Коллектив авторов
Германский Гермес. Музыкальные драмы немецких и австрийских композиторов.
Вольфганг Амадей Моцарт
Музыка к пантомиме
Сочинено в Вене в 1783 году
Панталон и Коломбина грызутся между собой. Входит Доктор. Панталон церемонится и представляет его Коломбине, предлагая в мужья. Коломбина опечалена. Панталон ласкается к ней. Она сердита. Панталон ласков. Она зла. Наконец и он становится зол. Он говорит Доктору о том, что он должен уйти вместе с ним. Намереваясь удалиться, они рассыпаются в комплиментах.
Взор Доктора преисполнен нежности.
Вбегает Пьеро. Панталон, Пьеро и Доктор лежат на земле. Панталон грызётся с Пьеро и спрашивает его: чего ему надо? Пьеро сообщает о столике. Панталон велит ему принести столик. Пьеро говорит, что ему одному это не под силу. Панталон уходит вместе с ним. Коломбина стоит в неподвижности. Доктор медленно опускается на колени и стонет. Коломбина валит его на землю и хочет удалиться. Панталон и Пьеро притаскивают столик. Скорби Коломбины нет предела. Пьеро говорит, что она должна сесть за стол. Помедлив, Коломбина идёт к столу. Пьеро также усаживается на стул, намереваясь погрузиться в сон.
Из сундука выглядывает Арлекин.
Пьеро расхаживает взад и вперёд. Он замечает турка.
При виде мёртвого Арлекина Пьеро охватывает страх. Он обретает мужество…
[На этом рукопись обрывается.]
Рихард Вагнер
Лойбальд
трагедия в пяти действиях 1
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: 2
Ло́йбальд
Вердульф, друг Загмера, покойного отца Лойбальда
Родерих
Бертинг, граф-разбойник
Астольф, жених дочери Родериха
Альберт
Лотарь, кастелян замка Лойбальда и его воспитатель
Брайшальд, приятель Бертинга
Вульф, холоп Лойбальда
Отшельник
Призрак Зигмера, отца Лойбальда
Фламминг, бродяга
Берингер
Шрамбольд
Шенк, хозяин постоялого двора
Агнес, супруга Родериха
Аделаида, дочь Родериха
Зигфрид и Альбрехт, сыновья Родериха 10–12 лет
Ведьма
Её духи
Гундхен
Стражник
Караульный башенный сторож
Юноша
Холопы и гонцы
Первое действие
[Первая сцена] 3
Постоялый двор.4
Берингер, Шрамбольд и хозяин постоялого двора Шенк сидят за столом. Один молодой человек прислуживает.5
Берингер.
Эй! Да чтоб тебя!.. Ты скудно наливаешь, Шенк! Ты отмериваешь мне вина меньше, чем Господь Бог отмерил тебе плутовства!6
Шенк.
Плутовства?
Берингер.
Клянусь своей душой, до тех пор, пока Фламминг снова не заплатит тебе по лицу, щедрее ты отмеривать не будешь! Сорвиголова!..
Шрамбольд.
Клянусь своей честью, он, недолго думая, разобьёт одному парню лицо! Отведав твоей еды, Шенк, этот парень вспомнит свои фокусы!7
Шенк.
Эй, вы, плуты! Говорю же вам: поданная мною еда – еда что надо! И я состряпал её тогда, когда намеревались подпалить мой постоялый двор! Клянусь своей душой, дело было нешуточное!.. Я плут? Клянусь своей печенью, при мысли об этом мои волосы встают дыбом! Я плутую? Эй, парень! Знай: если бы я плутовал, на тебе не осталось бы ни одного лохмотья! Честный Шенк – плут!.. Избави меня Бог! Я не плут, ибо мне известно, кто плут! Лучше бы меня назвали бесчестным созданием! Клянусь своей душой, я не плут!
Берингер.
Так кто же плут?
Шенк.
Клянусь своей честью, плут – ты, ибо ты об этом спрашиваешь! Ты понимаешь, что за свой ответ я могу поплатиться разбитой головой. Нет, я не плут, но я знаю, кто плут.
Берингер.
Ты плут, ибо ты нас дурачишь! Я выцеживаю твоё вино, парень! Так кто же плут?
Шенк.
Что ж, если вы знаете о том, что я не плут, то я и не могу быть плутом.
Шрамбольд.
Эй! Чума на тебя! Отвечай, парень! Кто плут?
Шенк.
Отлично. Так как я не плут, то плутом должен быть кто-то другой. Я полагаю, что плут – иной человек, не я.
Берингер.
Я подожгу твой постоялый двор! Отвечай, кого ты имеешь в виду? Кто плут?
Шенк.
Эй! Тот, кто поджигает мой постоялый дом, тот и есть плут.
Берингер.
Эй, ты, чёрт из погреба! Неужели я плут?
Шенк.
Клянусь своей душой, ты не плут, ибо ты не поджигал моего постоялого двора. Его поджёг Фламминг.
Шрамбольд.
И ты считаешь, что Фламминг плут?
