посадили в зону для налоговых уклонистов. Иначе говоря, для «полных лохов», которые не умели в этой жизни толком ничего. Даже украсть достаточно, чтобы отмазаться.
Тюремные душевая и туалетная комнаты были спроектированы с двумя основными целями: удешевить и унизить и представляли из себя по сути одно помещение. Обе «гигиенические службы» включали одновременно. Причём лейки располагались ровно над белоснежными нужниками, как бы намекая: помылся = подтёрся. Туалетной бумаги не было, а заключённых водили в эту комнату всего один раз в день на 15 минут. И всё же процесс этот доставлял странное смущающее удовольствие.
Интересно, выходили ли наши далёкие предки гадить под дождь, если тот был достаточно тёплым? Так или иначе, они решили оставить нас в молчаливом неведении.
А Марк Маерс пожелал оставить тюрьму и все связанные с нею мерзкие мысли и деньки как можно дальше. Ему удалось сократить срок, занимаясь самой грязной работой, какая только была в штатах: в рабочее время он читал книги и писал по ним хвалебные рецензии, а деньги за это получала тюрьма. В другие смены он грёб дерьмо лопатой или запускал ассенизатор в переполненные нужники. Какая из работ была грязнее, трудно сказать.
Среди книг ему не попалось ни одной хорошей. Люди глотали дерьмо тоннами и ничего другого не хотели.
Среди нужников ему не попалось ни одного чистого. Люди высирали то, что поглотили, даже как следует не переварив.
Что на входе, то и на выходе.
Марку было за что ненавидеть людей.
И всё же он хотел оставить всю эту грязь позади.
Кроме одного. Впереди его ждала ещё большая пучина зловония. И имя этой холодной дыре – месть. Марк не хотел и не мог простить своих более удачливых «друзей». Месть была бы и впрямь последней зловонной клоакой, готовой поглотить его и переварить, если бы не одно но.
Лежа на койке, он каждый день думал об одной девушке, которую видел лишь раз. Во время перерыва в офисе они с коллегами разглядывали каталог торговцев уродами – и им попалась одна из фотографий красотки. Всем она понравилась. У неё была мертвенно-бледная кожа, фиолетовые глаза и два серых пятнышка грудей. И огненные… волосы. Роджер даже порывался купить её, но прежде, чем тот собрал необходимую сумму, объявление с сайта пропало. И Роджер переключился на секретаршу.
Марк хотел обставить всё с таким блеском и размахом, с каким только мог предложить ему мир. И помочь ему в этом собирался его величество доллар.
Дядя Марка не был самых честных правил. Когда настало время приставиться, он извёл свою семью вечными жалобами, бредовыми просьбами, криками и ругался как сапожник. Однако как его ни упрашивали, завещания он не оставил. К своему счастью, Марк не застал всей этой феерии. И когда он вышел, все родственники уже насмерть перегрызлись. Так что он остался единственным наследником. Даже сейчас, в конце 21го века… нет, особенно сейчас в конце 21го века убийства, отравления и измены были обычным делом. Ни мужчины ни женщины не боялись замарать своих рук или имени и во всём мире расцветал культ гедонизма – последнее пристанище для изуродованной души в преддверии большого взрыва, что должен был родить новый мир.
Марк вышел на свободу в год крысы.
Правда, он этого не знал.
Зато он был теперь не единственным «лохом» в семье, а пожалуй что и самым удачливым её членом. И новый день обещал ему море приятных впечатлений, дорогих чистых наркотиков, шикарных женщин и красивую, как рыбка-султанка, выброшенная на берег, месть.
Вот только через неделю от неё не останется ничего кроме золотистой кожи и высохшего зловонного нутра.
Рыба гниёт с головы.
II
Амели обсохла и прошла в полной темноте в свою тусклую комнату. На косметическом столике вдобавок к одноразовой расчёске лежали несколько разноцветных пар трусиков, переливавшихся рыбьей чешуёй, пилочка для ногтей, корона с искусственными перьями, прозрачный лак и чёрные стикини.
Сегодня был особенный день. Сегодня в скудной на свет комнате будет устроено настоящее лазерное шоу.
Сегодня из рабыни, заключённой в десятках стен, обмотанных охладителями и вентиляторами, она превратится в настоящий объект искусства. Всего на несколько недолгих минут. Ещё год или два назад её такое положение дел огорчило бы и, быть может, вогнало бы в депрессию. Но сегодня это дорогое световое представление для неё было настоящим лучиком света в кромешном царстве тьмы.
