Юлия Климова
Сезон одиноких Снегурочек
Глава 5
Чучело огородное
Имеющаяся работа устраивала Зойку целиком и полностью. Во-первых, хорошо платили (помимо зарплаты частенько обламывались чаевые), во-вторых, свободного времени – завались (можно зубрить монологи и басни, готовясь к поступлению в класс-студию), в-третьих, костюмированные представления на корпоративных праздниках и детских утренниках иллюзорно приближали к заветным мечтам (ах, сцена! ах, эта наисложнейшая роль неприступной холодной Снегурочки!), в-четвертых, на свадьбах отлично кормили, в-пятых, вставать каждый день рано и тащиться в офис было вовсе не обязательно. Куда ни глянь – сплошные преимущества.
Утром Зойку разбудил телефонный звонок. Кирилл Абрамович, этот нуднейший субъект, занимающий в фирме «Ваш друг – массовик-затейник» должность администратора, решил именно в девять утра (когда все нормальные люди, конечно же, еще спят) сообщить расписание на следующую неделю. Две свадьбы (отлично, наверняка будут суши – это нынче модно), одни проводы на пенсию (как же надоел салат оливье) и пятнадцатилетие любимого чада преуспевающего бизнесмена (главное – не пускать детишек в туалет, именно там обычно льется рекой пиво и шампанское). И еще Кирилл Абрамович сообщил пренеприятнейшую весть: Перова Света вывихнула ногу, и ее сегодняшняя работа плавно перекладывается на Зойкины плечи.
Замечательно…
Собственно, заказ был всего один, но это ничуть не смягчало зудящего недовольства. Одно дело – развлекать народ во время застолья, и совсем другое – быть ведущей фигурой в розыгрыше. Такие оплаченные мероприятия в фирме «Ваш друг – массовик-затейник» никто не любил.
– Почему обязательно я, – заныла Зойка.
– У тебя это лучше всех получается, а потом: ты маленькая, и риск, что тебя отмутузят, – минимален, – охотно объяснил Кирилл Абрамович.
Мода устраивать своим знакомым розыгрыши пошла лет пять назад (всему виной гадкие телевизионные передачки и дешевые шоу!). Да, это хорошо и даже замечательно, но… но не у всех есть чувство юмора, не у всех здоровая нервная система, и не всегда заказ является веселым и безобидным. И кто в таких случаях страдает? Правильно – ваш покорный слуга массовик-затейник! В лучшем случае в свой адрес можно услышать пару-тройку крепких выражений, в худшем… эх, не будем о грустном (выезжать на розыгрыш положено в кроссовках – убегать легче).
Зойке, правда, никогда не доставалось, и поругали-то ее только однажды (перестаралась по неопытности), а все почему? А потому что к своей работе она относилась с душой и устраивала такие представления, что любо-дорого посмотреть.
– Ну, и кто на этот раз будет жертвой? – обреченно вздохнула она, нажимая на кнопку пузатого оранжевого чайника. – И что надо делать?..
Одеться вызывающе… Ну, подходящей одежды в шкафу предостаточно. Зойка выбрала красный, покрытый блестками, топик, короткую джинсовую юбку, колготки сеточкой и высокие лаковые сапоги на шпильках. Полюбовавшись на себя в зеркало, она добавила к этому безобразию еще и яркий макияж.
– Н-да, – многозначительно протянула она, виляя попой. – И куда же ты собралась в таком виде?
К одежде Зойка всегда относилась трепетно и, как только появлялись лишние деньги, сразу же отправлялась на прогулку по магазинам и с удовольствием проводила полдня в примерочных. Покупки далеко не всегда оказывались практичными и нужными (то перебор со стразами, то вещичка явно подростковая, то вроде бы все неплохо, а пойти в таком наряде некуда), но в данном случае это не было транжирством и бестолковостью – Зойка горячо и нежно любила каждую юбочку и футболку, каждые шорты и бриджи и относилась к скопившейся одежде как к коллекции, которой вполне можно гордиться.
Самыми дорогими экспонатами «музея» являлись вечерние платья. Их Зоя покупала с особым трепетом… Рано или поздно придется получать «Оскар» за лучшую женскую роль… нельзя же стартовать в Голливуд в чем попало!
