Владимир Колычев
Здравствуй, Мурка, и прощай!
– Да ты не напрягайся, – прощая, улыбнулась она. – Все вы, мужики, одного поля ягоды. Трепачи.
– Кто это все?
– Ты. И те, с кем я гуляла. Ты уже навел справки, с кем я гуляла? – пристально посмотрела на него Марина.
– Допустим.
– За шлюху меня держишь. Мне все равно, что ты про меня думаешь. Но за шлюху меня держать не надо. Я не такая.
– Зачем же ты с ними гуляла?
– А ты не подумал, откуда у меня дорогие шмотки, откуда деньги на квартиру?
– От них?
– Думаешь, кто-то из них меня содержит? Не угадал. Кстати, а ты неплохо наварился.
Марина бросила на стол согнутую пополам стопочку «четвертных». У Капрона, по ходу, из кармана вытащила.
– Откуда это? – удивленно протянул он.
– Из твоего «жопника». Деньги в сберкассах надо хранить!
– А я не заметил, блин.
– Ловкость рук и никакого мошенничества.
– Так ты что, ухарей своих щипала?
– Я что, на дуру похожа? Чтобы они в ментовку потом настрочили? Работать нужно чисто. Ты вот не наследил?
Взглядом показала она на деньги.
– Нет, все чин-чинарем, – расплылся в улыбке Капрон. – Мы этого «бобра» долго пасли. Чисто сработали. Без мокрого. Жирный «бобер» попался. Кстати, надо бы обмыть это дело. И батю бы твоего помянуть. Как договаривались.
– Договор дороже денег. Кофе будешь?
– Не отказался бы.
– Вот зерна, вот кофемолка, вот турка, вода в кране. Действуй.
Марина оставила Капрона на кухне, а сама отправилась в спальню наводить красоту.
Глава 6
Капрон слышал, что после армейки служивому дается три месяца законного отпуска. Но он же не в армии служил. Да и не мог он позволить себе такой длинный отдых. Бабло было нужно. Поэтому они с пацанами отправились на Моторолку – так назывался авторынок в районе Лукарска. Там и приметили мужика – к лайбам приценивался. Ходит, опасливо озирается по сторонам, левая рука согнута в локте – жмется к внутреннему карману пиджака. Бездарный фраер, типичный лох. Ходил этот придурок, ходил, пока в сортир не зарулил. Там Капрон его приголубил. Со спины зашел и взял на хомут – одной рукой горло пережал, а другой карман вычистил. А когда мужик вырубился, головой его – в загаженное очко.
В кармане у мужика обнаружилось четыре тысячи. Не хилые в общем-то бабки. Но приличную тачку на них не купишь. Видать, лох за «Запорожцем» гонялся.
Капрон хорошо помнил, как смотрела на него Марина в ту встречу, когда он рассказал ей о гибели отца. Сама она в фильдеперсах, вся из себя, а он как чушок одет. Короче, сменил он прикид. Привел себя в порядок. И к Маринке.
Но выяснилось, что Марина на Пятом километре больше не живет. Ее тетка отказалась назвать ее новый адрес. Зато «доброжелательная» соседка с удовольствием просветила – где-то в новом микрорайоне Лукарска она поселилась. Но где конкретно? Пришлось Капрону банально выслеживать ее. Нарезал круги по микрорайону, пока не увидел ее. Вечером дело было. Из магазина Маринка домой шла. Одна. И на ночь никуда не уезжала. Никто к ней на ночь не приезжал. А говорили, блядует баба. А может, и блядует. Слухи на пустом месте не рождаются.
Заявился он к Маринке. Но разве ж серьезно с ней поговоришь? Хи-хи, ха-ха. В натуре ей наплевать, какие слухи о ней гуляют. Капрон штаны изнутри чуть не испачкал, когда Маринка прижалась к нему, обвила рукой шею, поцеловала. Попытался ухватить ее – облом по всей морде. Такая баба голышом станцевать перед тобой может, но в руки не дастся.
Маринка отказалась от платьев и юбок. Влезла в модные обтягивающие джинсы. Блузка с открытыми плечами, босоножки на высоком каблуке, сумочка на длинном ремешке. Волосы распущены, глаза и губы накрашены. На загорелом лице ни единого прыщика. Но даже будь ее лицо сплошь в фурункулах, она все равно осталась бы красивой. Даже если бы опухло лицо, черные глаза спасли бы ее красоту. Но Маринка не опухла. И не разжирела. Худощавая, стройная, пьянящая.
