Владимир Колычев
Брат, мсти за любовь
– Эй, Батон, – Валек повернулся к одному своему спутнику. – Чего там Чубика не видно?..
– И не слышно, – гнусно скривился тот, кого назвали Батоном. И кивнул на Никиту: – Наверно, бабу его харит...
Никиту передернуло. Он представил, как какой-то хмырь по кличке Чубик навалился на нежную, хрупкую Розу... Он даже застонал в приступе бессильной ярости.
– Сходи посмотри, – велел Батону Валек.
– А если что, можно и я ей вдую?..
– Можно, – великодушно разрешил Валек. – Всем можно... Но сначала по очереди...
Он совсем близко подошел к Никите, обхватил своей лапой его лицо, приподнял голову, заглянул ему в глаза.
– Сначала твою бабу будем по очереди харить. Потом на хор поставим. А ты будешь смотреть...
– А может, и его узлами накормим? – гадко усмехнулся мордоворот за спиной Валька.
Он внаглую уселся за накрытый стол. Нанизал на вилку котлету.
Батон ушел. Теперь он остался при Вальке один.
– А что, можно, – осклабился Валек. – Мы накормим, а потом братва на хате его в петушиный угол загонит... – И метнул в Никиту злорадный взгляд. – Ты хоть знаешь, козел, что я тебя ментам сдам?.. Но сначала ты расскажешь мне все как на духу, как ты пацанов моих мочил. Расскажешь, кто Рваного замочил... А я все на пленочку запишу...
– Он не знает, кто Рваного убил...
Никиту едва не парализовало от неожиданности, когда он услышал эти слова. Это говорила Роза. Он видел ее. Белые джинсы, свитерок, волосы аккуратно уложены. Взгляд холодный, строгий. Одну руку не видно, она прячет ее за спиной.
Валек резко развернулся, вытаращил на нее глаза.
– А где Батон, Чубик? – будто своего дружка спросил.
Но ответила Роза.
– Они раздеваются. – Она была потрясающе спокойна. – Мы же решили групповуху устроить... И ты раздевайся...
Никита ужаснулся. О чем это она говорит?
– Да без проблем... – Валек тоже принял все за чистую монету. – Слушай, киска, я тебя где-то уже видел...
– И я тебя тоже... Ты мне уже три года каждую ночь снишься. И твой дружок тоже... Рваный. Это я сейчас узнала, как его зовут. А как тебя, до сих пор и не знаю. Ведь вы тогда мне не представились...
– Когда тогда?
– Три года назад. Вы втроем через наш городок проезжали. Вишневая «девятка». Раннее утро. Девчонка в красивом платье со школьного бала возвращалась... Ну что, вспомнил?..
– Ага, вспомнил... Помню, как мы тебя втроем харили. Это был кайф. Да и тебе понравилось...
– Очень... Рваного я уже отблагодарила...
– Не понял...
– А чего тут понимать... – Роза равнодушно пожала плечами.
И полностью вошла в комнату. Никита не успел и моргнуть, как она вывела из-за спины руку, а в ней – пистолет. Его она направила на подручного Валька. И тут же раздался едва слышный выстрел. Пуля попала бандиту точно в сердце, образовала в нем дырочку. Тот закатил глаза и беззвучно завалился на диван. Так и не успел бедняга съесть свою котлету...
Никита был потрясен. Никогда бы не мог подумать, что Роза, такое хрупкое существо, умеет стрелять вообще. А тут она выстрелила не целясь. И продемонстрировала потрясающую меткость. Но этого мало. Ее невероятное хладнокровие потрясало воображение.
Мгновение, и пистолет направлен на Валька. Того залихорадило. Никита мог видеть, как вздрагивает его спина. Ему даже показалось, что он слышит стук его зубов.
– Теперь твоя очередь, – сказала Роза.
Ни единой эмоции на ее лице.
– Не... Ну... – задергался Валек.
Колени его подкосились. Он едва не осел на пол.
– Тебе пора. Рваный тебя заждался...
– Давай... Давай договоримся...
– О чем?..
– Я тебе бабок дам. Много бабок...
– Мне твои грязные деньги не нужны. Но мне нужен третий...
– Какой третий?
– Тот, который был тогда за рулем... Ты понял, о ком я говорю?
– Да, да... Это Егор, Егерь...