Шенк.
Клянусь своей честью, так и есть!
Берингер.
Я тоже так думаю. Фламминг плут: кто ищет выгоды с помощью уловок, тот – самый настоящий плут.
Шрамбольд.
В самом деле, сейчас он отправился к Бертингу, ибо ему известны тайные пути, ведущие к нему. Вместе с ним он врывается в деревни, убивает и грабит.
Шенк.
Клянусь своей честью, тот, кто совершает коварные убийства, то и есть плут! Не правда ли, старый Бандольф был бы ещё жив, если бы Фламминг не задал ему во время ссоры с Зигмером?..
Берингер.
Эй! Вот именно! Ссора запятнала его честь ещё и по другой причине. Клянусь своей душой, меня берёт злоба при мысли о том, что этот парень позволил наступить себе на брюхо юнцу, который едва достаёт своей ногой ему до пуза! Клянусь своей честью, меня злит, что ему нанесено телесное оскорбление!
Шенк.
Расскажи-ка мне об этом, приятель! Клянусь своей честью, наступить на брюхо!.. Поведай об этом, приятель! Неужели и вправду ему наступили на пузо?
Берингер.
Эй! Парень явился к Зигмеру и вызвался за вознаграждение уходить Бандольфа насмерть. Зигмер плюнул ему в лицо и отослал его к своему юному Лойбальду, который должен был доставить его к Бандольфу. Когда этот дворянчик его увидел, он наступил на него ногой, насмеялся над ним и отправил его к Бандольфу.
Шенк.
Ай да подлец! Клянусь своей душой, этот парень плут, самый настоящий бесчестный плут!
Входит Фламминг.
Берингер.
Эй! Пока мы разговаривали, плут явился! Хай! Фламминг, парень, откуда ты держишь путь?
Фламминг.
Эй! Да чтоб тебя!.. Вина, Шенк, вина! И советую тебе: вина самого лучшего! Я в жару! (Бросает на стол кошелёк, наполненный золотом.) Как насчёт улова, негодяи? Ну и денёк!.. Клянусь своей честью, сам чёрт схватил меня сегодня за глотку; и быть мне подлецом, если это не так! Вина, юнец, запиши в двойной долг!
Шрамбольд.
Эй, расскажи, приятель, расскажи об этом! Клянусь своей честью, хотелось бы мне узнать об этом!
Фламминг.
Если я не выпью вина, мой язык будет не в силах поведать об этом! (Пьёт.) Узнать об этом? Речь шла о моей жизни! Говорю же вам: Бертинг – парень что надо! Его здоровье! (Пьёт.) Наливай, юнец: здоровье – дело серьёзное. Бертинг – парень достойный уважения!
Шенк.
Что ж, приятель, пей и рассказывай!
Фламминг.
Рассказать?.. Я ещё не нахлестался! И подлец тот, кто не скажет, что Бертинг дельный парень! Я избороздил белый свет вдоль и поперёк, и мне не доводилось встречать столь честного парня! Да, было весело, клянусь честью!..
Берингер.
Расскажи! расскажи!
Фламминг.
Бертинг не честный парень? Если ты ещё раз скажешь такое, твоё лицо станет синим!
Берингер.
Знаю. Рассказывай, рассказывай, парень!
Фламминг.
Клянусь душой, Бертинг – честный парень! (Пьёт.) Бертинг пронюхал о том, что один странствующий рыцарь едет по́ лесу с деньгами и обретённой им возлюбленной. Знать не знаю, где он награбил эти деньги… Эй, клянусь честью, это – жратва для честных плутов! Говорю же, Бертинг – парень что надо! Он оставил эту жратву для меня! Ура! Это было чистым наслаждением! Я подстерёг эту пару в лесу.89 Клянусь моей честью, они ехали рысью на покрытой плесенью кляче. Наливай, юнец! Малютка обнимала рукой своего возлюбленного и спала, он же от усталости едва держался в седле. Я остановил его клячу и бросился на него. Да чтоб тебя!.. Этот парень спрыгнул с лошади, и я во мгновение ока очутился на земле. Эй, парень принялся меня душить и намеревался уходить насмерть. Я тут же попытался собраться с силами, но, клянусь честью, мне этого никак не удавалось: я боролся с самим чёртом! Этот плут был силён и хитёр. К чёрту! Вина! Я перевернулся, освободил правую руку и ударил парня в подбородок. Эй, говорю же, мы переместились, я всыпал ему, и этот парень сдох. Да чтоб тебя!..
Берингер.
Скажи, парень, а что же стало с девушкой?
Фламминг.
Сорвиголова! С девушкой?.. Хай! Так ли уж барышни недоступны?.. Они недоступны до тех пор, пока поблизости нет третьей пары глаз. Эй, говорю же, мы поняли друг друга, как только этот болван плотно зажмурил свои глаза… Да, это было незабываемо!.. Лесная трава была так мягка… И если после этой забавы не вырастает круглый живот, то я в этом ничего не смыслю. Я отдал эту девку на ложе Бертинга и получил за это кошелёк и клячу. Думаю, работа была сделана чисто!
