К. В. Лукашевич
Получка
I
– Маменька! Тебе шибко неможется? – с тревогой в голосе спросила маленькая девочка.
– Ох… Да… Всю голову разломило, тело горит, самое так и трясет… Руки и ноги ноют!.. – ответил слабый голос.
В углу на сундуке лежала женщина, около нее стояла маленькая девочка, трепанная, в рваном платьишке. Сейчас было видно, что мать ее больна: некому было даже белокурую головенку пригладить. Комната, где они находились, была в подвальном этаже. Темная, сырая, холодная, с затхлым воздухом, она напоминала хлев. Во всех углах ее шевелились люди; в одном углу кто-то храпел, в другом сидели две старухи и тихо переговаривались, в третьем шла перебранка: кто-то кого-то бранил. Один голос был грубый, хриплый, другой – визгливый. Это спорили хозяйка и жиличка.
– Из чего я буду печь-то топить, коли вы никто денег не платите. Ну и мерзните! Поделом вам! Вон Марфа обещала сегодня за уголь отдать, а сама заболела… Вот и пиши пропало! Пропьет ее муженек получку-то! Опять денег не отдадут. Разве мне легко с такой нищетой?
Больная зашевелилась, застонала и прерывающимся голосом проговорила:
– Да, уж плохо… Разве я рада, хозяйка… Бог, видно, наказал!
– Маменька!.. А, мама, тебе шибко неможется? – опять спросила девочка и погладила по лицу мать.
– Отстань! Чего привязалась! Неможется, конечно… Чего тут спрашивать? – сердито ответила больная.
Девочка притихла и всплакнула.
– Жиличка-то еще пуще болеет оттого, что о муже беспокоится, – сказала вполголоса одна старуха другой.
– Что и говорить! Была бы здорова, встретила бы его и привела бы… И получка была бы цела, и хозяйке бы денежки отдали, и неделю сыты были бы! – прошептала другая старушка.
Девочка тревожно посмотрела на старух и на мать. Она слышала, что те говорили.
– Анютка, ты чего глазенки-то на нас уставила? Поди сюда, милушка, – сказала одна из старух, улыбнулась и поманила девочку к себе.
– Я так… ничего, – ответила та, но не пошла.
Мать ее опять заворочалась, застонала… Девочка привстала на цыпочки и заглянула в лицо матери, с ее губ готов был сорваться обычный вопрос, но она удержалась. Мать затихла и, видимо, задремала.
Хозяйка опять заспорила с кем-то, требуя денег.
– Тетенька, маменька заснула, кажется, – робко проговорила девочка, подбегая к полной женщине с красным носом, стоявшей у печки, дернув ее за рукав, взглядом умоляя не шуметь.