– Как его найти?..
– Он не с нами. Он сам по себе...
– А именно?
– У него своя команда. Крутая команда...
– Это не ответ.
– Он где-то здесь, в столице. Где конкретно, не скажу, не знаю...
– Чем он занимается?
– Чисто наркота. Героин, кокаин...
– Как его найти?
– Я же говорю, не знаю... Но можно поспрашивать. Егор Кучин, кликуха Егерь... Давай мы вместе до него доберемся...
– Ты не будешь помогать мне. Ты избавишься от меня при удобном случае... И знаешь как?
– Не, ну ты чо...
– Ты избавишься от меня, – повторила Роза, – вот так!..
Пистолет беззвучно дернулся в ее руке. На этот раз колени Валька подкосились основательно. Сначала он сложился в коленях, затем в поясе и рухнул на пол. И на этот раз она попала точно в сердце.
Роза опустила руку с пистолетом, посмотрела на Никиту. И на нее нахлынули эмоции. Ее глаза наполнились слезами и страданием, губы задрожали. Она выронила пистолет и робко подошла к Никите. Опустилась перед ним на колени. Обняла его, прижалась головой к его груди. Она будто забыла, что он прикован к батарее. Будто не понимала, что его нужно освободить от наручников.
Любовь, трепетная нежность – эти чувства заполняли душу Никиты. И в то же время он был ошеломлен ее поведением. Роза казалась ему ангелом, верхом совершенства. И вдруг она так хладнокровно расправляется с четырьмя бандитами. Все так легко и просто. Наверняка она убивала не впервые... Но ведь и Никита далеко не святой...
– Спасибо тебе, – сказал он.
– За что?..
– Ты спасла меня...
Он не должен ее ни в чем винить. Только благодарить.
– Так получилось...
– Я тебя очень люблю...
– Я тебя тоже...
Только сейчас Никита понял, что это их первое объяснение в любви... Наверное, надо прижать Розу к себе. Но руки скованы.
– Ты, кажется, что-то забыла... Или тебе нравится, когда я в таком положении?..
– Ах да...
Роза без особой брезгливости обыскала Валька. Затем его подручного. Нашла ключики от наручников. Освободила Никиту.
И снова прижалась к нему. Словно искала на его груди защиты от этого страшного мира, в котором им обоим приходилось жить.
– Откуда у тебя пистолет? – наконец-то решился спросить Никита.
– Из моей сумки. А она случайно оказалась в спальне...
– Случайно?
– Вообще-то у меня было нехорошее предчувствие. У меня кошачья чувствительность...
– А это сейчас модно – носить в сумочках пистолеты. К тому же не дамские...
– Это «ПСС», бесшумный пистолет специального назначения...
– Редкая вещь.
– Редкая...
– Откуда он у тебя?..
– Так надо...
– Ты не хочешь говорить?..
– Ты и сам все должен был понять... Это случилось три года назад. Рваный и этот подонок, – показала она на Валька, – а с ним еще один гад... Они изнасиловали меня. Я тогда только школу закончила. Возвращалась домой... А они... Они, – всхлипнула Роза, – они затащили меня в машину. Они изнасиловали меня. Это было ужасно... Я не могу об этом вспоминать...
Роза снова стала маленькой беззащитной девочкой. Не в силах больше говорить, она разрыдалась. Залила Никите грудь слезами.
– Роза, милая, – нежно провел он ладонью по ее спине. – Я не Роза, – сквозь рыдания донесся ее голос. – Меня зовут Марта...
Глава 3
Люба, родная сестра, очень жалела Марту. В ее глазах стояла боль, когда она на нее смотрела. Но слова жалости были только в первый день, когда та приехала к ней. Они тогда плакали на пару. А потом Люба достала из холодильника бутылку водки, нарезала колбаски, огурчиков. Налила Марте полный стакан водки, заставила выпить. Марта сильно опьянела, легла на кушетку, свернулась калачиком и заснула. Это была первая ночь, когда ей не снились омерзительные физиономии насильников.
Весь следующий день Люба где-то пропадала. И Анки не было. Анка – это ее подруга, с которой она вместе снимала однокомнатную квартиру в подмосковном городишке. Весь день Марта просидела дома одна.