Берингер.
Клянусь своей честью, парень, это – грязная работа.
Фламминг.
Говорю же, моя работа – работа чистая! Пёс!
Шрамбольд.
Ну, если грязное есть чистое, то это – чистая работа.
Фламминг.
Вам что, свернуть шеи? Вы этого хотите, негодяи?
Берингер.
Эй, обманом лишить бравого рыцаря жизни и девушки – это грязно.
Фламминг.
Я тебе ноги переломаю, тварь!
Шрамбольд.
Клянусь своей честью, было бы лучше, если бы этот рыцарь тебя прикончил.
Фламминг.
Юнец, наливай!
Берингер.
Эй, лопни сам и сделай так, чтоб лопнул твой позор!
Фламминг.
Я тебе голову разобью, парень! Позор!..
Шрамбольд (в сторону Берингеру).
Эй, братец, напустись-ка на него и напомни ему о его позоре!
Берингер.
Да чтоб тебя!.. Подстеречь честнейшего рыцаря и обесчестить его верную возлюбленную!
Фламминг.
Обесчестить!.. Клянусь своей душой, я поступил с ней честно! Девушку бесчестит подлец, а не честный парень.
Берингер.
Ты и честный парень! Незаконнорожденный и честное дитя!
Шрамбольд (как прежде).
Отлично, приятель! Продолжай в том же духе!
Берингер.
Ты и честь!.. Клянусь своей честью, один юнец нанёс тебе телесное оскорбленье, замарав твою честь…
Фламминг.
Чего ты несёшь, парень?
Берингер.
Хай! Как он оторопел, когда задели его честь! Хе, парень, – брюхо, на которое наступили, и честь!..
Фламминг.
Брюхо, на которое наступили? Тебе что, жить надоело?
Шрамбольд.
Хе-хе!
Берингер.
Не правда ли, у Лойбальда крепкая нога?
Фламминг (хватает его).
Ты что, тварь, захотел отведать моих кулаков?
Шенк.
Терпение, приятель! терпение!
Берингер.
Сядь, и… и… я тебе расскажу!
Фламминг.
Чума и дым на твой рассказ! Яд тебе! Веди меня, парень, к Лойбальду! Юнец, выводи мою клячу!
Шенк.
Постой! Постой! Ты и сам не знаешь, чего хочешь!
Фламминг.
Я не знаю? Иди к чёрту, парень! Я хочу проломить этому юнцу голову!
Берингер.
Эй, парень, тебя обуяла жажда убийства! Держите его! Этот мошенник рехнулся!
Фламминг.
Вы что, хотите, чтобы это бесчестье пятнало меня и дальше? Я дворянин, негодяи…
Шрамбольд.
Дворянин и бесчестье! Отлично!
Фламминг.
Моя честь и телесное оскорбление! Ад и чума на этого парня! Юнец, где моя кляча? Укажи мне верный путь! Я прикончу этого юного негодяя! Эй, как бы мне хотелось хоть ненадолго забыть об этом, изгнав это из памяти ударами кнута! Но… отчего же?.. Спасибо, парень, что напоминаешь мне об этом! Где моя кляча? (Обращаясь к молодому человеку.) Чего ты здесь стоишь, ротозей? Взнуздай мою клячу, иначе я возьму вместо узды тебя! Клянусь честью, лицо Лойбальда посинеет! Подать сюда вина! И будь я плут, если до того как растоптать этого юнца, сделаю хотя бы один глоток! (Пьёт.) Чего ты хочешь, проказник? Я плут? Клянусь честью, невежа, я – не плут! (Пьёт.) Я – и брюхо, на которое наступили!.. Чтоб этому парню жаба пролезла в желудок! Наступить на брюхо!.. Если я стану помышлять не о мести, а о чём-то ином, то пусть каждый мой помысел изжарит меня в аду!
Говорю же: один добрый, один точный, один ловкий удар! Чума на тебя! Наступить на брюхо!..
Берингер.
Эй, этот парень упивается своим позором. Идём, приятель, день уже давно надел свой чёрный чепец! Думаю, нам пора!
Шрамбольд.
Этот плут корчит такие рожи, словно он застрял между землёй и адом. Клянусь своей честью, этого парня здорово отдубасили! Пойдём, приятель! Шенк, счёт завтра!
Уходит вместе с Берингером.
Шенк.
Эй, сколько я тебя помню, уходя, ты всегда говоришь одно и то же!
Фламминг.
Что, плуты ушли? Я отдал бы им всю свою добычу, если бы они не стали напоминать мне об этом. Или нет? Клянусь своей честью, я хотел бы отдать им свою добычу за то, что они напомнили мне об этом! Чума и дьявол! Я – и брюхо, на которое наступили!.. (Пьёт.)
Шенк.
Клянусь своей душой, я человек заурядный; но я бы охотно посыпал солью на его рану.
Фламминг.
Иди сюда, свирепое чудовище! Иди сюда, дьявол мести!
Шенк.
