Константин Кеворкян
Четвёртая власть Третьего Рейха. Нацистская пропаганда и её наследники
Информационное противостояние в годы Первой мировой стало одним из трех главных орудий войны (наряду с военным и экономическим воздействием на врага). Это сегодня очевидно, что противника дешевле и более безопасно разгромить морально, нежели на поле боя, а пропаганда является главным родом войск в любой войне; это сегодня мы на собственном опыте могли убедиться, что «пятая колонна» предателей является более действенными пропагандистами, нежели официальные пропагандисты противника. Но в начале ХХ века простая истина, что, поскольку ложь для обмана противника естественна в любой войне, то они профессионально необходимы и в военной пропаганде, оказалась выше понимания правителей дряхлых полуфеодальных империй.
Передовые технологии западных союзников в информационной войне наглядно подтвердили наступление новой эпохи – власти общественного мнения, точнее, власти тех, кто умеет этим общественным мнением манипулировать.
«Оперировать истиной» – вот основной принцип руководителя пропагандистской машины союзников лорда Нортклифа. Оперирование, считал он, могло иметь шансы на успех, «если пропаганда задолго предшествует событиям реальной политики». Нортклиф был вхож в правительство, общался с самим премьером, находился в курсе всех его политических предположений, что, в свою очередь, помогало планировать долгосрочные проекты: «Пропаганда должна расчистить путь политике и формировать общественное мнение незаметным образом» (20). Принципиально новым в пропаганде западных союзников представляется то, что она стремилась не только произвести угнетающее моральное впечатление на германскую армию и народ – подобные схемы очевидны и использовались в войнах почти всегда. Но всеобъемлющий охват тем для пропаганды, неожиданность технологических приемов, работа с общественным мнением всего мира через средства массовой информации – все это стало революцией в сфере воздействия на массовое сознание. Немцев старались знакомить с преимуществами военного положения союзников, с громадным превосходством их военных запасов, с их научными открытиями. Одновременно перед немцами западные пропагандисты рисовали радужную картину того, что будет представлять собой мир после войны; при помощи пропаганды немцам внушалось, что в тот же самый момент, когда они избавятся от своего правительства, союзники предоставят им широкую возможность возрождения и нового государственного строительства. Что им нечего опасаться разрушения и уничтожения державы, что война велась лишь против кайзера и правящего дома Германии, но не против германского народа. Разве что в объединенную Европу не зазывали.
Конечно, пропаганда союзников отражалась на дисциплине как в немецкой, так и в австрийской действующих армиях. Во время наступления при Пиаве австриякам пришлось даже выделить пулеметные отряды для предупреждения массового дезертирства. Так что рассказы о Сталине, впервые применившим такую драконовскую меру как заградотряды для поддержания воинской дисциплины – не более чем байки. При упомянутом наступлении среди чехословацких отрядов началось восстание. Его немедленно и жестко подавили немецкие и венгерские части, и об этом кровавом инциденте все участвовавшие в нем стороны помнили весьма долго. Таковы свойства исторической памяти – искать в прошлом корни сегодняшних проблем. К слову сказать, во время Первой мировой войны пропаганда широко использовала также и исторический материал, для чего историки и журналисты придавали минувшим событиям ту или иную окраску, а то и просто фальсифицировали прошлое в соответствии с требованиями момента.
В числе прочих отличался этим и популярный итальянский журналист Бенито Муссолини, редактор газеты «Пополо д’Италия». Оппонируя своим противникам, Муссолини разработал очень эффектную публицистическую манеру письма, энергичную и язвительную, способную прикрыть слабость любого аргумента. Стиль, который он рекомендовал всем журналистам, должен быть всегда «волнующим» и «взрывным». И многие, как мы знаем, до сих пор этими наработками пользуются, поскольку воинствующий патриотизм всегда в цене. Тот же Муссолини к концу 1917 года увеличил тираж своей газеты до 60 000 экземпляров, получил множество заказов на рекламу, что увеличило доход издания почти в 8 раз (21).