Зато утром следующего дня Марту изнасиловали. Нет, не в прямом, а в переносном смысле. Люба и Анка будто сговорились. Они вместе набросились на нее. Силой сорвали с постели, потянули в душ, поставили под ледяные струи. А потом долго-долго растирали ее окоченевшее тело спиртом.
Но это было только начало. Ее вытащили в парк, по морозу заставили бегать по заледенелым дорожкам. Потом гимнастика под сводами огромной чугунной беседки в том же парке.
Люба и Анка знали толк в своем деле. Как-никак без пяти минут спортивные инструктора. Они взялись за Марту всерьез. Утренняя гимнастика, бег, холодный душ, ежедневные упражнения на силу и выносливость. Никакие отговорки в расчет не принимались. И Марте приходилось напрягать все свои силы, чтобы справляться с заданием. С каждым днем нагрузка увеличивалась...
Марта могла бы избавиться от спортивной опеки. Но только одной ценой – уехать обратно домой. Но она бы ни за что этого не сделала. Во-первых, родной город всегда будет напоминать ей о трагедии. А во-вторых, втайне она даже была рада, что Люба заставляет ее жить в экстремальном режиме, не дает ей никакого передыха. В ритме постоянных физических нагрузок она будто забывала о насильниках. Да и организм ее креп день ото дня. А ведь она была такой слабенькой...
Через месяц Марта стала ездить в Москву вместе с Любой и Анкой. Два часа на электричке, Ярославский вокзал. А потом на метро кто куда. Сестра и ее подруга в свой институт, а Марта на подготовительные курсы. Ее все-таки приняли туда. И все Люба. Она была знакома с одним деятелем искусств. Мужчина не первой молодости. Но вроде ничего из себя. Впрочем, Марту он совершенно не волновал. После всего, что случилось с ней, мужчины перестали существовать для нее.
Давид Исаевич преподавал на курсах. Марта относилась к нему лишь с сухой благодарностью за то, что он помог ей. Зато он, похоже, положил на нее глаз.
– А вы очень прелестны, дитя мое, – как-то сказал он.
И прошелся по ней масляным взглядом. Марту передернуло. Он сразу стал ей неприятен до омерзения.
– Я вам не дитя...
Ее неприязнь отразилась в этой фразе.
– Марта, мы же с вами культурные люди, – надменно произнес он. – И для нас «дитя мое» не имеет предосудительного оттенка...
Он понес какую-то интеллектуальную чушь. Марта слушала его вполуха. А мысленно посылала его куда подальше. И не только мысленно.
– Идите вы к черту!..
Ну не выдержала она, когда Давид Исаевич словно невзначай положил руку ей на талию.
На всех она производила впечатление тихой, застенчивой девушки с периферии. В сущности, так оно и есть. Но это же вовсе не значит, что с ней можно так вольно обращаться.
– Фи, как некультурно, – сморщился он.
– Зато так говорят в народе. Вы же сами говорили, что театральное искусство питает свои корни в народной среде...
Давид Исаевич внимательно посмотрел на нее. Мысленно сделал какой-то вывод. Покачал головой.
– А вы, Марта, не так просты, как кажетесь...
– А простушки, Давид Исаевич, дома сидят...
Она эффектно отвернулась от него, грациозной походкой зашагала по длинному коридору. И все время, пока оставалась в поле его зрения, чувствовала на своей спине его восхищенный взгляд.
Марта старательно посещала курсы, числилась у преподавателей на хорошем счету. Только никакого морального удовлетворения ей это не доставляло. Охладела она к театру. Не было того вдохновения, которое толкало ее в Москву на актерское поприще не далее как год назад. И все из-за этих трех негодяев. Эти мерзавцы отравили ей жизнь...
Физические нагрузки, занятия на курсах уже перестали давать анестезирующий эффект. Все чаще Марта уходила в себя, давала волю своим переживаниям. Она ненавидела негодяев-насильников и мысленно призывала на их голову божью кару.
– Марта, перестань киснуть! – одергивала ее Люба. – Перестань киснуть, иначе прокиснешь...
– И кому ты будешь тогда нужна? – вторила ей Анка.
Обе крепкие, выносливые. Настоящие спортсменки. Когда-то они всерьез занимались спортивным многоборьем. Но продержались в большом спорте только до двадцати лет. На большее их не хватило. Сейчас они также занимались спортом, не менее серьезно, чем раньше. Но как будто больше для себя, чем для кого-то...
