Коллектив авторов
Сказки бабушки про чужие странушки
– И вы меня вернете обратно в замок?
– Клянусь!
Королева храбро влезла в мешок. Капуцин затянул завязки, взвалил мешок на спину и медленно пошел через двор. По дороге он встретил короля, делавшего обход.
– Как я вижу, вы набрали много добра, – сказал король.
– Ваше Величество, – ответил монах, – ваша милость неистощима, пожалуй, я злоупотребляю вашей добротой. Может быть, лучше оставить этот мешок вместе со всем, что в нем лежит?
– Нет-нет, – сказал король, – уносите все!
И монах ушел.
Позвонили к ужину. Король вошел в столовую, потирая руки, у него был хороший аппетит.
– Королева еще не пришла? – спросил он, – а впрочем, не удивительно, женщины всегда неточны.
Он хотел сесть за стол, но три солдата, скрестив алебарды, втолкнули в столовую серого человечка.
– Король, – сказал один из стражников. – Он осмелился войти во двор замка, несмотря на ваше запрещение! Мы тотчас же повесили бы его, но он уверяет, будто он гонец королевы.
– Королевы? – закричал король. – Где же она?
– Я ее украл, – холодно сказал серый человечек.
– Но как? – спросил король.
– Король, – ответил серый человечек, – капуцин, которому Ваше Величество изволили сказать: «Уноси все…»
– Был ты? – сказал король, – значит, для тебя нет ничего невозможного? На днях ты украдешь меня и вдобавок мое королевство!?
– Король, я пришел просить у вас большего.
– Ты меня пугаешь. Кто же ты? Волшебник?
– Нет, Ваше Величество. Я просто король Холара. У вас есть дочь. Дурная погода заставила меня и моего шталмейстера укрыться в доме священника в деревне Скальгольт. По дороге оттуда я встретил глупого крестьянина и случайно сыграл ту роль, которую вы знаете. Впрочем, все это я сделал в угоду Вашему Величеству.
– Отлично, – сказал король. – Я понимаю или, вернее, ничего не понимаю. Все равно. Мне приятнее, чтобы вы были моим зятем, чем моим соседом. Как только королева вернется…
– Ваше Величество, она, вероятно, уже здесь. Мой шталмейстер обещал проводить ее до дворца.
Вскоре вошла королева, немного смущенная своей оплошностью, однако она скоро утешилась, узнав, что такой ловкий человек сделается ее зятем.
– Ну а знаменитая тайна? – шепотом спросила она у серого человечка.
– Секрет остаться вечно красивой, – сказал серый король, – всегда быть любимой.
– А как быть всегда любимой? – спросила королева.
– Быть всегда доброй и простой.
– И он осмелился назвать себя колдуном! – закричала королева.
Пошли ужинать.
Тут оканчивается история короля Холара. Однако мы знаем, что он наследовал своему тестю и сделался великим королем и завоевателем.
ПТИЦЫ ГРАФИНИ МОРАЛЕС
(испанская сказка)
В мрачном замке жил богатый и знатный граф Альфонсо Моралес с дочерью и второй женой. Удивительно хороша была жена графа – графиня Инезилья, но взгляд ее почти всегда был гордым и суровым, и действительно, сердце у нее было недоброе. У графа от первого брака была дочка, семнадцатилетняя Мерседес. Как пышный цветок, расцветала красавица-девушка в замке старого Моралеса… Мачеха не любила ее, хотя она сама была хороша, как чудная звездная ночь. Инезилья завидовала молодости девушки, прекрасной, как весеннее свежее утро.
Наденет Мерседес красивое платье для бала – мачеха непременно скажет:
– Не пристало молодой девчонке украшать себя жемчугами, кружевами и серебряным шитьем! Надень то платье, которое я приготовила для себя.
И она приказывала принести девушке скромное платье из простой материи, но и в нем Мерседес казалась ослепительно прелестной.
Красавицу Мерседес все любили, а ее мачеху, донью Инезилью, ненавидели, потому что девушка всех жалела, со всеми была ласкова, а Инезилья не знала ни жалости, ни сострадания, никогда не бросила ни одного пезета бедняку, никогда никому не помогла и любила только себя, свою красоту и свои богатства.