Для её хозяев это была всего лишь реклама.
Для Амели это был шанс на новую жизнь. Она могла обрести новое, быть может даже приятное, общество. На принца на белом коне она не рассчитывала и понимала, что все мужчины или женщины, которым будет позволено войти к ней, будут смотреть на неё в лучшем случае как на диковинную зверюшку, в худшем случае, как на приз. Если б не её болезнь, её бы наверняка уже не раз изнасиловали. Если бы не болезнь, она не была бы здесь. Если б не болезнь, за неё не просили бы двадцать миллионов долларов.
Её глаза сверкали сапфирами. Кожа была белой, словно мрамор или кварц. Волосы, даже на лобке, при малейшем свете отливали кроваво-красным. Её иммунитет не позволял выходить из комнаты без специального шлема и защитного раствора, тщательно распределённого по всей поверхности её белоснежной кожи.
Любое прикосновение могло убить её.
Для Амели это было настоящее спасение.
Для Марка это был настоящий шанс.
III
Словно полная противоположность Амели, Марк был чёрен, как самый крепкий кофе. Настолько крепкий, что традиционную «позорную метку», ему нанесли не синими, а белыми рисовыми чернилами. Метка предстваляла из себя грубую белую стрелу проходящую от темени и кончавшуюся ровно между глаз. В тюрьму Марк попал лысым. Чтобы как-то спрятать позорное клеймо, он заказал у тату-мастера сложный орнамент и отпустил длинную курчавую шевелюру.
На всём теле Амели не было ни единой отметки.
У Марка были огромные сильные лёгкие. Когда его разбирал кашель, казалось, что воет целый поезд.
Амели ни разу в жизни ничем не болела.
У Марка был такой же крепкий, как его пожелтевшие зубы, иммунитет. Он не боялся подхватить лихорадку или чего похуже и никогда не пил укрепляющих таблеток.
Амели была жива только благодаря им. Им и бесчисленным методам предосторожности. Она была стерильной.
Марк был самым грязным существом на планете Земля. В детстве он даже обгрызал ногти на ногах, хотя при нём всегда были маникюрные ножницы. С возрастом он избавился от этой вредной привычки и обзавёлся десятком ничуть не лучших.
И всё же он был по-своему образован. С пристрастиями, не делавших ни кому чести, но он выучился в средней и старшей школах и окончил первый курс юриспруденции с твёрдой «четыре из пяти». На большее его не хватило. Жажда действий распирала его. Он чувствовал, как время ускользает из его огромных лапищ.
В крошечных руках Амели времени оставалось ещё меньше.
Марку казалось, что ещё чуть-чуть и он сгорит. Тюрьма так и не научила его ждать.
Амели умела ждать, только тем и спасалась.
Жизнь сожгла Марка, но, подобно фениксу, он чудом восстал из пепла.
Амели умела держать себя в руках.
Марк не имел для этого никаких оснований.
IV
Хлопнула герметичная дверь. Из темноты появилась невысокая андрогинная фигура. Нереида нажала на дезинфицирующую маску и та раздулась, наливаясь лёгким фиолетовым свечением и стерильным воздухом. Нери не испытывала никаких угрызений совести, продавая людей для увеселений всяких богатых дикарей. Всё, чего она хотела в этой жизни – преуспеть. Не важно как и где. Главное: быть лучшей… и богатой. Ей нравилась роль серого кардинала. Чтобы больше походить на «молодого человека», она удалила себе груди, сидела на гормонах и уже около полугода не ощущала месячных. Такой имидж «бесполого» торговца она выбрала себе, чтобы быть как можно более незаметной мышью, чтобы однажды стать настоящим Крысиным Королём.
В то время слово «бесполый» всё ещё по умолчанию значило «молодой мужчина». Времена бесчисленных квиров, поганивших себе душу изобретением неисчислимого числа гендеров и местоимений сменились новым веком «уродцев» генетических. Безногие, безрукие, гермафродиты-жонглёры и карлики-канатоходцы – вот что будоражило умы богачей. И всё же Нери держала парочку кретинов с раздвоением личности в специальных камерах. Так, на всякий случай. Диверсификация портфеля, так сказать.