– А я и сейчас никому не нужна, – всхлипывала Марта.
– Глупая! Ты мне нужна, – говорила Люба.
– И мне, – добавляла Анка.
И стоило Марте еще раз хлюпнуть носом после подобного объяснения, Люба немедленно объявляла внеплановый кросс. И не отказаться...
А летом Марта провалилась на вступительных экзаменах.
Дома она плакала навзрыд.
– Они... Она... Им не понравились мои зубы, – ревела Марта.
Весь верхний ряд передних зубов у нее был сплошь золотой. И все из-за этих подонков-насильников.
– Я их ненавижу! Ненавижу!.. Я бы убила их...
Если честно, ее зубы были ни при чем. Марта не смогла выдержать конкурс из-за того, что играла без вдохновения. Просто отрабатывала свой номер. А не заметить этого мог разве что слепой.
Но она справедливо обвиняла во всех своих неудачах трех негодяев. Ведь это они сломали ее внутренний стержень.
– А тебе что, стало бы от этого легче? – неожиданно всерьез спросила Анка.
– Если бы я их убила?..
– Да...
– Да, мне стало бы от этого легче...
А может, и в самом деле месть смогла бы хоть как-то залечить страшную душевную рану?
Она знала, что розыск преступников никакого результата не принес. Или их искали спустя рукава, или они просто навсегда исчезли из городка. – Марта, я знаю, тебе сейчас тяжело. Но есть только одно средство тебя успокоить...
Люба показала на кроссовки в углу комнаты.
– Да ну, – покачала головой Анка. – Я знаю другой способ...
Через полчаса они уже тряслись в электричке. Но до вокзала не доехали. Сошли на окраине столицы. Сели на автобус, который привез их к какому-то зданию с огромным подвалом. Марта оказалась в этом подвале.
Навстречу им вышел средних лет мужчина с коричневым от загара лицом и длинными мускулистыми руками.
– Девчата, сегодня же воскресенье... – сказал он.
– Да ладно, Митрич, чего уж там... – махнула рукой Анка. – Не ворчи, лучше гостей принимай.
– Да уж куда от вас денешься...
Митрич простецки подмигнул Марте. Этим он выразил ей свою симпатию.
– Мы тебе водочки принесли, – сказала Люба.
И многозначительно хлопнула по пакету в руках.
– Ну, так с этого бы и начинали! – засиял Митрич. – Вы сами или как?
– Да уж как-нибудь сами справимся.
– Вам что, боевое или спортивное?
– Пока спортивное, – сказала Анка.
Скоро Марта поняла, о чем разговор. Оказывается, она попала в тир. А Митрич – это и сторож, и огневой инструктор в одном лице. Этот тир был его домом.
Он ввел девушек в длинный прохладный зал, включил свет. Марта увидела в противоположном конце ряды мишеней. А потом появился пистолет.
– Это спортивный мелкокалиберный «марголин», – пояснила Анка.
Она подвела ее к кабинке из фанеры, высота которой едва доставала до пояса.
– А вот это место, откуда ты будешь стрелять... А это, – она показала вдаль, – мишени. Их нужно поразить...
Анка объяснила ей, как и что нужно сделать, чтобы произвести первый выстрел. Потом повторила еще раз, потом еще... Повторяла, пока Марта не заучила инструктаж наизусть. И только после этого ей дали «зеленый свет».
Как сказала Анка, мишени были самые обыкновенные. Белый фон, грудная зеленая фигура, круги с цифровыми обозначениями. Самое лучшее попасть в «десятку». Или в «яблочко».
Марта старалась. Одну за одной посылала пули в цель. Но у нее не было никакого опыта. И пистолет для нее был слишком тяжелый, под его тяжестью дрожала рука. Все пули уходили мимо.
– Так, совмести мушку с прорезью прицела, – терпеливо объясняла ей Люба. Она переняла эстафету у Анки. – Теперь затаить дыхание, плавно давить на спусковой крючок. Запомни, ты не должна ожидать выстрела...
И наконец ей повезло. Первая пуля попала в мишень. Правда, всего лишь в «молоко». Но для нее и это был результат.
* * *
На следующий выходной она снова была в тире.