В замке графа жил маленький сиротка – поваренок Леоне. Однажды, когда Мерседес еще было всего двенадцать лет, поваренок этот чем-то провинился.
– Выгнать его, пусть идет куда глаза глядят! – закричала молодая графиня.
Мерседес же побежала к отцу, опустилась перед ним на колени и стала просить старика не наказывать бедного Леоне.
– Лучше, отец, не дари мне ничего в день моего рождения, лучше целый год не покупай для меня новых нарядов, игрушек. Только прости бедного Леоне.
Отец подумал-подумал, да и решил оставить Леоне в замке. Однако по настоянию графини Инезильи его понизили в должности, из поварят перевели в пастушата. Теперь Леоне помогал старшим пастухам пасти графские стада. Пастушонок как умел выказывал благодарность своей маленькой благодетельнице. Он приносил ей с полей редкие цветы, первые ирисы, которые расцветали у болота, первые нарциссы, белевшие на горных склонах.
Когда Мерседес минуло семнадцать лет, графиня Инезилья задумала окончательно отделаться от нее. Она сказала графу, что Мерседес необходимо выдать замуж, что она отыскала для нее отличного жениха и что жених этот через два дня приедет просить руки девушки.
Два дня готовили в замке пир, на третий день все было в порядке. Мерседес нарядили в белое праздничное платье. Но лицо ее было бледным… Не хотелось ей выходить замуж за человека, которого она никогда не видела, не знала, жаль было расставаться с добрым отцом, со старой няней, со слугами и с пастушонком Леоне. Но не смела она ослушаться мачехи.
И вот к подъемному мосту шумно подкатила карета. Опустился подъемный мост, и во дворе замка показалась целая процессия. Впереди ехали на вороных конях четыре пузатых карлика с черными лицами и в красных фесках с кисточками. Они горбились, некрасиво держались в седлах и все время корчили отвратительные гримасы. За ними на белых конях следовали два рыцаря – высокие, худые, с бледными неподвижными лицами и с длинными белыми руками. Наконец, вкатилась и карета, запряженная шестеркой цугом. Но что за лошади везли ее! Впереди маленькие, как ослы, потом побольше и наконец два громадных коня, величиной почти с верблюдов и все яркой рыжей масти, красной, как огонь. На козлах сидели слуги в желтых одеждах, с темными лицами, на запятках стояли лакеи. Карета же была сделана из золота, а на ее крыше красовался громадный пук красных и желтых перьев. Когда она остановилась, слуги бросились открывать дверцу и высадили из экипажа своего господина. Он еле сошел с подножки, покачиваясь на тонких ногах. Это был небольшого роста человек в богатом, расшитом золотом платье, с огромным животом, круглой головой и с противным – злым и хитрым – лицом. С первого взгляда было ясно, что это колдун.
Его с почестями ввели в зал, усадили в мягкое кресло и представили ему его невесту. Очень не понравился он графу Моралесу, да старик не посмел спорить со своей красавицей женой. Зато когда Мерседес, обыкновенно такая кроткая и добрая, увидела гостя, она закричала:
– Мне страшно, страшно. Не хочу, не хочу…
Она разрыдалась и выбежала из зала.
Жених обиделся. Инезилья и граф старались успокоить рассерженного гостя, а Мерседес убежала в цветущий сад, опустилась на скамейку и горько заплакала.
– Не плачьте, донья Мерседес, скажите лучше, что случилось? – спросил ее знакомый голос.
Она подняла глаза и увидела Леоне, который ласково смотрел на нее.
Мерседес печально улыбнулась.
