Брак как таинство служит образом соединения Христа с Его Церковью. Поскольку этим образом не может служить такой брак, где нет нерушимого супружеского союза, священник, служащий и преподающий таинства верным, сам не может иметь порок или недостаток в своем браке. Основные нормы, регулирующие брак клирика, содержатся в Апостольских правилах 17 и 18; итоговым является канон III Трулльского Собора. Согласно этим канонам, брак будущего священнослужителя должен быть моногамным во всех возможных смыслах этого термина, а именно: а) единственным[98]; б) не на вдове, или на разведенной, или на блуднице[99]. Кроме этого, брак должен быть заключен только в дозволенной канонами степени родства[100]; впрочем, это требование относится ко всем православным христианам. Жена будущего клирика, как было сказано выше, должна быть православной христианкой[101].
Все эти требования относятся к кандидатам на посвящение в низшие степени клира, включая пресвитера. Епископы, начиная с VI века, обязаны сохранять безбрачие[102]. Каноны не требуют монашеского пострига от рукополагаемого во епископа, однако действующий Устав Русской Церкви безусловно требует монашеского пострига кандидата, который может быть избран из не состоящих в браке лиц белого духовенства[103].
Недостаток необходимой свободы в прежние эпохи могли иметь рабы и крепостные: они не могли вступать в клир без согласия своих господ предоставить им полную свободу от зависимого положения[104].
В наше время, когда все граждане располагают равным объемом правоспособности, эти нормы потеряли свою актуальность, однако остались актуальными и применимыми в церковной жизни другие нормы. Так, не могут вступать в клир без увольнения от своих обязанностей государственные служащие[105], как то государственные и муниципальные чиновники, работники прокуратуры, судьи, депутаты законодательных собраний. Военнослужащие[106], причем не только носящие оружие[107], также должны получить увольнение от своей должности. Разумеется, эта норма не имеет в виду военное духовенство, исполняющее свои прямые обязанности в воинских частях.
Кандидаты в священство не должны заниматься профессиональной деятельностью, на которую общество смотрит неодобрительно. Этот общий принцип выводится из следующих двух канонических запретов на хиротонию:
– будущий клирик не может быть ростовщиком, если только не раздаст прибыль от ростовщичества бедным с обещанием не возвращаться к этому занятию[108];
– кроме этого, каноны крайне отрицательно относятся к актерам языческих театров, которые приравниваются даже к отступникам от христианской веры; таковые могут быть почислены в клир только после оставления своей профессии[109].
В заключение следует отметить, что в целом каноны не приводят законченного списка пороков или профессий, препятствующих священному служению, предоставляя свободу суждения о достоинстве кандидата высшей церковной власти, преподающей благодать священства[110].
Вопросы к параграфу:
1. Какие профессии считались древними канонами недопустимыми для кандидата в клир? Почему?
2. С какого века нормативно установлено обязательное безбрачие епископа? Связано ли это требование с необходимостью монашеского пострига?
1. Отсутствие телесных недостатков, прямо препятствующих исполнению церковного служения. Каноны подчеркивают незначительность таких недостатков, которые, если и портят внешний облик человека или ухудшают качество его жизни, все-таки не вредят его нравственному облику и не мешают его служению; например, если достойный кандидат лишен глаза или имеет больную ногу[111]. Но глухой или слепой уже не могут стать клириками (соответствующий канон говорит о епископе, однако его не только можно, но и нужно интерпретировать расширительно), чтобы не возникало никаких «препятствий в делах церковных»[112]. Как справедливо заметил А.С. Павлов, «по смыслу этого общего правила должны быть разрешаемы вопросы о безруких, безногих, одержимых падучей или неизлечимой душевной болезнью, хотя специальных постановлений об этом мы и не находим в наших канонических постановлениях»[113].