– Так куда же я собралась… – вздохнула Зойка, старательно начесывая соломенные волосы, придавая им необходимый объем. – На встречу с режиссером, куда же еще…
Да, по иронии судьбы сегодня ей предстоит разыграть дешевый спектакль именно перед режиссером. Его друзья обратились в фирму «Ваш друг – массовик-затейник» с готовым сценарием розыгрыша, и осталось только выполнить оплаченное. Дурацких басен она знает предостаточно, и покривляться пятнадцать минут – не проблема, но как же грустно, как грустно…
– Эх, – вздохнула Зойка, – мне бы только один шанс получить, и я бы… Я бы о-го-го! Всем бы показала на что способна!
Она надела полушубок, представила, как в сетчатых колготках замерзнут ноги, поежилась, еще раз вздохнула и, расправив плечи, вздернув нос, вышла из квартиры. Басню им подавай… да без проблем!
* * *
Пройдя мимо снегоочистительной техники, Игорь Яковлевич Фадеев оказался около ладненькой передвижной бытовки. Линолеум «под паркет», широкий стол, полированная скамья, угловой стеллаж, умывальник, чайник… О да! Кружка горячего крепкого чая – это то, что нужно! Особенно с мятным листом, особенно когда раскалывается голова и особенно когда ты раздражен до предела.
Снег валит и валит, валит и валит, а съемка стоит! А он думал – повезет и работа в Подмосковье будет приятной и удобной.
Игорь Яковлевич швырнул перчатки на стол, снял куртку и посмотрел на грязные разводы на полу – холодрыга, да и забегает он в «свои апартаменты» обычно только на десять минут, не снимать же каждый раз ботинки. Фадеев глянул на часы и скривился. Какие десять минут… нет, ничего не выйдет… сейчас явится ОНА, и настроение испортится еще больше! А ведь чуть не забыл (лучше бы забыл!)… Вот тебе и отдохнул в тишине и покое…
Лет двадцать назад Игорь Яковлевич бредил актерской профессией, но, проучившись год в Щепкинском училище, понял – это не совсем то, чем хотелось бы заниматься всю оставшуюся жизнь. И последующие годы он уже оттачивал иное мастерство – режиссерское и теперь чувствовал себя счастливым человеком, занимающим именно свое место под солнцем. Душа бурлила идеями и планами, а приятное общение с интересными людьми оставляло в сердце теплый глубокий след.
Но в трудовых буднях мелькали и досадные, огорчительные моменты, которые, к сожалению, приходилось принимать.
Игорь Яковлевич без особых проблем находил средства на новые киноленты. Фильмы он снимал жизненные – без спецэффектов, так что запредельных сумм никогда не требовалось. Исключение составляли съемки за границей, семейные саги и сценарии, в которых существовало переплетение нынешнего дня с далеким прошлым, тут уж приходилось сидеть на телефоне и обзванивать всех подряд. Правда, последние пять лет с этим стало полегче, продюсеры сами отыскивали его и предлагали достойную работу. Но, увы, изредка за это просили о «небольшой» услуге – взять на одну из ведущих ролей ИМИ выбранную актрису или впихнуть в эпизод дочку или сына приятеля. Хорошего мало, но никуда не денешься.
– Как же они мне надоели, – буркнул Фадеев, кидая в кружку два куска сахара. – Ну и где эта великая актрисулька? – Он заглянул в жестяную банку и с разочарованием взял последнее обсыпанное маком печенье. – Опаздывает, чтоб ей пусто было…
Утром Иван Курочкин, правая рука и друг, сообщил, что к трем приедет племянница банкира, которой непременно надо дать роль со словами (понятное дело, не в массовку же пихать столь одаренный бриллиант, тьфу!). Девочка вроде талантливая и стеснительная (еще и нянькаться с ней! Все они талантливые… пока басню читать не начнут… ну, почему, почему они всегда читают какую-нибудь басню?!!)… Надо было узнать, чья она подопечная, какой из двух продюсеров постарался на этот раз, а то теперь сплошной дискомфорт – непонятно, на чью голову проклятия слать.