Что ты имеешь в виду, приятель?
Фламминг.
Послушай, парень, ты что, осёл?
Шенк.
Клянусь своей честью, если бы это было так, я бы не спрятал свои уши под головным убором!
Фламминг.
Эй, но ведь он на тебе! Значит, ты – не осёл. Так ты мошенник?
Шенк.
Душа моя, неужели в моих глазах лукавство?
Фламминг.
Сейчас ты выглядишь более честным. Нет, ты не мошенник. Ответь, есть ли в тебе нечто, усвоенное от других?
Шенк.
Думаю, я взял от всех понемногу: я могу быть глуп, как осёл, и хитёр, как мошенник.
Фламминг.
А мне нанесли телесное оскорбление: мне наступили на брюхо. Клянусь своей честью, этот парень – этот осёл с подрезанными ушами – наделён гораздо большим достоинством, чем я!10 Огонь и пламя на того парня! Чего нового, Шенк?
Шенк.
До моего слуха донеслось известие о том, что ты хочешь, чтобы тебе наступили на брюхо.
Фламминг.
Чума в твою пасть! Разве тебе что-то известно об этой ссоре?
Шенк.
Я знаю, что скоро ты начнёшь враждовать с Лойбальдом.
Фламминг.
К палачу твою шутку! Есть ли у тебя какие-нибудь сведения, парень?
Шенк.
Эй, мне стало известно, что в замке Зигмера что-то нечисто.
Фламминг.
Что я слышу! А где сейчас обитает тот, кто наступил на брюхо?
Шенк.
Он обитает там, где на твоё тело была поставлена печать.
Фламминг.
Так что же там происходит? Отвечай, парень!
Шенк.
Эй, проходя ночью мимо замка Зигмера, я повстречал там страшное привидение.
Фламминг.
Говорю же, парень, это предвещает грядущую распрю, в которой Лойбальду не собрать костей! Выводи мою клячу из конюшни, юнец! Я отправляюсь к ведьме. Подавай мою клячу!
Молодой человек уходит.
Я хочу разобраться в этом деле. И если разгорится распря, то я знаю, куда мне следует обратиться… Молния! Мне наступили на брюхо!.. К ведьме! Ведь речь идёт о Лойбальде!
Шенк.
Ты хочешь отправиться к ведьме, приятель? Клянусь моей душой, это – дело рискованное и опасное!
Фламминг.
Около замка Зигмера появляется привидение? Иного и не следовало ожидать! Я намерен тщательно разузнать об этом. Говорю же, я отправляюсь к ведьме!
Уходит.
Шенк.
«Скатертью дорога!» – отвечает мой мошенник. Клянусь своей честью, я – не просто человек, ибо во мне одновременно живут осёл и мошенник. Своего осла я всегда буду гнать перед собой, чтобы люди не догадались о моём мошеннике, и пусть моей сокровенной сутью станет человек, ибо он – наилучшее, хе-хе!
Уходит.
[Вторая сцена] 11
Парк перед укреплённым замком Зигмера.12
Ночь.
В глубине сцены – тускло освещённый проход, ведущий в замок. В проходе виднеются мерцающие слабым светом склепы. Из прохода, ведущего в замок, выходит Призрак.13
Призрак.
Мучительная, горькая
Тоска по сыну
Заставила меня явиться
В это мир из-под земли.
Я слышу вой, стенанье,
Которое, взывая к мести,14
Гонит меня в здешние края
На поиски родного сына.
И я знаю: он способен
Прогнать тоску
И заглушить стенанье…
Но, блуждая, я сбился
С верного пути,
И я не в силах
Разыскать его!
Призрак удаляется.
Из прохода, ведущего в замок, выходит Лойбальд.
Лойбальд.
Как? Я – ничто? Ничто?..15
О, как давно вы воете об этом!
Прах моего отца,
Он превратил меня в ничто, —
К чему же этому ничто
Мерцать, как прежде,
Слабым, тусклым светом?16
Что ж, обрати во прах
Среди безмолвных
Сумрачных теней
Тот прах, который
Сам себя безжалостно
Рассеивает ныне!
Мне отвратителен наш
Сладострастный мир.
Мой дух иссяк.
К чему же праху
Трепетать как прежде?..
Я знаю: сладость миновала, всюду
Я чувствую одну лишь горечь,
И на свете нет жизни,
Что цвела бы для меня.
Но тускло брезжит
Смутная догадка:
Я человек!
О да! Я человек! —
Я жалкое созданье,
В самом себе я —
Как в темнице; я прикован
К единственному
Существу – к отцу.
Покинув этот мир,
Незримой крепкой цепью
Он тянет за собой меня.
О да! Я знаю,
Что такое человек!
Я знаю: мой отец
Был человеком.
И поэтому он умер.
Мне это хорошо известно…
Хо! Я знаю, я знаю,
Что такое человек:
Он – неудачное созданье,
Которое исправит только смерть!
Скажи, великий Бог-творец,17
Зачем ты создал человека?
Он – ошибка,
Ошибка, заключённая
В темницу, в оковы
Дольнего, земного праха!