2. Отсутствие душевной болезни. Как уже упоминалось, в клир не принимаются страдающие от психических расстройств. Это условие выводится как расширительное толкование канона Ап. 78 о телесных недостатках; душевная болезнь в периоды обострений делает служение священника не просто затруднительным, но прямо невозможным, лишая его не только рассудка, но и воли. Кроме этого, запрещается принимать в клир «одержимых бесом»[114].
К сказанному выше о телесных и душевных недугах служителей алтаря следует добавить, что, если священнослужитель уже по своем вступлении в священство приобрел заболевание, которое препятствует вступлению в клир, он ни в коем случае не исключается из клира[115]. При этом, однако, заболевание может сделать невозможным исполнение им священнических обязанностей.
3. Зрелый возраст. Каноны и византийские императорские законы[116] устанавливают следующие минимальные возрастные пределы для разных степеней клира: для епископа – 35 лет[117], для пресвитера – 30 лет[118], для диакона – 25 лет[119]. Диаконисса поставлялась не ранее 40 лет[120], иподиакон – 20[121], чтец – 18 лет[122]. Согласно действующему Уставу, кандидат во епископа должен быть не моложе 30 лет, а для хиротонии во диакона или пресвитера необходимо достигнуть лишь гражданского совершеннолетия[123].
Вопросы к параграфу:
1. Каков общий принцип, положенный в основание канонических требований к физическому состоянию кандидата в клир?
2. Как влияет на дальнейшее прохождение священного служения клирика болезнь, приобретенная им после вступления в клир?
3. Назовите возрастные границы рукоположения во диакона, пресвитера, епископа.
При наличии рукополагающего епископа и рукополагаемого кандидата, соответствующих приведенным выше требованиям, хиротония должна отвечать еще следующим дополнительным условиям:
1. Свободное волеизъявление кандидата. Совершение таинства Священства предполагает ощущение призвания к священному служению и свободное влечение к нему. Запрещается рукополагать того, кто явно выражает свое нежелание к посвящению[124]. Вместе с тем, единожды выразив свое согласие на вступление в клир и на послушание священноначалию, рукоположенный призывается смиренно подчиняться решению епископа о возведении его на следующие степени[125].
2. Хиротония во епископа и священника совершается в храме на полной литургии в присутствии верного народа Божия, который свидетельствует о достоинстве рукополагаемого[126]. Хиротония во диакона может быть совершена и на Литургии Преждеосвященных Даров.
Хиротония совершается, только если рукополагаемый прошел последовательно через предыдущие церковно- и священнослужения, от низших к высшим[127]. В каждой степени он должен пребывать «не слишком малое время, в продолжение которого могли бы быть усмотрены его вера, благонравие, постоянство и кротость, и он, быв признан достойным божественного священства, получил бы величайшую честь»[128]. Однако древними церковными нормами длительность служения на той или иной степени клира не оговаривается; пресвитерская хиротония может отстоять от диаконской на непродолжительный срок[129]. В практике Русской Церкви поставление во чтеца, иподиакона и рукоположение во диакона могут быть совершены в один день.
Хиротония не совершается дважды на одну степень священнослужения, если нет доказательств незаконности или неправильности прежней хиротонии[130].
Хиротонии без определения к конкретному месту противоречат древним церковным нормам[131]. Служение клирика приобретает свой изначальный смысл, если совершается внутри местной христианской общины. В настоящее время в Русской Церкви указы об определении на должность, как правило, предшествуют посвящению, поэтому рукоположение совершается над лицом, которому уже указано определенное место служения. Исключения составляют рукоположения, совершаемые в духовных школах над лицами, еще не завершившими обучение: они получают назначение на служение по окончании обучения.
Таинство Священства должно совершаться епископом в своей местной церкви (общине), на которую простирается его юрисдикция. Это означает, что ни кандидат не рукополагается в чужой епархии, ни рукополагающий не рукополагает вне своей епархии (без особого на то разрешения компетентного епископа)[132].