Информационная война Германией была проиграна. Фактически руководивший в тот период немецкой армией генерал Людендорф писал: «Армия не нашла себе союзника в лице сильной, идущей из глубины страны пропаганды. Одерживая победы на полях сражений, Германия оказалась бессильной в борьбе с психикой неприятельских народов». Порою мысли немецкого служаки напрямую перекликаются с директивами лорда Нортклифа: «Хорошо поставленная пропаганда должна далеко обгонять развитие политических событий. Она должна расчищать дорогу для политики и подготовлять общественное мнение незаметно для него самого. Прежде чем политические намерения превратятся в действия, надо убедить мир в их необходимости и моральной оправданности» (22).
Спустя полтора десятка лет после вышеописанных событий Йозеф Геббельс с горечью констатировал: «Английская пропаганда обратила против нас весь мир. Никто не думал, что они способны на это. Эксперты считают их планирование и исполнение блестящими. Английская пропаганда была ограничена несколькими главными девизами. С дьявольской порочностью они систематически распространялись по всему миру и вбивались в мозги миллионам людей… Они говорили об отрубленных руках детей, выколотых глазах, изнасилованных женщинах и пытках стариков. Долгие годы антигерманской пропагандистской кампании убедили весь мир, что немцы – это нация варваров, нецивилизованных и бесчеловечных, и что моральная и культурная обязанность всего остального населения Земли – уничтожить Германию и сломить ее мощь. Только тогда в мире воцарится мир и дружба. Это сделало для всего мира легким присоединение к Англии в ее битве с Германией» (23).
14 августа 1918 года Верховное командование германской армии дало знать императору, что оно не может надеяться «сломить боевой дух наших противников с помощью оружия» (из письма генерала Людендорфа кайзеру Вильгельму II). Чтобы обеспечить упорядоченное отступление, Людендорф настаивал на перемирии. Немецкий генералитет сознательно скрывал от немцев военный аспект поражения, что дало позже возможность переложить ответственность на «внутреннего врага», якобы ударившего армии в спину. Однако, если следовать истине, сначала случился келейный факт признания военного поражения, и только потом наступил хаос в самой Германии – Ноябрьская революция, отречение кайзера и создание так называемой Веймарской республики.
Но широкие массы о письме генерала кайзеру, естественно, ничего не знали. Более того, многие немецкие патриоты были искренне убеждены, что их выстраданную победу украли и державе срочно нужен спаситель, который избавит нацию от незаслуженного унижения. Что необходим «фюрер» (вождь), и он скоро появится как мессия. Наиболее экзальтированные представляли его неким воплощением мистического Рыцаря со знаменитой гравюры Альбрехта Дюрера «Рыцарь, Смерть и Дьявол» (24).
Одним из выброшенных на обочину жизни взрывной волной Ноябрьской революции оказался молодой фронтовик, неоднократно отмеченный наградами за храбрость, художник-любитель, свежеиспеченный инструктор по пропаганде Адольф Гитлер. Он уже поднаторел в публичных выступлениях (правда, только в пределах родной казармы), однако, по его словам, прекрасно понимал «какие гигантские результаты может дать правильно поставленная пропаганда. Пропаганда является тем же орудием борьбы, а в руках знатока этого дела – самым страшным из орудий» (25).
И он был готов к его применению.
2. Ранний этап. Пропаганда в «Майн Кампф»
Итак, после Первой мировой войны началась новая эпоха. Молодые государства появились на карте Европы в результате распада старых империй; передовые технологии, доведенные до совершенства в боях с противником, специалисты стали приспосабливать к гражданским нуждам; множество женщин, во время войны занятых на производстве, не желали больше быть изолированными в своих семьях, но стремились к активной общественной жизни. И еще – во время войны миллионы людей в буквальном смысле на собственной шкуре убедились в эффективности воздействия пропагандистских технологий, а значит, листовки, профессиональные агитаторы, организованные кампании в СМИ стали неотъемлемой частью пейзажа послевоенной европейской политики.
Новая эпоха дала основание исследователю Рудольфу Зульцману заявить: «Пропаганда стала теперь средством ведения войны, применение которого никак не регулируется нормами международного права. (По сути, борьба за свободу обмена информацией это борьба за право вести свою пропаганду. – К.К.) Пропаганда подобна снаряду, снабженному множеством дистанционных взрывателей, заставляющих его взрываться по прошествии многих десятилетий и разбрасывать вокруг себя питательную среду для бесчисленных укоров и обид, мешающих нормализации международных отношений» (1).