В ресторан она зашла как к себе домой. Улыбается, но в глазах угадывается неприязнь. Капрон понял, что не в тот кабак он ее притащил. Надо было в Москву ехать, а он в Лукарске с ней остался. Ну да ладно.
– А где твои дражайшие корешки? – спросила она.
– Да я думаю, мы и без них обойдемся.
– Правильно думаешь. Честно тебе скажу, не нравится мне твой Кнут. Скользкий какой-то.
– Какой есть.
Кабак мало-помалу заполнялся народом. Капрон нет-нет да посматривал по сторонам. Жирных «бобров» с изысканными дамочками не наблюдалось. Да и не могло их здесь быть. Центровой лукарский кабак пользовался дурной славой. Завсегдатаи здесь – шпана, бакланы. Братва серьезная частенько сюда заглядывала. Мочалки, дешевые путаны – без них никуда.
Напрасно Капрон пытался отыскать знакомые лица. Ни одной известной «вывески». Да и хрен с ним. Он же зарулил сюда, чтобы с подругой погудеть. Ему сейчас братания с жульманами и пацанами ни к чему.
«Халдей» накрыл стол. Расклад простой: шампанское для дамы, водочка для кавалера. Но Маринка захотела «беленькой».
– А мне здесь нравится, – сказала она. – Народ здесь лихой. Тревожно. И нервам щекотно. Такая вот я ненормальная – сама лиха ищу.
– Кто ищет, тот всегда найдет, – усмехнулся Капрон.
– Не знаю, у меня не очень получается. Все какие-то малахольные мужики попадаются. Бабок много, а интересов мало. Надраться под музыку и в постель.
– С кем в постель?
– Со мной. Только со мной не получается. Не люблю малахольных.
– У малахольных руки есть.
– А у меня «перышко» всегда при себе. Помнишь перышко?
Разумеется, Капрон не мог забыть, как Маринка нож к его горлу приставила. Если такой номер даже с ним прошел, то малахольным «бобрам» точно с ней ничего не светило.
– Такое не забывается, – невесело усмехнулся Капрон.
– И не напоминается. Забудем, что было?
– Уже забыл.
– Ты мне скажи, что у тебя в настоящем.
– Да так, живу как могу.
Капрон заметил направленный на него взгляд из-за столика в дальнем углу зала. Братва какая-то левая. Четыре пацана и две девки. Марухи лыбятся, что-то там лопочут, а парни молча хлеборезками своими работают. Один смотрит на Капрона. Встретился с ним взглядом, криво усмехнулся и уронил глаза в свою тарелку.
– Что там такое? – безмятежно спросила Маринка.
– Да черти какие-то мутные. Нутром чую, что-то им от меня нужно.
– Всем что-то от кого-то нужно. Чего сидишь, наливай!
Маринка опрокинула в себя стопку водки с такой легкостью, как будто это была вода. Сунула в рот сигарету. Капрон щелкнул зажигалкой.
– Хорошо!
После пятой-шестой рюмки ей стало еще лучше. Сама потянула Капрона танцевать. Жмется к нему всеми частями тела. И ей совершенно наплевать, что у него стоит, как у молодого на морозе.
Только они вернулись на место, оприходовали по стопке, как к ним подрулил мутный пацан, который так не понравился Капрону. С хозяйским видом, без спроса плюхнулся на свободный столик. Вперил в Капрона дутый понтами взгляд.
– Поговорить надо, – с ухмылкой сказал он.
– О чем?
– Да есть о чем, – криво усмехнулся чертила и пренебрежительно посмотрел на Маринку. – Ты, краля, иди, потанцуй.
Он поднял руку, щелкнул пальцами, и к нему подскочил один из его корешков. Вальяжно, врастяжку:
– Костян, лялька тебя хочет! Надо ее станцевать!
– Да без проблем!
– Без проблем тебя самого станцуют, Костян! – не выдержал Капрон.
– Я даже знаю, куда и чем! – ехидно усмехнулась Маринка.
Держалась она на зависть спокойно. Ни капли страха или хотя бы робости во взгляде.
– Э-э, Шурш, я не понял, они чо, борзеют? – набычился Костян.
– Нет, они просто не понимают, – мотнул головой чертила.
– Да, кажись, ты, фраерок, не в ту степь заехал! – скривился Капрон. – Ты куда баллоны катишь, баклан?
– Кто баклан?! – нахохлился Шурш.