Первую половину этой недели Люба и Анка издевались над ней как могли. Сначала заставляли держать на весу тяжелый утюг, затем навесили на руку гантель. Зато остальное время не трогали ее вообще. Дали руке отдохнуть.
С первого выстрела Марта попала в «семерку», со второго в «восьмерку». Третья пуля плюхнулась в «молоко». Зато четвертая и пятая – снова «восьмерка».
Но дальше, как Марта ни старалась, вперед не шла. Выше «восьмерки» прыгнуть никак не могла. Но и в «молоко» почти не попадала.
– А ты представь, что это не мишени, а те негодяи, которые... ну это... Представь, – неожиданно посоветовала Люба.
И Марта представила. Все пули ушли в «молоко».
– Поняла? – спросила сестра.
– Что поняла?
– Все мимо. А знаешь почему?.. Потому что ты дала волю своим эмоциям. А это волнение. Волнение – это дрожь в руке. А рука должна быть твердой... Теперь попробуй так. Нарисуй мысленный образ этих негодяев. И отодвинь их на задний план своего сознания, в «подкорку». Они как бы перед тобой, но ты о них не думаешь. Ты думаешь только о том, чтобы поразить мишень...
Марта так и поступила. И впервые приблизилась к «десятке». Одна пуля образовала дырку в кругу «девятки»...
В следующее воскресенье Марта отправилась в тир уже сама. Спортивная стрельба захватила ее.
* * *
– А что, сестра не приехала? – встретил ее Митрич. – И Анка тоже?.. Почему?..
Марта ему нравилась. И все-таки приезду Любы он был рад больше. И Марта знала, почему.
– Они вам привет просили передать, – улыбнулась она.
И достала из сумки бутылку импортной водки.
– Ух ты! – обрадовался Митрич. – «Абсолют», целая литра... Давай по чуть-чуть! – заговорщицки подмигнул он ей.
– Нет-нет, что вы, – улыбнулась Марта.
– Ну да, – почесал затылок Митрич. – Ты такая хрупкая, такая нежная... И пить... Да, дурака я свалял... Ну пошли, просто в моей каморке посидишь, журналы по стрелковому делу полистаешь. Если хочешь, мой треп послушаешь...
– Я бы поработать хотела...
«Поработать» – это выражение Любы. И Марта не говорила «стрелять». Она говорила «работать»...
– Да успеешь еще... А потом, там у меня, – он показал в сторону зала, – поэты работают...
– Поэты?
– Ну да, это я их так называю... Пошли. – Митрич осторожно взял ее за руку, будто боялся поранить ее.
И провел ее в свою каморку. Усадил в старое потертое кресло. Сам сел на табурет. Поставил бутылку на стол, любовно погладил ее по стеклянным бокам.
В это время послышались выстрелы. Марта уже достаточно хорошо разбиралась в стрелковом деле, чтобы понять – стреляют из боевого оружия.
– Ну вот, поэты поэмы складывают... – усмехнулся в ус Митрич.
– Почему поэты?
– Ты же знаешь, кто такие братки? – спросил он.
– Нет...
– Темнота!.. Хотя, конечно, тебе знать и не надо. Ничего хорошего в этих братках нет...
– Так кто они, эти братки?
– Это они себя братками называют. А на самом деле это обыкновенные бандиты. Про рэкет слышала?..
– Вообще-то да. По телевизору говорили...
– Вот и хорошо, что только по телевизору с этим сталкиваешься... Братки – это бандиты, рэкетиры. Все здоровые, накачанные. А рожи... Меня все перекреститься тянет, когда их вижу. И это при том, что человек я не шибко верующий... И разговаривают они не по-людски... Этта, типа, в натуре, короче... И мат-перемат через слово...
– А почему поэты?
– А они как приходят, так и говорят. Мы по этим, которые мишени, постреляем. Мы по этому раз по сто пальнем... По этим, по этому... Поэты, одним словом...
Похоже, Митрич сел на своего любимого конька. Выставил братков-бандитов в забавном свете. Марта даже смеялась. А потом появились те самые братки.
Марта аж похолодела, когда в каморку к Митричу вломились два бугая с бритыми затылками и квадратными лицами. Ей и самой вдруг захотелось перекреститься.
– О-о, не понял, Митрич, в натуре, ты этта, чо, телку, типа, снял? – пробасил один.
И впился в Марту тяжелым оценивающим взглядом.