Взрыватели застарелых исторических обид можно привести в действие в любое время. Даже в наше, казалось бы, глобализированное общество достаточно легко запустить вирус недоверия между народами. Достаточно вспомнить какое-нибудь историческое недоразумение, а еще лучше реальную трагедию, приписать ее злой воле соседей и все – «долг памяти» необходимо отплатить, «жертвы взывают об отмщении», «справедливость должна быть восстановлена». Если такие политические номера удаются даже у нынешних политических карликов, то можно только представить каков был эффект, когда за дело брались такие мастера демагогии, как Муссолини или Гитлер.
На фронтах Первой мировой войны Гитлер зарекомендовал себя как храбрый солдат. Еще 2 декабря 1914 года его наградили Железным крестом II класса, позднее – «Крестом за военные заслуги» 3-го класса с мечами, затем – полковым дипломом за выдающуюся храбрость в бою при Фонтене, служебным знаком отличия 3 класса и, наконец, 4 августа 1918 года – Железным крестом I класса (2). По иронии судьбы, своей высшей военной наградой – упомянутым Железным крестом, которым Гитлер всю жизнь искренне гордился, он был обязан офицеру-еврею. Воинские начальники отмечали, что Гитлер был подтянутым, ловким, бесстрашным и хладнокровным солдатом. Кроме феноменального для скупой на поощрения германской армии количества боевых наград он имел на своем счету и серьезное ранение. Каково же было возмущение этого, без сомнения, храброго фронтовика, когда в конце ноября, вернувшись после госпиталя в Мюнхен, Гитлер увидел, что государство, которому он беззаветно служил, находится в стадии распада и революционного брожения. Это было время, когда коммунисты провозгласили в Баварии Советскую республику.
Романтическое время иллюзий, когда вдохновители баварской революции поэты Эрнст Толлер и Эрих Мюзам опубликовали указ, в котором говорилось о превращении мира в «луг, усеянный цветами», где «каждый может срывать свою долю», а также упразднялся труд, субординация и правовая мысль. Местным газетам, к слову, предписывалось публиковать на первых страницах рядом с последними революционными декретами стихотворения Гельдерлина или Шиллера. Для защиты Баварской Советской республики была создана Красная армия, в которую устремились русские военнопленные, и даже в батальоне, где служил Гитлер, чинили суд Советы солдатских уполномоченных.
Впрочем, любая революция чревата борьбой и эксцессами. Центром контрреволюционных сил Мюнхена стала штаб-квартира ордена «Туле» в отеле «Четыре времени года». Что это за организация, мы расскажем позже, пока лишь заметим, что именно на орден «Туле» обрушились репрессии коммунистов после убийства контрреволюционерами председателя совета министров Баварской Советской республики: несколько членов ордена «Туле» расстреляли как заложников. На этом, можно сказать, Баварская Советская республика и скончалась. Ее раздавили армейские части при поддержке вооруженных добровольцев – немцы не захотели повторить опыт коммунистической революции в России. Карательные отряды немецкой армии расстреляли несколько десятков русских военнопленных, уничтожили санитарную колонну армии Советов, десятки мюнхенских рабочих были убиты, а позже пойманы и казнены руководители Баварской Советской республики – Курт Эглхофер, Густав Ландауэр и Евгений Левине. Бавария навсегда получила прививку от коммунистических экспериментов и до сих пор считается в Германии оплотом консервативных сил.
После уничтожения власти Советов начались репрессии. Гитлер, во время революции находившийся в Мюнхене, получил задание по розыску унтер-офицеров и рядовых, поддерживавших коммунистические Советы. Он добросовестно проинформировал следственную комиссию, созданную в его II пехотном полку, об известных ему фактах и людях.
У нас бы такого считали «стукачом», однако Гитлер именно так воспринял свой солдатский долг в новых условиях и старался максимально честно его выполнять. На подобном добровольном сотрудничестве до сих пор держится полицейский аппарат в западных странах.