– Чем бы мне утешить вас, графиня? Слушайте, какую славную историю я расскажу вам. На днях мне сильно досталось от главного пастуха. Бранил он меня долго и даже побил немного, вот я и пошел к ограде вашего сада, туда, где растут такие чудные красные розы, сел под кустом и горько заплакал. Вдруг я услышал шорох в ветвях и увидел хорька, который нес во рту птицу, да такую красивую, каких я никогда в жизни не видывал. Все ее перышки сверкали, а на голове был блестящий зеленый хохолок. Она жалобно пищала. Я схватил зверушку за хвост. Хорек обернулся, чтобы укусить меня, и выпустил птицу изо рта. Она вспорхнула на розовый куст. Хорек впился зубами мне в руку, я отбросил его, и он убежал. А птица не улетела, она уселась на ветке розана и запела нежно-нежно. И, знаете что, графиня, с тех пор она каждый день прилетает туда. Вот и теперь, наверное, сидит на розовом кусте и заливается. Пойдемте, я вам покажу ее.
Графиня пошла за пастушонком и, когда он привел ее к кусту, на котором алели яркие розы, увидела красивую птицу, певшую нежным голосом.
Леоне и Мерседес так заслушались пением, что не заметили, как к ним подошла домоправительница и сказала:
– Милостивая госпожа, сеньорина Мерседес, иди в дом. Графиня ищет тебя, карлики твоего жениха и слуги бегают по всему двору и саду. По приказанию доньи Инезильи они схватят тебя и насильно отведут в зал. Я же убежала из замка и стала искать тебя, чтобы посоветовать вернуться домой.
Мерседес покорно опустила голову и пошла в замок, а Леоне с упреком обернулся к красивой птице, заливавшейся нежной песней, и со злобой сказал:
– Птица ты, птица, бессердечное создание! Вот я спас тебя от верной смерти, вырвал из зубов кровожадного хорька, а когда при тебе увели мою благодетельницу на печаль, ты в благодарность не могла даже замолчать и заливаешься веселой песней! Вот уж видно, что в птичьем сердце нет ни доброты, ни благодарности.
В эту минуту птица перестала петь, склонила голову набок и пристально посмотрела на Леоне, слегка прищурив глаза и точно говоря: «Ну, это еще бабушка надвое сказала! Поживем – увидим».
Она спустилась пониже, еще раз заглянула в лицо пастушонку, пронзительно свистнула, взмахнула крыльями и улетела.
«Это неспроста, – подумал Леоне. – Птица что-то задумала, и мне кажется, она поможет графине Мерседес в трудную минуту. А если она поможет ей, то мне ничего в жизни больше не нужно».
Между тем граф и графиня дали слово приезжему, имя которого было Микрофастонелиссасуспекснаск. Никто не мог выговорить такого длинного слова, а потому жениха просто звали дон Микро. Назначили свадьбу через неделю, и все эти семь дней бедная Мерседес горько плакала, а вместе с ней горевали ее няня, домоправительница, все слуги и служанки, которые не могли вынести ее отчаяния. Леоне тоже плакал. Он каждый день ходил к розовому кусту и, видя там блестящую птицу, принимался снова упрекать ее, говоря:
– Птица ты, птица, бессердечная, неблагодарная ты птица! Ничем ты не помогаешь бедной молоденькой графине Мерседес, а еще смотришь, точно обещаешь сделать что-то! Бессердечная, неблагодарная птица!
А птица каждый раз смотрела на него, потом замолчав, спускалась пониже, склоняла голову набок, прищуривала глаза, точно с насмешкой, и, пронзительно свистнув, улетала.
Наконец наступил день свадьбы. Молоденькую графиню одели в подвенечный наряд, украсили цветами и драгоценными камнями. Дон Микро надел удивительно красивый камзол, весь покрытый золотом и сверкающий бриллиантами, рубинами и топазами. Свадебная процессия тронулась в путь. Нужно было перейти из замка в соседнюю церковь. Во главе шествия шли граф и графиня Моралес, за ними жених и невеста, за ними безобразные пажи жениха и его бледные воины, следом родные, родственники, друзья и приглашенные, потом подчиненные графа, служащие в замке, а позади всех бедный пастушонок Леоне, который, заливаясь слезами, все шептал про себя:
– Бессовестная птица, неблагодарная птица! Так ничего и не сделала для бедной графини, а еще смотрела на меня и щурила глаза, точно обещая помочь ей.