– Тот, кто бакланит, тот и баклан. Чо надо тебе, биток? О чем ты с честным жульманом перетереть хочешь?
– Пусть она погуляет, – кивком головы Шурш показал на Маринку.
– Не, ну ты в натуре рогомет.
– Тогда пойдем выйдем!
– Да не вопрос. Только раз на раз.
– Заметано.
Капрон очень не хотел оставлять Маринку одну. С сомнением посмотрел на нее. И получил в ответ утвердительный кивок. Иди и не бойся.
Капрон дождался, когда Костян вернется на свое место, и только затем направился вслед за бакланистым Шуршем. Они вышли на улицу.
– Ты на Моторолке был? – с ходу спросил борзяк.
– Мало ли я где был? Те чо конкретно надо?
– Лоха ты на гоп-стоп брал? – продолжал наседать Шурш.
– Не понял, что за предъявы?
– Реальные предъявы. Ты не выдергивайся, пацаны видели, как ты за лохом в клозет зарулил.
– В глаза твои пацаны долбятся. А если и взял терпилу на хомут, в чем проблема?
– Проблема в том, что Моторолку мы держим. Это наша территория.
– Это ты пацанам своим в песочнице расскажи. А меня загружать не надо. Я птица вольная, на кого хочу, на того и кладу. И на тебя с твоими постановами класть хотел.
– Клади. Но сначала башли сбрось. Терпила четыре штуки потерял. Половина моя.
Капрон ничего не сказал. Презрительно сплюнул Шуршу под ноги и направился к ресторану. Но путь ему перегородили бакланы из его стаи. «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла…»
Капрон повернулся к бычью боком, чтобы Шурш не остался за спиной. Но по-любому, положения это не спасало. Пацаны не хилые на вид. И если они ударят разом, Капрону придется ой как худо. А Шурш уже готов дать отмашку.
Но в самый последний момент появилась Маринка. Толпу это развеселило.
– Ты чо, лахудра, на вертолет хочешь? – гоготнул Костяк.
– Обожди немного. Щас твоего фраера сотрем, а потом и тебя сделаем, – вякнул кто-то из толпы.
Но Марина и ухом не повела. Идет стремительно и уверенно – как легкий танк. Взгляд не по-женски жесткий и сильный. Но Шурш ухмыляется. Ухмылялся, пока Маринка не подошла к нему. Не сводя с него глаза, раскрыла свою сумочку, сунула туда руку и резким порывистым движением вытащила оттуда карманных размеров револьвер, взвела курок.
Шурш и опомниться не успел, как ствол уперся ему в лоб.
– Скажи своим уродам, чтобы сдернули отсюда! – спокойно, без надрыва сказала она.
Ее леденящий тон и поразительная уверенность в себе подействовали на баклана убийственно. Он махнул рукой, чтобы его дружки убирались. Те послушно исчезли из виду.
Маринка отошла на шаг назад, спрятала револьвер. И тут же ее место занял Капрон. С ходу рубанул Шурша по печени. И когда тот сложился вдвое, саданул его кулаками по почкам.
– Уходим! – повелительно сказала Маринка.
Капрону ничего не оставалось делать, как идти за ней.
Их никто не преследовал, поэтому они спокойно добрались до автобусной остановки, поймали частника.
– Ко мне домой? – спросила Маринка.
Она снова была безмятежно спокойна. Как будто ничего и не произошло.
– А можно?
– Ко мне можно. А в меня – нет.
Она достала из своей сумочки сигарету. И вслед за ней извлекла тот самый спасительный револьвер. Капрон хотел спросить, откуда у нее ствол. Но в это время Маринка поднесла ствол к сигарете и нажала на спусковой крючок. Это была всего лишь зажигалка. Револьвер-зажигалка. Но смотрелся он очень убедительно. Но даже если бы ствол был реальный, Шурш мог бы и не купиться, если бы Маринка сама по себе своим видом не вогнала его в ступор. Да что там Шурш, самому Капрону стало не по себе, когда она ствол вытащила. Столько в ней было агрессивной решимости, что уши раскрылись в ожидании выстрела.
Капрон купил у таксиста бутылку водки. Но Маринка пить отказалась.
– Когда пьешь в ресторане – гулянка. Когда пьешь дома – это пьянка.
Он не стал ее уговаривать. Понимал, что бесполезно. При всем кажущемся легкомыслии Маринка – баба упертая и непробиваемая. Налил себе, выпил.