– А чо, не слабая киска, – похабно усмехнулся второй. И нагло у нее спросил: – За сотку со мной пойдешь?..
– Что? – не сразу поняла Марта.
А когда до нее дошло, она чуть не закричала от боли и страха. Именно такие вот уроды изнасиловали ее. Она обхватила голову руками, ее затрясло. Казалось, еще немного, и она упадет на пол и забьется в психическом припадке.
– Эй, ты чо, в натуре, это, шифер, блин, набок съехал? – растерялся первый браток.
– А ну валите отсюда! – неожиданно рыкнул Митрич. – Совсем одурели! Нормальную девчонку с собой тянут... Я еще Генчику скажу...
– Да ладно, Митрич, замяли, – пошли на попятную братки. Видимо, испугались какого-то Генчика.
– И Любке скажу, – не унимался Митрич.
– Любке?.. Эта которая с Анкой?..
– Вот-вот...
– А она-то чо?
– Это Марта – родная сестра Любки. А ты ей сотку предлагаешь. Совсем оборзел, да?
– Любкина сестра, да... Не, ну ты, Митрич, сразу бы сказал. А то молчишь, блин... Ты, Марта, этта, типа, извиняй...
– Все, исчезли...
– Да ладно, Митрич, нам бы это...
– Я сказал, исчезли! – гаркнул Митрич.
Мордовороты испарились.
Только Марте не было от этого легче. Ее продолжало трясти. Страх по-прежнему сжимал ее душу ледяной рукой. Это хорошо, что Митрич сумел остепенить этих подонков. А вдруг они разозлятся да вернутся. Митрича изобьют, а ее зверски изнасилуют...
Следующего раза она точно не переживет...
Митрич подсел к ней. Начал гладить по спине.
– Ты чего так испугалась? – спросил. – Неужто уже настрадалась от таких вот?..
Марта часто закивала.
– Да ты не обращай внимания... Они скоты. Натуральные скоты... Но у них есть пастух. Он тебя в обиду не даст. И Люба всегда заступится...
Вот здесь начиналось самое непонятное.
– А они что, Любу боятся? – Марта оторвала руки от лица и сквозь слезы посмотрела на Митрича.
– Ну, не боятся. Так, побаиваются... Не все, понятное дело. Но эти да, их Люба приструнить может...
– А почему?
– А ты не знаешь?
– Нет...
Митрич ответил не сразу. Долго о чем-то думал, как будто взвешивал все «за» и «против».
– Если тебе Люба ничего не говорила, то и я молчу, – наконец заключил он. – Ты давай вот водочки выпей. Успокоиться надо...
Митрич откупорил бутылку, налил полстакана, пододвинул Марте. Достал из холодильника вскрытую банку маринованных огурчиков, подцепил один, на вилке поднес ей.
– Выпей, закуси... Полегчает...
Марта выпила. Водка горькая, гадкая, слезу вышибает. Но зато от нее действительно полегчало...
Домой она приехала под вечер. У Митрича засиделась. Сначала ждала, когда «поэты» отстреляются. Потом просто сидела – руки у нее тряслись, стрелять она не могла. И только когда более-менее оправилась от встречи с братками, пошла на электричку.
Возле дома стояла новенькая «девятка» цвета мокрого асфальта. Раньше Марта ее не видела. Она невольно залюбовалась этим чудом. И даже остановилась.
– Нравится? – раздалось над ухом.
Марта вздрогнула от неожиданности. Обернулась и увидела Любу. А рядом с ней Анку.
– Нравится, – кивнула Марта.
– Тогда садись, поехали... – Анка подошла к машине, ключом открыла дверцу.
– Это что, твоя?
– Наша, – сказала Люба. – Моя и Анки... Ну чего стоишь, поехали?
– А куда?
– Квартиру новую смотреть. В город перебираемся...
Через полчаса Марта рассматривала новую квартиру, которую сняли для себя Люба и Анка. Трехкомнатная, с отличной мебелью, телефоном. Правда, район спальный. Но зато станция метро в двух шагах.
– Будешь с нами жить? – неожиданно спросила Анка.
– А разве нет? – удивленно посмотрела на нее Марта.
Как будто ей еще есть с кем жить.
– Это твое дело, – сказала Люба. – Хочешь, с нами живи, мы тебя не гоним...