Сведения, предоставленные Гитлером, сочли весьма важными, а его самого – ценным кадром и определили на службу в пресс-бюро политического отдела окружного командования армии. Там, в целях борьбы с коммунистическим влиянием, для солдат были организованы курсы «политического инструктажа», которые посещал Адольф Гитлер, и вскоре он получил назначение в один из полков, дислоцированных в Мюнхене. Гитлер так и не стал по окончании курсов офицером. Несмотря на необычно большое для своего воинского звания количество наград, он оставался в конце войны всего лишь ефрейтором, а потому не мог быть «офицером-учителем», но лишь – «доверенным сотрудником» в отделе «прессы и пропаганды» (позже в «отделе просвещения») (3).
«Так мне предоставили возможность, – пишет Гитлер, – выступать перед более многочисленной аудиторией» (4). Перед которой, добавим от себя, он начал оттачивать свое мастерство пропагандиста и стал развивать в себе ораторские способности, которые очень скоро оказались востребованными.
Страна была шокирована несправедливыми на взгляд немцев условиями Версальского мира. В самом деле, совсем недавно -1 марта 1918 года – Германия, как ей казалось, находилась на пороге грандиозной победы. В этот день пал Киев, Людендорф оккупировал Украину и тем самым создал основу колонии-сателлита рейха (режим Центральной Рады и Гетманат). Кайзер стал герцогом Курляндии, в состав которой вошли Литва и Эстония, управляемые местным немецким меньшинством, а в апреле немецкие войска заняли Финляндию. 7 мая 1918 года Германия продиктовала Румынии условия мирного договора. Немецкие войска захватили Крым, запланированный для германского заселения, а в сентябре солдаты добрались до бакинских нефтяных скважин, готовясь сделать рывок в Закавказье, чтобы занять стратегические позиции на границе с Центральной Азией. И вдруг – неожиданный крах на Западном фронте и последовавшая за ним Ноябрьская революция в Германии.
Согласно условиям Версальского договора, Германия возвращала Франции Эльзас и Лотарингию, захваченные ею во время франко-прусской войны, Бельгии – часть своей территории, Дании – часть Шлезвига. Восстановленной Польше прирезали территории, ранее захваченные немцами при ее разделах, политическая ответственность за развязывание Первой мировой войны ложилась на Германию, а начальный взнос по репарациям (5 миллиардов марок золотом) необходимо было внести в период с 1919 по 1921 год. Германию фактически разоружили[4] и так далее. Например, по предложенному вдогонку Версальскому договору «Плану Юнга», Германия выплачивала бы репарации на сумму 2 миллиона золотых марок ежегодно вплоть до 1965 года (5).
Нацистское движение рождено в 1920 году народным отчаянием и уходило корнями в широко распространенное желание противостоять политике Веймарской республики, направленной на буквальное выполнение всех требований победителей. Множество патриотических движений и обществ мучительно искали выход из сложившейся ситуации, которая грозила, по их мнению, самому существованию германской нации. Одним из самых влиятельных в этом пестром водовороте считалось общество «Туле».
Общество «Туле» – созданный после Первой мировой войны в Мюнхене по образцу масонских лож орден. Его официальные цели – изучение и популяризация древнегерманской литературы и культуры. Почему-то все подобные общества начинают с культуры и литературы. Но, безусловно, задачи ставились значительно шире. Общество проповедовало крайний национализм, расовый мистицизм, оккультизм и антисемитизм и являлось филиалом Тевтонского ордена, чьи отделения были разбросаны по всей Германии. Пусть вас не смущает странное сочетание поэтичного слова «орден» и бюрократического «отделения» – рыцарские ордена уже давно не являются военизированными структурами, а, скорее, сообществами избранных. Вот и доныне продолжает свою деятельность в разных странах родственный Тевтонскому орден рыцарей-госпитальеров (Мальтийский). Помнится, мне также предлагали вступить в подобную организацию, то есть и в Украине они уже имеются. И, между прочим, активно действуют.