– Хочешь ты того или нет, но теперь ты должна быть с нами, – после долгого раздумья сказал он.
– С кем, с вами?
– Со мной. С Анисимом. С Кнутом. Без нас тебя сожрут.
– Кто?
– Шурш со своими додиками. Моторолку он держит. Борзота. Два куска снять с меня хочет. Надо решать вопрос.
– Как?
– На правилку этого Шурша ставить надо. С людьми говорить буду. Короче, разведем рамс.
– А оно тебе нужно?
– Не понял, ты что, хочешь, чтобы борзота всякая права здесь качала?
– Пусть качает. Пусть смотрящий им предъявляет. Тебе-то какое дело до мировой революции?
– Ну, так с Шуршом разобраться надо.
– Мы с ним уже разобрались. Я его шуганула, ты ему насыпал. Он больше не залупнется. Да ты и сам это знаешь. Или тебе Моторолка нужна?
– Может, и нужна. Место рыбное. Лохов там как собак.
– На запчастях можно хорошие деньги делать, – подсказала Маринка.
– А что, не вариант? Тачку сдернул, раскромсал и по частям на Моторолку.
– Думаешь, ты один такой умный? Менты тоже знают, чем на Моторолке промышляют. Не удивлюсь, если там стукачей будет больше, чем лохов. Думаешь, Шурш долго протянет? Заметут рано или поздно.
– Если он ментам не отстегивает.
– А ты бы стал отстегивать ментам? – резко спросила Маринка.
– Нет! – Капрон поспешил откреститься от умной в общем-то мысли.
– Вот я и говорю, что западло ментов кормить. Да всех и не накормишь. Не надо пастись там, где медом намазано. Нужно, как пчелка, от одного цветка к другому. Тогда менты на хвост не сядут. За что ты срок взял?
– Скок залепили. Хавиру выставили, я барахло барыге снес, а тот ментам меня сдал.
– Значит, не нужно барахло брать. Чтобы потом с барыгой дел не иметь. «Воздух» брать нужно, деньги.
– Вот я и говорю, терпилу на Моторолке бортанули, а у него «воздуху» на четыре «куба».
– Как ты его бортанул? На гоп-стоп, наверное?
– Ну да.
– Ты же скокарь, а не гопник. Что-то меня понесло. Мозги тебе не в тему вправляю. У тебя две ходки, а я тебя учу.
– В том-то и дело, что две ходки. Третьей не боюсь. Но хотелось бы задержаться на воле.
– Тогда не лезь на рожон. Я знаешь, с какими мужиками гуляла? – неожиданно спросила Маринка.
– При чем здесь это? – поморщился Капрон.
– Да при том. Богатые мужики. Торгаши, цеховики. Одного подцепила, а дальше сама по рукам, как эстафетная палочка. К одному приехала. Квартирка стремная. Но это для виду. У меня чутье на деньги. Так там деньгами пахло. Он спать завалился, а я со скуки шмон сделала. Нычку нашла. А там рыжье, лавья немерено. Думаешь, я что-то себе взяла? Не-а, не резон. Светиться не хотела.
– А чего тебе бояться? Торгаш бояться должен. Откуда у него бабло? То-то же. Не стал бы он ментам жалиться.
– Ты в этом уверен? – как на неразумного посмотрела на него Маринка. – Он бы не стал про заначку говорить. Заявил бы, что я всего лишь зарплату его взяла. Закрыли бы меня годика на три-четыре. А я птица вольная, в клетке зачахну.
– Так ты что предлагаешь?
– Разве я что-то предлагаю? – удивилась Маринка. – Я говорю, что с умом дела делать нужно. Дела делать, а не разборки клеить.
– Так давай дела делать!
– С кем, с тобой?
– Я же тебе сказал, тебе без меня нельзя. Пропадешь.
– Не угадал. Никто ничего мне не сделает.
– И все равно тебе со мной нужно быть.
– Боишься пропасть без меня? – ехидно спросила Маринка.
– А кто его знает, может, и пропаду! Ты вот про барыг говорила. У которых нычки жирные. Адреса-то их знаешь?
– Знаю.
– Может, наколочку дашь? Мы поработаем.
– Еще чего! Вы поработаете, а я сяду – очень интересно!.. Если вместе работать будем, тогда не так обидно.
– Так а я о чем? Давай вместе!
– Я, в общем-то, без тебя обхожусь легко и просто. В моем деле сбоку припека не нужна. Сообщник сдать может. Но фишка в том, что мне скучно карманы щипать. Душа большого дела требует!
