Константин Александрович Костин
Пленник
Глава 1
Мужчина открыл глаза и, ослепленный ярким светом, сразу сомкнул веки. Даже от такого, казалось бы, ничтожно крохотного усилия, голова поплыла. Затылок отозвался тупой болью. Терпимой, но неприятной. Еще постанывало левое плечо. И нога ниже колена. Но если болит – это хорошо, значит, все на месте. Приснилось, что ли? Он… черт побери, кто же он? Пациенту пришлось напрячь память, выуживая информацию из ее уголков.
– Я – гвардеец Лунной Империи. Лейтенант Смирнов. Александр, – тихо произнес военный.
И мужчину ничуть не удивило, что сперва он вспомнил гвардию, затем – свое звание, и лишь после – имя. Он – верный поданный Империи. Пес войны, голодный до соленой крови врагов. Гвардеец! Элита! Разящий Кулак Императора. Смерть республиканским отбросам – вот его имя!
Только сейчас лейтенант осмотрелся. Александр никак не мог понять, где он находится. Стены бледно-зеленого цвета. Белый потолок. Стойка с капельницей, от которой до вены протянулась прозрачная трубка. Слева – попискивающий прибор с гирляндой огоньков. Справа – тумбочка. И запах… этот тусклый, едва уловимый запах, который ни с чем нельзя спутать… сомнений нет – Смирнов в больничной палате. Только, как он ни силился, гвардеец не мог припомнить такой чистой, опрятной палаты во всей медсанчасти корпуса.
Что же случилось? Военный прикрыл глаза и наморщил лоб, вспоминая. Боль в висках усилилась, но память начала возвращаться. Картинка встала перед глазами, как живая.
Кажется, это было вчера. Лейтенант, нервно смоля сигарету, переминаясь с ноги на ногу, стоял возле ресторана. В парадном белом мундире с золотыми галунами, сверкающими на погонах скрещенными саблями. И букетом алых роз. Сколько Смирнов за них отдал – подумать страшно! Целое состояние! Этих денег хватило бы на недельный белковый рацион для семьи из трех человек! На Луне с растительностью плохо. Едва ли не единственная культура, которая дает стабильный урожай – это кукуруза. Потому что с кислородом плохо. С гравитацией -хорошо. С верностью Императору – тоже хорошо. А вот с кислородом – плохо.
Немногие на спутнике Земли могли позволить себе такую роскошь, как настоящие, живые цветы. Александр мог. Гвардия, Разящий Кулак Императора, состояла на хорошем довольствии, но и попасть в гвардию мог не только не каждый, но и не все. Одной чистоты крови недостаточно. Но именно с этого и начинался отбор на службу. Доказал происхождение до четвертого колена – допустили к экзамену по идеологическим основам империализма. Какой из тебя солдат без идеологии? Не более, чем простой наемник, которому все равно, чьи кишки наматывать на штык. Лишь бы платили.
Сто вопросов в билете и даже единственная ошибка ведет к провалу. Гвардеец не имеет права на ошибку. Волнение? Не оправдание. Гвардеец не может давать волю чувствам. Сомнения в верности ответа? Гвардеец не имеет права на сомнения. Сегодня сомневаешься в себе, а завтра – в мудрости Императора? Так и до измены недолго докатиться!
После – нормативы по физической подготовке. Поле битвы гвардейца – Земля. Родина человечества, оккупированная этими… республиканцами. Жрущими друг друга полузверями. А там, на Земле, сила тяжести вшестеро превышает лунную. Вшестеро! Это не шутки! Это все равно, что взять шесть автоматов вместо одного. И не важно, из железа автомат, или из пуха. На Земле даже пух будет весить в шесть раз больше, чем на Луне.
Но гвардеец обязан исполнить поставленную задачу в любых условиях, даже на отравленной радиацией планете. Если из Разящего Кулака Императора вынуть все жилы и заменить их титаном, слить всю кровь и заменить ртутью – и то не получится более совершенной машины смерти.
Раньше сдавали еще один экзамен – крещение кровью. Кандидат на звание должен был ликвидировать бунтовщика. Но этот тест упразднили еще до рождения Смирнова. С бунтовщиками случился дефицит. Нет, смутьянов хватало, но живыми они сдавались крайне редко. Проклятые изменники стояли до последнего. Безумные фанатики, что с них взять? Кто еще, кроме сумасшедшего, усомнится в верности решений, принимаемых Императором?
Прохожие девушки завистливо вздыхали, глядя на гвардейца в белоснежном кителе с блестящими пуговицами. Букет цветов недвусмысленно указывал на цель его визита в ресторан. Любая с радостью легла бы под молодого офицера – стоит поманить. Но Александр ждал ее. Единственную. А она, как обычно, опаздывала.
Вот не может без опозданий! Порой Смирнову казалось, что Родионова намеренно издевается. Но нет… она всего лишь женщина. Что там творится у них в голове? В академиях такому не учат. Стрелять, убивать – это пожалуйста. А понимать женщин – это совсем другое. Даже мудрости Императора, в которой военный не сомневался, вряд ли хватит, чтобы проникнуть в то, что на уме у прекрасной половины человечества.
Отбросив щелчком сигарету, лейтенант закурил снова… и, стоило погаснуть огоньку зажигалки, к ресторану подкатило такси, из которого выпорхнула она – Анна! В туфлях на шпильке, с ножками невероятной длины, обтянутыми чулками в мелкую сетку, резинка которых соблазнительно мелькнула в разрезе платья, белых перчатках выше локтя, красными, как розы в букете гвардейца, губами и черными, подобно самым темным глубинам космоса, волосами, собранными в пучок на затылке.
Гвардеец выкинул едва начатую сигарету, за которую сразу же устроили битву вечно ошивающиеся в городе оборванцы, и поспешил к машине, на ходу стряхивая пепел с лацкана кителя. Девушка, одарив кавалера обворожительной улыбкой, снисходительно протянула руку для поцелуя.
– Ой, это мне? – колыхнула бровями Анна.
– Что? – растерялся Смирнов. – А, цветы… конечно, тебе, моя дорогая!
И, произнося это, офицер ничуть не покривил душой. Красотка вставала в копеечку…
– Как это мило!
Сложив губы бантиком, Родионова чмокнула мужчину в щеку и тут же стерла след от помады невесть откуда появившимся кружевным платочком.
– Тебе идет парадная форма. Сегодня какой-то повод?
– Пойдем-пойдем, все узнаешь, – таинственно пообещал Александр, подмигнув.
Взяв девушку под локоть, лейтенант потянул ее за собой, вверх по ступенькам, в ресторан. Швейцар, учтиво склонившись, открыл перед гостями дверь и в стекле на долю секунды отразилась голубая Земля, витающая в бесконечном мраке над головой…
Земля!
Внезапно гвардейца осенило. Он на Земле! А, стало быть, в руках республиканцев. Попросту говоря – в плену!
Пораженный догадкой, имперец вскочил с кровати. Игла капельницы выпала из вены и неизвестный раствор потек на кафельный пол. На тело сразу навалилась непривычная тяжесть. Да, гравитация. Здесь она шестикратно превышает лунную. Покачнувшись, Смирнов ухватился за стойку и, используя ее вместо костыля, доковылял до окна.
Так и есть. Вверху, насколько хватало глаз, простиралось голубое небо, разделенное едва заметными в бездонной синеве гексами купола. Внизу – неимоверное количество зелени. Трава, кусты, деревья. Бетонные коробки строений терялись в обилии растительности. Там, на Луне, столь пышная фауна – большая редкость. Унылое однообразие серой пыли и серого бетона – вот привычный лунный пейзаж.
Но этого не может быть! Вот этого! Всего! Просто быть не может!
Любой лунный школьник знает, что Земная Республика – технически отсталое государство, находящееся в глубоком упадке. Там люди живут едва ли не в пещерах. В смысле – здесь. Должны жить.
И ничего сложнее каменного топора произвести попросту не в состоянии! Слегка утрированно, но общий смысл не меняется.
Так что всего вот этого – больницы и купола – не может быть. Потому что этого быть не может. И точка.
После осознания, но он на Земле, отсутствие решеток на окнах, которые, по определению, должны быть в тюремном лазарете, лейтенанта уже не очень удивило. Именно в тюремном лазарете – где еще может содержаться пленник? Но, может быть, здесь бронированное стекло, или какой-либо энергетический силовой барьер?
– Силовой барьер, – произнес офицер вслух и громко рассмеялся от нелепости этого предположения.
– Больной, вам не рекомендовано вставать, – раздался голос за спиной.
Враг. Враг подкрался стремительно и незаметно. Коварный враг!
Боль моментально исчезла. Гвардеец превратился в того, кем и должен быть Разящий Кулак Императора. В жестокую машину убийства, не знающую пощады, жалости или раскаяния.
Резко развернувшись, едва не потеряв сознание от усилия, Смирнов выставил вперед единственное свое оружие – стойку капельницы.
Но в палате, кроме самого пациента, никого не было. Зато на стене появилось изображение человека в белом халате, со стетоскопом, небрежно накинутым на шею и очках в тонкой металлической оправе. Дисплей? Александр прикоснулся к стене, однако ощутил лишь гладкий пластик.
Проекция! Осмотревшись, военный заметил светящиеся точки излучателей в багете по периметру палаты. Конечно, за ним следили! Какая была непростительная глупость – предполагать, что эти республиканские свиньи оставят пленника без присмотра. И лейтенант так бездарно выдал себя! Стоило бы полежать еще, присмотреться, прислушаться. Собрать информацию для побега.
В том, что имперец сбежит из казематов земных варваров, он не сомневался. Вопрос времени.
– Вы еще не оправились от ранений, – произнесла голограмма. – И не адаптировались к земной силе тяжести. Рекомендую вам вернуться в кровать.
– Хрен тебе, – буркнул гвардеец.
Повернув ручку, Смирнов распахнул окно. В нос ударил смутно знакомый аромат. Пьянящий аромат свежей зелени. Такой же, как пахли розы, подаренные Анне. И еще сотни других ароматов, от которых голова пошла кругом, не в состоянии переварить их, осознать, подать нужный сигнал мозгу.
Пленник ткнул в проем стойкой, проверяя наличие силовых полей. Пластик прошел, не встретив сопротивления. Какие же беспечные эти республиканцы! Высунув голову в окно, Смирнов прикинул расстояние до земли. Третий этаж! Плевое дело!
– Что вы делаете? – обеспокоился мужчина на стене. – Остановитесь!
Но военный уже поставил ногу на подоконник… и замер. Черт побери! Это там, на Луне, три этажа – плевое дело. А здесь гравитация размажет в лепешку. Три этажа на Земле – это все равно, что полторы дюжины этажей на Луне. Дома с такой высоты мужчина не рискнул бы сигануть. Нужно искать другой выход.
Голова кружилась все больше. Или от последствий ранений, или от силы тяжести, или от повышенного содержания кислорода в воздухе. А, может, эти твари чем-то накачали лейтенанта? Скорее всего. Иначе почему не опасаются побега заключенного, почему нет решеток, нет охраны?
– Вернитесь в кровать, иначе вы сейчас потеряете…
Продолжения Смирнов не слышал. На глаза опустилась тьма и пациент рухнул на пол.
Глава 2
Метрдотель, подчеркнуто равнодушно скользнув взглядом по спутнице гвардейца, проводил гостей к заказанному столику. В ресторане не было особенно людно – это удовольствие не из дешевых. Господин с дамой, оба средних лет, осуждающе косились в угол, где расположилась шумная компания – два летчика-истребителя и три девицы, которые, судя по откровенным нарядам, и не думали скрывать род своих занятий. Скорее – наоборот, стремились продемонстрировать товар. Что же… у пилотов деньги всегда водились. Еще два господина в строгих костюмах с зализанными волосами сидели за столом, ломившимся от яств, и что-то тихо обсуждали. Тут тоже все понятно – купцы отмечали удачную сделку. Или, наоборот – сделка еще не состоялась, пока только обсуждали условия будущего контракта, подмасливая друг друга. И мужчина средних лет в штатском, но с военной выправкой – сразу видно, не меньше полковника, охмурял женщину, в которой Смирнов узнал бессменную ведущую спортивных новостей. На экране телевизора она смотрелась шикарно, но в жизни оказалась полноватой на вкус лейтенанта. Зато, если верить газетам, строила из себя такую недотрогу…
Все. Больше никого.
Смирнов давно уже стал не мальчиком, но мужем. Участвовал в десятке боевых операций на Земле, в подавлении мятежа в Лунногорске, в резне в Ферми. Повидал такого, что многим в кошмарном сне не привидится. Но сейчас его трясло. Спина покрылась холодным, противным потом, которым пропиталась форменная рубашка и приклеилась к коже.
– Ты меня молчать позвал? – спросила Родионова, положив подбородок на ладонь, демонстрируя безупречный маникюр.
Глядя на такую женщину, в голову приходит одно определение: породистая. С чистой кровью. Подходящая партия для будущего генерала – о меньшем военный и не мечтал. Мать будущих верноподданных Императора!
– Да… то есть – нет, конечно… – рассеянно пробормотал Александр.
Рука в кармане нервно теребила заготовленный сюрприз. Казалось, гвардеец тысячу раз прокручивал в голове этот момент, подбирая нужные слова, но именно сейчас этих слов и не хватало. Все, что приходило на ум ранее, именно сейчас казалось или по-детски наивным, или чересчур пафосным.
Положение спас официант, принесший заказ, сделанный еще заранее – огромный поднос фруктов. И ягод. Чего тут только не было! Виноград, яблоки, груши, вишня, клубника, а в центре – целый ананас! Смирнов хотел сразу, без каких-то ненужных намеков, показать, что он – настоящий мужчина. Надежный, как скала. Он может обеспечить семью. Поразить девушку своей щедростью и сразу сделать предложение, от которого невозможно отказаться.
И цель была достигнута! Анна удивленно распахнула свои прекрасные глаза.
– Ого! Настоящие фрукты? – воскликнула Родионова. – Откуда такая роскошь? Признавайся, дорогой, что ты задумал?
Поняв, что момент настал, что если он не решится сейчас – то не решится никогда, Александр замахнул фужер шампанского – тоже натурального, а не синтезированного сублимата, и достал из кармана бархатную коробочку. Резким движением кисти откинул крышку, открывая кольцо с бриллиантом, играющим всеми цветами радуги на гранях в электрическом свете ламп.
– Аня… выходи за меня! – выпалил лейтенант на одном дыхании.
Казалось, глаза девушки уже не могут быть больше – они и так занимали половину лица, но Родионовой удалось распахнуть их еще шире. Ее губы затронула кривая улыбка. А затем дама рассмеялась так звонко и так громко, что даже шлюхи летчиков смущенно притихли.
Голос Анны настолько прочно засел в памяти гвардейца, что офицер слышал его и сейчас, находясь в плену, в полубессознательном состоянии.
– Какой же ты тяжелый!
Чьи-то туки подхватили имперца и потащили неведомо куда. Вскоре Смирнов ощутил мягкую кровать, столь опрометчиво им покинутую, и укол в руку. Раствор из капельницы вновь потек по венам лейтенанта, возвращая к жизни.
Когда разум прояснился, Александр понял, что теперь он не один в палате. Мужчина ощущал тепло чужого тела. И, в перерывах между писками аппарата, различал чье-то дыхание. Контрразведка? Кто же еще! Похоже, сейчас и начнется допрос…
Пленник напряг и расслабил мышцы, прикидывая, хватит ли сил оказать сопротивление. Должно хватить. В крайнем случае – героически погибнет в неравном бою, как и полковник Родионов. Все лучше, чем пытки. Жаль только там, на Луне, об этом никто не узнает.
Лейтенант открыл глаза, ожидая увидеть суровых людей в военной форме, однако…
Однако увидел женщину. Даже девушку. Немногим младше самого гвардейца – лет двадцать, плюс-минус немного. И совсем не в форменной гимнастерке, а в коротком облегающем платье персикового цвета. Пожалуй, слишком коротком и слишком облегающем для приличной особы.
– Дурак, что ли? – укоризненно произнесла она. – Зачем вставал?
Александр был готов к чему угодно. К тому, что его начнут допрашивать. Бить руками и ногами, загонять иголки под ногти, прикручивать электрические провода к причиндалам – воображение подсказывало десятки и сотни способов развязать язык узнику, выудить информацию. Благо, сказывалось образование. В Академии учили и методикам допроса.
Но не к такому вот. Чтобы милая девушка как-то ласково, с легким укором, отчитывала за нарушение постельного режима.
– Ты кто? – хриплым голосом поинтересовался пленник.
– Ольга.
– А я – Саша.
– Я знаю, – улыбнулась она. – Мы скачали данные с твоего ракетоплана.
Ага… стало быть, республиканцы уже все знают. Не так, чтобы совсем все, но многое. Очевидно, потому и не пытают. Или боятся, что здоровье не выдержит и гвардеец окочурится раньше времени? Не дождутся! Разящего Кулака Императора так просто не убить!
– Воды, – попросил Смирнов.
И тут же вздрогнул от неожиданности и испуга. Тумбочка в изголовье кровати зашипела и из нее выехала капсула с бумажным стаканом.
– Вода, – прокомментировала очевидное Ольга. – Подать?
– Да… пожалуйста.
«Пожалуйста» имперец выдавил из себя через силу. Любезничать с врагом не было ни малейшего желания, но для успешной реализации побега лучше показать, что он ослаблен и сломлен. Усыпить бдительность, убедив врага в своей беспомощности.
Девушка поднесла стакан к губам мужчины… лейтенант дернул ее за руку, повалил на кровать, подминая под себя, и слегка придушил предплечьем. Вторая рука начала шарить по женскому телу в поисках кобуры или ножен… да хоть чего-нибудь! Но натыкалась только на приятные округлости.
– Перестань, – засмеялась тюремщица, не делая попыток вырваться. – Щекотно!
– Оружие, – прошипел гвардеец. – Где оружие?
– Дурак, что ли? Нет у меня оружия. Да и где я его спрячу?
И то верно… в таком наряде спрятать пистолет попросту некуда. Еще Александра смутило полное отсутствие страха в глазах землянки. В них было что угодно – удивление, любопытство, но отнюдь не страх! И было еще что-то… что-то неуловимо знакомое, как в чертах лица, так и в мимике, жестах.
Удовлетворенный ответом, Смирнов продолжил обыск, ощупывая упругое тело, уже больше для собственного удовольствия, не надеясь найти оружие.
– Охрана? – спросил пленник. – Сколько охраны на объекте?
– Нету тут никакой охраны!
– Врешь, республиканская шваль, – прорычал лейтенант, усиливая давление на горло. – Сколько человек охраны?
– Прекрати, – потребовала Ольга, закашлявшись. – Мне больно!
Лейтенант ослабил хватку.
– Как давно я в плену?
– В плену?
– На дружеский пикник это не особо похоже, – съязвил имперец. – Сколько я здесь?
– Шесть дней…
Шесть дней! Стало быть, с вечера в ресторане прошло семь. Неделя!
Родионова смеялась и смеялась, не в силах остановиться. Александр, и без того смущенный, никак не мог взять в толк – в чем причина веселья? Анна хохотала до тех пор, пока на глазах не выступили слезы.
– Ой, прости, пожалуйста, – простонала она, обмахиваясь рукой. – Саша, ты это сейчас серьезно?
– Абсолютно, – заверил офицер.
– Милый мальчик… – вздохнула Анна. – Такой молодой и такой наивный. Как вообще ты мог подумать, что я выйду за тебя?
– А что со мной не так? – ощерился гвардеец.
– Ну… ты же просто лейтенантишка! – пожала плечами девушка. – А я – дочь полковника. Был бы ты, хотя бы, майором – я б еще задумалась. Саша, когда я решу выйти замуж – найду мужчину более солидного, чем ты! Сам подумай. Если тебя прикончат эти республиканские ублюдки или какие-нибудь повстанцы – за тебя даже пенсия грошовая. Повезет еще, если прикончат… а если изувечат? Горшок за тобой выносить? А оно мне надо?
– Но… – озадаченно протянул Смирнов. – А зачем тогда все это было? Зачем встречалась со мной?
– Да так, – ответила Родионова после недолгого раздумья. – Просто развлекалась. Ты такой забавный…
Ах, забавный? Ах, развлекалась? Александр держал ее фото на тумбочке в казарме. И целовал это фото каждый день перед сном. И целовал каждое утро, едва проснувшись. Мечтал о том времени, когда у них будет собственный дом, будут дети – такие же верноподданные Лунной Империи, как и он сам. Мечтал вместе встретить старость. Грезил глазами и губами Анны во мне и наяву… а для нее лейтенант был так – просто развлечение? Званием не вышел? Недостаточно солидный?
Появилось огромное желание схватить девушку за пучок волос и приложить харей об столешницу. Приложить несколько раз, чтобы кровавые сопли пошли. Чтобы ее идеально ровные, белые зубки, посыпались на пол. Чтобы она визжала от боли так же громко, как только что хохотала.