– Ах вы мои ненаглядные блатные актрисулечки, – нараспев произнес Фадеев и шумно хлебнул обжигающий чай. Подошел к небольшому окошку, отдернул белую полупрозрачную шторку и посмотрел на заснеженное поле, на отдыхающих актеров, столпившихся около другой бытовки (значит, обед уже привезли), на искрящиеся, не тронутые лопатой и техникой сугробы, на вытоптанную дорожку… – А это еще кто? – выдохнул Игорь Яковлевич, вытягивая шею.
По дорожке бодренько шла маленькая худенькая девица… высокие блестящие сапоги, короткий розовый полушубок… Волосы взбиты и изрядно усыпаны снежинками.
Фадеев сразу же вспомнил фильм «Красотка» и сногсшибательную Джулию Робертс, но вовсе не потому, что приближающаяся девушка имела такую же странную притягательную красоту, а потому, что… хм… она была похожа на… ну, да – на представительницу древнейшей профессии. И с каждым ее шагом ему становилось все хуже и хуже – неугомонная интуиция уже не шептала, а кричала: это и есть та самая «талантливая скромница», которую ты, дурак этакий, сидишь и ждешь.
– Нет, – простонал Фадеев, когда невозможное создание остановилось около его двери, – нет…
* * *
– Добрый день, Игорь Яковлевич, – выпалила Зойка и растянула улыбку до самых ушей. – Ой, извините!
Она вынула изо рта апельсиновую жвачку и зажала ее в кулаке.
– Здравствуйте… Как вас зовут?
– Зоя Карпушина. Двадцать девять лет, пока не замужем.
– А чего так? – автоматически спросил Фадеев, продолжая изумленно изучать девушку.
– Не сложилось, товарищ режиссер, – она пожала плечами и опять улыбнулась. – А вообще, я себя берегу для большого искусства. Ну, вы меня понимаете?
– Понимаю, – ответил Фадеев, и его лоб пересекли две глубокие морщины. – Проходите, раздевайтесь. Верхнюю одежду можно повесить на вешалку.
Он указал в угол комнаты и, надеясь, что выступление новоявленной актрисы будет коротким, сел за стол и закинул ногу на ногу. Подпер щеку кулаком и приготовился к худшему.
– Может, чаю? – вспомнил он о гостеприимстве.
– Было бы неплохо, – торопливо ответила Зойка, – а то на улице такая холодрыга, я себе отморозила всю зад… Ой, ну, в смысле, не май месяц на дворе.
– А чего же так оделись?
– Так чтобы вам понравиться, – она делано наивно захлопала глазами, – я же понимаю, что сегодня самый важный день в моей жизни. Ну, и не люблю я тесную одежду… я в ней потею.
«Считай, уже понравилась, – подумал Фадеев. – Давай читай свою басню и вали отсюда, все равно я должен тебя взять… На фига вообще эта вечная галиматья с пробами?! Видите ли, хочется им ощущать себя настоящими актрисами, которых взяли не по блату, а благодаря немереному таланту… тьфу и еще раз – тьфу!»
Зойка повесила розовый полушубок на вешалку, одернула короткий топик, пригладила юбочку и внимательно посмотрела на режиссера. Мужчина вроде ничего, даже приятный. Лет сорок. Высокий лоб, светлые волосы зачесаны назад, глаза серые и злится. Ха, ну и злись, будешь знать, как вместо таких замечательных Зоек, как она, брать на хорошие роли тухлых дур, пролезающих вперед благодаря толстосумам папочкам или любовникам!
Игорь Яковлевич с неохотой заварил чай и поставил чашку на край стола.
– Благодарю, – томно ответила Зойка и устроилась рядом на жестком стуле. – Вот уж не думала, что когда-нибудь так запросто буду сидеть за одним столом с таким режиссером, как вы.
Вживую Фадеева она видела впервые, но часто встречала его имя на страницах журналов и пару раз наталкивалась на его персону, щелкая каналами телевизора, и в данную минуту в душе подрагивала струна страха и почтения, но волю своим эмоциям она не давала: пусть у нее сейчас маленькая роль – роль глупой жеманной девицы, но она сыграет ее на «отлично»!
Зойка тоже закинула ногу на ногу и с любопытством оглядела комнату.
– Я думала, вы живете побогаче, – сморщила она носик. Жадно глотнула чай, и, чувствуя, как горячая жидкость приятно обжигает горло, опять улыбнулась.