Глаза у Маринки вспыхнули азартным огнем, дыхание участилось. В таком состоянии либо банк срывают, либо проигрываются в пух и прах.
– Так давай «бобров» бомбить будем. Ты даешь наводку, мы работаем.
– Как?
– Скоком. У нас опыт имеется.
– Ты знаешь, какие там двери! Только с виду простые, а стоят крепко – не выломаешь. Замки навороченные, отмычкой не возьмешь. А есть квартиры, которые на охране.
– Ничего, что-нибудь придумаем.
– Думай. Пей водку и думай.
– А может, лучше вместе думать будем?
Капрон поближе подсел к ней. Сначала прижался к ней бедром, затем обнял одной рукой за плечи. Маринка не выделывалась. Сидит молча, думает о чем-то. Тогда он положил руку ей на грудь. Ничего. Просунул руку под блузку. Никакой реакции. Снял блузку. Языком провел по ложбинке между грудками. Марина напряглась, истомленно закрыла глаза, запрокинула голову назад. Капрон дал волю рукам. Марина натурально прибалдела. Только вот ноги раздвигать и не думает.
А Капрон разошелся не на шутку. Давление такое, что клапаны срывает. А есть только один способ спустить пар. Но Маринка была начеку. И в тот момент, когда он втиснулся между ее ног, больно укусила его за нос.
Он мог бы ее ударить. Но, даже вне себя от злости, он не посмел поднять на нее руку. Да и не стала бы Маринка подставляться под удар. Она сама была похожа на разъяренную змею, и нож в ее руке остро напоминал ядовитое жало.
Глава 7
Кнут жадно пересчитывал деньги.
– Тысяча сто. Тысяча двести. Две тысячи. Три. Десять. Двадцать. Тридцать восемь кусков, братва!
– Откуда у вас эти деньги, гражданин? – строго спросил у него Анисим.
Он был в ментовской форме – фуражка с красным околышем, рубашка с коротким рукавом, погоны с капитанскими звездочками. Галифе, хромовые сапоги, но главное – пистолет в кобуре.
– Как откуда? – развеселился Кнут. – Я два года на промке горбатился! Хозяин по три куска в месяц платил. Вот и считай, начальник!
– А рыжье откуда?
– Так это, на очистных намыл. Говно влево, рыжье вправо. Гы-гы!
– Так я не понял, рыжье чо, в говне? – прикалывался Анисим.
– Чо, замараться боишься? Так ты мне свою долю отдай, го-го!
Марина сидела в кресле, курила и молча наблюдала за этой пикировкой.
За ментом братва ездила аж в Ярославль. В два дня обернулись. И клифт с погонами привезли, и ствол. Капрон клятвенно утверждал, что раздетого мента добивать не стали. Не взяли грех на душу. И правильно, «мокрый гранд» им ни к чему.
Дальше проще. Марина объяснила, как и что делать. Даже что-то вроде тренировки провели. Один за терпилу, а другие изгалялись над ним по науке. «Воруете, гражданин нехороший, нарушаете социалистическую законность, а ну-ка деньги на бочку». Что-то в этом роде. Поупражнялись пацаны, и на дело. Марина наколочку им на гражданина Парцеля дала. Анисим – «участковый», а Капрон и Кнут – оперативники из ОБХСС. Ордер липовый ему предъявили. Закошмарили мужика. Обыск провели, даже понятых из соседней квартиры пригласили. Короче, наварились на кучу бабок и драгоценных безделушек полную шкатулку взяли. И на квартиру к Марине. Добро делить. И обмывать удачно обстряпанное дельце.
– Хорош прикалываться! – осадил прикольщиков Капрон.
Он был у них за старшего. И при этом танцевал под ее, Марины, дудочку. Что она скажет, то он и делал.
– Что с побрякушками будем делать? – спросила она.
– Барыгу надо искать, – с умным видом сказал Кнут.
– Чтобы он потом нас ментам сдал? – покачала головой Марина. – Не вариант.
– Не вариант, – кивнул Капрон.
– Я думаю, рыжье нужно в слиток переплавить.
Капрон влет подхватил ее идею.
– Дантисту левому спихнуть можно. Пусть фиксы из рыжья лепит.
– А камушки? – спросил Кнут.
– Камушек без перстня не опознаешь, – как на недалекого посмотрела на него Марина. – Камушки ювелиру загнать можно.
