Владимир Колычев
Твое место на зоне
«Кум» достал из ящика стола кусок халвы, завернутый в промасленную упаковочную бумагу.
– Налетай, подешевело...
Лютый молча взял небольшой кусочек, попытался его съесть – не получилось. Такое настроение, что кусок в горло не лезет. Жаль, что в камеру нести нельзя. Ведь он на допрос ходил, а не с родственниками встречался.
* * *
«Вертух» Вася честно отработал подкормку. Пока арестанты были на прогулке, он втихаря пробрался в опустевшую камеру, сунул Матвею под подушку посылку от Хруля. На этот раз Леша подогрел его самым настоящим аптечным морфием в ампулах. Шприц и жгут в хате были. Так что сегодня на ночь можно будет конкретно ужалиться. Хруль показал себя настоящим, честным пацаном, но еще неизвестно, хватит ли его надолго. Может, скурвится Хруль или заметут его вместе с Буйволом и Чириком, тогда кто дачки будет перегонять? А там Матвея на зону какую-нибудь «красную» засунут, где с дурью большой напряг. Кто его знает, сколько лет в кумаре пройдет. Так что нужно наперед вставляться, пока возможность есть.
Там же в пакетике с ампулами Матвей обнаружил маляву с воли. Хруль писал, что пробил заданную тему. Подтвердились самые мрачные прогнозы...
Лютого привели с допроса. Он с ходу плюхнулся на шконарь, зарылся головой в подушку. Матвей подсел к нему.
– Случилось что?
Лютый перевернулся на спину.
– Да не, все в норме. Дело в суд передают, так что на этап скоро. Скорей бы на зону, там простора больше.
– Так вроде бы тебя и здесь неплохо кормят, – усмехнулся Матвей.
Он склонился к Лютому, плавно вдохнул ноздрями воздух. Знакомый запах.
– Халвой от тебя пахнет, – определил он.
– Да ты чо, какая халва! – встрепенулся Лютый.
– Вот и я думаю, кто ж тебя угостить мог?.. У «кума» был?
– Ты чо! – взревел Лютый.
Но Матвей не дал ему подняться. Двумя руками схватил его за горло и прижал к подушке. В ноги Лютому упал Хвощ – чтобы не брыкался. За руки держал его Берендей. Один блатарь стоял на стреме. Костыль сидел за столом и ждал, когда Лютый зажмурится...
Хруль пробил ситуацию вокруг Лютого. За грабеж пацана повязали, это верно. Но еще была и мохнатка. Только вот баба заявлять на Лютого не стала: огласки не хотела. Но менты на то и менты, чтобы капканы ставить. Застращали Лютого – или стучи, или дупло свое под раздачу подставляй. Хруль вышел на мента, который был в курсе этой истории. Он же и организовал утечку информации. А с недавних пор Матвей доверял Леше Хрулеву так же, как самому себе. Да и братва на хате пацана уважала – все ж с его дачек грелись... Короче, Лютого приговорили. И сейчас Матвей лично приводил приговор в исполнение. Сам вывел суку на чистую воду, сам же должен его и замочить. А брать на себя смерть гада он не боялся. Братва не выдаст, мент не съест.
Рано утром дневальный «неожиданно» обнаружил Лютого, за полотенце подвешенного к дужке своего шконаря. Его смерть преподносилась как самоубийство. Но кумовья не очень-то поверили в такой расклад. Только вот назначенное расследование ни к чему не привело. Никто в камере не видел, как убивали Лютого, зато многие слышали, как он жаловался на свою судьбу и вслух подумывал о самоубийстве. Короче, Матвей остался на плаву. Более того, планка его авторитета конкретно поднялась.
Хруль нашел башковитого и пронырливого адвоката. И бабок на защиту он не жалел. Адвокат подмазал судейских, а с прокурорскими сошелся в штыки. Напрасно обвинители на суде пытались привязать Матвея к злосчастному пистолету – судья так и не признал за ним нападения на лейтенанта милиции.