Процессия была уже близко от церкви, когда вдруг в синем небе показалось облачко. Оно все росло и росло с поразительной быстротой, вскоре стало ясно, что это не облако, а какая-то необыкновенно большая стая птиц. Идущие остановились, наблюдая странное зрелище. Летело огромное количество самых разнообразных птиц. Были тут и дикие лебеди с широкими сильными крыльями, и гуси, и журавли, кричавшие металлическими голосами, и дикие коричневые кряквы и длинноносые удоды, и царские орлы, золотистые шеи которых блестели на солнце, и длинноногие ибисы, фламинго, аисты и цапли с хохолками, и мелкие пташки – черноголовые синички, зеленые чижики, желтенькие канарейки, щеглы с красными горлышками и много-много других, названий которых я сейчас не помню; впереди же всех виднелась довольно большая красивая птица с переливчатыми, точно металлическими, перьями и с зеленым хохолком на круглой голове. Низко пролетая над землей, она покосилась на Леоне и, открыв короткий черный клюв, свистнула пронзительно и, как показалось пастушонку, немного насмешливо. Птицы спустились совсем низко, и тут-то началась потеха! Громадные ибисы, фламинго, аисты и журавли ударами клювов и лап быстро свалили на землю маленьких карликов и воинов дона Микро, и, несмотря на то, что он кричал не своим голосом, никто из слуг, любивших молодую графиню Мерседес, не подумал помочь ему. Когда же уродливый толстяк хотел произнести какое-то страшное волшебное слово, птица с зеленым хохолком села ему на голову, сильно клюнула его в лоб, и он вдруг, ахнув, превратился в громадную жабу.
Графиня Инезилья в бешенстве закричала:
– Противная девчонка, это все твои штуки. Ты еще колдовать выдумала! Погоди, за волшебство я прикажу тебя сжечь, если ты не согласишься обвенчаться с другим женихом – Нигромурнепрескофлосом. Вот увидишь его. По сравнению с ним дон Микро еще был красавец! Послезавтра…
Но она не договорила, и так и осталась с разинутым ртом.
Птицы переплелись крыльями, подняли с земли бледную, как смерть, Мерседес и через мгновение взлетели с ней и унеслись куда-то далеко-далеко.
Через леса, через горы летели птицы со своей ношей. Проносились они над долинами, над реками, над большими городами, над полянами, и вот внизу под ними зашумело синее море. Мерседес было немного страшно, но она мысленно говорила себе: пусть лучше птицы уронят меня в пучину морскую и я утону в синих волнах, чем обвенчают с таким чудовищем, как этот Микро или другой колдун Нигро.
Быстро двигались птичьи крылья, шумели волны, а во главе всей стаи летела дивная птица с зеленым хохолком.
Наконец внизу показался большой остров. Все ниже и ниже летели птицы, и вот их лапки коснулись земли. Они бережно опустили Мерседес на землю. Молодая девушка огляделась. Это был суровый, неприветливый остров, на нем не виднелось ни деревца, ни травки, повсюду были только угрюмые серые скалы.
– Ну что же, это не очень красивое место, но я надеюсь, что как-нибудь проживу здесь, – сказала Мерседес и прибавила, обращаясь к птицам, которые все до одной рядами уселись на отмели и смотрели на нее. – Благодарю вас, милые птицы, вы спасли меня от ужасного Микро и, наверное, если мне станет очень тяжело и скучно, кто-нибудь из вас будет навещать меня.
Все птицы, как одна, посмотрели на графиню и поклонились ей. А птица с зеленым хохолком вышла вперед и сказала человеческим голосом:
– Ты кротка, ты добра и вдобавок благодарна. Ради твоего друга, пастушонка, я спасла тебя. Ради тебя самой я дам тебе возможность жить хорошо и счастливо! Я королева-птица, и в моем хохолке волшебная сила. Смотри.