– А кто рыжье будет плавить? – озадаченно посмотрел на нее Кнут.
– Кто спрашивает, тот и делает, – лукаво улыбнулась она и посмотрела на Капрона.
– Ты, Кнут, спросил, ты и сделаешь, – решил тот.
– А я умею? Как это делать, а?
– Очень просто, – осклабился Анисим. – Идешь в ментовку и говоришь, я такой-то, такой-то, много рыжья намыл, в слитки нужно укатать. Менты тебе популярно объяснят, как это сделать.
– Может, лучше сам сходишь? У тебя клифт мусорской, – с кислой миной отмахнулся от него Кнут.
И так же кисло посмотрел на Марину. Не нравится ему, что, по сути, им командует баба. Забыл уже, что эта баба спасла его вонючую валторну от расправы, и Марина смотрела на Кнута с плохо скрытой неприязнью. Не нравился ей этот тип.
* * *
Кнут был возмущен.
– У него же барахла красного – жуть! Все хапнуть надо было!
Марина понимала его состояние. Сама видела, сколько у ее бывшего ухажера Павлика было антиквариата. Картины, статуэтки, посуда, мебель. Больших денег все это стоило. Но Капрон ничего не взял. Только лавье, только золото и серебро. И не только это. Никак не думала Марина, что у Павлика обнаружится старый, но исправный и хорошо сохранившийся наган с патронами.
А денег было много. Без малого шестьдесят тысяч рубликов. И драгоценностей хватало.
– Жадность фраера сгубила, – спокойно сказала Марина.
– Это кто фраер?! – взвился Кнут.
– Тот, кто ведет себя как фраер.
– Ты это… Ты много на себя берешь…
Кнут выщелкнул из пачки папиросу.
– Курить – на кухню. – Марина показала ему на дверь.
Кнут вышел из комнаты на кухню. Послушный, но ершистый. Иголки у него такие же тупые, как и он сам.
На кухню вышел и Капрон. Марина не удержалась. Тихонько прокралась в умывальник, дверь оставила открытой – чтобы все слышать.
– Капрон, я не въезжаю, нами чо, баба рулит? – возмущенно спросил Кнут.
– Рулит. Чтобы ты не в тот поворот не въехал. Четыре делюги за нами, Кнут, и ни одного прокола. А бабла сколько срубили.
– А чего нам проколов бояться? Ну заметут менты. Тюрьма – наш дом.
– Давай не будем понты чесать, Кнут. На кич мы всегда успеем.
– Успеем. Закроют нас, а братва предъявит – чо это вы, жулики-мазурики, под бабой ходите?
– Никто тебе не предъявит. Маринка – центровая баба. Вся в батю своего.
– Да ладно. Запал ты на нее, потому и волю даешь.
– Ты за метлой следи. Не в тему метешь, пыли много.
– А не нравится мне, что баба у нас мазу держит. Мы дела делаем, а она в стороне. Разве так можно?
– Нужно. Наводку кто дает? Она. Терпилы Маринку знают, ей светиться нельзя.
– Наводку она дает. Сказал бы я, кому она давала.
– Скажи, – угрожающе зашипел на Кнута Капрон. – Пойди ей самой и скажи.
– И пойду!
Марина успела вернуться в комнату еще до того, как там появился Кнут.
– Базар есть! – с ходу объявил он.
Свое удивление Марина выказала едва уловимым движением брови. Взгляд ледяной, замораживающий. На губах змеится хищная улыбка.
– Тебе не кажется, что ты много на себя берешь? – спросил Кнут.
Марина видела, что с каждым словом из него выходила уверенность. Напряжение же в ее взгляде, напротив, усиливалось.
– Ты кто такая? – истерично взвизгнул Кнут.
Она молчала. И все глубже впивалась в него гипнотическим взглядом.
– Нельзя так! – на последних остатках запала выдал Кнут. – Ты баба, ты должна знать свое место.
– Я не баба, – тихо, не меняясь в лице, сказала она.
– Кошка блатная, да?
– Кошка. И зовут меня…
– Мурка… – неожиданно для себя продолжил за нее Кнут.
– Ты угадал, – свирепо улыбнулась Марина.
– Мурка ты… Ну да, Мурка. – Он уже не стеснялся подыгрывать ей.
Не стеснялся. Потому что боялся. Кнут признал ее власть… А куда ему деваться?.. Марина чувствовала себя королевой.
