Константин Похил
Любовь с чудинкой
– Ещё раз спасибо за заботу о чистоте моей машины. У вас доброе сердце. Пусть судьба благоволит всем вашим начинаниям!
Так и не обернувшись, через мгновение она уже скрылась за припаркованным рядом микроавтобусом. Я же забрался в машину и с грустью, вызванной неизвестной мне причиной, посмотрел на отполированное нежной женской рукой стекло. Потом откинул солнцезащитный козырёк и уставился в зеркало. Синяк под глазом пожелтел, ещё больше став похожим на неспелую фасолину. Кровь из разбитой губы остановилась, но стала заметна небольшая припухлость.
Хорош же у Владика будет свидетель! Надо постараться не попадаться фотографам с подбитой стороны, чтобы не испортить свадебный альбом.
В сухом остатке от встреч с незнакомкой ныла губа, где-то в химчистке стирался плащ вместе с телефоном. Однако, что-то в ней было! Жаль, что обстоятельства не всегда складываются как бы нам хотелось. А ведь могло бы быть иначе. Встретились бы в кино или на концерте, ну или на крайний случай в кафе. Подошёл бы и запросто сказал бы: «Здравствуйте, я Тима. Давайте знакомиться!» А она бы мне в ответ очень нежно…
– Хам! – послышалась знакомая интонация из приоткрытого окна.
Голос звучал на отдалении, но был достаточно громким. Я предположил, что незнакомка снова протёрла не свою машину, и от этой догадки рот растянулся в улыбке. Ещё мгновение назад я рассуждал, что больше никогда её не увижу, но, видимо, поторопился. То ли любознательность, то ли азарт недавней дуэли с ней выбросил меня наружу, и я пошёл на голос.
Через несколько секунд моим глазам открылась очаровательная картина с драматическим сюжетом. Безжалостный эвакуатор поднимал такую же белую «Вольво». Девушка вцепилась в ручку двери, её носки едва касались земли, а гаишник с фуражкой на затылке пытался оттащить её в сторону. И при этом все: и моя незнакомка, и гашник, и эвакуаторщик из кабины – орали каждый о своём. Наконец, гаишнику удалось разорвать ручной хват. Победив в этом раунде, он так и застыл, очевидно, размышляя в нерешительности о том, что делать дальше, – стоит ли отпустить девичьи её руки, оказавшие столь упорное сопротивление, или…
Разглядев погоны на плечах стража дорог, я с ходу бросил:
– Товарищ капитан, прошу вас, отпустите девушку! Поверьте, это чревато угрозой для вашей безопасности. Эта девушка – бытовая террористка!
– От такого же слышу! – выкрикнула она в мой адрес.
– Проходи мимо! – ответил гаишник, продолжая удерживать её.
– Что-то не припомню, чтобы мы перешли на «ты», – сказал я в ответ фамильярному полицейскому.
– Проходите мимо! – поправился тот.
– То он мне в спину пистолет наставил. То выдавал себя за артиста, аферист! – снова крикнула девушка.
Забавно было наблюдать, как она билась на два фронта: поносила меня и барахталась в руках гаишника, пытаясь вырваться.
– Всенепременно уйду, товарищ капитан. Только сначала отпустите девушку, и я сразу… – сказал я.
– Отпусти, оглобля! – перебила она меня.
– Гражданин, вы мешаете работать, – подчёркнуто учтиво добавил в мой адрес капитан. – Вы препятствуете работе полиции. Погодите, а какой пистолет?!
– Ого! Это вы называете работой?! – начиная заводиться, произнёс я и на эмоциях крикнул: – Пердимонокль какой-то!
– Чего-о-о?! – заорал полицейский.
– Похоже, Костян, он тебя оскорбил! – подначил гаишника водитель эвакуатора.
– Оскорбление при исполнении! – выдавил побагровевший блюститель закона и отпустил девушку. – Эй, ты, стоять. Мордой на капот. Ноги шире!
– Вы это кому? – переспросил я.
– Вам обоим!
– Ну же, милая, вы мне за «ноги» разбили губу, а этого тоже оприходуете? – обратился я к незнакомке и засмеялся.
Но не успела она замахнуться, а тем более ответить, как оба были припёрты гаишником к покачивающемуся на тросах автомобилю.