– Это работа… – с трудом формулируя ответ, сказал Фадеев. – Вынуждены здесь торчать, пока не снимем две важные сцены.
Он удивился своей откровенности и, взглянув на часы, покосился на гостью. Хоть бы помаду не такую яркую выбрала, так нет же…
– Вы не думайте, я готова терпеть любые лишения… А в вашей картине эротические сцены есть?
«Есть, – ответил про себя Игорь Яковлевич, – но не надеешься же ты, чучело огородное, что я соглашусь снимать твою мороженую зад… Стоп. Хватит».
– Нет, – коротко ответил он. – Вы, кстати, что читать будете?
Услышав этот вопрос, Зойка подскочила и выпорхнула на середину бытовки. Откашлялась, поправила мокрые волосы, пошлепала губами, точно проверяя, а не разучилась ли она говорить, и изобразила реверанс.
«Пять минут потерплю, – попытался уговорить себя Фадеев, – а потом будет легче, потому что она… ПОТОМУ ЧТО ОНА УЙДЕТ!»
«Ворона и Лисица», «Мартышка и очки», «Кукушка и Орел», – мысленно перебирала Зойка басни Крылова. На какой же остановиться? А может, жахнуть все три – бодро, звонко, на мажорной ноте? Чтоб у него в ушах зазвенело! И смех и слезы… Она встретилась взглядом с Фадеевым, вспомнила, что в кулаке до сих пор мирно покоится апельсиновая жвачка, спрятала руку за спину и подумала: «Ну что за жизнь, приходится валять дурака, а ведь этот день мог стать для меня особенным, тем самым, которого я так долго ждала… Вот напротив меня сидит известный режиссер, и вместо того чтобы продемонстрировать ему все свои таланты, я должна кривляться и выставлять себя на посмешище»… И тут сердце заныло, в глазах на секунду помутнело, а потом наоборот – стало светло и четко. А с какой, собственно, стати? Она хотела свой личный шанс, и вот он – сидит в нескольких метрах от нее! К чему кого-то изображать – надо быть собой! Просто быть собой. Уволят с работы? Ну и плевать! Возможно, она ему понравится, хотя бы чуть-чуть…
– Ну же, я слушаю, – не то подбодрил, не то поторопил Фадеев.
Зойка сделала маленький шаг вперед и еще раз откашлялась. От смятения она позабыла все басни и прозу, которые неплохо декламировала на театральных курсах и дома наедине. В голове остались только пронзительные стихотворения Марины Цветаевой, добровольно выученные еще в школе. «Ну и пусть», – подумала Зойка и почувствовала, как дрожат коленки, как тает в кулаке апельсиновая жвачка и как на глаза наворачиваются слезы. Она коротко вздохнула и начала читать:
– Вы столь забывчивы, сколь незабвенны.
– Ах, Вы похожи на улыбку Вашу! —
Сказать еще? – Златого утра краше!
Сказать еще? – Один во всей вселенной!
Самой Любви младой военнопленный…
Ее голос то вздрагивал, то падал, то устремлялся ввысь. Душа сжималась в маленький теплый комочек, а в сердце рождалась злость – сильная, победная. Зойка неотрывно смотрела на Фадеева и верила, бесконечно верила, что слова, разрывающие воздух, – ПРАВДА. Ее и его правда.
Она приковывала его взглядом к стулу, и он уже не замечал ее нелепого наряда и ее яркого безвкусного макияжа… Она читала и читала, а он слушал и слушал и пытался понять – откуда, откуда в его груди взялись острое беспокойство и тягучее болезненное волнение?
Две морщины на лбу перечеркнула третья.
Фадеев положил руку на стол ладонью вниз и еле заметно улыбнулся. Он уже знал – присутствие на съемочной площадке навязанной ему актрисы не будет его раздражать… Первый раз не будет раздражать.
– …Я глупая, а ты умен,
Живой, а я остолбенелая.
О вопль женщин всех времен:
«Мой милый, что тебе я сделала?!»