Птица распустила крылья, странно закружилась на одном месте и крикнула пронзительным голосом. В то же мгновение свершилось невиданное чудо: посреди острова вырос дворец с мраморными резными колоннами, а вокруг него раскинулся дивный зеленый сад с журчащими фонтанами, с цветущими розовыми кустами, с гранатовыми деревьями, покрытыми алыми цветами, с олеандрами, пальмами и т. д.
– Этот дворец я дарю тебе, – сказала птица. – У тебя будут слуги и служанки, все необходимое. Теперь я дам тебе еще три перышка из моего хохолка, вырви их, не бойся, мне не будет больно. Самое большое из них храни всегда. Когда к этому острову будут подплывать чужие и враждебные тебе люди, махни им, и тогда дворец, сад и деревья, вся эта прелесть и роскошь скроются на время, чужеземцы увидят только серые, скучные скалы. Второе перышко, покороче, брось в воздух, когда у тебя появится какое-нибудь большое желание. Я и мои птицы исполним его. Третье, самое маленькое, брось, когда ты пожелаешь еще чего-нибудь…
Птица улетела, графиня счастливо зажила в своем дворце, но она часто вспоминала о добром пастушонке Леоне, который выручил ее из беды, и однажды подбросила маленькое перышко в воздух и пожелала, чтобы птицы перенесли его на остров. Действительно, прилетели птицы – миллионы птиц. Выслушали приказание графини, кивнули ей головами и улетели.
Вскоре они принесли к ней пастушонка. Через несколько месяцев Мерседес обвенчалась с ним, и молодые супруги весело зажили во дворце.
Но Мерседес часто вспоминала об отце, и ей очень хотелось видеть его. Она бросила в воздух самое коротенькое перышко и, когда явились птицы, попросила их принести к ней отца и старую няню. Птицы исполнили и это желание Мерседес. Нет слов описать радость свидания, только няня все приговаривала:
– Святая мадонна, уж как я боялась, когда эти птицы тащили меня через море… А теперь я рада видеть тебя, ох, как рада.
Мерседес рассказала отцу, как ее преследовала графиня Инезилья, и он не захотел возвращаться в свой замок. Так и живут они все вместе на чудном острове.
ДОН МИАККА
(испанская сказка)
Жил на свете бедный крестьянин. У него была прелестная маленькая дочка, которую звали Каридад (что по-испански значит милосердие). Это имя как нельзя больше шло к ней, потому что она старалась делать добро людям и всем живым существам. Как-то раз увидела она в винограднике громадного отвратительного паука, тащившего в своих цепких лапах хорошенькую золотистую муху. Бедная мушка отчаянно билась и жужжала, но паук не выпускал ее и уже готовился вонзить в нее свои ядовитые челюсти.
Маленькая Каридад всегда до смерти боялась и не любила пауков, но ей стало так жаль красивую муху, что она схватила ее врага и ловко высвободила из его цепких лап золотисто-зеленое насекомое. Как весело поднялась мушка в воздух! Как бойко стала виться вокруг головки девочки, и Каридад даже казалось, что она говорит ей:
– Спасибо, спасибо, Каридад. Когда-нибудь я отплачу тебе.
Однажды отец Каридад собрался ехать в город. Была осень, и он хотел отвезти своему знакомому фруктовщику красивые спелые гроздья винограда, которые только что собрал. Он нагрузил ими две высокие плетеные корзины, на ремне перекинул их через спину своего стройного мула Сида и сказал дочери:
– Каридад, хочешь проехаться со мной в Севилью? Пока я буду разговаривать с фруктовщиком, ты погуляешь в городском саду. Потом мы пройдем к славному собору, и ты помолишься святой мадонне.
Каридад несказанно обрадовалась. Вскоре она уже сидела на спине мула между двумя корзинами с виноградом и обмахивалась крошечным бумажным веером.
Весело позвякивали бубенчики на ошейнике мула, беспечно посвистывал Пабло, отец Каридад, весело прыгала подле него его большая курчавая собака Коде.