– Эй, Костян, тебе про охрану труда когда-нибудь рассказывали? Сейчас машина сорвётся и раздавит барышне ножки, которые она по твоей же команде поставила широко. Давай, майна! – крикнул я, перекрикивая звук двигателя эвакуатора.
– Где ствол? – нервно выкрикнул гаишник и наставил на меня свой пистолет.
– Ты что, ослеп? Ты его в руках держишь!
– Костян, травить? – крикнул тот с эвакуатора.
– Да я вас по судам затаскаю! – внесла свою лепту в этот ералаш девушка.
– Где ствол?! – заорал мне в ухо гаишник.
– Часть съел, а часть в машине! – как контуженный выкрикнул я.
– В этой? – страж порядка кивнул на «Вольво».
– Вира или майна?! – не унимался эвакуаторщик.
– В очень похожей!.. – бросил я невозмутимо.
– Ну, блин, капитан! Ты меня достал! – перебила меня незнакомка.
Похоже, она решительно настроилась разобраться с полицейским, но гул подъёмника не давал ей сосредоточиться, поэтому неизвестно кому громко добавила:
– А ты заткнись!
– Это вы мне? – переспросил я её по-соседски.
– И ты тоже!
– Мо-о-олчать! – завопил гаишник. – Все заткну-у-улись!
Во внезапно образовавшейся тишине гудел только эвакуатор.
– Костян… – робко донеслось из кабины эвакуатора.
– Молчать! – ещё раз с надрывом крикнул полицейский. – Разберёмся в отделении!
Он тут же достал радиостанцию и вызвал подкрепление, транслируя в эфир, что ему оказано физическое сопротивление и нанесены оскорбления.
– Ну вы у меня, ну я вас… – приговаривал Костян, расхаживая за нашими спинами.
Не успел я дослушать нагромождение местоимений и междометий, как гаишник подло защёлкнул на наших руках никелированные наручники.
– О! Похоже, судьба всё решила, нас уже с вами окольцевали! – рассмеялся я и поинтересовался у незнакомки: – Кстати, вы не замужем?
– Даже если бы я и была свободной, за вас никогда не пошла!
Отделение, в которое нас доставили, находилось поблизости. Так что не прошло и пяти минут, как вместе с закованной приятельницей мы уже сидели в обезьяннике.
– И что теперь будет? – успокоившись, обречённо произнесла она.
В это мгновение мне стало стыдно и одновременно жалко её. Моя «сонаручница» выглядела растерянной и беззащитной, словно потерявшаяся маленькая девочка, ищущая глазами помощи. Тем более, как ни крути, но и отрицать мой вклад в произошедшее было бы нечестно.
– Известное дело, – улыбнувшись, начал я с желанием подбодрить её, но меня опять понесло. – Сейчас нас разведут по разным кабинетам, будут допрашивать, возможно, даже бить, чтобы мы подписали нужные признательные показания. Если будем упорствовать, начнут пытать.
– Я не поняла, какие показания! – на полном серьёзе возмутилась она.
– Какая разница! Мало ли у них нераскрытых дел! Главное, если начнут шить политику или растление малолетних, не соглашайтесь ни на каких условиях.
– В каком смысле политику?
– О как! А педофилия вас не смутила?
– Вы маньяк!
– Да, вот ещё, – продолжил я в том же духе, – ни в коем случае не соглашайтесь, что мы действовали по предварительному сговору. За групповуху больше дадут!
– Что значит «дадут»! Мне вообще некогда, я опаздываю, у меня дел невпроворот! – распалилась она и заорала. – Эй, кто-нибудь! Открывайте немедленно! Я требую выпустить меня!
– Не кричите, – тихо сказал я. – Посадят в карцер с крысами.
– Да что вы мне мозги пудрите! С какими крысами?!
– Серые с лысыми хвостами, – ответил я и для пущей убедительности зацыкал зубами, изображая крыс!
– А у вас это здорово получается! Талант! – сказала она и отвернулась.
– Есть небольшой, – согласился я. – В ТЮЗе подрабатываю в «Щелкунчике» в роли Четвёртой крысы – это та, что с секирой стоит.
– И угораздило же меня с вами столкнуться! А говорят, Москва – большой город!
– А вы мне даже начали нравиться, – с лёгкой иронией ответил я.