Прокурор пытался пришить ему эпизод по Новожильску. Докопались-таки менты до его подвигов на ниве экспроприации – новожильские мусора поделились информацией. Даже свидетеля нашли – Рубайло Валерия Михайловича, конкурента икорного дельца Коли Торопова. Матвей развел его на пару с Рыбцом. Под прикрытием фальшивых «корочек» повязали его с поличным, когда он икру в кабак пытался сдать. Вывезли за город, популярно объяснили, что деньги – это зло, и сняли с него восемьдесят штук рублей и около тридцати тысяч американских долларов. Хороший был улов. Мужик не очень-то хотел отдавать деньги, но Буйвол долго вымачивал его в холодной воде и в конце концов довел до кондиции... Сам Рубайло в ментовку не пошел, но развел базар по своим знакомым, так и до мусоров слух дошел. Вышли они на козла, раскололи его, уговорили его дать показания против Матвея. Но позабыли обеспечить свидетеля охраной или решили, что в стране развитого социализма бояться ему нечего. А Хруль с пацанами добрался до терпилы, вставил ему фитиля. Короче, на суде Рубайло лепетал, что никогда в жизни не видел ни Матвея, ни Рыбца...
Зато не смог Матвей отмазаться от драки в кабаке. Но опять же мент и его дружок первыми напали на него. Адвокат даже свидетелей представил, которые видели, как Олег Соломин ударил Михаила Рыбкова. Но прокурор подвел к присяге свидетелей, которые видели, как Матвей выхватывал пистолет и передергивал затвор. К тому же он ударил «афганца» Соломина и повредил тому позвонок. Тяжелые увечья...
Да и проходили Матвей и Рыбец как рецидивисты. И, если бы судья не цапнул дачку, он бы мог впаять им лет по десять усиленного режима. Но Матвей схлопотал всего пять лет строгого режима, а Рыбец – четыре. Одного отправили на Колыму, а другого заслали в Воркуту.
Путь до Магадана занял целый месяц. По Транссибирской магистрали до бухты Ванино, откуда этап шел по морю. Полторы недели в «столыпине» показались Матвею легкой, развлекательной прогулкой по сравнению с морским путешествием. Убогий пароходик шатало так, что арестантов выворачивало наизнанку. Блевотина волнами каталась по полу трюма. За бортом тридцать градусов, да еще сам трюм располагался по соседству с машинным отделением. Жар от старинных угольных котлов вызывал жуткое сравнение с преисподней в аду, а кочегары казались чертями. За счастье было получить тепловой удар и уйти в отключку, тогда конвой вытаскивал бесчувственного зэка на палубу и отливал холодной забортной водой. Два-три часа в раю и снова в ад...
Наконец, проклятый пароход прибыл к месту. Жизнь на «строгой» зоне не сахар, но Матвей радовался прибытию так, будто его ждал санаторий.
Масть на зоне держал вор, который хорошо знал Босого. Малява с воли опередила Матвея, поэтому смотрящий принял его как родного. Но расслабляться было рано. Матвей должен был доказать, что человек он правильный и достойный воровской короны. И он доказывал.
Через год он был поставлен смотрящим по отряду, а через два объявлен положенцем. До высшего воровского титула осталось совсем чуть-чуть...
Его час пробил на четвертом году отсидки. Смотрящий зоны пробовал поднять зону на бунт, но из этого ничего не вышло. «Кум» вовремя просек фишку и задавил бузу в самом зародыше. Смотрящего перевели на Тулунскую спецзону, а его место занял Матвей. Он оправдал высокое доверие – расшатал и разморозил зону. Ментам даже пришлось вводить войска, чтобы утихомирить заключенных.
Зачинщиков бунта раскидали по разным зонам. Матвей тоже ушел на этап. Но покидал он зону в ранге законного вора. Все-таки он добился своего...
2
Даша в изнеможении лежала на спине – волосы разметаны по подушке, руки разбросаны в стороны, высокая грудь вздымается в такт глубокому дыханию. Простыня отброшена, и все ее прелести как на ладони – упругие мячики грудей, плоский животик, в меру широкие бедра, стройные сильные ноги. Нежная матовая кожа пахнет розовым маслом, волосы пропитаны ароматом луговых трав. И это при том, что на дворе лишь апрель и еще рано выезжать за город на прогулку. Она всегда так пахнет. И ее запах присутствует в его памяти всегда...
Ей уже двадцать, она студентка третьего курса мединститута. Умница, отличница. После занятий сразу идет домой, ну иногда заскочит к Оксане Соломиной – они же подруги. Оксана даже в консерваторию поступать не захотела. Даша в медицинский, и она туда же поступила. Подозрительных знакомств не водит, на студенческих вечеринках не пропадает. Словом, честно ждет Сергея. А он ходил в увольнение раз в неделю – в субботу или воскресенье. И все свое время посвящал Даше.