Бог, подавая Церкви Свои благодатные дары, требует от получивших, чтобы они даром и раздавали их (Мф. 10:8). Целый ряд древних канонов и императорских законов направлены на борьбу с этим разрушительным для Церкви грехом[133]. Симонией особого рода считается также использование светской власти для приобретения священного сана[134]. Наказанию подлежат обе стороны, – и преподавший и получивший такую «хиротонию», причем, по Апостольским канонам, после низвержения из сана они подвергаются бессрочному отлучению от Причастия (позднейшие каноны требуют только извержения). Византийское императорское законодательство в рамках борьбы с симонией неоднократно назначало фиксированные «ставленные пошлины», упорядочивавшие внесения денежных средств в казну архиерея не как тайный подкуп, а публичный дар, обязательный для всех кандидатов[135].
Вопросы к параграфу:
1. Что говорят каноны о временнóй дистанции между последовательно совершаемыми над клириком рукоположениями?
2. Что такое «абсолютные рукоположения»? Почему они не допускаются?
3. Что такое симония? Какие наказания предусмотрены канонами за это преступление?
После рукоположения клирик приобретает некоторые особые права в Церкви, например, право пользоваться почтением со стороны своей паствы[136]. Однако важнее иметь в виду, что на него возлагается и целый ряд обязанностей, исполнение которых не требуется от мирян.
Общий принцип гласит: все, что препятствует хиротонии, недопустимо и для рукоположенного (убийство, прелюбодеяние, блуд и прочие тяжкие грехи[137], а также военная и государственная служба[138]). Ниже перечислены другие обязанности клирика, предписанные церковным законодательством.
1. Клирику необходимо воздерживаться от различных светских занятий, несовместимых с достойным служением священнослужителя. Так, 3 канон IV Всел. Собора запрещает клирику брать на себя поручительство по частным делам («устроять дела») и заниматься откупами («брать на откуп чужие имения») по причине духа сребролюбия, возникающего у таковых клириков[139]. Император Юстиниан детально раскрывает, что подразумевается под «мирскими делами»: клирику, «в каком бы сане он ни находился», запрещено становиться чиновником казначейства (ἐκλήπτωρ), сборщиком или откупщиком налогов, осуществлять доверительное управление недвижимым имуществом (κουράτωρ οἴκου), быть адвокатом или поручителем на суде (ἐγγυητής). Император опасался, что, принимая на себя эти «попечения» из сребролюбия, клирики могут нанести репутационный и материальный ущерб своим церквам[140]. Следует оговориться, что под эти запреты не подпадают добросовестные труды священнослужителя по материальному обеспечению себя и своей семьи. Так, каноны рекомендуют клирику, испытывающему материальные затруднения, заниматься приличным священному сану ремеслом[141].
Кроме этого, клирикам нельзя становиться опекунами и попечителями над малолетними и другими недееспособными лицами (вдовами, сиротами, инвалидами), кроме тех случаев, когда они вынуждаются к этому «законом родства» или особым благословением епископа[142]. Этот запрет касается ведения коммерческой или судебно-процессуальной активности с чужой собственностью. Вместе с тем эти каноны не запрещают клирикам хозяйственную и коммерческую активность, связанную со своей собственностью.
Трулльский Собор запрещает клирикам заниматься торговлей в ограде храма[143] и вести торговлю в трактире[144]. При этом следует заметить, что повсеместно присутствующие сегодня на территориях храмов и монастырей «лавки» для продажи предметов культа и книг или платные трапезные-столовые не попадают под действие указанного правила Трулльского Собора, так как, во-первых, в отличие от трактиров (корчемниц) не торгуют вином, а во-вторых, устраиваются не клириками для своего обогащения, а приходскими или монастырскими администрациями для облегчения налогового бремени и материальной поддержки прихода или монастыря.