В этот момент между прутьями решётки появилось равнодушное и спокойное лицо видавшего всякое полицейского.
– Дамочка, встала и на выход! – сказал он.
– Меня отпускают?
Он вяло кивнул и так же нехотя добавил:
– У нас тут всех отпускают. Мы здесь вроде бюро добрых услуг: заходите к нам, отдохните, чаю выпейте.
– И чай будет? – вырвалось у меня.
– Всё, гражданин, будет, – буркнул под нос дежурный.
Незнакомка поднялась и, выходя из клетки, сосредоточенно посмотрела на меня, словно прощаясь. Я же в ответ подмигнул ей и произнёс:
– Очень приятно, что мои злоключения оказались связаны с вами, а не с какой-нибудь другой особой. С вами интересно и смешно, хотя временами несколько болезненно.
Я показал на припухшую губу. Ещё мгновение, и она растаяла как утренний туман, оставив меня в качестве единственного обитателя непрезентабельного помещения. Прислонившись к стене и прикрыв глаза, я прокручивал в голове последние события. Тихий свист оторвал меня от погружения в глубины сознания. Я нехотя открыл глаза.
– Привет дебоширам! Ай-яй-яй! Физиономия на троечку – типичный бузотёр и хулиган. Фу! От былого интеллигентного лоска ничего не осталось. И это надежда российской науки! Человек, которому я прочил нобелевское будущее. Представляю такую харю однажды десятого декабря в мэрии Стокгольма. Седой денди во фраке с дипломом и медалью Нобеля в руках произносит, мол, для вручения приглашается профессор Василиаускас, Россия. И тут выходишь ты – вот именно в таком виде, как сейчас. И что же ты скажешь собравшимся?
– Скажу спасибо за оказанную честь. Извинюсь, что по дороге на церемонию какая-то шведская фрекен окатила меня из лужи. Поэтому пришлось зайти в химчистку на улице Готгатен, где вскоре я получил от всё той же стокгольчанки по лицу, далее был доставлен полусумасшедшим полисменом в полицейский участок. Отпустите меня, дяденьки, я домой поеду! – сказал я, вспоминая турпоездку в Швецию.
Судьбин А улыбнулся и, сморщив свой римский нос, причмокнул:
– Нравится мне, Тима, твой пофигизм! Подвёл друга, считай, сорвал свадьбу. Сидит в клетке и, как мартышка, рожицы корчит!
– Ай, брось! Ответь лучше на вопрос. Никак не могу просчитать периоды твоих появлений. На чём основана система?
– И не пытайся! И сам не знаю. Непредсказуемость – мой конёк!
– Ничего себе! Провидение, которое нас ведёт, оказывается, само непредсказуемо.
– Тима, попрошу не переходить в сравнениях на средний род. Как-то обидно – ассоциации всякие навевает!
– Прости, впредь учту, – сказал я искренне…
– Заснул, что ли? – раздался голос дежурного, стоявшего аккурат на том самом месте, с которого ещё мгновение назад вещал Судьбин А. – Чего это ты передо мной извиняешься! Пошли, вызывают.
Он отпер дверь и сопроводил меня в кабинет, на которой маркером было написано «13».
Вот ведь смех! Сегодня ещё и пятница. Не удивлюсь, если за дверью окажется оперуполномоченный Джейсон!
– Проходите! – раздался приятный баритон, когда я переступил порог.
Увиденное стало для меня полной неожиданностью. Вероятно, в этот момент я выглядел весьма глупо. Напротив стола, за которым проглядывалась фигура хозяина кабинета, элегантно восседала моя бывшая сокамерница.
– Здравствуйте, – наконец сказал я. – Товарищ майор, а что здесь делает эта девушка?
– Да вот сидим, плюшки кушаем, присоединяйтесь, – иронично заметил полицейский. – Итак, молодой человек, помогите разобраться в произошедшем, а то гражданка окончательно ввела меня в ступор.
– Готов, товарищ майор. Что конкретно интересует?
– Во-первых, вчера вы спровоцировали ДТП, в результате которого находящаяся здесь гражданка совершила наезд… на вас?
– Видите ли, такое дело…
– Давайте без рассуждений, чётко и по существу, – перешёл майор на официальный тон.
– Слушаюсь чётко. Значится так, вчера я встретил гражданку в Шереметьеве.
– Один или два?
