Константин Писанкин
Крест человеческий
Долг Мариани
Доктор Мариани замер в кресле, вникая в смысл сказанного. Вздрогнув, он облокотился на массивную столешницу темного дерева и судорожно сорвал очки. Впервые за долгую карьеру в психиатрии он был настолько обескуражен.
– Чудовищно! Нет, не верю… я просто ослышался, – Бруно Мариани потер седые виски, рассеянно глядя сквозь собеседника. – Уверен, произошло какое-то недоразумение… то, о чем вы сейчас сказали – это и есть та причина, по которой мы обрекаем девочку на самые настоящие мучения? Мы не исчерпали тех возможностей, которые дает нам современная медицина в случае с Даниэлой Леоне. У нас есть все шансы помочь пациентке. Вы же предлагаете отдать девушку на растерзание церковникам? Посмотрите на календарь. Взгляните в окно в конце концов. Мы живем в эпоху торжества науки, предрассудки прошлого побеждены, ведь так? Вы же понимаете, не можете не понимать: то, о чем вы говорите – это возврат к средневековью… Я просто не верю своим ушам.
Грузный мужчина, сидящий по другую сторону стола, неопределенно крякнул, откинулся на спинку кресла. Его широкое, с оттенком серого, лицо выражало усталость, черные смоляные глаза смотрели отстраненно. Перед тем как ответить, он затушил сигарету, провел ладонью по редкой шевелюре. Пьетро Рапацце, главный врач клиники в городке Перрацце, впервые обсуждал со старым коллегой настолько неоднозначную ситуацию. Друзьями, да и просто товарищами, за годы совместной работы они так и не стали.
– Доктор Мариани, позвольте, я спрошу вас сейчас не как психиатра, но как человека, простого обывателя. Вы религиозны?
Бруно покачал головой. Он покинул лоно церкви более двадцати лет назад. Наука и сама жизнь убедительно доказали доктору, что созидающее начало имеет мало общего с теми образами, что рисует религия.
– Нет, синьор. Вы об этом знаете.
– Да, но я все же уточнил. Что ж… позвольте вам кое-что объяснить. Случай Даниэлы Леоне выходит за рамки заурядной медицинской практики. Родители девушки в отчаянии, они настаивают на проведении церковного ритуала изгнания дьявола. Со мной уже связался епископ, он настойчиво просит передать девушку церкви. Кое-кто в городских верхах также заинтересован в таком развитии событий…
– Но мы не прибегали к нейрохирургическим методам. Кроме того, щадящая нейрометаболическая терапия дает вполне оптимистический прогноз…
– Бруно, я не сомневаюсь в вашей квалификации, поверьте. Проблема в том, что у нас нет необходимых препаратов. А уж нейрохирургия в нашем, простите, захолустье – это дело далекого будущего. Вдобавок ко всему родители Даниэлы против подобных вмешательств. Все по тем же соображениям.
– Религия?
– Да. Они считают, что «любое вторжение в храм тела дочери погубит ее. Лишь вера спасёт», – главный врач не без сарказма пародировал кого-то из родителей. – К слову, если абстрагироваться от высших материй, операция действительно очень сложная, лечение затруднено. Повторюсь, ни у кого в нашей клинике нет соответствующего опыта.
– Пьетро, позвольте, я сделаю запрос в министерство....
Рапацце оборвал Мариани взмахом руки:
– Пустое, коллега. Для запроса требуется подтверждение городского совета. Напомню, некто влиятельный в совете ходатайствует о передаче дела церкви. Боюсь, тут мы бессильны.
– Да что же это?! – Бруно вскочил, ударил ладонью по столу. – Мы с вами врачи, синьор Рапацце, мы должны спасать наших пациентов, а не подыгрывать чьим-то амбициям! И что же вместо этого? Рассуждаем о чьих-то прихотях, о сомнительном церковном престиже! Речь ведь не о субботних скачках! Не о цвете постельного белья в психиатрическом блоке! Мы говорим о здоровье нашего пациента! Мы решаем, будет ли у девушки семья, ребенок, будущее! Пьетро, если мы упустим шанс помочь ей, как вы будете засыпать по ночам после этого? Я тут психиатр и я со всей ответственностью утверждаю: обряд лишь ухудшит состояние Даниэлы. Вы это понимаете? Вы готовы взять на себя такую ответственность, чёрт возьми?!
Рапацце взглянул на коллегу с изумлением. Всегда спокойный и хладнокровный Мариани ни разу за десять лет совместной работы не терял самообладания. Главный врач обреченно развел руками:
– Бруно, дорогой. Ни вы, ни я – мы не сможем повлиять на ситуацию. Это действительно репутационный инцидент, вопрос решённый. Церковь проведёт ритуал экзорцизма хотим мы этого или нет. Экзорцист уже назначен.
– Кто будет проводить ритуал?
Пьетро Рапацце тяжело вздохнул, сжал губы. Однако, все же ответил:
– Падре Марко Гиллеспи, епархия взяла вопрос под личный контроль.
– Ясно, – психиатр быстрым росчерком записал что-то в блокноте.
– Бруно, я желаю вам удачи. Но повторюсь: здесь мы бессильны.
– Я буду последним человеком в Италии, если не попытаюсь, – психиатр хлопнул дверью, напоследок смерив Рапацце гневным взглядом.