***
Молнии поджигают пни по периметру поляны, ослабляя мою защиту. Дождь стих. Мелькающая дырявая чаща деревьев, колючих кустов и подростов тут же сменяется песчаными наносами. Кажется, такой пейзаж всегда и был, когда он не меняется часами. Дождь заполняет пустые карьеры энергией. И только тогда слышен гром, который телепортирует меня в петлю непреодолимой обыденности.Раздражение поджигает ель и распределяет терпкий дым по сморщенным почкам на веточках-пальцах, ожидая их дрожи. Оно, как писк комара, мерцающего перед слипшимися веками, переваривает во мне клубничное варенье до состояния испорченной кастрюли, и вдруг выбивает из садовых клопов. Оно мешает стеблем борщевика духовность с вонючей грязью, заставляя меня травится червями и тлей, что не сожрала лишь несколько ромашек, одуванчиков, дубов, гвоздик и колокольчиков. Но я поднимаю голову и знаю, меня ждёт то же очищение, что и природу после душного дня. Маска пропускает ветреную смесь свежести, слегка намокшей бетонной плитки, хвои молодых сосен, земли и песка. Запах отрывает тело, как клеща ниткой, и сносит на юг, в обрывки тёплых краёв бумаги, углы которой пытаются проколоть мозоли на ладонях. Забвение оттесняет мыльные картинки, и плавно затемняет тёплый мир, постепенно охлаждаясь и превращаясь в ливень.
Тут крайности играют в пинг-понг и легонько подбрасывают мячик для продолжительных попрыгушек-мучений на каждой стороне. А я жду промаха, хотя бы из-за глупой задумчивости противника. Для меня и для них. Жалость прыгает с борта плашмя в воду. Бытовая жизнь отделяется и образует континент, открывать который я не собираюсь. По крайне мере, до тех пор, пока не начнётся новая партия.