– Не понял, два чего? – переспросил я.
– Шереметьево-1 или Шереметьево-2?
– А есть разница?
– Я просил по существу! – оборвал меня полицейский.
– Хорошо, один.
– Она ваша знакомая?
– Нет, я эту девушку не знаю.
– Я же вам говорила! – вставила незнакомка.
– Не мешайте, – сказал ей майор и, глядя на меня, спросил: – А зачем встречали её если, если незнакомы?
– Так я и не встречал.
– Как не встречали, вы же сами сказали!
– Я сказал, что встретил, а не встречал.
Полицейский непонимающе прислушался.
– В том смысле, мы встретились случайно.
– И до вчерашнего вечера вы не знали гражданку? – уточнил майор.
– И после вчерашнего вечера её не знаю.
– А я что сказала! – опять отозвалась незнакомка.
– Да помолчите уже! – бросил ей полицейский. – Наслушался вас.
– Товарищ майор, я не знал эту девушку ни до вчерашнего дня, не знаю сейчас, и как полчаса назад выяснили, гражданка вообще не желает меня знать.
– Это правда! – отозвалась незнакомка.
На этот раз полицейский не стал делать ей замечание, а только глубоко вздохнул.
– Если не знаете, то зачем преследовали?
– Я?
– Ну не я же!
– Так, давайте сначала, – предложил я, понимая, что разговор складывается странно. – Вчера прилетел в Москву из Питера. На стоянке такси эта девушка проехала через лужу и обрызгала меня.
– А потом?
– А потом уехала, – вставила она.
– Ну помолчите же! – не выдержал он. – Гражданка уехала?
– Да.
– А вы за ней, – предположил развитие сюжета майор.
– Нет, я поехал домой.
– Так вы же из Питера?
– И что с того! У меня в Москве живут родители.
– Понятно, а вы знаете адрес гражданин? – майор посмотрел на девушку.
– Зачем?
– То есть нет? – переспросил её он.
– Вы проницательны, – ухмыльнулась она.
Полицейский опять глубоко вздохнул и постучал карандашом по стоявшей на столе кружке.
– Если у вас ко мне вопросов больше нет, то я пойду. Дел невпроворот! – сказала моя обидчица.
– Сидеть, гражданка, здесь я решаю, есть вопросы или нет.
Девушка недовольно покачала головой.
– А как вы оказались сегодня у торгового центра? – он снова переключился на меня.
– Костюм покупал.
– Какой?
– Дорогой, товарищ майор…
– Я вам не дорогой! – огрызнулся полицейский.
– Да не вы! Костюм дорогой! В пакете с надписью «Хрень Ценная» – в смысле «ХЦ»!
– А почему именно в этом хрене, в смысле «ХЦ»?
– А почему нет? – ответил я вопросом.
Майор задумался, но не стал комментировать мой выпад, а в том же тоне продолжил:
– Ну, купили костюм, так и ехали бы восвояси?
– Не получилось. Мне показалось, что мою машину угоняют.
– Кто? – заинтересовался майор.
– Гражданка.
– Это ложь! – отреагировала она.
– То, что мне показалось, вовсе не ложь. Но то, что вы не угоняли, согласен. Я ничего такого и не говорил.
– Не заявлял, – подтвердил полицейский.
– А зачем тогда наставили мне в спину пистолет? – не унималась девушка. – И начали пошло шутить?!
– Кстати, у вас на пистолет разрешение имеется? – полицейский, сощурившись, взглянул на меня.
– Нет, – честно ответил я.
– А какой системы оружие? – спросил он её.
– Как какой? Этот… ну как его… Я с вами совсем вымоталась… на букву «б».
– Браунинг? Беретта? Баярд, Бенелли, Бергман? – начал перечислять майор.
– Батон, – вспомнив нужное слово, прервала его она.
– Батон… это какой-то жаргон, в смысле «волы-на»? – осторожно предположил полицейский.
– Какой из него волынщик! Вы только взгляните на него! Тоже мне шотландский горец! – ухмыльнулась девушка.
– Батон системы багет, – ответил я.
– Точно! – подтвердила она.
– А это… наш или импортный? – пытался уловить суть полицейский.
– Местный, я его в торговом центре купил.
– Где? – мозговой вычислитель полицейского работал не очень быстро.
– В гастрономе на первом этаже.