И, преследуя благие цели,
Он сам себя готов разрушить.
О, вселяющая ужас мудрость,
Ты права! И мой отец… ах!..
Покорился твоей силе,
Мне, сыну, преподав урок.
Так пусть же ангел твой,
О, сын, стремится к твоему отцу!
Не оскорбляй небесное
Созданье лукавством чар
Внушающего омерзенье праха!
Лойбальд намеревается заколоться, тем временем к нему приближается Призрак.
Кто приближается ко мне?
Заходит ум за разум! Ха!
Постойте, мои очи!
Не спешите вытекать
Из тех пещер,
В которых вы живёте!
Стойте!
Останьтесь на своих местах,
О, очи, и глядите
На это зрелище,
Внушающее страх!
О, небо, неужели ты разверзлось,
Неужто ты обрушилось
На землю для того,
Чтоб он ко мне явился?
Что же остаётся волосам моим —
Встать дыбом
Или трепетать от счастья?
А языку? – дрожать от страха?
Или ликовать?
Ликуй же, содрогаясь!..
О, ты мой отец?
Призрак.
Лойбальд!
Лойбальд.
О, повтори! о, повтори!
О, повторяй мне
Это до тех пор,
Пока от радости
Я не сгорю дотла!
Призрак.
Лойбальд! Лойбальд!
Я более не твой отец!
Лойбальд.
Постой, мой дорогой!
Так ты не мой отец?..
Но вид твой благороден.
Ты сумел сюда явиться!
Ты изнурён – и заключать
Тебя в объятья я не стану!
О, как ты бледен!
Где же твоя тень, отец?
Призрак.
Я – моя собственная тень.
И я заимствовал её
У самого себя,
Дабы облечь в неё
Свою же собственную душу18.
Какой же клятвой
Мне поклясться в том,
Что видишь пред собой
Ты призрак своего отца?
Перед тобой
Ничтожное подобье
Его величья и достоинства!
Ты удивляешься?
Оставь же при себе
Свой бледный ужас!
До конца дослушай
Всю речь мою!
Она того заслуживает, право!
Я более не твой отец.
Взгляни же на меня!
Я сходен своим видом
С тем младенцем,
Что лежал пять месяцев
В утробе великанши.
И младенец этот
Вскоре должен был бы
Человеком стать,
Но оказался
Ни на что не годным.
Ныне я утерял всё
Своё совершенство,
И оно, иссякнув
И покрывшись пылью,
Спит в могиле.
Я не в силах заглушить
Мучительную мысль о том,
Что стало этого виною!
О, внемли мне!
Я хочу тебе открыться…
Земная речь,
Звучащая в моих устах,
Не в силах выразить ту муку,
Что заставила меня
К тебе явиться.
Что ж, назвать ли мне её тоской —
Тоской, охваченной
Ужасным страхом?..
Нет, слова, не облекайте
Мои страдания
В роскошные наряды!
Никого я не любил
Так сильно, как тебя;
В минувшие года
Здесь, наверху,
Ты был предметом
Моих горячих
И усерднейших забот,
Но после… я тебя покинул…
Ныне я о тебе тоскую,
И моя чрезмерная любовь
Карается страданием!
Мучительная, горькая
Тоска, влекущая меня
К тебе из-под земли,
Сильнее всех скорбей;
И мне позволено
Увидеться с тобой
Лишь под покровом ночи
И вдали от солнечных лучей,
Которые в ночи не в силах
Своим огнём рассеять
Мою сумрачную тень.
Меня вело сюда
Желание увидеться с тобой,
Ты понял это, —
И, прекрасно зная твоё сердце,
Я ни на миг не сомневался в том,
Что ты пойдёшь ему навстречу.
Знай же: прежде чем уснёшь
Возле меня в могиле,
Исполнить должен ты
Моё второе страстное желанье:
Ты должен месть свершить,
Ты совершишь кровавое отмщенье.
Месть, месть…
(Иль назови это тем словом,
Которое тебе придётся по душе.)
Ты должен – прочь сомненья! —
Отомстить за мою кровь,
Отравленную ядом!
Знай: ты должен отомстить злодею!
Ведь его, убийцу, и поныне
Не настигла злая кара!
Лойбальд.
О, призрак,
Что за вздор ты мелешь!
Как? Ты знаешь, что такое месть?
Отравленная кровь!..
Так говори же! Не молчи!
И не препятствуй мне!..
Призрак.
Так поклянись же мне
Стереть с лица земли
Того трусливого злодея,
Который силой, с помощью
Убийственного яда,
Опутал мою кровь
Постыднейшими узами!
Клянись мне в том,
Что Родерих погибнет
От твоей руки!19
Гони же прочь тот ужас,
Что написан на твоём лице,
Обрушь его
На подлую главу злодея!
К чему мне бе́з толку болтать,
Распространяясь о причинах
Совершённого убийства?
Ведь духам должно
Вскармливать беду
Храня молчание,
И утешение от слёз
Им не дано!