Глава 6
Обухом по голове
– …а потом ввалилась толпа друзей-приятелей, и у меня заложило уши от их хохота и визга. Одна девица даже вскочила на стул и, скандируя: «Розыгрыш! Розыгрыш!» – принялась выстукивать каблуками чечетку… очень творческая личность, по-видимому… – Зойка презрительно фыркнула и перевернула страницу глянцевого журнала. Она лежала на ковре и в подробностях пересказывала свалившееся на нее приключение. – Я-то уже со своей работой простилась, думала, нажалуются Кириллу Абрамовичу, мол, мы заказывали одно, а получили совсем другое – басню же я читать не стала, да и идиотку изображала только первые пять минут, а они ничего и не узнали. Наверное, к фадеевскому вагончику подошли в самый последний момент, когда я уже закончила производить впечатление на именитого режиссера. – Зойка вздохнула и добавила: – А я почти поверила, что это мой шанс… Эх…
– А дальше что было?
– Ничего, я отошла в уголочек, забрала полушубок и ушла. Меня же Костик ждал – наш водитель, чего рассиживаться-то…
Договорившись с Зоей о вечерних посиделках, Таня купила тортик, пакет грейпфрутового сока и ближе к ужину отправилась в гости. Ей не терпелось поведать о встрече с Барковым и хорошенько обсудить случившееся. Ситуация, мягко говоря, была нестандартной – числиться в должниках у будущего мужа главной врагини радости мало. Но, оценив Зойкино плачевное состояние, Таня отложила свой рассказ на потом и сбегала в магазин за бутылкой шампанского (денег оставалось все меньше и меньше…).
Теперь, немного опьянев, облопавшись тортом, они обе чувствовали себя гораздо лучше, и реальность не казалась уже такой неприятной.
– Я сначала очень расстроилась, – призналась Зойка, протягивая руку к блюдцу, на котором холмиком высились остатки безе, – а потом подумала: все у меня впереди, и я еще миллион проб пройду и много чего добьюсь. А Фадеев этот… локти кусать будет, что меня проворонил!
– Ага, – согласилась Таня, – не оценил твой талант вовремя, так пусть потом мучается и довольствуется второсортными актрисами.
– И ничего-то у него без меня не получится…
– И «Оскара» ему не видать.
– И будет он жить с вечным непокоем, точно ему чего-то не хватает, а где это взять – непонятно.
– И однажды он увидит тебя по телевизору и схватится за голову: «Почему же я ее тогда не пригласил на главную роль, почему не удержал!»
Зойка закрыла глаза, блаженно улыбнулась и счастливо выдохнула:
– Хорошо мы с тобой поговорили, правда? – Она перевернулась на спину и отправила в рот оставшийся кусочек безе.
– Я тебе тоже сейчас кое о чем поведаю, – сказала Таня, понимая, что настал тот исторический момент, когда и она может предъявить собственную трагедию. А предъявить ее хотелось уже очень сильно. – Помнишь, я тебе рассказывала о единственном неоплаченном счете?
– Угу, ты сегодня собиралась встречаться с каким-то мужиком.
– Ну, я и встретилась… только с другим…
Не жалея эмоций и красок, Таня вдохновенно выдала историю встречи с женихом Задольской. Зойка, позабыв о торте, слушала подругу, раскрыв рот. Она даже поднялась с ковра и села в кресло, а потом вскочила и заходила по комнате. Барков! Барков! Барков! Вот это да!
– Так что теперь я должна сто пятьдесят три тысячи человеку, с которым умудрилась поругаться уже два раза.
– А второй-то когда был?
– Да я ему в кабинете тоже пару ласковых слов сказала…
– Уф! – только и ответила Зойка.
Они посидели немного, помолчали, заново осознавая ситуацию, выпили еще по бокалу шампанского (увы, по последнему), и… запиликал телефон. Таня взяла со стола свой мобильный, недовольно поморщилась, отмечая, что номер не знаком, и поднесла трубку к уху.
– Добрый вечер, Таня, это Барков.
– Кто?..
– Барков.
– А откуда у вас мой номер? – вместо приветствия изумленно спросила она.
– От Крылова Юрия Петровича – моего начальника отдела продаж.
– Но…
– Вы оставили ему свой номер на случай, если он не сможет с вами встретиться.