В мире торговцев «живым товаром особого назначения» многое было похоже на мир искусства. Тут были и свои разовые покупатели. Был и свой массовый потребитель, сходивший с ума по двойникам Санта-Клауса, Авраама Линкольна и Владимира Путина. Были и свои «ценители», «коллекционеры». Таких выслеживали и обрабатывали годами. Особые «элитные» уродцы были припасены именно для них. Умелые продавцы постепенно наводили коллекционеров на этих редких мутантов, подсовывая им то одних, то других, постепенно повышая градус и планку и непрерывно мониторя каждый их шаг. Надо было убедиться, что у клиента попросту хватит денег и «товар» будет содержаться в надлежащих условиях. Всё-таки нечто человеческое по-больному извращённое, но по-родительски сильное укоренялось в сердцах этих дельцов.
Наверное, это чувствовали много веков назад короли и королевы, отдавая детей в расчётные браки.
Но Марк Маерс был исключением из правил.
-Ами, сегодня у нас будет особый гость…
Никто ещё не достигал «Олимпа мутантов» так быстро.
-Постарайся ему понравиться.
Всего за каких-то полгода он добрался до них…
-Это по-настоящему большой человек.
До Нередии… до Амели.
-Будь умницей. Не забудь отрепетировать все движения.
Им двигало нечто древнее и тёмное.
-Ты настоящее сокровище, Амели.
Что-то, чего Нери не была ещё в состоянии распознать. Для него не было преград…
–Я… – эти слова дались ей по-настоящему тяжело, ведь она впервые за долгое время обнаружила в себе что-то человеческое – ..Амели… я боюсь за тебя.
Даже ШАНТАЖ.
V
«В душе каждого человека, если только она у него есть, отыщется хоть один маленький… но гадкий секретик… Что-то такое, за что стыдно и страшно, что кушать не можешь»
Это было выцарапано украденной кем-то ложкой на обратной деревянной стороне нар, под которыми спал первую половину своего срока Марк. Засыпая и просыпаясь он постоянно видел эту надпись. За долгие дни она въелась в подкорку так же как надписи с тюремных плакатов «мойте руки перед едой», «сдай инвентарь» и безмолвное «помылся = подтёрся».
Желая как можно быстрее получить в свои руки белоснежную красотку, Марк готовился к решительным и быстрым мерам.
Пригласив Нереиду в свой любимый ресторан, он любезно угощал её всевозможными фруктами и отбивными. Всячески старался раззадорить её аппетит, чтобы слюны выделилось как можно больше, а в конце заказал им по фужеру шампанского. Речь шла о покупке гермафродита-шута с высоким женским голосом.
Но то было лишь прикрытие.
Не сложно было договориться с официантом, чтобы он не уносил фужер «госпожи» в мойку, а оставил его в своём шкафчике и потом принёс его Маерсу. Нужно было как можно больше генетического материала.
Расписавшись в договоре, Марк пропустил Нереиду вперёд и, пока расплачивался по счёту, снял насыщенный мазок с её фужера в колбу. Проводив торговку до машины, он мигом бросился в частную лабораторию, где его уже ждали. В собранном материале он искал как можно больше зацепок, болезней, полезных мутаций – что угодно, что можно было бы использовать в свою пользу.
Через десять дней, сидя в офисе унаследованной фирмы, Марк, получив по почте результат анализа, от радости чуть не подпрыгнул. Да, это был определённо его день.
VI
У Нереиды была редкая мутация, вызывавшая повышенное образование стволовых клеток и, как следствие, ускоренный (даже излишний) рост костных тканей. В 9 лет у неё на затылке начали расти странные костные рожки. Когда они пробили кожу, вызвав угрозу заражения крови, врачи назначили ей операцию по их удалению. В то время агенты рынка уродцев ещё не так широко раскинули свои сети и Нереиде (тогда её звали Сильвия) удалось избежать незавидной участи стать экспонатом в частном зоопарке.
Мать Сильвии была религиозной женщиной и не раз водила её к священникам, чтобы «изгнать бесов, овладевших бедной девочкой», а отец предпочитал проводить время с сыновьям. Поэтому никто не уделил должного внимания задержке её первой менструации. Мать считала, что походы по храмовникам дали свои плоды и её дочь миновало «проклятие крови», о котором говорилось в «священном писании», в этой грязной и подлой книженции, которую породистые черти в рясах не первое поколение продают всяким слабовидящим.