Так поклянись мне,
Прежде чем петух
Прогонит меня своим
Криком вниз,
А утреннее дуновенье
Грянет вместе с солнцем!
Так поклянись же мне!
Клянись мне Богом!
И не оставляй
Меня без утешенья!
Лойбальд.
О, дай же мне
Собраться с мыслями!
Клянусь, я это знал!..
Нет, у безумца, правда же,
Достаточно ума,
И, услыхав такое, он…
О нет! Ты лжёшь!
О нет, я знаю, истина
Не может находиться
Так близко от пределов
Неизвестности!
Ты хочешь мне польстить!
О, небо, ангелы!
Убийца Родерих?
О нет.
Не знал бы он, тогда бы я…
Убийца Родерих? О, это имя…
Кто в силах выразить всё то,
Что ты в себе таишь!
Призрак.
Скорее дай мне клятву!
Знай, я призрак!
Лойбальд.
Ты призрак? Призрак?
Ты охваченный страданьем призрак?
Яд! О яд! Так знай же:
Я готов поклясться
Величайшей клятвой!20
Ад! о, страшный ад!
Яви мне сонм
Своих ужасных
Клятвопреступлений,
Из-за которых предан
Ты проклятью, —
Я тебя избавлю
От злых и тёмных чар
Губительного колдовства!
О, как хочу я испытать
Всю скорбь,
Все муки моего отца,
Чтоб, ядом напитав свой ум,
Вооружить его и непрестанно
Помышлять о мести!
Ты, я вижу, хочешь
Удалиться вниз,
Ведь ты спешишь на пир
В подземные пределы.
Так внемли же моей клятве!
Клянусь всем тем,
Что свято для людей
И призраков!
Клянусь твоею тенью
И твоею кровью!
И пусть твоё суровое проклятье
Сотрёт меня с лица земли,
Когда я не смогу исполнить
Своей клятвы до конца!
Клянусь: я истреблю
Весь род злодея Родериха!
Смерть, да! смерть тому,
Кто носит это имя!
О, не только гнусный Родерих,
Но и весь род его
Погибнуть должен,
Ведь погибель Родериха
Станет ему платой,
А гибель его рода – наказаньем.
Да будет клятва
Свершена на деле! Ха!
Отродью Родериха – смерть!
Не отравлять ему своей
Чумой наш мир!
Когда весь этот ненавистный род
Сполна заплатит своей кровью
За то, что подлый Родерих,
Убив тебя, обрёк тебя
На жуткие страдания
В подземном мире, —
Тогда мы оба – ты и я —
Навеки обретём блаженство!
Призрак.
Поклявшись, сын,
Ты поступил как должно.
Так сдержи же свою клятву
И не нарушай её:
Все речи, что звучали тут,
Могли бы принести
Тебе и мне страданья…
Но уж близок день,
И утреннее дуновенье
Гонит меня вниз.
Я возвращаюсь
И, не зная горя,
Призрак исчезает.
Следую назад,
Иду навстречу жалким
И ничтожнейшим мученьям,
Ведь в твоём сердце
Я прочёл ту весть,
Которая в меня
Вселяет радость.
Лойбальд.
Небо!
Прочь сомнения,
Я видел пред собою
Своего отца!
Так почему же
Я прирос к земле,
Застыв на месте?!
Что́ сковало мои ноги,
Которые должны
Стать крыльями?!
Где ты, о, мой отец?
Что сделала с тобою смерть!..
Окликни же его, болван!
И криком в клочья разорви
Всю свою глотку!
Призови небесный свод
Обрушиться на землю, —
Знай, всё это
Не в силах будет вызволить
Отца на белый свет!
Со временем мой зов
Изменится, он перестанет
Походить на самого себя
И ввергнет меня в ужас,
А отец… отец же
Мой призыв и не услышит.
О, зачем явился я на белый свет?
Уж лучше б я остался навсегда
В утробе матери,
Не ведая об этом!..
Как вид его был благороден!
В могиле – крепкая,
Стальная сила.
Он был прозрачен
И напоминал туман.
И сквозь него я видел
Лунный свет,
Мерцающий в ночи!
О, дерзость, дерзость,
О, неслыханная дерзость! —
Коварно, с помощью обмана
Лишить могущества того,
Кто благороден!..
И не забывай о том,
Что он способен и тебя
Лишить могущества и силы!
Небо, ты видело его,
И, глядя на него,
Ты слёз не льёшь.
Благодарю тебя за то,
Что, как и ты,
Я слёз не ведаю,
Ведь, проливая их,
Я утолил бы ими
Жажду мести,
Которую в меня вселяют
Мужество и смелость!
Нет-нет, не слёзы лить,
А убивать, да, убивать врагов!
И пролитую кровь
Смешать с потоком слёз,
Дабы почтить их.
Что ж, мужайся, разум!
Пусть хлынет волнами,
Пусть льётся кровь
И в ней потонет
Малодушье юного ума!
Я буду убивать,
И я отправлю на тот свет
Тень Родериха вместе
С прочими тенями!