Таня зажмурилась, и на ее лице образовалась гримаса под названием «я пропала – люди добрые, сделайте же что-нибудь!» Зойка, быстро сориентировавшись, придвинулась ближе, наклонилась и пристроила ухо к мобильнику.
– Ах да, – ответила Таня, нервно соображая, что говорить и как себя вести.
– Вам удобно встретиться со мной завтра в двенадцать часов?
– Удобно… а зачем?
Он засмеялся – едко и, конечно же, противно, а затем насмешливо спросил:
– Вы полагаете, нам нечего обсудить?
О, им было что обсудить…
Через три минуты уже Таня нервно металась по комнате. Фиалки, выстроенные на окне в ряд, вздрагивали при каждом ее шаге, хрустальные висюльки на люстре покачивались от волнения.
– Я не пойму… это он позвонил? – все еще не веря, спросила Зойка.
– Он, – сокрушенно ответила Таня и остановилась. – А я так надеялась, что все обойдется!
Не обошлось.
* * *
Лучше бы он назначил встречу на раннее утро – на восемь часов или даже на семь. Теперь накручивай себя, дергайся и вообще… КАК ТАКОЕ МОГЛО ПРИКЛЮЧИТЬСЯ? Таня достала из холодильника два яйца и, взяв нож, с удовольствием сорвала на них злость. Хрясь! И на разогретой сковородке молниеносно зафырчала желтоглазая яичница.
– И так будет с каждым, – пообещала она всем своим врагам, глядя на разбитую опустевшую скорлупу.
Как же такое могло приключиться? И на что она надеялась? Вдруг он не знает ее фамилию, вдруг забыл имя, а начальник отдела продаж закрутился и махнул рукой на владелицу «Рыжей осени»: не пришла – ну и не надо, потом придет… Ирка не должна была вдаваться в подробности чужой биографии, а если и рассказала что-то, то у Баркова это тут же вылетело из головы…
Можно придумать целую кучу успокоительных аргументов, и она их добросовестно придумала, и что теперь…
Таня посмотрела на часы – пора собираться на встречу.
Нет, она не будет ни о чем просить жениха Задольской (обойдется!) – выслушает его и пойдет домой. Ага, пойдет домой.
А деньги?
А денег нет… Ну не посадит же он ее в тюрьму?!
– Ничего страшного, – кивнула она, накалывая на вилку последний яркий кусочек яичницы.
Стеклянные двери, охранник, ступеньки… Уже другая секретарша (понятное дело, кто же захочет работать с таким человеком) и нервная дрожь внутри. Здравствуйте, а вот и я…
Дорога для Тани пролетела незаметно – мысли заняты предстоящей встречей, и отвлекаться ни на что другое нет ни сил, ни желания. Гулкое метро, солнечная погода, первые знаки приближающегося Нового года (редко, но все же стали встречаться мишура и гирлянды) воспринимались как смазанная, не приносящая радости картинка.
– Вы заходите, – засветилась доброжелательностью конопатая секретарша, как только Таня перешагнула порог первой комнаты, – вы же Семенова Татьяна Дмитриевна? Он вас ждет. Уже спрашивал.
Не терпится ему! И чего спрашивать – двенадцать часов десять минут – она почти не опоздала (ужасный общественный транспорт, ходит, как ему вздумается!).
Таня зашла в кабинет и сразу же натолкнулась на его ироничную улыбку. Обидно, знает же про ее проблемы… Гад!
Сформулировав про себя все, что она думает о Павле Сергеевиче Баркове, Таня почувствовала значительное облегчение – стало спокойнее и как-то приятнее. Усевшись за длинный стол переговоров, пристроив вещи на соседнем стуле, она поздоровалась и затихла. Пусть сам ведет разговор, пусть озвучит свои требования или предложит что-нибудь дельное… например, где ей взять эти чертовы деньги, чтобы вернуть долг!
– Я уж думал, мы с вами, Татьяна Дмитриевна, больше не встретимся.
– Я, признаться, тоже на это очень надеялась.
Необходимо держать себя в руках и по возможности не хамить.
– Но жизнь непростая штука.
«Давайте без этих витиеватых заходов!»
– Согласна, – кивнула Таня.
– Не будем ходить вокруг да около…
– Не будем.
– Ресторан «Рыжая осень», владелицей которого вы являетесь, должен моей фирме сто пятьдесят три тысячи рублей… – размеренно начал Барков.