Первый раз этопроизошло у них, когда ей исполнилось восемнадцать лет. Сергей так волновался – и даже не потому, что ему не терпелось познать любимую девушку. Его тревожила мысль, что Даша уже зналась с кем-то до него. Но нет, он взял ее девочкой. И с тех пор у них этов порядке вещей. Зачастую инициатором становилась Даша. И, хотя в Стране Советов официально секса не было, ей очень понравилось им заниматься. Само собой, Сергей только рад был забраться с ней под одеяло. И был бы счастлив, если бы в ней зародилась новая жизнь.
Но Даша не зря училась в медицинском. Народ в темной своей массе и не подозревал о существовании иных контрацептивов, помимо резиновых изделий. А Даша глотала какие-то таблетки. Правда, делала она это тайком, но Сергей – будущий оперативник, от него ничего не скроешь...
– Тебе уже пора? – не открывая глаз, спросила она.
Сегодня он был в ударе и угодил ей по всем статьям. И она сама старалась. После бурной сцены не хотелось подниматься с постели, одеваться, ехать в казарму. Но делать нечего.
– Пора... – уныло вздохнул Сергей.
– Ты что-то хотел сказать? – предвосхитила его слова Даша.
– Хотел... Мы уже четыре года вместе. Не пора ли узаконить наши отношения?
На протяжении последних двух лет он постоянно предлагал ей руку и сердце, но Даша увиливала от прямого ответа. Вроде бы и не «против», но и не «за»...
– Семейным хочешь быть? В увольнительные на ночь ходить? Нехорошо, товарищ старшина, прятаться под женской юбкой от тягот и лишений.
Вот и сейчас она отшутилась. Да, действительно, семейные курсанты имели право каждую ночь ходить к жене под бочок. Тогда как неженатые курсанты могли ходить в увольнительные только по выходным, ну на четвертом курсе – каждый день, но лишь после самоподготовки и до отбоя. Но Сергей и без обручального кольца на пальце мог позволить себе роскошь ночевать дома каждый день. Только какой в этом смысл? Они же не живут с Дашей вместе. Она живет со своими родителями, он – со своими. Ее мама позволяет Даше приходить к нему домой, его родители не имеют ничего против того, чтобы они запирались в его комнате. Но на ночь они там остаться не могут. Они же не оформили свои отношения. А одному ночевать дома резону нет. Вставать рано утром, ехать на троллейбусе через весь город...
– Ну я же не говорю, что мы должны пожениться прямо сейчас. Летом у меня выпуск, офицерские погоны, диплом. Давай сразу после выпуска распишемся...
– Нет, – достаточно твердо сказала она.
Медленно поднялась с постели, сорвала со стула халат, набросила на себя. Открыла окно, полной грудью вдохнула свежий воздух.
– Почему нет?
Ему не нравилась ее категоричность. И то, что Даша нервничает, тоже не нравилось...
– Потому что... Олег тебе привет передавал...
Она не смотрела ему в глаза.
– При чем здесь Олег?
Олег жил с родителями. Врачи ничем не смогли помочь ему – он так и остался инвалидом. Отец купил ему дорогую импортную коляску на электрической тяге, чтобы он свободно перемещался и по квартире, и по улице. Но разве ж это жизнь...
– При том, что ему жить неохота. Молодой, с образованием, а прикован к инвалидной коляске. И это до конца жизни.
– Олег – мой друг. И я его люблю, как лучшего друга. Но я тебя замуж зову, а ты про него вдруг вспомнила... Что ты этим хочешь сказать?
– А то, что я не только к Оксане хожу. Я и с ним много общаюсь. Он... Я не должна была тебе этого говорить. Это он так думает, что не должна. А я думаю, что должна. Он сделал мне предложение...
– Кто?! Олег?!. Да, я знаю, ты ему очень нравишься. И он тебе нравился. Когда-то...
Сергея уже трясло от волнения. В голове шумело, перед глазами расплывались мутные круги.
– Почему когда-то? – с вызовом, но в то же время испуганно посмотрела ему в глаза Даша. – Он мне и сейчас нравится. И не меньше, чем ты.
– Но ты же со мной, а не с ним.
– С тобой. А должна быть с ним.
– Почему?