Туле – так называлась легендарная земля, о которой сообщал греческий географ Пифей и которая представлялась немецким ученым прародиной древней германской расы. Ее местонахождение исследователи определяли по-разному – как Норвегию (и в целом Скандинавию), Исландию и даже один из Шетландских островов. Общество «Туле» широко использовало мистические символы, например свастику, и сложные, тщательно разработанные магические ритуалы. Девиз общества: «Помни, что ты – немец. Держи свою кровь в чистоте!» Основатель ордена Рудольф фон Зеботтендорф привлек к деятельности организации около 250 человек в самом Мюнхене и более полутора тысяч по всей Баварии. Среди них имелись влиятельные журналисты, писатели, поэты, преподаватели университетов, армейские офицеры. В списках «Туле» числились будущие видные деятели национал-социализма: Дитрих Эккарт, Рудольф Гесс, Альфред Розенберг. Стараясь найти опору в широких народных массах, члены общества вели переговоры с основателем маленькой Немецкой рабочей партии слесарем Антоном Дрекслером о том, чтобы через него наладить связь с рабочим классом и распространять свои идеи среди пролетариата. И это были отнюдь не пустые мечты.
Как известно – кому война, а кому мать родна. Послевоенный полураспад государства предоставлял кучке дельцов фантастические возможности обогащения. «Люди это видели и негодовали. Четкое ощущение взаимосвязи между стремительными карьерами капиталистов и массовым обнищанием породило у пострадавших такое чувство, что они подвергаются социальному издевательству, и это чувство переходило в неослабевающее ожесточение» (6). К тому же компромиссный характер парламентских режимов, их слабость в принятии решений и частый паралич власти не обладали притягательной силой для миллионов молодых мужчин, усвоивших после кровопролитной войны миф о боевом братстве и эффективном военном управлении.
К тому времени в партии слесаря Антона Дрекслера появилось новое лицо – Адольф Гитлер, который в качестве наблюдателя от своего ведомства зашел на партийное собрание и, не удержавшись в роли стороннего слушателя, выступил перед присутствующими. Темперамент оратора произвел столь сильное впечатление на Дрекслера, что тот немедля ввел его в руководство Немецкой рабочей партии (позже переименованной в Национал-социалистическую рабочую партию Германии (НСДАП)). В новом названии партии можно усмотреть желание, не теряя продиктованную орденом Туле националистическую ориентацию, усилить привлекательную для рабочих социалистическую фразеологию. Уже в начале политической деятельности партии Гитлер заявил, что «главное не в том, чтобы привлечь на свою сторону жаждущее лишь порядка и спокойствия бюргерство, чья политическая позиция продиктована, прежде всего, трусостью, но в том, чтобы воодушевить своими идеями рабочих» (7).
Духовным отцом национал-социализма часто называют Дитриха Эккарта, который был на двадцать один год старше Гитлера и которому будущий фюрер посвятил библию национал-социализма, свою книгу «Майн Кампф». Остроумный журналист Эккарт вел богемный образ жизни и, как следствие, пристрастился к спиртному и морфию. Он писал пьесы, некоторые из них принесли ему широкую известность в узких кругах: «Генрих VI», «Лягушачий король», «Отец семейства», «Генрих Гогенштауфен», а также названная им «делом всей жизни» трагедия «Лоренцаччио». Какое-то время Эккарт даже находился в психиатрической клинике, где ему удалось наконец поставить свои драмы, используя в качестве актеров содержавшихся там больных (8). Он умер в декабре 1923 года от белой горячки.
Другие персонажи свежеиспеченной Национал-социалистической рабочей партии представляются нам не менее колоритными фигурами. Например, будущий идеолог движения Альфред Розенберг являлся эмигрантом из России, говорил по-русски лучше, чем по-немецки, и еще в 1917 году в Москве получил диплом архитектора. Что символично – за проект крематория. Розенберг был одержим намерением создать новую расовую мораль, новую элиту, новый эстетический идеал. Забегая вперед, отметим – это ему вполне удалось.
Храбрый фронтовик и ярый гомосексуалист Эрнст Рём обеспечил движению поддержку военных и ветеранов, вроде будущего «наци № 2» Германа Геринга, героя Первой мировой войны, воздушного аса, последнего командира легендарной эскадрильи «Рихтгофен», национальной святыни германских ВВС. Из фронтовиков были также Рудольф Гесс, бывший научный ассистент у всемирно известного геополитика, профессора Мюнхенского университета Хаусхофера, и будущий министр иностранных дел Иоахим Риббентроп (хотя открыто он примкнул к движению позже). Риббентроп во время Первой мировой воевал на Восточном фронте, заслужил Железный крест, имел несколько ранений, в том числе тяжелое.