2. Следует также избегать такого образа жизни, который может вызывать соблазн и подорвать уважение к священнослужителю. Например, безбрачный (целибатный) клирик не может проживать под одной крышей с посторонними лицами женского пола, за исключением близких родственниц (разумеется, никакое действительное нарушение целомудрия брака для клирика недопустимы)[145]. Женатый священнослужитель не должен разлучаться со своей женой по причине ложного «благоговения»[146]. Недопустимой для пастырей Церкви признана появившаяся в XX веке практика так называемых фиктивных разводов, т. е. расторжения гражданского брака без действительного расставания супругов[147].
Помимо этого, клирик должен воздерживаться от вкушения пищи и отдыха в питейных заведениях («корчемницах», т. е. кабаках), если к этому не вынуждают особые внешние обстоятельства[148]. Неодобрительно смотрит церковное право на клириков, присутствующих на развлекательных представлениях, азартных состязаниях (скачках) и на всяких вообще зрелищах (даже на сверх меры веселом брачном пире); клирику запрещается самому играть в азартные игры[149]. Священнослужитель не может проявлять жестокость и буйство, поднимая руку на человека[150]. Клирику запрещается взимать проценты с одолженной суммы[151].
3. Пресвитер, диакон и иподиакон, если они до хиротонии не вступили в брак, не могут уже вступить в него после хиротонии; не допускается второй брак вдовым священнослужителям[152]. Если жена изменила мужу уже после его хиротонии, он должен развестись с ней, так как сожительство священнослужителя с неверной женой и служение алтарю несовместимы[153].
4. Клирик не может произвольно оставлять свой приход и переходить в другие, равным образом епископ не имеет права оставлять свою епархию[154]. Переход может быть осуществлен только с согласия священноначалия, подтверждаемого наличием соответствующего документа[155].
5. Священнослужители не могут выступать свидетелями в рамках любого судебного процесса, как в суде общей юрисдикции, так и в церковном суде, если им придется свидетельствовать об обстоятельствах, ставших известными в процессе исповеди[156]. В целом, никаких других препятствий к свидетельству в суде для клирика не существует. Юстиниан считал неудобным являться в суд епископам, поэтому он предписал опрашивать епископа у него дома[157]. В Синодальную эпоху не разрешалось вызывать в суд клириков в качестве тяжущихся сторон или свидетелей лишь в некоторые периоды церковного года (1-ю и последнюю седмицы Великого поста) или в часы богослужений.
6. Клирик, выбравший себе путь служения Богу в священном сане, должен быть верным своему призванию и не оставлять своего служения до конца жизни; в противном случае каноны угрожают анафемой сложившему с себя сан[158]. Император Лев VI предписывал даже возвращать такое лицо к служению в принудительном порядке[159]. В России Синодальной эпохи слагать сан в принципе дозволялось, но только после неоднократных увещаний епископа, с разрешения Святейшего Синода и с временным запрещением поступать на государственную или общественную службу[160].
7. Наконец, клирики должны соблюдать приличие и во внешнем облике: каноны побуждают избегать роскоши в одежде и не употреблять духи, а носить одежду, «определенную для состоящих в клире»[161]. В настоящее время этот вопрос решается законодательством каждой Поместной Церкви неодинаковым образом и не всегда в строгом соответствии с древними канонами.
Вопросы к параграфу:
1. Что дозволяется клирику, испытывающему материальную нужду, предпринять ради ее преодоления?
2. Дозволяется ли клирику вести хозяйственную деятельность в отношении собственного имущества? Приведите соответствующие каноны.
3. Какие ограничения налагаются на клирика, привлекаемого к участию в суде в качестве свидетеля?
4. Как исторически менялся подход к наказанию клириков, добровольно оставляющих свое служение?
Священнослужителем может стать далеко не каждый православный христианин, но лишь тот, кто почувствовал призвание к священству, внутренне осознал Божий призыв. Такое осознание к одним приходит очень рано, еще в детстве, к другим в зрелом возрасте. Однако момент призвания для каждого является ключевым, это тот поворотный пункт, с которого путь к священству, собственно, и начинается.