– Да потому, что ты молодой и здоровый. Ты можешь найти себе сто, двести таких девушек, как я. А Олег – инвалид...
– И он сделал тебе предложение?
– Да. И ты не должен обижаться на него. Это шаг отчаяния. Он уже сейчас хочет поставить крест на своей жизни. И если я откажу ему, тогда все...
– Но ты же не можешь принять его предложение?
– Почему не могу? Могу. Очень даже могу. Он же готов был пожертвовать собой ради меня. Вспомни ту драку с бандитами. К тому же я медик и призвана спасать людей. Да и Олег мне нравится. Да, он инвалид, но прежде всего он человек.
– Но он же ничего не может!
– Не может, – кивнула Даша. – Ниже пояса у него отнялось все. Все!.. Да, я женщина, и мне нужен мужчина. Но я в принципе могу обойтись без этого. Это только кажется, что женщины не могут жить без секса. В частности, мне так кажется. Но я-то знаю, что при определенных обстоятельствах включается так называемый механизм торможения, тогда можно прожить без секса хоть всю жизнь.
– И ты готова пожертвовать собой ради Олега?
Душа Сергея разрывалась на части. С одной стороны, он до смерти боялся потерять Дашу, а с другой стороны, на карту была поставлена судьба его боевого друга.
Он хотел, чтобы Олег был счастлив. Но не с Дашей. Но так уж вышло, что только Даша может сделать его счастливым.
– Готова. Если ты мне поможешь.
– Чем я могу помочь тебе?
– Не удерживай меня. Ты мне не отец, но я бы хотела получить от тебя что-то вроде благословения...
– Ты думаешь, это так просто?
– Это ужасно сложно! Но нам нужно решиться. Мы оба должны пожертвовать собой ради Олега.
– Я... Я не знаю, как поступить. Я... Я не могу тебя потерять.
Сергей не был подлецом. Как всякий честный человек, он понимал, что Даша совершает подвиг. Но он не мог ее благословить. Он очень ее любил.
– А ты не теряй. Ты же говорил, что после распределения можешь остаться в Омске. Вот и оставайся. Я буду приходить к тебе.
Даша поднялась со своего места, мягко подступила к нему, нежно обвила рукой его шею, коснулась губами его уха. Взволнованно прошептала:
– Так уж получилось, что я люблю и тебя, и Олега.
Она любила Олега. Любила! Она выйдет за него замуж. А Сергей будет ее любовником. Нет, это не цинизм, это правда жизни. Но Сергей не хотел такой правды.
Часть II
Глава пятая
1
Семь лет в кумаре – мука такая, что врагу не пожелаешь. Зона – «красная», «хозяин» – зверь, «кум» – шакал. Все ходы и выходы гады перекрыли – ни шмаль не пронесешь, ни ширку. Юре Лошаку во сне снилось, как он бежит по маковому полю, охапками срывает цветы, выдавливает из них сок, заряжает «баян»... Он о женщине так не мечтал, как об уколе.
И вот наконец его мечта исполнилась. Семь лет отсидки позади, звонок отзвенел, и он дома в родном Новожильске. А там кореша – Пендаль и Калач. Лошак сразу на «малину» к ним закатился. А на хате только Ленка, сестра Пендаля, – еще та курва. Баба сразу в штаны к нему полезла. Ей и тридцати нет, но выглядит на все сорок. Срок мотала, ширяется, водку и винище глушит – не просыхает. Братва-то в принципе с ней считается, но махать ее никто особо не хочет. А Юра вроде как после зоны, до женского пола охоч. Но, ни фига, он Ленку на кухню погнал, к плите. Она дозу сообразила, они на пару втерли. Раскумарился Лошак – такой приход поймал, что Ленка ему Еленой Прекрасной показалась. Пахал ее до тех пор, пока браты с дела не вернулись. Была поляна, было бухло. Снова ширка, снова Ленка под плугом...
Лошак уже и не помнил, какой день он «в системе». Морфий, димедрол, анаша, самогон. На Ленку-то уже ни под каким градусом не стоит, зато дурью догоняться он не устает. И никогда не устанет. Жить нужно в кайф.
Юра проснулся на грязном матраце, брошенном прямо на грязный пол. Не сам проснулся. Калач его ногой легонько пнул.
– Раскумариться хочешь? – спросил он.
– Об чем базар... – Лошак счастливо обнажил прорехи в желтых зубах.