– Еще вопросы есть? – почти ласково улыбнулась Марина. – Хочешь знать, кому я даю и кому давала, да? Запомни, котик, у Мурки не бывает течки. Поэтому она не та кошка, которая дает.
Второй месяц она живет с Капроном под одной крышей. Но бедному жулику до сих пор ничего не обломилось.
Нет у Марины желания раздвигать ноги перед мужиками. Но если бы и было, она бы все равно не легла в постель к Капрону. Ведь не спит же он с тем же Анисимом, нет. И с ней спать не должен. Потому что она не маруха и не бареха. Она – Мурка, центровая кошка.
* * *
Не так уж много было у Марины богатых кавалеров из прошлой жизни. По пальцам пересчитать можно. А пальцы уже закончились. Восемь дел, и все без сучка и задоринки.
Сегодня ошкуривали девятого по счету «бобра». Это был первый клиент, которого Марина не знала лично. Адресок пробил Анисим – через центровую валютную путану.
«Карась» жил в частном секторе на дальней окраине города. Десятка два деревянных домиков в окружении многоэтажных коробок.
Действовали по привычной схеме. Капрон, Анисим и Кнут находились в доме – доили лоха. Марина и новенький, Баур, – на шухере, в машине. Тачка у них отменная – «семерка» с тщательно отрегулированным движком. Баур следил за ней, как ревнивый муж за красавицей-женой.
Прошел час, потянулся второй. Никакой суеты. Братва тихонько чистила закрома терпилы. Марина на стреме. Если появятся менты… Не думала она, что мусора появятся. Не должно было их быть. А они взяли да появились.
Когда в конце улицы появилась ментовская «канарейка», она думала, что это случайность. Думала, что легавые проедут мимо. Но нет, машина остановилась возле лоховского дома. Из нее выскочили два мента – пузатый старшина и худой, длинный, как жердь, сержант. Водитель остался на месте.
Старшина достал из кобуры пистолет и с опаской, но решительно направился к дому. Сержант тоже расчехлил ствол. Марина задергалась. Неужели лох просек фишку и смог вызвать ментовской наряд? Похоже на то.
Думать было некогда. Нельзя медлить – нужно действовать.
– Баур, запрягай лошадей! – распорядилась она.
И вытащила из-под сиденья наган. Взвела курок. Высунулась из окна и выстрелила по ментам – поверх голов.
Баур сорвал «семерку» с места. Менты открыли по ней ответный огонь. Но стрелками они были аховыми – ни одна пуля не догнала машину.
Марина видела, как менты бегут к своей «канарейке» и загружаются в нее. Отлично. Сейчас они погонятся за ней и тем самым оставят без присмотра Капрона, Анисима и Кнута.
Баур доказал, что его машина находится в отличном состоянии. Менты гнались за ней безуспешно. Гнались, пока их «козел» не заглох.
– Куда им, уродам, до нас! – бахвалился Баур.
– Машину придется сжечь, – обескуражила его Марина.
– Ты что, шутишь?
– Следы заметать нужно.
– Жаль.
Они выехали за город, загнали машину подальше в лес. Баур чуть не плакал, когда обливал бензином свою красавицу. Марина стащила с себя парик, бросила в салон. Была блондинкой, снова стала шатенкой.
Машина вспыхнула, как смоляной факел. Форменный вандализм, но ничего с этим не поделаешь.
Уже стемнело, когда они попали на квартиру. Там их ждала братва. На столе кейс – деньги и золотишко.
– Мурка, ты мой Муреночек… – растянулся в улыбке Капрон. – Круто ты ментов сделала!
– Да мы бы и сами их сделали, – буркнул Кнут.
– Вы бы их завалили, а я только шухер навела. Без мокрого. Как мусора на нас вышли?
– Вопрос… – нахмурился Капрон.
– Терпила как себя вел?
– Да как обычно. Шуганулся, когда мы ксиву светанули. Лапки кверху…
– А менты тогда откуда?
– Хата у него на охране, – мрачно изрек Анисим. – Кнопка красная. Может, нажал втихаря?
– Запросто! – подхватила Марина. – У барыг свой круг. Они уже в курсе, что мы их как лохов доим. На измену они сели. На стреме все. Да и менты теперь за нас всерьез возьмутся. Засада, короче. Хату менять будем. А еще лучше на юга задвинуться, на дно залечь на время.
– А чо, бабла у нас много! – растянулся в улыбке Анисим. – Оттянемся на югах, а опосля снова будем стричь.