В настоящей главе речь пойдет о пастырском призвании, а также о непосредственной подготовке будущего священнослужителя к предстоящему ему служению, будь то диаконскому или священническому.
Понятие пастырского призвания получило всестороннее освещение в трудах русских пасторологов. Однако среди них встречались различные, часто взаимоисключающие мнения по поводу священнического призвания и его роли в становлении пастыря. Например, митрополит Антоний (Храповицкий) отрицал саму возможность призвания, а ощущение призванности называл не иначе как плодом самообольщения[162]. По его мнению, осознавая себя призванным, особо избранным от Бога, кандидат легко может обмануться, поэтому гораздо большее значение для него должны иметь признаки призвания со стороны Церкви и тщательная самоподготовка[163]. Другие авторы осмысляли призвание как совокупность чисто внешних факторов (например, происхождение из духовного сословия или воля епископа)[164].
В современном русском языке слово «призвание» употребляется обычно для обозначения склонности человека к тому или иному делу или профессии. Между тем изначальный смысл этого слова иной. Призвание предполагает не только призываемого, но и призывающего. И если говорить о христианском пастырском призвании, то здесь, как уже замечалось выше, призывающим может быть только Сам Бог в лице Его единородного Сына Иисуса Христа.
Своим ученикам Иисус сказал на Тайной Вечере: Не вы Меня избрали, а Я вас избрал (Ин. 15:16). Из синоптических Евангелий мы знаем, что избрание двенадцати апостолов было деянием, которому Иисус придавал особую значимость. Евангелист Марк так описывает это событие: Потом взошел на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел; и пришли к Нему. И поставил из них двенадцать (Мк. 3:13-14). Инициатива избрания, таким образом, принадлежит исключительно Христу: Он избрал на апостольское служение не тех, кто напрашивались к Нему в ученики, но кого хотел Сам.
Сказанное в полной мере применимо к пастырскому призванию. Христианский пастырь – это продолжатель дела апостолов, а на апостольское служение нельзя выйти самому. Пастырем может стать только тот, кого Сам Бог избрал на это служение, кого Сам Христос захотел видеть Своим апостолом.
Но как распознать это призвание? Как не пропустить голос Божий, властно зовущий к пастырству, не спутать его с иными голосами, звучащими в уме и сердце? Существует несколько признаков, по которым можно определить, призван человек к пастырству или нет.
Вопросы к параграфу:
1. Что такое пастырское призвание?
2. Какие взгляды на пастырское призвание высказывали разные пасторологи?
3. Почему только Христос может призвать на пастырское служение?
Прежде всего, будущий пастырь должен обладать пламенной любовью к Иисусу Христу: без такой любви не может быть истинного христианского пастырства. После Своего воскресения Господь трижды спросил апостола Петра: Любишь ли ты Меня? И трижды в ответ на заверение в любви сказал ему: Паси овец Моих (Ин. 21:15-17). Этим показывается, что пастырское служение неразрывно связано с любовью ко Христу и проистекает из нее. Пастырем может быть только тот, кто всегда беседует со Христом в молитве, кто ежедневно вчитывается в слова Евангелия и вдумывается в их смысл, кто живет во Христе.
Не случайно один из самых выдающихся пастырей за всю историю Русской Церкви, святой праведный Иоанн Кронштадтский, озаглавил свой духовный дневник «Моя жизнь во Христе». В этом дневнике он писал о том, что сердце священника «должен наполнять всецело един Иисус Христос»[165]. Этот христоцентризм пастырского служения в полной мере проявился и в подвиге Кронштадтского батюшки, и в подвиге многих других пастырей, сделавших Христа своим абсолютным духовно-нравственным ориентиром.
Любовь ко Христу немыслима без горячей любви к Его Церкви, поэтому еще один из признаков того, что человек призван к священству, – его любовь к Церкви, храму, богослужению. Никакая другая мотивация, будь то желание помогать людям, стремление проповедовать Евангелие, вести миссионерскую деятельность, не может быть достаточной для пастырского призвания, ведь алтарь, храм и богослужение – это сердцевина духовной жизни пастыря.