«Тоже мне новость», – зло подумала Таня.
– …и меня, как человека любопытного, очень интересует, в какой срок вы намерены погасить эту – уже просроченную – задолженность?
«Ну… может, через полгода… через год… О чем вы вообще говорите? У меня в кошельке осталось всего две тысячи самых обыкновенных рублей! А мне еще надо найти работу и через месяц получить зарплату! И вы не единственный человек, которому я должна».
– Э…э… – ответила Таня.
– Извините, не расслышал? Кстати, а почему в прошлый раз вы не захотели обсуждать со мной данную проблему?
«Да потому что вы, многоуважаемый Павел Сергеевич, являетесь женихом Задольской, потому что вы вызываете у меня глобальное раздражение и потому что я оторвала вам карман!»
– Как-то к слову не пришлось, – расплывчато ответила Таня.
– Я так и подумал. Так как насчет сроков?
Он откинулся на спинку кресла и прищурился. Ну что, попалась?..
Павлу Сергеевичу Баркову в этом году исполнилось тридцать восемь лет. Он уже давно, как выражаются в народе, «нагулялся» и последние два года подумывал о семейном очаге с красавицей женой и двумя очаровательными детьми. Нет, специально он не подыскивал ту единственную и неповторимую, которую можно пригласить в ЗАГС, – он просто поставил в голове жирную галочку под названием «надо» и теперь оценивал окружающую действительность несколько иначе.
Женщины, попадающие в разряд временных, перестали его интересовать. Совсем перестали. И эти изменения были приняты настолько естественно, что однажды, осознав данный факт, он очень удивился. «Может, это и есть старость?» – усмехнулся Павел, отворачиваясь от приятной девушки, сидящей за соседним столиком в ресторане. Она поглядывала на него, наматывала на палец светлый локон, улыбалась и никак не цепляла сердце. А без этого маленького пункта дальнейшее больше не казалось заманчивым.
Долгие месяцы он плыл по течению, надеясь, что рано или поздно ему повезет. Пару раз казалось – вот оно! Но увы, увы, увы…
Ирина произвела на него очень сильное впечатление, но не на сцене, а чуть позже – в ресторане. Немного уставшая, роскошная, неприступная. Она как-то сразу расположила к себе, притянула. Даже частые капризы воспринимались как нечто приятное и рождали в душе возрастающее желание опекать и заботиться. И первый раз Павел задумался о предложении руки и сердца, и эта мысль очень быстро и гармонично легла на душу. Да. Вот он и нашел ЕЕ.
Всю предсвадебную суету он взвалил на Ирину – ей приятно, да и женщины в подобных вещах разбираются лучше. И осталось совсем немного до торжественной музыки, до высоких тяжелых дверей ЗАГСа и до вопроса «согласны ли вы?..». Согласен.
И что особенно важно – ни разу не возникло сомнения, а правильно ли он поступает? Действительно – важно, точно судьба оказалась благосклонна и закрыла глаза на его прежние пролеты и на его непостоянство, характерное по молодости. Наверное, это и есть счастье – быть уверенным в собственном выборе…
– Я полагаю, – старательно добавляя голосу твердости, наконец-то произнесла Таня, – что смогу вернуть деньги в течение полугода.
– Меня это не устраивает.
– А сколько вы готовы ждать?
Она немного подалась вперед и чуть закусила нижнюю губу. Все это ужасно неприятно, и ее гордость трещит по швам, но пусть, пусть он обозначит срок в пять месяцев или хотя бы в четыре.
– Нисколько, – ровно ответил Павел. – Мне нужны деньги сейчас.
– Но… – Таня захлебнулась негодованием и продолжить не смогла. Какой же дурой она была, что все-таки надеялась… Надеялась! Терпела его ухмылочки, практически унизила себя и…
– Товар необходимо оплатить в течение двух дней, иначе мы с вами, Татьяна Дмитриевна, встретимся в суде. У меня отличная команда юристов, и лично я тратить свое время на этот вопрос больше не буду.