Так пришли в Севилью. Пабло отвел мула в один из узких тенистых переулков, туда, где была лавочка фруктовщика, старого Хозе, и сказал Каридад:
– Поди, доченька, в городской сад. Побегай по его тенистым аллеям, полюбуйся фонтаном. Там я тебя найду. Только не выходи за ограду, на улице в толпе легко затеряться. Возьми с собой Коде, он посторожит тебя.
Девочка пошла в сад. Коде побежал за ней. Она обошла все аллеи, полюбовалась цветами, послушала журчание великолепного фонтана и присела на скамеечку. Она устала от непривычно долгого путешествия. Ее разнежил зной, и она невольно начала дремать, задремал и Коде, как верный сторож свернувшийся клубком у ее ног.
Долго ли она спала или всего одну минуту, Каридад не могла бы сказать. Проснулась же она оттого, что за оградой слышались звуки шарманки и крик:
– Пауки, пауки, кто хочет посмотреть на ученых пауков!? Невиданное зрелище! Удивительное! И стоит всего одну пезету. Пауки, пауки!
Девочка увидела, что все бегут к ограде, и, забыв о строгом приказании отца не выходить из сада, пошла вслед за толпой, даже не заметив, что ее верный друг и сторож Коде спит как-то необыкновенно крепко и не слышит, что его маленькая хозяйка уходит. Все так же не помня о запрещении отца, она вышла из сада и увидела возле калитки маленького старичка с круглой головой и с круглыми глазами. Он держал в руках шарманку, а по ней бегали черные большие пауки и выделывали под музыку всякие фокусы. Они то встречались, то расходились, поднимались на задние лапы, обнимали друг друга передними и принимались кружиться парами, как бы танцуя какой-то странный вальс. Старик вертел ручку, смотрел на окруживших его детей, улыбался, и при этом его круглые глаза были такие же злые, как у танцевавших пауков. Все его движения тоже напоминали паука – цепкие, проворные руки шевелились, как паучьи лапы, а во всей его маленькой толстой круглой фигуре было что-то страшное.
Вдруг музыка шарманки оборвалась. Старик спрятал пауков в коробочку, положил ее за пазуху, пристально взглянул в глаза Каридад и, слегка насвистывая музыку танца оле, медленно двинулся вдоль ограды.
И Каридад пошла за ним так же медленно, напевая ту же мелодию, не отставая от него ни на шаг. Она ни о чем не думала, ни о чем не помнила и чувствовала только, что ей нужно, непременно нужно, шаг за шагом идти за странным, страшным стариком, подражать всем его движениям и напевать ту песенку, которую он насвистывал.
Так, не торопясь, переходили они с одной улицы на другую, из переулка в переулок. Впереди двигался толстый старик со злыми паучьими глазами и с шарманкой в руках, а за ним шла маленькая побледневшая девочка, которая чувствовала себя, как во сне. Вот они пришли в узенький переулок, который поднимался к цитадели старого города; даже в это время дня он был полутемный, так как крыши старинных угрюмых высоких домов, стоявших по обе его стороны, почти касались одна другой. Прохожих не было. Вдруг старичок обернулся к Каридад, протянул к ней свои тонкие руки с цепкими шевелящимися пальцами и, когда она невольно сделала к нему еще шаг, внезапно схватил ее в охапку и побежал скоро-скоро, как бегает лошадь.
Каридад хотела закричать – и не могла, хотела вырваться из ужасных рук, но у нее не хватило сил.
Старик свернул во второй переулок, потом в третий, отворил дверь небольшого серого каменного дома, быстро поднялся по узкой темной лестнице и вошел в комнату. Она была убрана, как обыкновенные гостиные, и в ней стояла такая же мебель, как у всех людей. Тут Каридад немного пришла в себя и спросила:
– Зачем ты принес меня сюда? Что ты хочешь делать? Где я и как тебя зовут?
– Мое имя дон Миакка, я принес тебя сюда, чтобы позавтракать. Мне очень хочется есть, и я нахожу, что ты точь-в-точь похожа на ту зеленую муху, которой я хотел закусить сегодня, когда был в твоем саду в виде паука.