Поэтому, когда между ног Сильвии просочилась первая струйка крови, она в страхе сбежала из дома. Первый раз. Ей было семнадцать.
На шестой раз она ушла окончательно. Зацепилась за одного богатого бездельника и укатила в Париж, ни с кем не простившись. «Сильвия Престейн исчезла среди бела дня. Родители в ужасе» – только и осталось о ней упоминание в местном новостном телеграм-канале. Больше о Сильвии никто не слышал.
***
Не слышал, потому что перед отъездом она в тайне от родни сменила имя на «Нереида Стардаст». Имя столь же вычурное, сколь безликое в океане приколистов и приколисток. В конце 21го века не иметь какого-нибудь сложного имени считалось полной безвкусицей. Имена вроде Стейси, Влад, Ли и иже с ними носили лишь «старпёры», родившиеся в начале-конце двадцатых.
В Париже бывшая-Сильвия-новая-Нери познакомилась с современным искусством, всё большую опору делавшего на телесность, с древнейшим цирком и кокаином.
Если третье её быстро отпустило, то во второе и первое она погрузилась с головой. Её бойфренда интересовал только секс, третий пункт и путешествия. К сожалению, в постели у них не сложилось и когда он, одурев от наркотиков, попытался взять её силой, Нери, защищаясь, столкнула его с балкона прямо в пустой мусорный бак.
– Там тебе и место…
И с ней трудно не согласиться.
Взяв всю наличку, какую нашла, она села в его машину и гнала как можно дальше, пока не сдох аккумулятор.
Попробовав завести ещё с десяток «знакомств», она поняла, что большинство богатых мальчишек – полное мудло и что для полного счастья ей нужен покладистый и непритязательный мужчина… если вообще нужен. Как бы то ни было, надо раздобыть денег. И не привлекать внимания. Цирк и современное искусство были напичканы деньгами, но вот что до шума… его бывшая-Сильвия не могла стерпеть.
Вода без вкуса
Наша культура – мусор
Живя на дне
Мы ищем плюсы
Эти строчки из дворовой песни, написанной искуственным интеллектом надолго засядут в её голове. Работая закладчицей, она постепенно сколотила состояние, но всё же, не смотря на всю аккуратность, однажды попалась копам. Но пока суд над ней шёл, нарко-лоббисты протолкнули законопроект, легализовавший деятельность нарко-картеля во Франции и её, за отсутствием состава преступления, выпустили.
Работая в теперь уже почти официальной фирме, она придумала действенный способ доставлять кислоту и растворимые дженерики в страны, в которых они были запрещены: ими пропитывали средства женской гигиены, а также пакеты с ватой, туалетную бумагу и ватные палочки и диски.
Но цирк никак не отпускал её. Она ходила туда от трёх до девяти раз в месяц. И никак не могла понять, что так её привлекает.
Однажды ей в подборке онлайн-кинотеатра попался старый чёрно-белый фильм «Уродцы». Тогда она и поняла, что к чему. К тому времени она уже принимала гормоны, но только в тех малых дозах, что позволяли сдерживать действие гена. Рынок мутантов тогда лишь возрождался и она наивно полагала, что будет там среди своих. Каково же было её разочарование, когда, прознав про её «болезнь», партнёры стали её травить. Она хотела было снова сменить имя, но обошлась усилением дозы гормонов и просто перешла в другую фирму, вскоре поглотившую её первое пристанище. Больше про свои рога она никому не рассказывала.
VII
– Здравствуйте, я говорю с Нери Стардаст?
– При деловых беседах предпочитаю полное имя, мистер… Майерс?
– Он самый. Нам следует повторить нашу встречу. Мне приглянулся ваш человек-слон, просто прелесть, я слов не нахожу.
– К сожалению, он забронирован на ближайшие полгода, мистер…
– Вы не правильно меня поняли, я хочу купить слона.
– К сожалению, это не возможно.
– Цифра в десять миллионов изменит ваше мнение?
– Я… нет… стоп. Подождите, речь о долларах?
– Да-да, вы не ослышались.
– Я должна переговорить об этом с владельцем…
– Сколько вам нужно времени?
– Завтра будет готов ответ.
– Ещё кое-что. Могу я пригласить вас на ужин?
– Мистер Маерс, я не встречаюсь с мужчинами в рабочее время.
