Клавдия Баженова
Из тени Храма Света
Послушница растёрла ладошки межу собой, а потом приложила одну к груди ребёнка, ослабляя контроль, позволяя себе стать проводником силы, улыбаясь и наблюдая, как из-под её ладони по телу мальчонки начали расходиться волны золотистого света. И тот пришёл в себя, зашевелился, захныкал испуганно, когда открыл глаза и увидел незнакомое лицо, а послушница убрала ладошку, которая тотчас перестала светиться.
Она поднялась, уступая место женщине, что кинулась к ребёнку. Так странно. Дважды за сегодняшний вечер она спасла кому-то жизнь. Действительно спасла. Сама. Девушка не слушала особо благодарностей, отходя от кроватки и пятясь в сторону двери. Ей нужно вернуться в трактир и всё же чуток поспать. Внутри рождалось понимание, что завтра она никуда не уедет, и хорошо если весть об исцелении уже не разлетелась по семьям, где болеют дети, и ей действительно удастся поспать. Но почему-то это понимание, хоть и пугало, всё же не ввергало в ужас. Она задержится ненадолго. Корабли отходят достаточно часто. Кира отказалась от протянутых подноса и кольца, но попросила, чтобы её проводили. Шастать по улице в одиночку ей не особо хотелось. Но когда девушка вышла за дверь в компании заметно повеселевшего отца семейства, и они успели отойти на несколько шагов, за спиной громко хлопнула дверь и раздался женский окрик. Мальчонке стало хуже.
Кира бросилась назад, опережая оцепеневшего отца. Ребёнку явно было плохо. Серые венки, что Свет, кажется, стёр, взбухли, лицо было бледным, а глаза закатились. Его трясло, а тонкие как веточки ручки и ножки изгибались в суставах. Послушница похолодела, бросаясь к кроватке и снова прикладывая руки, на этот позволяя Свету струится более сильным потоком. Тело ребёнка окружило искрящееся свечение, и сам он будто засветился изнутри. И в яркости собственной силы Кира увидела неясный силуэт. Едва ли приметный, но всё же достаточный для понимания того, что при первом касании ей не показалось. Значит, это не простуда.
Девушка отняла руки от ребёнка, который задышал ровнее и снова захныкал, потянув руки к матери. Послушница сделала шаг к середине комнаты, складывая руки в молитву и позволила Свету озарить всё помещение ярким светящимся куполом. Тень-силуэт метнулась в угол, а после, скользнув по стене, скрылась в щели приоткрытой входной двери. Кира шагнула следом, не особо понимая, что ей нужно делать.
В густой чернильной ночи найти тень не представлялось возможным, и девушка беспомощно осматривалась по сторонам, пытаясь в темноте и сверкающем снежном ковре найти хоть какое-то присутствие. И оно дало о себе знать. Возмущённым кудахтаньем из хлева, где через секунду испуганно заблеяли овцы. Подобрав юбку, чтобы не набрать лишнего снега, девушка бросилась туда, чувствуя, как покалывает ладошки и крутит запястья. Да, пару кораблей, пожалуй, придётся пропустить, но что поделать.
Её никто не учил нападать. Применять силу против кого-то, направлять Свет в сторону обидчиков. Да и не было их, обидчиков-то. В Храме среди ребятни, конечно, постоянно были и ссоры и драки, но где их не бывает между детьми? Мать-Настоятельница, конечно, твердила, что Свет – это не только про благость и исцеление, и что к той форме силы, которую Свет может принять, если того требует момент, стоит относиться с вниманием и осторожностью.
Кире было пять, когда она впервые увидела у порога Храма представителей Паладинского Ордена, пришедших за детьми. Отбирали, смотрели, чуть ли не по косточкам разбирали, проверяя, подходят или нет. Мать-Настоятельница страсть как не любила их появления, но почти всегда соглашалась с их выбором. И отпускала мальчишек и редких девчонок вместе с закованными в золотистые доспехи воинами, долго смотрела им вслед, а потом запиралась в своей келье, и даже не спускалась к ужину. Кире было десять, когда на неё обратили внимание. Ей тогда казалось, что это очень неудобно – в тяжелой бряцающей броне опускаться на одно колено перед девчонкой, протягивать ей руку в латной перчатке. Ей казалось, что в таких доспехах ужасно холодно. Кира хмурила светлые брови, выхватывая мерцающий в прорези забрала шлема золотистый светящийся взгляд. Она пряталась за взрослых, хвала плотную ткань платья сестёр и никуда не хотела идти. Шуму тогда было…А ещё была золотая пыльца, что оседала на светлом каменном полу после того, как Мать-Настоятельница сказала категоричное «нет» главному среди представителей Ордена. Кира не хотела становиться паладинкой. Она, признаться, и жрицей-то становиться не хотела, но тут особо-то выбора уже не было.
