Константин Ушинский
Рассказы
II
Когда лен просох, то стали у него головки отрезывать; а потом потопили в речке безголовые пучки и еще камнем сверху навалили, чтобы не всплыл.
Печально смотрела Таня, как ее рубашечку топят; а сестры тут ей опять сказали: «Славная у тебя, Таня, рубашка будет!»
Недели через две вынули лен из речки, просушили и стали колотить сначала доской на гумне, потом трепалом[1] на дворе, так что от бедного льна летела кострика[2] во все стороны. Вытрепавши, стали лен чесать железным гребнем, пока он сделался мягким и шелковистым. «Славная у тебя рубашка будет!» – опять сказали Тане сестры. Но Таня подумала: «Где же тут рубашка? Это похоже на волоски Васи, а не на рубашку».
III
Настали длинные зимние вечера. Сестры Тани надели лен на гребни и стали из него нитки прясть. «Это нитки! – думает Таня. – А где же рубашечка?»
Прошла зима, весна и лето, – настала осень. Отец установил в избе кросна[3], натянул из них основу и начал ткать. Забегал проворно челночок между нитками, и тут уже Таня сама увидала, как из ниток выходит холст.
Когда холст был готов, стали его на морозе морозить, по снегу расстилать; а весной расстилали его по траве на солнышке и взбрызгивали водой. Сделался холст из серого белым, как кипень[4].
Настала опять зима. Накроила из холста мать рубашек; принялись сестры рубашки шить и к Рождеству надели на Таню и Васю новые, белые, как снег, рубашечки.
Кто дерет нос кверху
Спросил мальчик отца:
– Скажи мне, папа, отчего это иной колос так и гнется к земле, а другой торчмя торчит?
– Который колос полон, – отвечает отец, – тот к земле гнется, а который пустой, тот и торчит кверху.