– С рук, что ли? А кто вам его продал? – полицейский придвинулся ко мне.
– Никто, я взял его из лотка, – ответил я и тоже подался вперёд к нему.
– Что вы взяли?
– Багет.
– Какой?
– Ну я не знаю, длинный такой, наверное, французский, – не разбираясь в хлебобулочных изделиях, предположил я.
– Французский, – подтвердила девушка.
– Так вы же сказали, что он отечественного производства. Или всё же иностранный? – не унимался полицейский.
– Слава богу, наша страна сама печёт хлеб! – с гордостью за родину ответил я.
– Какой хлеб?! – взмолился полицейский.
– Французский багет, который он приставил мне к спине и сказал: «Ноги шире», – медленно произнесла девушка.
– Совершенно верно! – подтвердил я, чем, похоже, окончательно добил следователя.
Майор завис секунд на тридцать, потом встал и, подойдя ко мне, склонился и спросил:
– А про ноги зачем сказали?
– Так вы же так говорите.
– Я?
– Ну, не знаю. В фильмах говорят именно так. Впрочем, сегодня ваш капитан тоже ей говорил.
– Что?!
– Ноги шире! – с возмущением ответила девушка.
– Зачем?
– А это вы Костика спросите, – сказал я.
– Какого? – полицейский был на грани помешательства.
– Да, капитана вашего, который нас сюда привёз! – несдержанно выпалила девушка.
– Ах, этого… – майор подошёл к окну и посмотрел на улицу, словно сверяя своё состояние с действительностью происходящего.
Я покосился на незнакомку, и она подмигнула, мол, дальше – в том же духе.
– Ну хорошо! – бодро произнёс майор. – Тогда предлагаю посмотреть, что же пишет Костик! Прошу ознакомиться с рапортом капитана Варавы.
Он протянул мне листок с рукописным текстом. Погрузившись в чтение, я узнал, что, выполняя свои служебные обязанности, которые подавались пафосно и геройски, как в наградном листе, Варава столкнулся с циничным проступком. В результате чего ему были нанесены оскорбления в словесной форме. В скобках была указана суть оскорблений: «дурнопахнущая ж.».
– Простите, товарищ майор, а что означает это «ж»? – с неподдельным любопытством поинтересовался я.
– Ну, очевидно, капитан Варава имел в виду… – он посмотрел на девушку и осёкся. – В смысле…
Недоговорив, полицейский кивнул как бы назад.
– Простите, не понял? – переспросил я.
– Ну как что? Задница, одним словом, только в более разговорной форме.
– Не было этого! – решительно возмутилась девушка.
– Ну как же не было – Варава-то пишет! – настаивал он. – Вот и свидетель Чибанашкин подтверждает.
– Не знаю никакого Чебурашкина! Не было этого! – настаивала девушка.
– Кажется, понял, товарищ майор, – сообразил я. – Действительно, во время инцидента мной было произнесено слово, которое не было адресовано капитану Вараве, а характеризовало ситуацию в целом.
– И что же это было?
– В начале было слово, и слово это было «пердимонокль».
– Что?!
– Ничего особенного. Пер-ди-мо-нокль, – повторил я по слогам. – Это французское слово, использовавшееся в русском обиходе ещё до революции. И произошло оно от двух слов «перди», что значит «терять» и «монокль», помните стёклышко с диоптриями, которое зажимали бровью. А означает это словосочетание «крайнее удивление». Я думаю, что Варава не совсем правильно интерпретировал меня, хотя и понимаю – в попытке разобраться он пошёл по пути упрощенчества и как школьник стал переводить иностранные выражения тупо… Простите, я хотел сказать, просто… подставляя русские аналоги. Так, монокль в его трактовке мог быть истолкован как половина очков, то есть…
– Я понял! – прервал меня майор, на лице которого читалось недоверие.
Он поднял трубку телефона, пробежал пальцами по кнопкам и произнёс, когда на том конце провода ответили:
– Борзов, у тебя интернет работает?.. Это хорошо. Посмотри пердимонокль… Нет, я тебя не обзываю! Есть такое слово или нет?
В кабинете воцарилась пауза, девушка склонилась ко мне и шёпотом спросила:
– Где вы такие словечки находите?
– Студентом в электричках кроссвордами приторговывал.