С этими словами Миакка вдруг начал расти, расти, и вскоре перед Каридад стоял великан с громадной круглой головой, с чудовищно огромным ртом и с большими злыми круглыми глазами. Несмотря на свой рост, он в эту минуту еще больше походил на паука. К ужасу бедной Каридад из всех углов, из всех щелей комнаты выползли большие серые пауки, которых она никогда не любила, и принялись по двое кружиться по полу, точно радостно танцуя на каком-то празднике.
– Погоди, Каридад, дождись меня, – сказал Миакка и вышел из комнаты.
Не помня себя от страха, девочка подошла к двери, надеясь убежать, но увидела, что она крепко-накрепко заперта, бросилась к раскрытому окну, но увидела на нем тяжелые железные решетки.
Тогда Каридад спряталась под низенький диванчик и забилась в угол, думая, что там Миакка не так скоро найдет ее. Послышались тяжелые шаги: в комнату вошел великан с блестящим топором в руках. Он сел на диван, провел пальцем по краю острия и сказал:
– Эх, затупился.
Он снова вышел из комнаты. Через несколько минут Миакка вернулся с точилом, сел на диван и стал точить топор. Дзинь-дзинь, лязгало точило.
«Что бы мне сделать, чтобы спастись хоть ненадолго?» – подумала Каридад и вдруг неожиданно изо всей силы толкнула ногой толстую ногу великана. От неожиданности Миакка вздрогнул и уронил точило, а Каридад схватила его и втащила под диван. Великан, не выпуская из рук топора, стал уже наклоняться, чтобы посмотреть, где прячется Каридад, и вытащить ее из-под дивана, как вдруг сквозь решетку открытого окна влетела маленькая зеленая мушка и закружилась около его головы.
Муха ужалила его прямо в глаз. Миакка громко вскрикнул и схватился за глаз, но там уже образовалась такая большая опухоль, что веко совсем закрылось.
– Жж-ж-ж-ж-ж-ж, – пронеслось в воздухе.
– Ай, ай, ай, – закричал Миакка и схватился за другой глаз.
Теперь он ничего не видел, и Каридад, пользуясь этим, выползла из-под дивана и побежала к открытому, но зарешеченному окошку. Она приникла к нему, чтобы посмотреть, нет ли кого на улице, и позвать на помощь. В эту минуту к двери дома Миакки подбежала большая курчавая собака, и Каридад узнала в ней Коде. Собака увидела ее и, подняв голову, стала громко лаять. Вскоре в узком переулке показались отец Каридад Пабло и еще несколько людей, вооруженных топорами, ломами, пистолетами, кинжалами.
– Скорей, скорей, – закричала им Каридад, так как слышала, что великан ощупью подбирается к ней.
Он был уже совсем близко, вот-вот схватит ее. Но раздались звуки топора и ломов, и окованная железом дверь с грохотом упала на пол. Девочка радостно закричала и бросилась на шею к входившему отцу.
– Чего же ты боялась, моя крошка? – с удивлением спросил Пабло, – и кто привел тебя в этот дом, в эту комнату?
– Он, он, великан Миакка… Старик с пауками, – сказала Каридад и повернулась, чтобы показать отцу своего врага. Но в комнате не было никого, только большой серый паук с черной спиной быстро бежал с середины комнаты в угол.
Оказалось, что Коде, вероятно, от колдовства Миакки заснувший так крепко, что даже не слышал ухода своей госпожи, проснулся, когда чародей уводил ее, бросился за ними, выследил их до самого дома Миакки, потом побежал к лавке фруктовщика, схватил Пабло за платье, и тот, чувствуя что-то недоброе, пошел за верным псом, позвав с собой слуг старого Хозе.
В этот день он, конечно, покинул Севилью и вскоре вернулся домой. А маленькая Каридад никогда больше не решалась ослушаться отца. С этих пор все шло для них счастливо и весело.
Миакка же как в воду канул. Рассердила ли его неудача с Каридад, испугался ли он того, что люди узнают, где он живет, или нашел для себя приятнее переселиться куда-нибудь за море, никто не может сказать. Одно верно: с тех пор в Севилье никто не встречал его и не слыхал о нем.