Протопресвитер Александр Шмеман пишет: «На первое место нужно поставить призвание личное – внутренний голос, зовущий к священству. Иногда призыв этот звучит почти с детских лет, иногда приходит в зрелом возрасте… Внешне призыв этот обычно выражается в особой любви к храму и богослужению, во влечении прислуживать в алтаре, в заботе о храме, в интересе ко всему церковному. Человек как бы испытывает то, что испытывали апостолы на горе Фавор: “Хорошо нам здесь быть”. Человеку хорошо в церкви быть, он чувствует ее своим домом, его тянет в нее. Это чувство есть верный признак призвания, потому что в нарочитой, личной любви к церкви и в заботе о ней – основа священства и пастырства. Кто не любит храма и всех “мелочей”, всех подробностей церковной жизни, тот не будет хорошим священником, потому что храм – это настоящий дом священника, и “ревность по дому Божию” должна быть двигателем всей его жизни»[166].
Однако самой по себе этой любви тоже недостаточно. Можно любить внешнюю сторону богослужения, знать устав, разбираться в церковном искусстве, ценить красивую утварь и облачение, быть знатоком церковного пения, но при этом не уметь молиться. Искусство предстояния Богу, горячей и искренней молитвы – вот то, чем будущий пастырь должен овладеть еще до хиротонии. Став священником, он будет в этом искусстве непрестанно совершенствоваться, но опыт молитвенного общения с Богом и любовь к молитве он должен приобрести до того, как примет сан.
Еще один признак пастырского призвания – живой интерес к церковному учению, к догматам, к богословию в целом. Не случайно богословские науки занимают столь существенное место в духовных семинариях и академиях. Священник, плохо знающий учение веры, не разбирающийся в богословии, не интересующийся богословскими вопросами, подобен врачу, незнакомому с анатомией и физиологией. Такой врач может при необходимости совершать простейшие операции, но в трудных случаях оказывается беспомощным не только назначить правильное лечение, но и даже поставить правильный диагноз.
Признаком пастырского призвания является также любовь к людям, желание помочь им, готовность жертвовать собой ради них. Пастырское служение имеет жертвенный характер, по образу Пастыреначальника Христа, Который полагает жизнь Свою за овец (Ин. 10:11). Будущий пастырь должен быть готов не щадить своих сил, своего времени и здоровья для своих прихожан, всего себя отдавать служению Церкви.
О любви к ближним как неотъемлемой составляющей пастырского призвания замечательно пишет святой Иоанн Кронштадтский: «Меня умиляет дух любви святой ко всему человечеству, движущийся во всех молитвах, молениях, прошениях, благодарениях, песнопениях и чтениях при богослужении нашей Православной Церкви! О, каков должен быть священник, орган этой божественной, небесной на земле матери, с такой любовью непрестанно пекущейся о всех чадах своих, начиная с царя до поселянина, с священного правительственного собора до низшего причта церковного, и не только о своих присных чадах, но и о всем мире. Какой должен быть преисполнен любовью ко всем пастырь – это чадо Церкви, которого она облекла благодатью священства и так приблизила к Престолу Божию как присного своего, как друга Божия, которого почтила, одарила великими духовными дарами и преимуществами, увенчала славой и честью как жениха церковного, как слугу Царя-Христа, Бога, Спасителя и пастыря душ! Как далече должны быть от него все страсти: лицеприятие, самолюбие, чувственная плотская любовь, гордость, вражда, любостяжание, леность, уныние, ропот и другие страсти! Он должен быть весь проникнут и преисполнен божественной любовью ко всем и главнейшей заботой иметь то, чтобы без греха предстоять Престолу Божию и воздевать преподобные руки о всех людях и спасать рано и поздно вверенные ему души, искупленные бесценной Кровью Христовой»[167].