И прочие ветераны НСДАП оказались не лишены человеческих достоинств. Известно, что будущий глава смертоносных СС и палач Европы Генрих Гиммлер был лично фантастически честен и презирал роскошь. Даже в эпоху расцвета Третьего рейха он получал относительно небольшое жалованье – около 24 тысяч марок в год, которые тратил экономно, а поездки своих пожилых родителей на служебном транспорте СС оплачивал из собственного кармана.
Любопытно, что в свое время отец Гиммлера предпринял выдающееся путешествие на санях через царскую Россию – аж до Новой Земли, и он никогда не мог забыть свое впечатление от бескрайних русских просторов. В школе папа будущего рейхсфюрера СС часто рисовал мелом карту на доске и доказывал невозможность завоевания России с запада.
«Россия – это открытый треугольник, – говорил ученикам Гиммлер-старший. – Кто бы ни пытался напасть на нее с запада, сумеет захватить лишь огромные снежные пустоши и неизбежно повторит печальную судьбу Наполеона» (9). Но для чего существует чужой опыт – чтобы его никто никогда не учитывал.
Однако пока перед юной партией стояли куда более актуальные задачи, нежели военные завоевания. Позже Гитлер в книге «Моя борьба» вспоминал о первоочередных шагах национал-социалистов: «Только на путях пропаганды можно было создать первое небольшое ядро, проникшееся идеями нашего нового учения, и затем можно было подобрать тот человеческий материал, из которого позднее должны были создаваться первые элементы организации» (10).
В начале 1920 года Гитлер, как человек ответственный в партии за пропагандистскую работу, сразу же приступил к организации крупнейшего митинга, о котором столь малочисленная партия раньше и не мечтала. И митинг состоялся 24 февраля 1920 года в известном в Мюнхене пивном заведении «Хофброй-хаус» на две тысячи посадочных мест (политические собрания часто проходили и проходят в Германии в тамошних огромных пивных). В ходе своего выступления Гитлер впервые огласил сочиненные штатным экономистом партии Готфридом Федером двадцать пять пунктов программы Национал-социалистической рабочей партии Германии. Многие пункты партийной программы отвечали настроениям низших классов и подразумевали, например, отмену нетрудовых доходов, национализацию трестов, дележ прибыли крупных промышленных предприятий с государством, ликвидацию земельной ренты и спекуляции землей и т. д. В заключение собрания присутствующими единогласно была принята резолюция против решения властей передать еврейской общине в Мюнхене 40 тонн пшеничной муки для выпечки мацы, «в то время как 10 000 тяжелобольных не имеют хлеба» (11).
Да, уже тогда еврейская тема Гитлером эксплуатировалась по полной партийной программе. В свои выступления он даже вставлял словечки на идиш и веселил публику нарочитым еврейским акцентом: «Это интернационал диктатуры еврейских биржевиков. У этого народа общее происхождение, общая религия и общий язык – «ви таки знаете, это язык жестов» (12).
Гитлер, несомненно, понимал то, «что называют общественным мнением, скорее заслуживает имя общественных чувств» (Дизраэли). Частью пропаганды НСДАП стала точно организованная, детально отточенная реализация научно обоснованного психологами Ле Боном и МакДугаллом пренебрежения массой, и квалифицированный пропагандист Адольф Гитлер с этими трудами был знаком. Ле Бон определял массу как субстанцию, полностью подверженную чужому влиянию, легковерную и некритичную толпу. Он утверждал, что индивид в толпе перестает ощущать себя сознательной личностью, и делал вывод: тот, кто хочет воздействовать на массу, должен рисовать картину бытия сильными мазками, преувеличивать и всегда повторять одно и то же. В том же ряду находится положение МакДугалла о том, что уровень толпы определяется ее наименее образованными представителями.
Гитлер считал, что людям нужны не только идеи, но и символы, которые всколыхнули бы их веру. Нарядность и красочность должны привлекать массы, как и акты насилия, которые вселяют в них уверенность в своем превосходстве над слабыми.
Для решения первой задачи летом 1920 года Гитлер выдвинул идею, которую можно назвать блестящей. По его мнению, партии не хватало эмблемы, флага, символа, то есть того, что четко отражало бы цели новой организации и завладело бы воображением народа. Так с герба ордена Туле была извлечена свастика, которая со временем стала одним из главных символов нацистской пропаганды.