– Говори, Борзов… – прервал нас голос полицейского. – Есть? И что оно означает? Да хватит ржать, Борзов!.. Ага, понятно.
Положив трубку, майор глубоко вздохнул и, посмотрев на нас, коротко бросил:
– Идите-ка вы отсюда, филологи фиговы! Работать не дают!
– А это? – я показал глазами на лист в своей руке. – А это оставьте мне. В рамке повешу – на память! Попрощавшись с майором и пожелав ему как можно быстрее получить вторую звёздочку, мы без всяких осложнений покинули отделение. Несмотря на прохладный ветер, на солнце было тепло, а молодая нежно-зелёная листва создавала прекрасное весеннее настроение.
– А вы неплохо держались! – сказал я девушке. – В вас явно пропадает актёрский талант.
– Хотите предложить мне роль Пятой крысы в вашем спектакле?
– Ну, зачем же пятой. Третьей будете?
– А роль со словами?
– Не волнуйтесь, специально для вас автор перепишет сцену.
– А можно такие, чтобы я обращалась к Четвёртой крысе, той, что с секирой: «Дорогой крысец! Как же вы меня задолбали!»
– А вы предпочитаете монолог или диалог?
– Монолог, в котором все остальные, а особенно Четвёртая, безмолвствуют!
– И это в наших силах! – сказал я и, не желая более навязывать своё общество столь экзальтированной особе, улыбнулся и пошёл к машине.
Сумасшедшая история! За два дня незнакомка вызвала у меня столько эмоций, что хватило бы на несколько лет весьма насыщенных отношений. Обидевшись на «крысца», я шёл и не находил слов. В груди всё клокотало. Срочно нужно было подумать о чём-то хорошем. О чём же? О! Может, помечтать о профессорской внучке? Итак, лет в сорок я по протекции родственников жены уже первый заместитель директора института. С Борисом Серафимовичем – директором – на короткой ноге. Вот он кладёт руку мне на плечо и говорит что-то о науке, о моей роли в наших работах, конечно же, что я – его опора и надежда… Фу, примитивно!
– Эй вы! – раздался сзади голос, который не предвещал ничего хорошего.
Я остановился и, не оборачиваясь, произнёс:
– Мне кажется, несколько минут назад мы нежно простились. Так позвольте поинтересоваться, что вам ещё нужно?
– Почему вы всё время хамите?
– Позвольте, я лучше пойду, – сдерживаясь, выдохнул я.
– Нет, не позволю!
Голос прозвучал весьма воинственно! Я даже обернулся. По её лицу понял, что она тоже еле сдерживается.
– Дело в том, – начала она, – что мою машину увезли.
– Так езжайте на такси, – как можно спокойнее сказал я.
– Не могу позволить себе даже метро. Когда Костик цеплял машину, я пыталась помешать и бросила на сидение сумочку. А в ней, как вы уже, наверное, догадались, был и кошелёк, и телефон. А до Преоб-раженки в лучшем случае дойду лишь завтра к вечеру. И я бы пошла, но мне нужно срочно.
Я пристально посмотрел на неё. Она не выдержала моего взгляда и отвела глаза, нервно закачав головой. Обострять ситуацию не имело смысла. Не зная друг друга, мы уже наговорили столько «лестного», что пришла пора остановиться.
– Может познакомимся? – неожиданно предложил я спутнице. – А то только выкаем и ругаемся.
– Зачем? Какой смысл знакомиться людям, которые вот-вот расстанутся? Будь вы Саша или Миша, вряд ли память сохранит ваше имя в истории моей жизни.
– С такой логикой не поспоришь. Но всё-таки, если какое-то время нам предстоит терпеть друг друга, то почему бы не делать это по-человечески?
Девушка просверлила меня колючим взглядом, что говорило в пользу того, что она быстро не отходит.
– Предлагаю компромисс, – произнесла она.
– О! Любой компромисс – путь к договорённости! – отреагировал я. – И на чём остановимся?
– Никаких имён. Вы будете Икс.
– В смысле, Мистер Икс. А вы графиня Палин-ская? – предположил я, вспомнив известную оперетту.
– Да, хоть месье Икс, герр Икс, пан Икс. Без разницы. Для меня вы просто Икс. Ко мне можете обращаться Зет. Устраивает?