А может, это намек? Мол, мы тебя кормим, поим, за квартиру платим. А ты вроде как ничего не делаешь...
Может, ей надо домой к родителям возвращаться? Все-таки в институт не поступила, а потому в Москве ей как бы нечего делать...
– Не гоним, – подтвердила Анка. – Напротив, хотим, чтобы ты осталась... Привыкла я к тебе... Вот, теперь у нас у всех по комнате. Мне гостиная, а тебе вот...
Марте отвели самую маленькую комнатку. Но при этом самую уютную. Люба легла в комнате напротив.
Ночью Марта захотела пить, отправилась на кухню. Дверь в гостиную была открыта. Она не удержалась и заглянула в комнату. Никого. А где же тогда Анка?..
Скоро Марта поняла, где она ночевала в ту ночь. Там же, где и в следующую. В комнате Любы. Оказывается, Любе и Анке нравилось спать в одной постели...
Это открытие потрясло Марту. Но куда более сильное потрясение испытала она, когда спустя полгода узнала, откуда Люба и Анка берут деньги...
* * *
– Отлично, Марта! – похвалила ее Люба.
Семьдесят два очка из восьмидесяти. Для Марты великолепный результат. Она бы выбила и все восемьдесят. Но Люба как будто взбесилась. Требовала, чтобы она стреляла с интервалом в три секунды. И притом вела огонь не из спортивного «марголина», а из боевого «ПМ».
Июль, август... январь. Все это время Марта исправно посещала тир. Митрич всегда встречал ее довольной улыбкой. Только почему-то хмурился, когда Марта поражала мишень в «десятку».
А сегодня Люба решила принять у нее экзамен. Приняла. И осталась довольной.
Домой они ехали уже не на «девятке», а на почти новой «Ауди». Люба за рулем, Анка справа спереди, Марта на заднем сиденье.
– Как, ничего машина? – зачем-то спросила Анка.
Будто она только что купила это авто, будто Марта впервые села в него.
– Ничего...
– И тебе надо такую...
– Я такую за сто лет не заработаю...
– За тысячу, – уточнила Анка. – Ты ведь нигде не работаешь.
А так оно и было. Марта хотела устроиться продавцом в магазин. Даже по объявлению сходила, собеседование прошла. Но Люба не велела. Сиди, мол, на моей шее и не пищи. С деньгами полный порядок, куском хлеба никто не попрекает. Следующим летом поступишь в институт, выучишься, а тогда уж работай хоть до посинения...
– И не нужно ей работать, – сказала Люба.
– А жить красиво хочется...
– У нее все еще впереди...
На этом разговор о работе и закончился. Но осталась какая-то недоговоренность.
– Есть предложение, – сказала Анка. – Давайте в ресторан заглянем, посидим, твой, Марта, успех отметим...
– Какой успех? – не сразу поняла Марта.
– Ну, так стрелять ты научилась. Семьдесят два из восьмидесяти – какой-никакой, а успех...
– Конечно, в Книгу Гиннесса твой результат не занесут. Но в ресторан правда зайти можно...
– А в какой ресторан?
– Да в какой-нибудь. Это не важно...
Сначала заехали домой. Подготовились к вечернему выходу. Машину оставили на автостоянке.
– А она нам ни к чему, – сказала Анка. – Я, например, в ресторан шампанское пить иду. Или даже водку. С Любой на пару. А думать, что потом за руль... Не-ет уж, увольте...
Что ни говори, но аргумент Анка выдвинула убедительный. Пришлось брать такси.
– Где тут самый лучший ресторан? – спросила у таксиста Анка.
– Это в центр ехать надо.
– Да нам бы поблизости...
– Ну тогда «Астра».
– Поехали...
Ресторан Марте понравился. Небольшой, уютный. Официанты аккуратные, обязательные. Интимный полумрак, зал наполовину пустой, музыка тихо играет.
А потом ей вдруг все разонравилось. И виной тому два парня в спортивных костюмах и коротких кожаных куртках. Бритые затылки, бычьи шеи, золотые цепи. Среднего роста, скромный размах в плечах. Но повели они себя нескромно. Небрежно развалились за столиком неподалеку. Щелчком пальца подозвали официанта.
– Короче, чтобы все ништяк было, – громко сказал один.