Крови! Я крови жажду, и она —
Моя единственная цель!
Лойбальд уходит.
[Третья сцена]
Зал в замке. Появляются Вердульф и Лотарь21.
Лотарь.
Друг дома нашего,
Покинув свой
Далёкий замок,
Явился ты сюда;
Скажи, что привело
Тебя в такую даль?
С тех пор как в мир иной
Ушёл хозяин замка
И отец его теперешнего
Молодого властелина,
Здесь стало так пустынно
И царившая когда-то в замке
Привольная и полная
Веселья жизнь,
Которую лишь изредка
Внезапно омрачали тучи,
Исчезла вместе с ним,
С могучим Зигмером.
Все траурные одеянья,
Надетые по случаю
Кончины властелина
Замка, износились, —
И замок превратился
В тихий и обременённый
Скорбью монастырь22.
Вердульф.23
Неужто это так?..
Уж скоро минет год
Со дня кончины Зигмера!..
Знай, Зигмер жив:
Он повторился
В образе родного сына,
Которому, как и ему,
Меч – друг и брат!
Пять лет тому назад
(Всё это время
Я был в сетях
Бесчисленных
Междоусобиц, распрей)
Я видел его, – в нём
Уже тогда проглядывал
Отважный рыцарь.
Он стремился
Разить врагов
И не глядел
На дев влюблённых
Нежным взором.
Неужели, —
Скажи мне, Лотарь —
Неужели Лойбальд
Стал другим?
Быть может,
В траурную скорбь
О том, кто мёртв,
Закралось горе неудач
Того, кто жив?
Лотарь.
Ты, Вердульф, ошибаешься!
Едва ли был на свете сын,
Который бы скорбел сильнее,
Теряясь в непрестанных
Помыслах об у́мершем отце! —
И Лойбальд ныне
Исчах от горя и печали!
Ведь такая скорбь
Сильнейшим ядом
Отравляет его юный ум
И омрачает нежное
Цветенье юности!
Его подвижный, острый ум
Стремится в бой, к мечу,
Ведь в нём живёт
Одна лишь мысль…
Его печалит смерть его отца.
Я предложил ему однажды,
Вердульф, устроить
Рыцарский турнир.
Он раздражён был тем,
Что мой совет изгнал
Из недр души его
Какой-то мрачный образ,
Рождаемый во тьме
Ещё более мрачной мысли, —
И бесстрастно, холодно ответил:
«Не хочу сражаться,
Ведь кто, если не я, отплатит?..»
А затем он, с нелюдимым видом,
Снова погрузился в свои мысли.
Знай, он склонен к одиночеству
Даже тогда, когда
Заботится о друге…
В тьме минувшей ночи
В плену был Лойбальд
У гнетущих, тяжких сновидений,
Он бормотал убийственные речи,
И, сурово понося всю свою жизнь,
Он трусом называл себя…
Я, растянувшись рядом с ним,
Не спал, и я старался
Избавить его очи
От тяжёлых сновидений.
Наконец, я разбудил его,
Но он, проснувшись,
Повелел мне спать.
Я сделал вид, что сплю.
Тогда, решив, что я уснул,
Он медленно прокрался в дверь;
А я последовал за ним.
Он шёл окутанными тьмой ходами,
В которых таял лунный свет,
Он направлялся в самый низ
Родного замка, и две тени,
Две мрачных тени были с ним:
Одну из них отбрасывал
Перед собой он сам,
Другая же спешила
Вслед за ним.
Я был его второю тенью.
Слушай! Когда же он, свернув,
Вступил в широкий ход,
В котором находилась
Давно изъеденная голодом
Седых времён гряда
Бесцветных склепов
Древних предков, —
Тогда меня окутал ужас,
И мне стало мниться,
Что я в плену у тёмных сил.
Я устрашился самого себя,
И, перестав его преследовать,
Я оглянулся… вскоре
Моя же собственная тень
Гнала меня обратно в замок.
Вердульф.
О, я вне себя.
Как? – радостью или печалью —
Назвать то чувство,
Что в меня вселяет
Твой рассказ?
Я вижу: удручённый
Тяжким горем Лойбальд —
Человек достойный;
И я знаю: он меня услышит.
Если в нём живёт
Могучий, мужественный дух,
Я принесу ему
В его тяжёлой скорби утешенье.
Лотарь.
Утешенье? Утешенье?
О, повтори ещё раз это слово!
Как? Я дерзостью считаю
Утешать покойников!
Неужто, Вердульф,
Ты считаешь, что они
Способны пробудиться?
Вердульф.
Нет же! Нет!
Здесь утешенье
Принесёт лишь меч!
Лотарь.
Что хочешь этим ты сказать?
Смысл твоих слов
Мне не понятен.
Вердульф.
Объясню тебе, мой друг…
Ты стар и сед —
Ты знаешь, что такое
Рыцарская добродетель.
Так узнай же:
Зигмер был убит,
Убит одним трусливым псом,
Который не достоин
Называться человеком,
Ведь собачье подлое отродье
Наделено коварной,
Низменной душой!