– Раз уж мы стали математическими переменными величинами, скажите, а есть ли у Зет Игрек?
– А этого вам знать не надо! – жёстко отрубила она.
Я стоял и молча смотрел на неё. Пауза затягивалась, и Зет спросила:
– О чём вы так напряжённо думаете? Обиделись?
– Размышляю о наших новых именах. В голову пришла мысль, что х, у, z – это трехмерная система координат, которая используется для определения точки в пространстве.
– Вы, наверное, хорошо учились в школе.
– Если честно, то средненько. А вот в институте пришлось поднапрячься.
– Как сильно?
– Так сильно, что стало нравиться то, чем я занимаюсь.
– Значит, чтобы отыскать эту самую точку, надо знать значения х, у и z? И что это за точка?
– Смотря каким качеством вы наделите систему и что возьмёте за координаты. Вот, например, материальное благо. X – это ваши способности, Y – элемент везения, ну a Z – вы. Получается, что в некой точке – они сойдутся, и будет вам всего и много.
– А если эта система – любовь? Я – Z, вы – X, мой друг – Y, тогда – точка нашего счастья? А зачем тогда вы?
– Мало ли для чего. Может быть, как раз для того, чтобы сделать счастливыми вас и Игрека, – сказал я, открыл дверь и помог ей устроиться на переднем сидении. – Будем считать, что именно для этого волшебная сила математики свела нас!
Забравшись в машину, я уловил тонкий аромат её духов – очень нежный и приятный и, пожалуй, впервые посмотрел на неё не как на что-то приносящее только негатив, а просто как на девушку. Но, похоже, просчитав природу созерцания, она ухмыльнулась и сказала:
– Ну что, уважаемый Икс, вы ещё долго собираетесь на меня пялиться? Хочу напомнить, что ваша переменная величина характеризует моё передвижение отсюда в точку моего счастья!
И тут меня осенило. Либо у меня в машине сидит законченная стерва, либо глубоко несчастный человек, который так несчастлив, что отвергает любое участие. И то и другое не сулило ничего хорошего, поэтому я запустил двигатель, и сухо спросил:
– Куда?
– На Преображенку.
– Как скажете, Зет. И дабы не раздражать вас во время поездки, последний вопрос, можно?
– Надеюсь, ваш вопрос не будет бестактным?
– Думаю, нет. Скажите, кто вас обидел?
– А вы психотерапевт? – раздражённо бросила она.
Я промолчал и выехал со стоянки. Для знаменитых московских пробок дороги были почти свободными. Не проронив за время пути ни слова, через сорок минут Зет попросила остановить машину у высотного дома на Большой Черкизовской.
– Знакомые места. Знаете, Зет, а ведь в своё время недалеко отсюда я подрабатывал. А именно в этом доме был кафетерий. Ничего особенного, но булка с кофе не раз меня спасали от голодной смерти, – сказал я, подруливая к подъезду.
– Очень интересно, – холодно ответила она и вышла из машины.
Я тоже вышел из машины. Не горя желанием её провожать, я тем не менее пошёл вслед за ней. Возле подъезда она развернулась и хотела что-то сказать, но я опередил её:
– Вас подождать?
– Нет.
– Что же, бывайте, – бодрым голосом произнёс я и попытался изобразить некое подобие улыбки. – Странная вы.
Похоже, в этот момент Зет была уже где-то далеко в своих мыслях и ничего не ответила. Я развернулся и энергично зашагал. Не знаю почему, но мне захотелось, чтобы она меня окликнула. Захотелось так, что запекло в затылке! Вот же, блин, связался с сумасшедшей! И зачем я вообще повёз её?! С таким апломбом и впрямь могла бы и ножками добежать. Подойдя к машине, я уже не мог сдержать эмоций. И моя дамочка была здесь ни при чём… Почти ни при чём. Какой-то трюкач впихнул свой старый проржавевший хэтчбек на небольшой пятачок между родительской «Вольво» и стеной, тем самым напрочь лишив меня возможности уехать из этого дурацкого двора.
Я совсем уже было потерял надежду на избавление, но услышал характерные щелчки реле. Зловредная машина равномерно посверкивала аварийными огнями.
Автомобиль на аварийке позволил предположить, что водитель где-то рядом, и скоро вернётся. Немного успокоившись, я залез в салон и вновь ощутил запах Зет. На этот раз её парфюм раздражал меня. Решив начисто удалить всякое напоминание о ней, я открыл окно и посмотрел на часы.