– А нету... Все закончилось.
– Так это, у меня ж бабки есть. Надо решить проблему...
– И бабки твои закончились.
– Чо ж теперь делать? – озадачился Лошак.
– Да есть вариант. Хату выставлять будем...
Юра был профессиональным домушником. Хаты выставлял влет. И отмычку к любому замку подберет, и фомкой любую дверь от косячины отожмет. Два срока за душой по этому делу. Но пристрастия не изменились. Завязывать он не собирался и легко принял предложение своего кореша.
– А наколка есть? – жадно спросил он.
– Да, конкретная наводка. Карась жирный. Все, что возьмем, наше...
– А кто наколку дал?
– Много будешь знать, скоро состаришься, – ухмыльнулся Калач. – А старые долго не живут...
– Да я чо, я ничо... Мне бы втереться, чтобы руки не тряслись. И можно делюгу делать...
– Я же тебе говорю, нечем вмазаться. Хату выставим, бабулек срубим, и можешь дальше фанить...
Лошак согласно кивнул. Как скажет Калач, так и будет. Лишь бы поскорее добраться до хаты, чтобы выставить ее подчистую. Чем больше слама они снимут, тем дольше он будет разлагаться на «малине»...
* * *
Здание Зареченского РОВД размещалось на берегу Ишима. С набережной, закованной в железобетонную броню, открывались неплохие виды – большая вода, на том берегу тонут в зелени стройные ряды многоэтажных строений. Из окон серого, невзрачного на вид здания также можно было созерцать реку, катера, Набережное шоссе, по которому плотным потоком двигался автотранспорт. Но, видимо, это было одним из немногих достоинств, которым могли бы похвастаться сотрудники Зареченского РОВД. В самом здании было даже хуже, чем снаружи. Натуральные казематы. Коридоры мрачные, узкие, от сырости краска на стенах облупилась, свисает клочьями. Запах плесени и какой-то безнадеги... Да, не думал Сергей, что попадет в такую яму. Оставалось надеяться, что коллектив отделения не такой гнилой, как само здание.
Он заметил, что во всех кабинетах более чем скромные двери из ДВП. Зато в кабинет начальника вела высокая лакированная дверь из цельного дерева. Небольшая приемная, важного вида и довольно-таки симпатичная секретарша за печатной машинкой, уютный диванчик из кожзаменителя, зарешеченные окна прячутся под шторами из блестящего хлопка.
Секретарша подняла голову. С видимым равнодушием сверху вниз обозрела Сергея, немного подумала и улыбнулась. Похоже, решила, что молодой симпатичный офицер в парадной форме достоин ее внимания.
– Лейтенант Комиссаров, – бравым тоном представился ей Сергей.
– Да-да, Валентин Георгиевич ждет вас, – покровительственно улыбнулась она.
Чтобы попасть в кабинет начальника РОВД, Сергею пришлось преодолеть две смежные двери. Их специально так ставят. Сначала открываешь одну дверь, держишь ее, чтобы открыть вторую... Пока прорвешься сквозь этот заслон, потеряешь скорость, да и в кабинет начальника вползешь с растерянным видом.
Но эти двери не смогли погасить наступательный порыв Сергея. По той простой причине, что не было никакого порыва. В кабинет начальника он входил спокойной, размеренной походкой уверенного в себе человека. Он не собирался ничего доказывать.
– Товарищ подполковник, лейтенант Комиссаров прибыл для дальнейшего прохождения службы! – бодро отчеканил он.
Начальник РОВД выслушал его с добродушной улыбкой. Медленно поднялся со своего места, неторопливо подошел к нему и подал ему руку.
– Ну добро пожаловать, лейтенант! – показал ему на стул за приставным столиком.
Подполковник Лесовик являл собой тип крепкого и основательного крестьянского мужика. Простецкое на первый взгляд лицо, мощное тело, кривые ноги. Сильные руки, широкие ладони с утолщенными пальцами. Но Сергей интуитивно уловил, что его начальник мужик не такой уж и простой, каким хочет казаться. Да и ладонь у него хоть и мужицкая, но рукопожатие не выявило трудовых мозолей на внутренней стороне. Не очень-то любил Лесовик физический труд. Впрочем, при его должности это и необязательно.
Начальник занял свое кресло, внимательно изучил предписание.
– Значит, из Омской школы к нам. Хорошо. Четыре года не два... Это что? – взглядом показал он на орденские планки на кителе.