Ну, и, как говорится, «добро должно быть с кулаками». По поручению партии ранее имевший судимость часовщик Эмиль Морис стал сколачивать отряды боевиков. 3 августа 1921 года в структуре нацистской партии возник «гимнастический и спортивный отдел». 5 октября «гимнасты» и «спортсмены» получили новое название – «штурмовые отряды» (СА). Позже Гитлер так определял цель их появления: «Начиная с 1920 года, совершались непрерывные нападения на собрания и на ораторов. Чтобы противостоять этому террору, проводить собрания и защищать ораторов и руководителей, из молодых членов партии был создан отряд самозащиты, который назвали штурмовым отрядом» (13).
Возникающий партийный аппарат помогает Гитлеру в его усилиях, и вскоре жалкие, написанные от руки объявления о собраниях меняются на размноженные типографским способом красочные приглашения. Одновременно партия начинает публиковать сведения о своих митингах в местной националистической газетенке «Мюнхенер беобахтер»[5]. На столики в пивных, где проводились мероприятия, выкладываются проспекты и листовки. Более того, Гитлер решился на неслыханный доселе шаг – взимание входной платы за присутствие на публичных мероприятиях маленькой, неизвестной партии.
Для пополнения партийной казны также выпускались облигации, которые члены партии должны были приобретать и распространять; только в первой половине 1921 года было выпущено не менее 40 000 таких облигаций по десять марок каждая (14). Далее следует приказ по партии – каждый член партии должен завербовать трех новых, а также одного подписчика на «Фёлькишер беобахтер». Порою для добычи денег в ход шли и совсем уже нетрадиционные приемы. Так, бордель на берлинской Тауэнтциенштрассе, по инициативе одного из основателей партии Шойбнера-Рихтера, служил национальному делу, переводя свои доходы в адрес штаб-квартиры партии в Мюнхене (15).
Все эти весьма энергичные меры скоро дали зримый результат. Если в конце января 1922 года партия насчитывала всего 6000 членов, то в ноябре следующего их число уже превышает 55000. О том, что партия уже вошла в широкое сознание, косвенно свидетельствовало и распространившееся прозвище партийцев – «наци» – сокращенная форма от «национал-социалист», а для баварцев уменьшительно-ласкательное от имени Игнац, что носило доверительно-фамильярный оттенок (16).
Гитлер продолжал следить и за тем, чтобы партия продолжала вызывать симпатии у широких слоев трудящихся. Все сторонники Движения (слово официально писалось с большой буквы) приходили на митинги без галстуков и воротничков и одевались весьма скромно, дабы тем самым вызывать доверие к себе простых рабочих. Кроме того, чтобы показать массовость, демократичность и доступность партии, всячески популяризировались хоровые декламации патриотических стихов и политических речевок, что создавало у присутствующих ощущение силы Движения и его сплоченности в достижении поставленных задач.
Сам Гитлер, выступая в дискуссиях, всегда говорил свободно, без подготовки, но заранее приказывал членам партии подавать определенные реплики, которые, создавая впечатление живой реакции на выступление, придавали силу его высказываниям. Не довольствуясь достигнутым, он послал несколько своих человек на курсы ораторского мастерства, организованных левыми партиями для своих членов. Смысл разведки состоял в том, чтобы узнать темы выступлений оппонентов в дискуссиях и во время выступления давать им достойный отпор.
Так из усилий нескольких людей родилась мощная политическая сила, деяния которой во многом определили историю ХХ века. К тому времени признанным лидером партии, ее неутомимым двигателем и мозговым центром стал Адольф Гитлер. Генерал Людендорф, центральная фигура правого политического лагеря Германии той эпохи, искренне восхищался Гитлером и был готов к союзу с неожиданно мощным партнером: «Он единственный человек, обладающий политическим чутьем», – сказал генерал о ефрейторе (17). Когда французский философ Бертран де Жувенель спросил Гитлера о причинах его успеха, тот ответил: «Говорят о моем голосе, моем даре гипнотизера, моих качествах оратора. Чушь! Мой секрет куда проще: в головах немцев царил беспорядок, а я упростил для них все проблемы» (18).