В этой короткой фразе и заключался весь заказ. Официант расплылся в заискивающей улыбке и растворился в полумраке зала.
Люба и Анка не обратили на этих двух громил никакого внимания. Зато Марта с ужасом завороженно смотрела на них.
Один парень заметил это. И щелкнул пальцами в ее сторону. Судя по всему, он подзывал ее к себе. Но ведь она не собака.
Марта рывком отвела от него взгляд. И стала смотреть в свою тарелку.
Она бы с удовольствием ушла отсюда. Но Люба и Анка, похоже, вряд ли захотят уйти. Им хорошо. Даже очень. Это называлось – хорошо сидим...
Какое-то время парни были заняты друг другом, о чем-то лениво говорили между собой. А затем один развалился в кресле, закинул ногу на ногу, послал в рот сигарету, пустил дым. И впился в Марту затяжным взглядом.
Марта не выдержала. И глянула в его сторону. И тут же снова щелчок пальцами. Браток снова подзывал ее к себе. Кроме того, он ей еще и подмигнул. Наверняка думал, что после этого она обязательно примчится к нему на полусогнутых.
– Люба, может, пойдем? – сказала она сестре.
– Чего?.. – спросила та.
– Мне не очень хорошо...
– Этих, что ли, испугалась?
Анка окинула братков пренебрежительным взглядом.
– Ты их не бойся, – сказала Люба. – Ты с нами...
Их уверенность в какой-то мере передалась и Марте. А потом она вспомнила, как стал извиняться перед ней один «поэт», когда узнал, что она родная сестра Любы.
Марта успокоилась совсем. И тоже перестала обращать внимание на братков. Но те сами решили привлечь ее внимание.
Сначала к их столику подошел один. Без спроса, нагло занял свободное кресло, развалился в нем, забросил ногу на ногу. И с хищной улыбкой посмотрел на Марту.
– Ну чего молчите, телки? – грубо спросил он.
Марта испуганно спрятала взгляд. Люба и Анка посмотрели на него с нескрываемым презрением. Но промолчали.
– Короче, это мой кабак. И отстегивать будете мне, – нагло заявил браток.
– Ты кто, дятел? – ехидно спросила Анка.
Как и Люба, она смотрелась эффектно. Строгий брючный костюм, небрежная полуулыбка, стальной блеск в глазах. Но браток даже не удостоил ее взглядом. Все внимание на Марту.
– Нет, моя кликуха Удод, – не понял юмора браток.
– Шел бы ты отсюда, удод! – сказала Люба.
– А ты, цаца, не дергайся! – цыкнул на нее браток. – А то вдруг матку наизнанку вывернут... Короче, с вас пятьдесят процентов, – пальцем показал он на Любу и Анку. – А ты, цыпа, отстегиваешь мне всего двадцать. Зато каждый день я буду иметь тебя на халяву... Добазарились, короче...
Браток встал, потянулся. И протянул Марте руку.
– Пошли?
– Куда?..
– Ко мне в тачку... Покажешь мне, как трахаться умеешь...
Как будто температура подскочила у Марты до сорока двух... Сердце вылетало из груди, на лбу выступила испарина. Перед глазами пошли кошмарные картины. Она на капоте вишневой «девятки», а вокруг три подонка-насильника...
– Убери руку, козел! – Люба поднялась с места.
– Ша, сука! – Браток брезгливо усмехнулся и ткнул в ее сторону два растопыренных пальца.
И тут же его рука оказалась в жестком захвате. Мощное движение бедром, и длинная нога Любы летит братку в лицо. И снова удар – второй ногой под коленную чашечку. Громила позорно грохнулся на пол.
С места сорвался второй браток. Но ему навстречу устремилась Анка. Она выпрыгнула высоко вверх и в прыжке ударила его ногой в грудь. Браток подался назад, снес стол. Послышался треск мебели, звон посуды. Анка снова набросилась на него. И эффектно добила его локтем в голову. Он больше не вставал, только дергался.
– Мы не проститутки, идиот, понял?
Чтобы объяснение выглядело убедительно, Люба взяла со стола блюдо с салатом «оливье» и размазала его по лицу крепыша.
Братков приструнили, опозорили. С побитым видом они перебрались за целый стол. Снова сделали заказ. А один сходил к телефону, куда-то позвонил. Атмосфера ресторана наэлектризовалась жаждой реванша.