– Красная Звезда и «За отвагу». Афган, – коротко пояснил Сергей.
– Да ты у нас боевой офицер. Хорошо, – одобрительно улыбнулся Лесовик. – Нам такие люди нужны... Школу как закончил?
– С красным дипломом.
– Неплохо... В уголовном розыске работать хочешь?
– Только в уголовном, – подчеркнул Сергей.
Это была его специальность, в этом, как он считал, заключалось его жизненное предназначение.
– Хорошо. Очень хорошо... Жаль, что я тебя сразу старшим опером не могу назначить. Надо бы. Все-таки высшая школа, а не средняя. Орден боевой, красный диплом... Но вакансий нет. Кадыркулов по выслуге ушел, его место Быстров занял, а свое тебе вот, Сергей, оставил. Ничего, что я по имени? – из приличия спросил Лесовик.
– Да нет, все в порядке.
– Ну я тоже так думаю... Так что, Сергей, придется тебе с самых низов начинать, рядовым опером на «земле». Но иначе, поверь, нельзя. Да и ты сам, наверное, понимаешь.
– Понимаю.
– Вот и отлично.
Из селектора послышался голос секретарши:
– Валентин Георгиевич, к вам Иванов.
– Да, пусть заходит.
В кабинет вошел невысокого роста худощавый мужчина лет сорока. Давно неглаженные брюки серого цвета, рубашка в полосочку, мешковатый клетчатый пиджак. Высокий, но узковатый лоб, брови, как у Брежнева, вздернутый нос, мощные выдвинутые вперед челюсти, широкий подбородок. Пиранья какая-то, а не человек.
– Знакомься, Сергей, мой заместитель и начальник уголовного розыска. Майор Иванов, – представил его Лесовик. – Прошу любить и жаловать!
Майор быстрой уверенной походкой приблизился к Сергею, скупо улыбнулся, крепко пожал ему руку. Занял место за приставным столом, достал из кармана блокнот и быстренько переписал его данные. Звание, фамилия-имя-отчество, год рождения, образование.
– Вот учись, лейтенант, как надо делать, – кивнул на своего зама начальник РОВД. – Надо все под запись брать. Иногда тупой карандаш бывает лучше острого ума. Не записал, упустил, а потом хоть головой о стену бейся, не вспомнишь... Да, кстати, с документацией у нас очень строго. По этому показателю держим первое место в городе. С раскрываемостью вот не совсем хорошо. Второе место. Но это временно. Догоним Первомайский РОВД. Догоним и перегоним, так, Иван Алексеевич?
– Так точно! – не поднимаясь, отрапортовал Иванов.
– Работа сложная, задач много, – продолжал Лесовик. – Из горкома партии вот указание пришло – повысить показатель раскрываемости. Повышаем. И времена сложные. Перестройка вот, важный фактор. Кооперативы как грибы после дождя. Организованной преступности у нас, конечно, нет. Нет и быть не может. Все-таки мы страна победившего социализма.
Сергей считал себя неплохим знатоком человеческих душ. И был уверен, что по выражению глаз и лица можно догадаться, врет человек или нет, говорит он всерьез или в шутку. А сейчас он был поставлен в тупик. Невозможно было определить, всерьез Лесовик говорит про страну победившего социализма или нет. Вроде бы всем уже давно ясно, что до победы социализма еще далеко, как до Луны, а в словах подполковника ни малейшей фальши. И про отсутствие организованной преступности он говорил искренне. Но ведь он не партийный функционер, он начальник районного отделения внутренних дел. Он-то на деле, а не по документам съездов и пленумов знает, что представляет из себя криминальный мир...
– Но как же нет организованной преступности, – не удержался Сергей. – А банда Холода...
– Ты же вроде бы из Омска, а про Холода знаешь, – слегка удивленно глянул на него Лесовик. – Он же в наших местах орудовал...
– А взяли-то его в Омске... – сказал Иванов. – Его уже что, в школах милиции изучают? Откуда ты про него знаешь?
– Да так, на узкой дорожке пришлось встретиться. В Омске... Я его задерживал...
Сергей не был лишен честолюбия, поэтому приятно было наблюдать, как его начальники меняются в лице. Молодой безусый лейтенант, а взял такого матерого зверя.
