Начало конца комедии – Виктор Конецкий

В своём отзыве на предыдущую прочитанную книгу путевой прозы Виктора Конецкого «Морские сны» я назвал её одним из самых философских романов из всего цикла. И поторопился. Потому что вот этот сборник под общим названием «Начало конца комедии» куда как более философичен и размышлителен. Без всякой иронии и уничижения к этим словам-определениям.Дальше…При всём при том, что первые пять произведений сборника в полной мере соответствуют термину «путевая проза» и повествуют читателю о нескольких периодах чисто морской практики плавания и нескольких же эпизодах, в ходе этих рейсов наблюдаемых и записываемых в дневник. Из коего потом и родились эти строки.И как обычно главным в этих рассказах и повестях стали не сами происшествия с людьми, а непосредственно люди – не зря в сборник вошла повесть под названием «Путевые портреты с морским пейзажем». Именно люди всегда и везде являются центром писательского внимания у Конецкого, именно их характеры и сущности, бесхитростные хитрости и изощрённые уловки и притворства, их отвага и трусость, их глупости и мудрости всегда находятся под пристальным изучающим взглядом писателя-мариниста. При этом самого себя Конецкий безусловно тоже и наблюдает, и описывает в своих книгах – и в этой тоже.А вот во второй части сборника, в повествовании с названием «На около научной параболе» Виктор Викторович дал себе волю пофилософствовать и порассуждать. Причём на самые разные и не обязательно морские темы. Интересность и соответственно привлекательность этой половины сборника может быть разной для разных читателей. Кто-то скажет – скукотища, другой задумается, третий будет нетерпеливо пролистывать рассужденческие страницы, а четвёртый возможно вступит в спор с автором – тут уже сложно предугадать читательские реакции.И заключающая книгу пьеса возможно тоже оставит у читателя лёгкое недоумение-вопрос – что это было? А просто было у автора настроение и ощущение, что пора заканчивать с морями-океанами и оседать на суше. Было н а с т р о е н и е.Ну, из цикла осталось прочитать всего-ничего – книгу «Последний рейс». И мой поклон автору будет закончен.

Хотя… никогда не говори никогда.

Бессмысленно что-то говорить о Конецком, Конецкого надо читать… ))) Безумная смесь из наблюдений за тем и за этим, размышлений о том и об этом, историй, веселых и грустных, воспоминаний, упоминаний о прочитанных книгах и статьях (то ли существующих, то ли нет)…

"Судно как породистая лошадь – нет для него ничего более невозможного, нежели стоять на одном месте: вечно его куда-нибудь тянет или ведет."

"Явился грузовой помощник и доложил, что в первом трюме обнаружилось два грузовых места без всяких сопроводительных документов. Ящики килограмм по сто пятьдесят с надписью: «Южная Аравия. Армия США.»

– Ну что ж, отвези гостинцы маме или бабушке, – сказал я, потому что на погрузке в Гавре секонд перебрал со стивидором, и я был сердит на него."

"На каждом перекрестке слышишь: «Дайте мне информацию!», «Мне не хватает информации!», «Что делать с потоком информации?!» Почему-то не слышно: «Дайте мне мудрую мысль!», «Мне не хватает разума!», «Что делать с избытком мудрых мыслей?!»…

"Различать умную душу от умной головы способен далеко не каждый."

"Жизнь состоит из снов, если считать ненужные встречи с ненужными людьми за сны наяву."

Глаза мои хотели удивленно и вопросительно подняться, но я успел поймать их уже на лету и посадил обратно на аэродром стола.Это большой сборник произведений автора, причем довольно разных.. И обозначен этот сборник как четвертая часть цикла «За доброй надеждой». Однако в данном случае роман-странствие, превращается скорее в роман-размышления. Но по порядку:Начало конца комедии – веселенькая зарисовка о пребывании автора «в писательском Доме творчества в обществе двух собак и одного литературоведа». Легко, иронично, интересно.. Вот если бы весь сборник был такой..Путевые портреты с морским пейзажем.

Автор на пароходе стажируется – дублер капитана. Капитан заодно его старый друг.. И вот этот капитан завел на судне роман с вульгарной уборщицей… Как факт, что на корабле бывает всякое, понять можно. Не могу понять почему автор уделил этому очень много текста и времени.. Я вполне разделяю его неприятие ужимок этой уборщицы, но это все мало занимает меня, как читателя.

Впрочем, в этой повести, есть и более интересные зарисовки..Я брился возле умывальника, и вдруг в иллюминатор влетел скворец и безо всяких оглядываний и разведок плюхнулся в раковину и стал плескаться под струйкой пресной воды – умываться, с полнейшей бесцеремонностью оттеснив обалдевшего и обмеревшего хозяина каюты. Я захлопнул иллюминатор, вытер мыло с физиономии и уставился на скворца. Тот вволю поплескался, перелетел на стол и уставился на меня. – Тебя как звать? – спросил я. – Са-ша! – сказал скворец.