Как и этой ночью, когда нагребла всё же в сапоги снега, приваливаясь со всей силы плечом к двери хлева. Зашипела от боли – уж больно тяжелая была дверь, не поддавшаяся первому толчку. Но поддалась второму, и послушница сделала шаг внутрь, поскользнувшись на пороге и рухнув на карачки. В нос ударил запах прелого сена, шерсти, помёта, ладошки вляпались во что-то мезко-скользкое. Кира морщилась, поднимаясь. «Платье испортила» – мелькнула в голове совершенно неуместная мысль, пока пыталась щелкнуть пальцами. «Светлячок» всё никак не хотел появляться, и девушке приходилось ориентироваться в редких кратких всполохах света у рук, пытаясь оценить обстановку. Хлев был небольшим: три овцы в загоне справа, несколько свиней слева, а впереди сооруженные насесты для кур, что кудахтали громче всех и суетливо хлопали крыльями. Наконец-то с пальцев сорвался шарик света, поднимаясь по руке и замирая над плечом. Кира щурила глаза, осматриваясь. Под ногами – влажное грязное сено, да и в загонах у животных не убрано. Впрочем, не удивительно, хозяйке явно не до того последние дни. Девушка отёрла руки об уже грязное платье. Кто её возьмёт на корабль в наряде, пахнущем навозом? Она двинулась к противоположной двери стене хлева, заглядывая в загоны к животным. В золотисто-белом разливающимся от шарика свете глаза скота отсвечивали зелёным или голубым. Но вот в самом дальнем углу, куда пока ещё не добрался свет… оказалось слишком много глаз. Кира сначала подумала, что это куры, но мелькнувшие справа глаза птиц отсвечивали ярко-жёлтым. А не рубиново-красным. Стало очень жутко. До какого-то странного оцепенения, до онемения конечностей. Кира нахмурилась, заставляя себя сделать ещё один шаг, и словно натыкаясь на плотную темноту, хотя, может, это всё страх, не позволяющей ей двинуться вперёд. Там, в углу хлева что-то определённо было. И это что-то очень не нравилось девушке. Пугало до одури, но отчего-то злило больше.
– Уйди, – не совсем понимая, к кому обращалась, разлепила Кира губы, чувствуя, как руки становятся тяжелее, словно с каждым ударом сердца в них что-то копится. Она не знала, что делать. Животные продолжали беспокойно метаться в загонах, куры кудахтали, а за спиной слышались голоса фермера. Рваные пляшущие тени появились на полу хлева – то хозяин нёс в руках факел и торопился подойти ближе. Это не понравилось обоим: и Кире и темноте. Но прежде чем вторая успела каким-то образом броситься вперёд, целясь ни то в неё, ни то в мужчину за её спиной, Кира выставила руку вперёд в неосознанно-защитном жесте. И вместе с поднятой рукой перед девушкой словно выросла невидимая стена, сверкнувшая ярчайшей вспышкой, когда неоформленное нечто о неё ударилось. С вполне себе явным глухим звуком ударилось. Значит, не показалось, значит, действительно что-то было. Страшное, красноглазое, жрущие детей. И это понимание вдруг захватило всё внимание девушки, заставляя её сильно топнуть, отчего от неё снова прошла вспышка на этот раз освещающая хлев, пугающая животных. И кого-то в тёмном углу. Кира топнула ещё раз:
– Уйди! – вложив в свой голос несвойственную ей сталь, сжав кулаки так сильно, что пальцы заболели. И топнула ещё раз, на этот раз создавав не сверкающий купол, а хлестнувшую по темноте плеть, что с щелчком и вспышкой возникла в воздухе. Темнота заметалась, заклокотала беззвучно, а затем рванула вверх, прошибая потолок и исчезая. Холодный воздух резко ворвался в лёгкие девушки, стоило ей сделать судорожный вздох и шагнуть вперёд, чтобы удержаться на ногах. Страх, исчезнувший лишь на несколько секунд, вернулся, ледяным липким потом сползая от шеи к пояснице. Девушка задышала часто-часто, чувствуя дурноту от густого запаха животных. Свет над плечом задрожал и исчез. Но темнота не поглотила послушницу, хлев был окрашен отсветами рыже-желтого факела, который хозяин оставил в держателе на стене на входе. Кира и забыла о нём, но когда тот коснулся плеча девушки, дёрнулась, чуть ли не отпрыгивая от него. Она не знала, что нужно говорить в такие моменты, а поэтому выбежала из хлева, сгибаясь в дурноте и желудочных спазмах в ближайший сугроб. В голове звенело, а ноги подломились, слабые от пережитого страха.