– Чисто деловой ужин.
– Хорошо, у меня есть окно в среду.
– Тогда в том же месте в то же время?
– Хорошо.
– Вы не пожалеете.
– ТОЛЬКО деловая встреча.
– Я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
Встреча и вправду несла с собой холодок. После первого же блюда Марк обрушил на неё всю мощь своих связей. Он говорил тихо и непринуждённо. У Нереиды создалось впечатление, что речь была спонтанной, хотя в глубине души она понимала, что он наверняка не раз репетировал… и всё же от этого не было ни граммом легче. Иногда всего одно слово ставит всю твою жизнь, карьеру, признание коллег, тишину и покой под удар.
Мутант. Фрик. Зверюшка. Кукла.
Эти слова проносились перед её глазами. Мысленно она уже видела, как её посадили в клетку, кололи антибиотики, а затем новый хозяин избил её плёткой в каком-нибудь подвале в особняке и оставил там умирать, в тишине и сырости.
Когда Марк закончил, она, контуженная, не слыша своего голоса, спросила…
– За что вы так со мной?
– Я обещал сделать вам предложение, от которого вы не сможете отказаться.
– Чего же вы хотите?
Немного помедлив, Марк торжествующе стёр салфеткой капли супа из баранины (Нери так и не притронулась к своей порции) и выдавил:
– Мне нужна Амели Престейн.
Тишина в ушах стала слишком громкой.
VIII
*Перед проходом на первую ступень опрыскайте руки антисептиком*
Оба послушно выполнили указание.
*Перед проходом на вторую ступень наденьте гигиеническую маску*
Прозрачное желе плотно обволокло лица чёрного мужчины и женщины, упорно старавшейся скрыть свои половые признаки.
*Перед проходом на третью ступень поднимите руки*
Обоих полили из шести шлангов с полусухим обеззараживателем.
– Должна предупредить вас, что Амели очень… повторюсь, ОЧЕНЬ нежное и… хрупкое существо. Не смотрите на все эти… перья. То, что вы сейчас увидите – не более чем реклама.
– Зачем тогда весь этот цирк?
Цирк? – подумала Стардаст – как точно он описал происходящее.
– Вам не позволено прикасаться к ней. Пусть даже под угрозой смерти, поняли? У Амели очень ранимое тело, не снаружи, но внутри… у неё нет ни врождённого ни приобретённого иммунитета. Нам удалось вживить в её ткани Плесень, некогда выкосившую половину населения планеты. Лишь для носителей её редкого гена она не представляет опасности. Эта операция позволила ей ограничиться чуть меньшим числом очистительных систем и сейчас Плесень… – тут она осеклась – В общем, вам нельзя её трогать. Тело у неё чувствительное, как у огненной саламандры, понимаете?
Он отлично понимал. В детстве у Марка была такая саламандра в прозрачном террариуме и как-то раз он принёс её в школу в кружок природоведения. Все восхищались ею, кто-то даже покормил, при дыхании животик её забавно поднимался и опускался, перемежая кожные складки. Но стоило ему уйти на обед… вернувшись, Марк обнаружил её трупик, перевёрнутый кверху горящим пузиком, животик больше не вздымался. Марк тогда очень долго и горько плакал.
– Совсем нельзя трогать? Как же мне тогда её…
– Совсем.
– Но постойте, как же мне тогда выводить её в свет?!
– Ей нельзя на свет, он оставит на её коже незаживающие ожоги.
– Хоть в тени… скажем, ночного клуба или на вечеринке под крышей ей можно находиться?
– Да. Но только в специальном скафандре.
– Боже, она что, будет похожа на этих надутых ныряльщиков?
– Нет, современные скафандры позволяют придавать им куда более свободную и… презентабельную форму.
– Не припомню таких в 78-м.
– Где вы спали всё это десятилетие?
– Не ваше дело. Я был… занят.
– Ладно. Спешу порадовать вас: скафандры выглядят очень похоже на платье. Более того, у нас их есть несколко моделей, так что вы умудритесь ещё и никому не наскучить. На голове она будет носить почти невидимый мягкий шлем.
– Какое утешение…
– Ещё кое-что, её глаза очень восприимчивы к свету, не вздумайте включить при ней в машине дальний свет и… насчёт Плесени – тут, покривив душой, Нереида неожиданно для себя выдала – если вздумаете хоть пальцем прикоснуться к её белоснежной коже… древняя болезнь убьёт вас.