Грибоедовский дворец наверняка работает часов до пяти-шести вечера. Ехать мне полчаса. Костюм купил, остаётся только погладить, и завтра предстану на церемонии бракосочетания Владика во всей красе эдаким…
– Эй! Эй! – кто-то усиленно тормошил меня за плечо.
Не открывая глаз, я сказал сквозь сон:
– Кто бы вы ни были – проваливайте!
– Проснитесь, Икс!
Кошмар вернулся! И вместе с изображением нос почувствовал всё тот же аромат, от которого я надеялся избавиться.
– Что вам нужно? – подчёркнуто сухо спросил я. – И перестаньте меня толкать, не хватало, чтобы вы ещё сломали мне плечо!
Зет стояла с прищуренными глазами, а уголки её рта задрались вверх, словно бы она сдерживала улыбку.
– Что вы здесь делаете? – ответила она вопросом.
– Какое вам дело? Идите к своему Игреку и трясите его! А я здесь жду Бетту Омеговну Лямбду, с которой проживу долгую счастливую жизнь!
– И умрёте в один день?
– Не дождётесь!
– Ладно, давайте серьёзно. Почему вы спите в машине?
– Упаси боже подумать, что из-за вас! Просто какой-то кретин подпёр меня!
– Дорогой Икс, здесь вообще никто и никогда не ставит машину.
Не доверяя ей, я подался вперёд к лобовому стеклу и не обнаружил хэтчбека.
– Да тут ни одна машина и не вместится, разве что педальная лошадка из парка Горького! – настаивала Зет. – Сами посмотрите!
Я вышел из машины и потянулся, расправляя затёкшие мышцы. Действительно, расстояние до металлического заборчика было не больше полутора метров. Но ведь машина здесь стояла!
Предположение чьих рук это дело, мелькнуло в голове, и я на всякий случай осмотрелся по сторонам.
– Вы странно себя ведёте. Кого-то ищете? – поинтересовалась Зет.
– Никого, а что! – прошептал я, приложил палец к губам.
– Что? – также шёпотом переспросила она.
Я начал шарить рукой за сидением.
– Ведь где-то же был! Признайтесь, это вы у меня батон подрезали?
– Какой батон? – удивилась она.
– За который по вашей милости меня чуть в тюрьму не упекли.
– Во-первых, я не брала ваш батон, а во-вторых…
– А во-вторых! Вот он!
Я наконец нащупал пакет с закусанным багетом и, улыбнувшись от удовольствия, откусил от него уже подсохшую корочку.
– Что вы делаете? – с недоумением спросила она, когда я откусил ещё.
– Странный вопрос при очевидном ответе – ем!
– Это некультурно – жевать при женщине, и тем более во время разговора!
– Забыли, что я хам, и вообще – сытый голодного не поймёт.
– А вы голодны?
– Ещё один странный вопрос. По-моему, мы сейчас не у моего дома стоим, а у вашего. И это я застрял тут по вашей милости, пока некоторые наслаждались благами цивилизации.
– Ошибаетесь. Я была в гостях.
– А что, в гостях уже не потчуют?
– Предлагали, но я отказалась.
Я взглянул на неё, потом, как отъявленный жмот, посмотрел на остатки уменьшающегося батона и сказал:
– Похоже, мне придётся вас и домой везти. Скажите, а что, у друзей нельзя было одолжить тысчонку-другую?
– У этих нет.
– Ну и друзья у вас!
– Они не мои – моего жениха, да и он их сторонится.
Я посмотрел на неё. Вечерело и становилось прохладно. Оценив высокие шансы подхватить простуду, я уже спокойно предложил:
– Садитесь. Похоже, что я слишком рано уверовал в наше расставанье, – и когда она села рядом добавил: —Хлеб будете?
– Буду, если вам не жалко.
– Жалко, конечно, но, по крайней мере, это уровняет нас с вами в культурном уровне. Только не крошите, а то папа мне больше машину не даст и, чего доброго, высечет, как Сидорову козу.
– Скажите, вы всё время шутите?
– Нет, иногда ещё сплю. Интересно, который сейчас час? – я завёл машину, и на табло появилось точное московское время. – Сколько?!