– Госпожа, – раздался беспокойный голос над головой. Кира зачерпнула чистый снег, растирая лицо. – Как вам помочь, госпожа?..
Он стоял в паре шагов, явно опасаясь приближаться. Послушница качнула головой, держась за стену хлева и поднимаясь.
– Отведите меня обратно, – пробормотала девушка, шагая прочь от хлева. Ей нужно обратно в комнату, добраться до своих вещей, достать Дневник, написал Матери-Настоятельнице. Потом поспать. Обязательно поспать. А потом можно на корабль. И прочь, прочь, прочь отсюда. Пусть сёстры разбираются с этим сами.
Кира двигалась обратно к трактиру шатаясь и едва переступая ногами. Она чувствовала присутствие проводника рядом, но фермер молчал, за что девушка была тому благодарна. На разговоры она не особо способна сейчас. Минут через пять, когда она уже успела несколько раз оступиться и чуть не упасть, Кира услышала за спиной брань под нос, а потом её вдруг подняли на руки и мир закрутился, пропадая на несколько секунд. Он появился обратно, когда в нос ударил знакомый запах жареного мяса и пролитого эля. Кира морщилась, слышала голоса, разбирала что-то типа: «…случилось?!», «… лучше стало, а потом резко поплохело», «…за мёртвую жрицу с меня три шкуры спустят», «…крышу проломило, не знаю, что это…», «…утром будем думать, а девчонку в комнату давай, на кровать», «…убила не убила, я не знаю, а вдруг вернётся?..», «…уже домой, жену успокой».
Несколько рук стягивали с неё платье, сапоги, снимали штаны, укладывали в кровать и заворачивали в одеяло. Кира слышала женские голоса, оба были ей знакомы. Она открыла глаза, выхватывая взглядом деревянный потолок, стол со своими вещами, темноту и едва различимый силуэт трактирщика в коридоре.
– Спи, милая, отдыхай, – к голове прикоснулись теплой сухой ладонью, рождая в голове одно из первых воспоминаний из Храма: Мать-Настоятельница смывает с её крошечных ладошек жирную гарь, пока она, малютка, то и дело падает в беспамятство. Дверь прикрыли, комната погрузилась в темноту, Кира – в беспокойный поверхностный сон.
Глава 2
Кира слышала голоса. Точнее, чьё-то бормотание, неразборчивое и невнятное. Ещё за пеленой сна, который не хотел её отпускать. Или она сама не хотела просыпаться? Та поверхностная тревожная дрёма, куда послушница провалилась после встречи с чем-то неведомым в хлеву, сменилась на глубокий сон, который должен был в идеале восстановить силы девушки, но сейчас этому совершенно точно кто-то мешал своим разговором. И почему этот кто-то вообще разговаривает в её сне? Или в её комнате?
Негодование заставило послушницу заворочаться, а следом и вовсе откинуть одеяло, приподнимаясь на локтях и осматривая комнату. И если несколько секунд назад она была уверена, что разговор ей просто послышался, то уткнувшись в красновато-желтый внимательный взгляд, всё негодование растеряла и испугано ойкнула, падая обратно на подушку и накрываясь одеялом по самые глаза.
– Кто вы такой? – сверкая этими самыми глазами из-под падающих на лицо растрёпанных светлых прядей спросила Кира. Она совершенно точно помнила эти глаза, и их владельца. Тот самый полурослик, что спас её от полуорка вчера.
