Константин Томилов
Дань
–Хорошо, хорошо, как скажешь, князь-батюшка, да будет воля твоя, – согласно затараторил мальчишка.
–Ну вот и славно. А сейчас, Прохор, – повернулся к стоящему у дверей начальнику княжеской дружины, – давай, отведи его к дворне, пусть накормят…, ну и вообще, ну сам знаешь. А потом, как отведешь его, сразу сюда, – задумчиво посмотрев на закрывшуюся дверь, повернулся к дьяку, – ты знаешь, Трофимыч, только сейчас сообразил. А то смотрел на него, смотрел и думал, ну кого же, кого же он мне напоминает. А потом вспомнил, что Иван "культя", отец его – это же тот, которому ещё в детстве татары руку отрубили. И что мать его, Акулина, Юркой, братом моим, попорченная. Он же тогда, сам же за Ивана этого её…, а потом мне их, обоих, сплавил, чтобы грех глаза "не колол". А девка красивая была, ох и красивая. Как они кстати сейчас? – пытливо посмотрел на дьяка, – и где? Почему то я ни её, ни его среди дворни давно не замечал.
–Дак они же, сразу почитай, как обвенчались, да она мальчонку родила…, кстати княгиня твоя – крёстная его. Ага, вот так! Отпросились жить на дальнюю засеку, он там на пасеке, за пчёлами. Живут хорошо. Не, не! Не обижает он её, хоть и порченную взял. Мальчонка, правда, пока что, у них один только, больше пока Бог не дал, – протестующе встрепенувшись на вопросительный взгляд князя, – нет, нет! Его, точно его! По срокам так получается. Она почитай почти через два года родила. Над ней уж, дворня посмеиваться начала, и над Иваном тоже…, я поэтому и отпустил их туда, как мальчонка маленько подрос.
—Значит так, Прохор, – веско отчеканивал наставления князь, – возьмёшь с собой с десяток людей, тех кто помоложе, и всех отроков, княгиню с девочками и с малым, с Алексеем, на дальнюю засеку сопроводишь…, ещё до свету стронетесь. Мальчонку этого, Федьку, с собой возьмёте, мамке его отдадите. Петро, – обнял за плечи и притянул к себе старшего сына, – с нами, здесь, останется, незваных гостей встречать. Отца своего сюда пришлёшь, а сам там останешься. А то, он там, в лесу, медведей валит, а тут, к нам, волки из степи пожаловали…
–И неча обижаться, – вскинулся сидящий за столом, внимательно наблюдающий за происходящим, дьяк, заметив что молодой воин сморщился и отвёл глаза в пол, – чого замотал башкой как красна девица?! Тебе же, дурень ты эдакий, всё здесь, всё имение восстанавливать придётся, если, не дай Бог, что-то случится. И отец твой, и я, и дружинники старые, ужо своё отжили. И всё равно уж, не сегодня, так завтра. А кто будет о княжнах, да о молодшем княжиче заботиться, на ноги их ставить?
–Ладно, ладно, батюшка, понял он всё, по глазам вижу, что понял, – успокаивающе пророкотал князь, заметив что, в ярко-синих глазах здоровенного молодого мужика, заблестели еле сдерживаемые слёзы. Обняв и трижды расцеловавшись со своим молодым воеводой, напутствовал:
–Мы с Петром сейчас в терем, а ты пока, с батюшкой посиди, послушай чем и как он тебя сейчас благословит.
—Ну, Трофимыч, всё своё добро попрятал? – обвёл князь взглядом опустевшие полки удельной «канцелярии».
–Ну всё, не всё, – ворчливо пробормотал в ответ домоуправитель, – и добро это, не моё, а твоё.
–Ладно, ладно. Чого сразу кипятишься?
–Да я ничё, – примирительно притих дьячок, – опять что-то у меня, концы с концами не сходятся. Раз за разом считаю, и каждый раз разный итог получается.
–А что ты там? – заглянул князь через щуплое плечо "счетовода" на исцарапанный в лохмотья берестяной лоскут, – дань этого года считаешь? А зачем? Думаешь…
–А тут и думать нечего! Ты, Федя, слишком добрый, и завсегда братца своего оправдываешь. А судя по всему, он то, что мы отправили себе заграбастал, а татарам сказал…
–Эх, батюшка, давай не будем! Сам же знаешь: "не судите, и не судимы будете", а мы откуда знаем, что да как? Вот татары приедут и узнаем.
–Приедут, приедут…, что-то не торопятся, я думал, они ещё вчера, к вечеру будут…, а может?
–Неа, Трофимыч, даже не мечтай, с чего бы они передумали и назад повернули? Просто осторожно идут, с разведкой, вкруговую по полям, по открытой местности. Боятся в засаду угодить, вот по лесным дорогам и не рискуют. Но, как бы ни было, сегодня, уж точно, здесь будут.
Княжеский двор наполнился гортанным "вороним карканьем", гарцующих на низкорослых лохматых лошадях, всадников когда висящее в морозной дымке солнышко достигло своего пика на зимнем небе.
–Мир твоему дому, князь, – чисто, без акцента, проговорил шагнув в комнату полный, рослый татарин, – тепло у тебя тут, – продолжил приветствие, разматывая шарф и снимая малахай, – ух, ты! Данила! – шарахнулся в сторону от шагнувшего ему наперерез крепкого серовато-седого мужика, – а я тебя, со свету, сразу и не заметил, – окаменивший на мгновение луноликое белое лицо испуг, снова сменился на обычную ехидную усмешку. Услыхав за спиной бряцание сабель, быстро крутнулся к сопровождающим его нукерам:
