Анатолий Федорович Кони
К истории нашей борьбы с пьянством
Для этого необходимо вмешательство окружного суда, в присутствии которого непременной и обязательной экспертизой врачей-специалистов было бы доказано, что дальнейшее до выздоровления пребывание привычного пьяницы в обществе невозможно. Порицатели в этом случае злоупотребляли словом «свобода», быть может, не зная, что человек-зверь Калибан в «Буре» Шекспира, напившись водки, радостно кричит: «Свобода! Свобода!»
В настоящей заметке не место излагать те «трудные роды», с которыми было связано прохождение через наши законодательные учреждения проектов о передаче попечительств о народной трезвости земствам и городам и о мерах борьбы с народным пьянством, прикрытых мало обещающим названием «изменений и дополнений некоторых относящихся к продаже крепких напитков постановлений». Значительная часть времени, отданная этим проектам, была после длительного и томительного обсуждения их в особых комиссиях посвящена турнирам двух бывших министров финансов, сводившимся, в сущности, к защите винной монополии и отвергнутой жизнью целесообразности организации попечительств о народной трезвости. Боязнь ораторов нашей Верхней палаты лишить, коснувшись корня зла, наш бюджет одной из самых существенных статей побуждала их наряду с оплакиванием результатов народного пьянства идти на различные уступки и компромиссы. Достаточно в этом отношении указать, что Россию предполагалось разделить на две большие области: на сельскую, где возможна и необходима борьба с пьянством посредством запретительных приговоров сельских обществ, и городскую, где это оружие борьбы у представителей населения отнималось. Между тем в городах пили в три раза больше, чем в сельских местностях, и процентное отношение спиртных напитков на горожанина значительно превосходило таковое же относительно сельчан. При этом забывалось, что город в последние полвека все больше и больше втягивает в себя сельское население своими отхожими ремеслами, фабриками и заводами и что именно это население подвергается особому соблазну пьянства в дни субботних расчетов, когда у ворот заводов и фабрик, тревожась за участь полуголодных и полуодетых детей, их матери ждут выхода мужей, чтобы спасти хоть часть выручки от пропивания ее целиком. Забывалось и существование целых своеобразных классов общества, известных у нас под названием «золоторотцев», «хитровцев», «босяков» и всякого рода хулиганов, грозящих общественному порядку и безопасности в своем непрерывном росте. Для этих Katilinarische Existenzen[3], как их назвал Бисмарк, венец заработка и цель дня состояли в выпивке, их невозможно было приучить к систематическому труду и оторвать от кабака, для которого добывались деньги милостыней, а иногда и насилием. И в то время, когда для борьбы с хулиганством в официальных совещаниях и даже в некоторых органах печати предлагалось ввести в употребление розги и когда одна из серьезных мер борьбы – работные дома с принудительным трудом мирно почивают в –виде проектов в канцеляриях и Государственной думе, в борьбе с другим и главным источником зла – с пьянством у города отнималось самое действительное средство – запрещение казенной продажи, как будто одним усилием наказания за появление в публичном месте в состоянии явного опьянения можно было достигнуть чего-либо серьезного. Хотя в конце концов Верхняя палата после долгих прений и распространила право запрещения винной торговли на города, но, в общем, можно сказать, что гора пожеланий родила мышь практического осуществления.