Петр Иванович Ниточкин к вопросу о квазидуракахОбычно, рассказы и байки Ниточкина вызывают бурный смех во время чтения.. Но в этот раз, мне было не смешно. Немного улыбнуло происшествие в Америке на автомобильной свалке, когда Елпидифор забрался на свалку, и слезть не мог, да и вся автомобильная громада собиралась рухнуть..Последний раз в АнтверпенеПрекрасный рассказ, классический Конецкий. Автор – капитан судна «Обнинск», пытается пришвартоваться в Антверпене, а швартовщиков нет. Попытка попросить помощи у недалеко стоящего «Чернигорода» оборачивается отказом.. Боцман и старпом прыгнули на кран рискуя жизнями..Как-то этих моих голубчиков столичный корреспондент пытал о причине их огромной любви к морской профессии. Старпом сказал: «У меня кожа слабая, а в море комаров нет!» Другой: «Когда плаваешь на пароходе, так на работу не надо в трамвае ездить!»

Конечно, я понимаю, что боцманы, старпомы и капитаны могут быть собирательными образами, но все реалистично.У Адама и Пэн в Нью-Йорке

В порту Нью-Йорка автора рассказа встречают на машине его американские друзья. Адам вполне владеет русским языком. Небольшая зарисовка про поездку по Нью-Йорку, и покупку шубки из дерибаса в лавочке в Бруклине. Что это за дерибас такой? На мои поиски этого слова выдаются только фамилии.Вот на этом рассказе все хорошее в этом сборнике заканчивается.На около научной параболе.

Автор едет в Новосибирск, в академгородок с лекцией. И эта долгая и утомительная для меня поездка (вторая половина книги) сопровождается трагедией дилетансткого интереса ко всему сущему. Автор, очень интересуется различными аспектами науки – физики, биологии, происхождением человека и вселенной, спорами с окружающими – сначала такими же дилетантами, потом – в академгородке с учеными.. Правда, во время лекции Конецкий получил в свой адрес от одного молодого человека. И учитывая эту вторую половину книги, отчасти справедливо, хотя и жестко:Он сказал, что я последние десять лет деградирую, что в моих последних книгах полно вульгарного материализма и ворованных из газет информаций, цена которым нуль, что я перестал волновать. А когда Гоголь, помянутый мною здесь всуе, почувствовал, что перестал волновать, то есть кончился как писатель, то он погиб сразу и как человек.

Молодой оратор бил в яблочко, в десятку, в эпицентр, в солнечное сплетение. Ради такого я сюда и прилетел. Правда, я жаждал сочувствия и совета, а не четких формулировок своих провалов.

Надо ли говорить, что весь этот ворох псевдо-научных разглагольствований, которым пичкает автор читателя, для меня оказался не интересным.. В таких случаях я предпочитаю читать популярную литературу известных научных деятелей, Хокинга, к примеру. Или исследовать, к примеру, что такое эмоции, и как отрицательные эмоции влияют на организм, и подводить под это капиталистический образ жизни, это простите меня, ни в какие ворота не лезет:Это все попытки замещения отрицательных эмоций, беспрерывно генерируемых безобразной западной жизнью.Ну вот, мы добрались и до драматургии:Я ненавижу драматургию. Мне всегда кажется, что нет ничего более далекого от истинной жизни, нежели самая хорошая пьеса. Она всегда построена. Немая сцена, как говорится. Ну хорошо, а разве сценарий Полосатого Рейса написанный уважаемым автором не драматургия? И какое нам дело, что в фильме никакой истинной жизни нет.А чем заканчивается данный сборник, по вашему?

А он заканчивается ничем иным, как пьесой!!!.Некоторым образом драма. (Пьеса для чтения)

Пьеса не произвела на меня никакого впечатления, хотя как раз она изображает истинную жизнь, вернее, как ее видит Виктор Викторович в драматургии.По моему, совершенно напрасно, хороший писатель склонялся к не своей литературе. Черт с ними – советизмами, это приметы времени.. Но ведь было хорошо, живо, интересно.Года к суровой прозе клонят. Пора расставаться с путевой. Ей слишком недостает суровости. В нее уходишь, чтобы не остаться лицом к лицу с трудным Величием Мира, которое, вообще-то, воплощено в любом человеке окрест тебя, но никогда – в тебе.

Длинный получился отзыв, так ведь и сборник не маленький, к тому же писатель прекрасный.. Ну почти…