Королеве было трудно расстаться с принцессой, зная, на что она её обрекает.
– Понял.
*Дезинфекция завершена. Добро пожаловать*
– Амели… – пронеслось в её голове – прости меня, Амели. Этот человек – настоящее чудовище. Но я не могу иначе. Сейчас или потом, через меня или через других людей, но этот коварный паук доберётся до тебя…
Многих наркокурьеров грызёт совесть.
– Если этого не сделаю я…
Им есть лишь одно спасение.
– То это сделает другой…
Убийство совести. Капитуляция.
– Что ты там бормочешь?
– Ничего… су ты с… мистер Маерс.
В комнате погасли даже отголоски тусклого света.
– Сейчас начнётся шоу.
***
Темноту прорезал лёгкий луч белого света. По тонкой тропинке к нему медленно, считая каждый шаг, прошла Амелия. Мягкий свет расширился и выхватил её странно притягательный наряд по ту сторону стекла. Чёрная чешуя на узких крепких трусиках отливала изумрудами. В полной тишине было слышно, как чешуйки трутся друг о друга. Мраморное тело скрывали розовые полупрозрачные ткани. На голове красовалась корона с расправленными во все стороны искуственными красными перьями. Она готовилась раздеться перед ним в страстном соблазняющем танце. В первый и в последний раз.
Луч света веером разошёлся на весь видимый спектр, тонкими ниточками проводя как будто срез гипсового слепка всего её тела. Амели протянула руки вперёд, вдохнула воздух крошечными лёгкими и замерла в ожидании электронной музыки.
Раздался треск записи металлического бубна и падающих друг на друга монет, которыми уже лет тридцать не пользовались. Сейчас эти звуки казались древними, как сам инстинкт размножения. В бой пошли барабаны. Небо невидимыми лучами озарили флейты и скрипка. Свет снова стал белым и единым лучом выхватывал отдельные части тела Амели, кружившейся в чувственной гармонии с самой природой звуков, бывших в её жизни слишком редкими гостями.
Ударил барабан.
Амели сбросила корону и, обмотав лицо тканью, двинулась к стеклу, покачивая бёдрами.
Рассыпался бубен.
Амели закинула ногу и, покачивая ловким тазом, расстегнула трусики и скинула их в темноту.
Упала флейта.
Амели развернулась спиной и ушла в темноту, откуда её прекрасные плечи и ягодицы вскоре выловил свет. Повернувшись боком, она приспустила ткань с плеча, поиграла ею и так же легко и бесшумно отбросила её в пасть темноты.
Скрипка сорвалась на крик.
Под её нервные раскачивания Амели затрясла грудями и коснулась пальцами лобка. Сделав несколько сдавленных вдохов, она умело водила руку кругами, пока через стекло до Марка не донёсся лёгкий вздох удовольствия. На пальцах у неё появилась странная скользкая и вязкая жидкость. Амели вжала нежный животик и, поднеся пальцы к губам, облизала их.
Сжав свои будто изваянные из камня груди, она закрыла глаза и потёрла их друг о друга. Стикини с шелчком один за другим соскочили, обнажая пепельно-серые соски.
Музыка дала последний нервный аккорд и разразилась артефактами и абберациями, успокаиваясь и уступая место тишине.
***
Марк отошёл от оцепенения и не без смущения отметил боль от каменной эрекции.
Нери, воспользовавшись паузой, вылетела сквозь третью и вторую ступени и, сорвав гигиеническую маску, рассталась с обедом выпустив его прямо в холодную раковину.
Ами и Марк остались наедине. В первый раз в жизни.
IX
Проведя за беседой в общей сложности час, Марк покинул Амели. Найдя Стардаст в коридоре за первой ступенью безопасности, он вывалил:
– Напоминаю о нашей сделке.
Нереида промолчала.
– Если проболтаешься, твои коллеги по цеху всё узнают и тогда… в лучшем случае тебя запрут в клетке и отдадут на растерзание всяким богатым обдолбанным фрикам. А в худшем… в худшем случае тебя отдадут учёным. Над тобой будут ставить опыты, травить тебя химикатами и газом, а потом, попользовавшись, выкинут на помойку, как целлофановый пакет с прокисшей мочой.
В ответ молчание.