«Оплатить товар… раковины, плитка, смесители… Ах ты… Ах ты Король Унитазов! Воспользовался ситуацией и осуществил свою маленькую гадкую месть! Хотя какая же она маленькая, если следующая наша встреча, по всей видимости, состоится в суде… наверное, будут описывать имущество…»
– Вы поступаете бесчестно! – выпалила Таня.
– Опять собираетесь учить меня правилам хорошего поведения?
– Да, собираюсь, если никто не удосужился этого сделать раньше!
– Почему вы всегда считаете меня виноватым? – Он делано изумленно приподнял бровь. – Разве я заставлял вас покупать дорогущие раковины? Способствовал вашему банкротству? Разве я пустил «Рыжую осень» с молотка?
Что?.. Таня вскочила и проткнула Баркова гневным взглядом. О! Он действительно ее ждал… подготовился! Навел справки – не поленился! Но к чему же столько усилий? К чему? Конечно, она была с ним резка, и Ирка Задольская ее ненавидит, но это же не повод отправлять ее в долговую яму? Не повод!
– Давайте с вами договоримся, – взяв себя в руки, выдавила Таня. – Я верну долг через четыре месяца, и на этом мы с вами чудесно расстанемся.
Барков медленно поднялся из-за стола и холодно ответил:
– Нет, – а затем добавил: – Но я готов помочь в решении этой проблемы.
Встреча одноклассников Ирины запомнилась ему вкусным шашлыком, ненавязчивой атмосферой и шумным инцидентом, закончившимся оторванным карманом на его рубашке. Он снисходительно относился ко многим вещам, и этот небольшой скандал тоже пролетел мимо. Но Семенова Татьяна еще раз появилась в его жизни и устроила еще один скандал. «Единственное, о чем я сожалею, так это о том, что оторвала только один карман на вашей рубашке». А потом всплыл неоплаченный счет…
Нет, он не обиделся – это было бы нелепо, глупо и смешно, но до чего же захотелось проучить дерзкую девушку Таню. А может, и не проучить, а немного развлечься…
Разум подсказывал – да забудь ты все, деньги «по дружбе» прости, и пусть идет своей дорогой… но темные стороны души уже накрывали на стол, готовясь к пиршеству личной победы. Нет, он не отпустит ее так скоро. Не для того он навел справки о финансовом состоянии ее дел, не для того ждал этой встречи, представляя, как изменится выражение ее лица, когда он предложит «выход» из создавшегося положения…
Вы, Татьяна Дмитриевна, желали войны? Так получите приглашение на поле боя и чувствуйте себя здесь, как дома…
– И как именно вы хотите мне помочь? – ожидая подвоха, спросила Таня.
– Я обеспечу вас верным источником дохода, и только если вы примете мои условия, соглашусь растянуть погашение долга на довольно-таки длительное время. Выплаты будете производить частично и ежемесячно.
А он не такой уж и плохой… просто они не поняли друг друга, вот и все – с кем не бывает! «Верный источник дохода» – звучит хорошо и многообещающе. Таня дружелюбно улыбнулась и села на стул. Почему бы не поговорить о деле в спокойной обстановке?
– Я вас внимательно слушаю.
– Вы обратили внимание, что в приемной место секретаря занимает то одна девушка, то другая? Эти девушки из бухгалтерии – помогают по мере возможности, – он тоже сел и задержал взгляд на Тане. – Моя секретарша скоропостижно уволилась, и я предлагаю вам занять ее место. Зарплата – семнадцать с половиной тысяч рублей в месяц плюс бесплатные обеды, – произнося эти слова, он постарался сохранить серьезный тон. – Десять тысяч на жизнь, а остальное – мне, в качестве погашения долга. Чуть больше полутора лет, и вы на свободе с чистой совестью. Годится?
Таня молчала, но не потому, что ей нечего было сказать… Шок. ЭТО БЫЛ НАСТОЯЩИЙ ШОК!
– Я так и знала… – прошипела она, – я так и знала, что вы – негодяй.
«Есть немного», – мысленно согласился Павел.
– Рекомендую вам хорошенько обдумать мое предложение. Не торопитесь с принятием решения.
Он еще и издевается! Таня издала еле слышный продолжительный стон. Раз, два, три, четыре, пять… Спокойствие, только спокойствие. Шесть, семь, восемь… Главное – никого не убить. Девять, десять, одиннадцать…