* * *
Октябрь. В Москве промозглая осень – дожди, холодно. А в Сочи – красота. Тепло, солнце, море еще не остыло. Пальмы, чайки, все дела. Короче говоря, бархатный сезон в самом разгаре.
Марина сняла целый дом в частном секторе. Сама договорилась с хозяином, расплатилась с ним. И когда он отчалил, дала отмашку парням. «Заходите, гости дорогие. Чувствуйте себя как дома. Но не забывайте, кто в этом доме хозяин…» Она была хозяйкой. И никто уже не пытался оспаривать ее право на главенство.
Дом большой – шесть комнат. Аккуратный дворик с беседкой из винограда, еще пока что зеленый сад. Тишина, умиротворение. Недалеко плещется море. Рай земной. Марине здесь очень нравилось, но при этом она твердо знала, что спокойная жизнь ей скоро надоест. Неугомонная натура, авантюрная душа.
Впрочем, и на отдыхе жизнь била ключом. Море, рестораны, девочки для мальчиков… Анисим, Кнут и Баур таскали в дом баб. Марина не возражала. Не обиделась бы она, если бы и Капрон разгулялся на всю катушку. Но тот с новой силой приударил за ней самой. Охапками дарил ей цветы, в ресторанах заказывал песни для нее.
Марина в какой-то степени отвечала ему взаимностью. Курортная атмосфера действовала расслабляюще. Оттого и появилась в душе смутная уверенность, что близость с мужчиной доставит ей удовольствие. Но под Капрона так и не легла. Не хотела быть его марухой.
В конце концов Капрон махнул рукой. Вместе с Анисимом отправился на охоту за бабами. Но вместе с ними приволок в дом какого-то мазурика. Сам пьяный в дымину. И кореш ужратый.
– Это братан мой! – объявил он. – В одной хате на зоне мотали. Да, Котяра?
– Котяра?! – удивленно повела бровью Марина. – Это что, погремуха такая?
– Угу, – кивнул мазурик.
Он смотрел на нее, как кот на сметану. Глаза масленые, губы мокрые.
– Я Котяра, а ты моя кошечка. Мурр…
– МУР в Москве остался, – съязвила Марина.
– МУР в Москве, – кивнул Котяра. – А я здесь. И весь ваш без остатка, мадам…
– Бери, не пожалеешь! – хихикнула лахудра, которую только что притащили в дом. – У него такой аппарат, орать будешь – как будто только что на свет народилась.
Марина нахмурилась. Не нравился ей этот разговор. И Капрон с Анисимом куда-то, как на грех, подевались.
– Ты орала? – спросила она.
– У-у! Не то слово…
– Не видно, что ты на свет народилась. Видно, что ты – жертва аборта.
Девка закусила губу. А Котяра похабно ухмыльнулся. Весело ему. И на Марину как на отвязную лахудру смотрит.
– А ты чумовая баба! Я таких люблю.
– Ага, и спереди, и сзади… – злобно хихикнула марамойка.
– За базаром следи, сосулька! – сверкнула взглядом Марина.
– Гы, сосулька… – гоготнул Котяра. – Мастевая сосулька. А ты, наверное, лучше на флейте играешь?
– Да куда уж мне до тебя!! – рассвирепела Марина.
– Чо ты сказала? – вспенился мазурик.
И попытался вцепиться Марине в горло. Но та вовремя отскочила назад и вытащила из кармана вездесущую «лисичку». Но щелчок выбрасываемого лезвия не привел Котяру в чувство. Только еще больше взбесил.
– Попишу, шалава!
Он тоже вытащил свой «кнопарь», выщелкнул лезвие. И этим подписал себе приговор.
Взял нож – бей, не бьешь – умри. Котяра промедлил с ударом, зато Марина оказалась на высоте. Стремительный рывок вперед, неуловимо быстрый взмах руки. Мазурика спасла реакция. Он успел податься назад. Марина могла одним ударом вспороть ему глотку, но жало ножа лишь вспороло кожу под кадыком.
– А-а-а! – завизжала шалава.
– Твою мать! – взревел Котяра.
Одной рукой он схватился за горло, а второй, с ножом, попытался достать Марину. Но та полоснула его по запястью, и «перо» вывалилось из рук.
В панике мазурик прижался к стене. Марине ничего не стоило добить его. Но она лишь прижала лезвие ножа к его шее.
– Ты на кого лапу поднял, быдло? – злобно прошипела она.
В комнату ворвался Капрон. Но Марина не обращала на него внимания.