– Никаких прав человека нет, есть лишь право сильного…
– Читай «богатого»…
– Богатого – согласился Марк – Или богатой.
– Женщины на такое не способны!
– Это смеешь мне говорить ты?!
Марк вскипел.
– Ты мне противна. Ты… ты омерзительна. Ты, ты… – он не находил слов – бесполая гадюка. Ты продаёшь таких же как ты…
– Ты чудовище!
– ..людям, которых ненавидишь. Ты… ты хуже, чем негры, в семнадцатом веке продававшие своих белым людям. Ты… будь твоя воля, ты и меня бы продала.
– Из тебя получился бы неплохой шут.
– Захлопнись!
Больше им ничего не оставалось.
Через минуту к ним подошёл владелец фирмы. Он пожал ватную руку Марка и спросил:
– Я полагаю, наша Амели наконец-то переезжает? Мисс Стардаст рассыпалась мне о вас в самых благоприятных рекомендациях, так что со своей стороны я не вижу никаких пре…
Марк перебил:
– Да. Сделка состоится.
X
На званом вечере, устроенном в честь дня рождения Роджера Вайта собрались все бывшие партнёры, школьные друзья и некоторые из его родственников, которым деньги позволяли выглядеть менее-более удобоваримо для таких мероприятий.
В 11:30 вечера к воротам подъехал иссиня-чёрный электромобиль с двумя белыми полосами. Из которого вышли две фигуры: белая в золотом и чёрная в чёрном.
Своим неожиданным и ярким появлением пара поразила всех присутствующих. Впервые Марк чувствовал своё белое клеймо не наказанием, а отметкой гордости. Он бравировал им, строил глазки, играл бровями и широко и злорадно улыбался.
Вот, что он думал:
В моих руках щёлка, в которую эти черви не смогут пролезть. На неё они не могли взглянуть, даже фотографий её больше нет ни в одном альманахе, ни на одном из сайтов, лишь обрывки слов о её неземной красоте. Но теперь она МОЯ. И сегодня ночью я ей овладею.
Вот, что думала она:
Так много света, ещё чуть-чуть и я в обморок упаду. Куда он меня ведёт? У него такие сильные и… в то же время нежные руки. Неужели он… влюблён? Нет, быть того не может, это было бы слишком хорошо. Но кто все эти люди? Они так удивлены, похоже, они нас знают. Как жаль что мы сейчас не одни. У меня столько вопросов.
Отвешивая лёгкие поклоны, они дошли до столика с пуншем и игристыми винами, у которых тёрлись виновник торжества и вся свора его прихлебателей со своими жёнами.
– О, Мааарк! – наигранно воскликнул Роджер – и ты остепенился?
– Если и есть различия в степенях, то у меня она докторская.
Марк повернул краник и налил себе в резной стакан пунша из гигантского аквариума, где плавали странные рыбки с длинными, как ленты у танцовщиц, хвостами.
– Ну и как она тебе в постели? – нескромно поинтересовался Роджер и вся его братия нервно захихикала, как стая гиен.
Парад мелких щёлкающих пузырьков напомнил Амели свою родную барокамеру, свою уязвимость. Смущённый румянец украсил её милые щёчки. Она отвернулась от любопытных взглядов и прижалась к Марку. Волосы встали на нём дыбом. Но очень скоро он пришёл в себя, натянул холодную улыбку и ответил.
– Ещё не пробовал. Но уверен, что всяко лучше, чем лечь в койку с семь раз порезанным и перешитым бабуином.
Старая женщина со следами многих пластических операций – подтяжек и срезов – округлила глаза и со злым недоумением посмотрела на своего мужа. Взгляд её как бы спрашивал – ну, ответь же ему что-нибудь!?
Японец, похожий скорее на старую ящерицу в очках, промычал что-то невнятное. Он всё никак не мог найти подходящие слова.
Марк, воспользовавшись заминкой, стал проходиться по более мелким сошкам. Он вульгарно, но метко поносил продажных женщин, обществу которых давно уже не были рады такие же продажные мужчины. Кончив, он довольно отхлебнул, с презрением смотря на своих противников через искажённое дно стакана. На секунду он и сам поверил в обрисованную собой карикатуру. Сквозь резное стекло все они казались мало похожими на людей – гигантские головы, огромные кривые глаза, маленькие зубы, носы – две точки, крошечные подбородки.