Старик, ты меня знаешь,
И ты часто
Радушно отворял мне
Крепкие ворота его замка,
В котором меня
Ожидала дружба!
И к кому я обращал
Свой прямодушный взор, —
С тем я был честен,
Как и подобает немцу.
Усопший Зигмер был
Моим бесценным другом,
И я был защитником
Ему при жизни.
Но убит рукою негодяя Зигмер…
И я отомщу за его смерть, поверь!
Он был погублен ядом
Подлого злодея Родериха.
Пусть же Родерих погибнет!
Пусть примет смерть
За свершённое убийство!
Лотарь.
Господом клянусь!
Моя душа предчувствовала это!
Вердульф.
О, как верно то,
Что я мужчина, —
Так верно то,
Что он подлец!
Лотарь.
Нет, это невозможно!
Ибо Родерих всегда
Был другом Зигмеру!
Их связывали дружеские узы!
Вердульф.
Память твоя лжёт,
И ложны твои чувства!
Неужели ты не знаешь
О той враждн старинной,
Что была меж ними?
Лотарь.
И причиной их вражды
Была – не так ли? – Берта?
Берта, которая когда-то,
Презрительно отвергнув
Родериха, отдала себя
В супруги Зигмеру?24
Вражде той слишком много лет,
Она покрылась пылью
И не в силах разгореться
Снова, Вердульф!
Вердульф.
Жёлчь затаённой злобы25
Долго копит тигр,
Когда могучий лев
Лишит его добычи.
Но если тигр сумеет
Подстеречь уснувшего врага,
То выпьет кровь…
Лотарь.
Не слишком ли уж долго
Копил он гнев свой?
Вердульф.
Нет! Разбойнику не сразу
Удаётся совершить разбой.
Лотарь.
Ты поразил мой старый ум.
Моя душа предчувствовала это…
Но доказать ты должен
Правоту тех слов,
Что сказаны тобою ныне.
И если этих доказательств нет,
То я твоим словам
Поверить не могу.
Вердульф.
О, недоверчивый старик!
Сам подлый негодяй
Поведал мне об этом,
Когда, кичась своими
Прошлыми делами,
Сознался некогда
И в этом страшном деле,
Назвав его убийством льва.
Проклятый раб!
За речь такую,
Звучавшую в твоих
Устах кровавых,
Заплатишь жизнью ты!
Любой, услышав эту речь,
Не так к ней отнесётся,
Как хмельные слуги волка,
Которые готовы
С буйным ликованьем
Внимать тебе
И слушать твой рассказ
О совершённом некогда
Тобою рыцарском поступке!
Остерегись! Из недр ночи,
Которую ты мнишь
Своей прислужницей,
Внезапно явится на свет
Карающий и грозный мститель!
Сюда я прибыл для того,
Чтоб обо всём
Поведать Лойбальду.
Я верю: речь моя вселит
В него неистовый, могучий жар;
И нет сомненья в том,
Что мною принесённое известье
Заставит его мстить
За смерть отца!
Избавить я хочу
Его от скорби и уныния, —
Я тысячу вселю в него
Горячих, страстных
Помыслов о мести —
И пробудится в нём чувство,
Изгоняющее скорбь,
Вселяющее жизнь
И устремляющее человека к человеку.
Лотарь.
И ты веришь в это, Вердульф?
Вердульф.
Ха! Конечно!
К чёрту все сомнения!
Но если Лойбальд
Не захочет мстить,
И если он не обнажит свой меч,
Дабы в отравленном чумой
Жилище кровопийцы
Совершить отмщение,
То плюну я ему в лицо —
И будет он покрыт бесчестием.
Я сам бы мог свершить отмщение,
И я достаточно силён для этого:
Ты, верно, видел,
Как мои холопы
Расположились здесь,
Под стенами немого замка…
Так как право
Мстить за смерть отца
Принадлежит лишь сыну,
В этом деле надлежит мне
Оставаться на вторых ролях.
Я вправе быть его сподвижником
И в помощь протянуть ему
Свою могучую, стальную руку.
Где же Лойбальд?
Нам следует спешить,
Покуда ад не подал знак
Коварному убийце,
Внушив ему
Предусмотрительность
И осторожность.
Лотарь.
Я сегодня
Его ещё не видел;
Я хотел его найти,
Весть о твоём прибытии
Нарушила мой план.
Из замкового двора доносятся трубные звуки, там раздаётся лошадиное ржание и слышится бряцание лат.
Вердульф.
Что это значит, друг?
Лотарь (у окна).
О, что я вижу!
Все холопы замка нашего
Коней своих выводят из конюшни,
И на их груди сверкают латы.
Лойбальда могучего коня
Его холоп обуздывает. Громко
Зов боевой несётся
Средь рядов бурлящих.
Да, ну и дела!
Впервые вижу я такое.
Слышу: во всех чертогах, башнях
Раздаётся эхо шума, лязга,
И ужасом охвачено оно.
Господь свидетель,
Странно это!
Как всё это необычно!
Вердульф.