Но неприятно было вспоминать самого бандита. Холод был виновен в том, что пострадал Олег Соломин. Из-за этого гада он передвигается на инвалидной коляске... Но вряд ли он повинен в том, что Даша ушла к Олегу. Не был бы он инвалидом, скорей всего, она бы ушла к нему еще раньше. И не было бы тогда у нее желания тайком встречаться с Сергеем.
Она вышла замуж за Олега, но Сергей так и не стал ее любовником. Он сам отказался от нее. Возможно, он поступил глупо. После выпуска запросто можно было остаться в Омске, мало того, там бы его сразу взяли на оперативную должность в городской, а не в районный уголовный розыск. Даже запрос на него уже был. Но Сергей отказался от хорошего назначения и напросился в Новожильск. Даша же осталась в Омске. С мужем, но без любовника, который нужен был ей по известной причине... Он понял Дашу и простил ее. Но не мог он спать с женой своего боевого друга. И не важно, что до него она принадлежала ему... Не мог он... Да, наверное, зря он не остался с Дашей. Девушка она красивая, и ей ничего не стоит завести себе мужчину, который мог бы ее удовлетворять в плане физиологических потребностей... Сергей не хотел думать о ней в таком ключе, но предательские мысли будоражили его воображение. Да, скорее всего, он не должен был уезжать из Омска. Но раз уж он в Новожильске, то будет честно выполнять работу на порученном участке.
* * *
Сегодня Юра Лошак должен был лишь осмотреть дверные замки, прикинуть, как лучше взломать дверь. Делюга намечалась на завтра. Калач шел и еще кто-то – Юру не посвящали во все расклады. Его дело дверь выставить да в хату людей впустить, а они уже пусть что хотят, то и делают...
Калач почему-то думал, что дверь у терпилы навороченная, с мощными «серьгами». Но, ни фига, самая обыкновенная дверь и два простых замка. Рука сама полезла в карман за отмычками. «Мальчики» были на месте.
По минуте на каждый замок, раз – и дверь открылась. Лошак инстинктивно оглянулся по сторонам и втянулся в квартиру. Закрыл дверь. Осмотрелся. Хата как хата. Крохотная прихожая, кухня – не развернешься, две небольшие смежные комнатушки. Чистота, порядок. Но богатством здесь и не пахнет. Старенькая, хоть и хорошо сохранившаяся мебель, побитый молью ковер на стене в гостиной, на полу палас. В углу цветной телевизор. Бляха муха! Импортный, японский! И видеомагнитофон, даже с кассетами. Но в остальном все как в квартире типичного «совка»...
Не должен был Лошак лезть сюда сегодня. Но ведь залез. Калач сам виноват, надо было подогреть его хотя бы шмалью, так нет – на голодный паек посадил. А Юру ломает – ему вмазаться нужно. Телевизор и видак уже есть, за них большую кучу бабок дадут. Уже будет на чем раскумариться... Терпила, говорят, черт не простой. То, что обстановка у него на хате скромная, так это, может быть, для понта. Знал Юра таких фраеров, с виду – сермяги, а в схронах столько добра, что не унесешь...
Шаг за шагом Лошак осматривал квартиру. Тщательно обследовал холодильник и газовую плиту, кухонные шкафы, ванную, туалет, дотошно обыскал комнаты, даже полы простучал. Ни-че-го, никаких тайников. Ни денег, ни «рыжья», даже хрусталя в гарнитурной стенке нет, и ложки-вилки-ножи стальные, а не серебряные.
Он сорвал с дивана покрывало, упаковал в него телевизор так, чтобы его можно было нести одной рукой. Японская техника легкая, не то что советские гробы. Юра упаковывал видеомагнитофон, когда услышал шум за спиной. Обернулся – хозяин квартиры. Мужичок лет сорока. Очки в золотой оправе, костюм с галстуком. Морда интеллигентская... Не просто смотрит на Юру, а запоминает. Для ментов запоминает. Повяжут его, а хозяин тут же опознает. И тогда прощай, свобода. Снова «красная» зона, снова страдания без дури...
Нет, не хотел Лошак идти на такую зону. Ему срочно нужно задвинуть видак и телевизор, взять дозу, ширнуться... Но путь преграждает хозяин... Нет, он уже поворачивается к Юре спиной, сейчас ноги сделает. Ну уж нет!
Лошак в два прыжка нагнал терпилу, на ходу вытащил «перо». Ему нечего было терять...