И, не будь Родионова дочерью полковника, причем героически погибшего полковника, погибшего еще до ее рождения, гвардеец так бы и поступил. Но нет. Разве Анна потом признается, что оскорбила лучшие чувства лейтенанта? Наплетет что-нибудь про экстремизм, оскорбление памяти отца – и пиши пропало. Разжалуют и сошлют в штрафные роты.
А, может, удовольствие того стоит? Александр хрустнул костяшками пальцев, прикидывая. Нет. Эта шкура того не стоит.
Офицер молча встал из-за стола и направился к выходу. По пути схватил с подноса официанта бутылку маисовой водки. Тот едва открыл рот, чтобы попытаться что-то возразить, но имперец так зыркнул на холуя, что он счел за лучшее не связываться. На прощание лейтенант швырнул на поднос пачку банкнот.
– Здесь должно хватить, – процедил сквозь зубы Смирнов.
Может, ему морду набить? Хотя – тоже нет. Мужик-то в чем виноват?
Выбежав на улицу, гвардеец зубами выдернул пробку из бутылки, громко сплюнул ее, сделал пять больших глотков и утер губы рукавом кителя. Вот же тварь! Просто развлекалась!
В душе военного клокотала звериная ярость, требующего немедленного выхода. Вот сейчас бы туда, на Землю, в самую гущу республиканских нелюдей, можно и без автомата. Лейтенант сотню-другую варваров растерзал бы голыми руками.
Прохожие, словно чуя настроение Смирнова, обходили Разящего Кулака Императора стороной.
И тут глаза попался нищий, трясущий гремящей мелочью банкой, выпрашивая милостыню. Или от голода, или от слабоумия, инстинкт самосохранения у попрошайки притупился и бедняк имел неосторожность подойти слишком близко к разгневанному мужчине.
Вот его-то не жалко! Александр, не говоря ни слова, с разбегу припечатал оборванца подошвой ботинка по спине и, когда тот растянулся на мостовой, принялся избивать попрошайку. От души, широко размахивая ногами, вкладывая в каждый удар всю ненависть, что чувствовал к Родионовой. Тот даже не думал сопротивляться, безмолвно снося побои. Лишь свернулся в клубок, закрыв руками голову. Если офицер бьет – значит, так нужно. Господину виднее.
Прохожие скользили по гвардейцу безразличным взглядом и спешили пройти мимо. Только закладывали широкую дугу, чтобы не попасть под ногу или руку Смирнова.
– Господин лейтенант!
Единственным, кто решился вмешаться, оказался жандарм. Уже в годах – с седыми бакенбардами. Если бы не белая лакированная портупея, Александр и не заметил бы стража порядка в одноликой серой толпе.
– Господин лейтенант, – жандарм схватил военного за руку. – Вы же его убьете!
– Да и черт с ним, – огрызнулся мужчина. – Какая от него польза?
– С ним-то черт, – согласился постовой. – Только форму измараете. Ботиночки-то – вон, уже в кровище!
Гвардеец замер. На форменных ботинках, еще несколько минут назад идеально чистых, в самом деле потекли сгустки крови. Еще несколько капель попало на белоснежный китель. Переведя дыхание, Смирнов снова отглотнул из бутылки.
– Можно идти, господин офицер? – осторожно спросил, сплюнув выбитый зуб, оборванец.
– Да, катись отсюда, – разрешил Александр. – Впрочем, постой…
Покопавшись в кармане, лейтенант бросил на пластиковое покрытие пару мелких монет.
– Благодарю, господин офицер, – заискивающе пролепетал попрошайка. – Дай вам Бог здоровья!
Схватив подаяние, беспрестанно кланяясь, не решаясь повернуться к Смирнову спиной, нищий поспешно попятился прочь, прижимая локоть к сломанным ребрам.
– У меня тут машина патрульная за углом, – напомнил о своем присутствии жандарм. – Если желаете – до казармы моментом докачу!
– Не надо, – отмахнулся гвардеец.
Встряхнув бутылку, военный поднял ее на свет и прикинул, сколько еще осталось. До дна еще далеко. На пешую прогулку до корпуса должно хватить. Коротко кивнув городовому, лейтенант поплелся в казармы.