В то же время будущему пастырю полезно помнить слова преподобного Исаака Сирина: «Многие совершали силы, воскрешали мертвых, трудились в обращении заблудших и творили великие чудеса; руками их многие приведены были к богопознанию, и после всего этого сами, оживотворявшие других, впали в мерзкие и гнусные страсти, умертвили самих себя и для многих сделались соблазном, когда явны стали деяния их, потому что были они еще в душевном недуге и не заботились о здравии душ своих, но пустились в море мира сего исцелять души других, будучи еще же сами немощны…»[168]
Борьба со страстями, преодоление в себе порочных наклонностей, изживание греховных навыков – все это должно быть постоянным деланием священника. «Нельзя врачевать чужие души… не излечив себя, приводить в порядок чужое душевное хозяйство с хаосом в собственной душе, нести мир другим, не имея его в себе», – пишет священник Александр Ельчанинов[169]. А по словам преподобного Иоанна Лествичника, «врач духовный есть тот, кто стяжал и тело, и душу свободные от всякого недуга, и уже не требует никакого врачевства от других»[170]. Пусть даже начертанный идеал труднодостижим на практике, будущий пастырь должен помнить, что, не научившись врачевать собственные болезни, он не сможет врачевать болезни прихожан.
Перечисленные выше признаки пастырского призвания – пламенная любовь ко Христу, горячая любовь к Церкви, богослужению и богословию, жертвенная любовь к людям – представляют собой качества, необходимые для будущего пастыря. Однако, как отмечает архимандрит Киприан (Керн), большинство качеств, которые ожидаются от будущего священника, должны быть, по учению Церкви, присущи и всем христианам. То, что отличает священника от мирян, это «особый дар, мирянам недоступный: благодатного возрождения душ для Царствия Божия. Это возрождение может быть проводимо и путем нравственного воздействия на личность пасомых, путем сострадательной любви к грешным, путем усвоения себе их личностей, но, главным образом, путем евхаристического служения и через него приобщения верных таинственному Телу Церкви. Нравственно воздействовать на ближних может и не священник, сострадать может и мать, и воспитатель, усвоять чужую личность может также и близкий друг, но служение Евхаристии дано только священнику. Божественная литургия есть самое мощное средство пастырского служения. Ни молебны, ни панихиды, ни акафисты не могут заменить собою святейшую службу Евхаристии. Священник должен всегда помнить, что он призван быть строителем Тайн Божиих, что служение Литургии и приобщение верных есть самое мощное средство пастырского воздействия, через которое и будет совершаться нравственное и мистическое возрождение человека»[171].
Подлинным признаком пастырского призвания, по мнению архимандрита Киприана, является любовь к Евхаристии, желание быть ее участником и совершителем: «В полноту служения священника входят многие обязанности. Священник должен отвечать на все требования, предъявляемые ему его званием. От него ждут учительства, окормления душ, миссионерства, богослужения, работы по обслуживанию больных, заключенных, скорбных и многое иное, чтобы не говорить о современных… увлечениях социальной, спортивной и иными деятельностями иерея. Но священнику, как и всякому простому смертному, могут быть от Бога даны или не даны известные таланты. Он может оказаться плохим оратором, или неспособным администратором своего прихода, скучным преподавателем Закона Божия, может быть даже нечутким и слишком требовательным духовником, чтобы уже не говорить о том, что он может быть совершенно лишен пафоса спортивности и социального служения; но все это будет ему прощено и не зачеркнет его духовного делания, если только он обладает чувством евхаристичности, если он не перестает считать своим главным делом “строительство Таин” и служение Божественной литургии, для мистического причащения и себя, и пасомых Телу Христову… Большей власти и большего мистического средства не дано священнику, чем это служение святых Тела и Крови. Это и должно быть делом жизни священника»[172].
Вопросы к параграфу:
1. Каковы основные признаки призвания к пастырскому служению?
2. В чем важность богословских наук для будущего пастыря?
3. Почему стремление к служению Евхаристии является важнейшим признаком призвания?