– Неважно, кто я такой, важно, кто ты такая, – трескуче зашептал незнакомец чуть подавшись к послушнице. Та похолодела, пытаясь сообразить, что происходит, откуда он знает, и что он знает, и вообще, но прежде чем она принялась как-то объясняться, другой голос (на это раз женский) её перебил саркастично протянутым:
– серьёзно? – донёсшимся откуда-то со стороны изголовья кровати. Кира задрала голову, чтобы рассмотреть его обладательницу, которая, впрочем, сама появилась в поле зрения.
– Нет, ну момент-то подходящий! – запротестовал полурослик.
– Нет подходящих моментов для отвратительно дешёвого пафоса, Фил, – выдохнула женщина, опускаясь на корточки около кровати и внимательно рассматривая Киру. – Привет!
– Ч-что тут… кто вы такие? – переводя взгляд с одной на другого бормотала послушница.
– О, да, прости. Меня зовут Шиная, это Филип…
– С одной «п», – перебил полурослик
– ..да, с одной «п», – кивнула Шиная, – а ты… Кира?
– Думаешь, мы обознались? – заволновался Филип
– Нет, я просто…пекло, – закатив глаза, разозлилась женщина, – я просто стараюсь быть вежливой. Конечно мы не обознались! Ты всё сам видел.
– Да, но…
– Что видел? – нахмурилась Кира. – Зачем вы здесь?
– Мы видели, как ты прогнала из дома фермеров ту дрянь, – осторожно проговорил полурослик. – Следили за тобой, чтобы убедиться, что…
– Нас прислала Илея, – выдохнула Шиная, сжав переносицу.
– Мать-Настоятельница? – переспросила девушка, не веря своим ушам.
– Ну, если ты знаешь другую Илею, что решила вдруг отправить послушницу в паломничество в одиночестве, не отдавая себе отчёт, или что пугает ещё больше – отдавая, то может быть и нет…
– Это она, – заторопилась ответить Кира. – Мать-Настоятельница попросила вас сопроводить меня?
– Ну, «попросила» несколько другое слово, но суть ты уловила.
– Слава Свету, – прошептала девушка, расслабляясь и откидываясь на подушку.
– Это как знать, дорогая. Приходи в себя и спускайся. Мы не завтракали, да и тебе не помешает.
Когда новые знакомые ушли, послушница нетерпеливо выскочила из кровати, принявшись метаться по комнате, собираясь. Торопливо заплела волосы, умылась над тазом прохладной водой, нашла одежду, раскинутую на спинке стула, спеша одеться. Она боялась, что если будет медлить, то её сопровождающие уйдут, оставляя её разбираться со всем этим. А она не хотела разбираться с чем-либо в одиночестве. Вчера её страх отказать нуждающимся мог привести к печальным последствиям.
Кира остановилась посреди комнаты, отпуская подол только что надетого платья. Что произошло там, в хлеву? Она прогнала это… эту сущность? Духа? Кто это мог быть? И что сейчас с фермерским мальчишкой? Ей нужно заглянуть или нет? А что если темнота вернулась и… послушница оцепенела от страха, не позволяя себе думать о плохом. Нет, нет. Если бы с ребёнком что-то случилось, к ней бы уже ломились разъярённые родители. Значит, он жив.
Она не знала, нужно ли сразу брать с собой вещи, и немного замешкалась, рассматривая свои сумки. Но решила всё же спуститься пока без них. Правда, наверху лестницы она замерла, прислушиваясь к доносящимся снизу голосам. Говорят ли о ней? Ждут ли появления? Или нет?
– Кира? – снизу вверх на лестницу смотрела жена трактирщица. Она улыбнулась, поднявшись на пару ступеней. – Мне сказали, что ты проснулась… Всё в порядке?
– Да, я… меня ждут, – закивала девушка, принявшись спускаться. Но внизу женщина преградила ей путь, прошептав:
– ты знаешь их?
– Нет, но их прислала Мать-Настоятельница моего Храма. Я доверяю её выбору.
– Ладно, – помедлив, качнула она головой. – Они за столиком в дальнем углу. Иди, я принесу тебе поесть.
– Спасибо, – улыбнулась Кира, выходя в зал. Утром было мало людей, и она сразу увидела странную пару её сопровождающих. Немного нервничая, послушница заняла место напротив них, отмечая, как странно они всё же выглядят вместе. Филип «с одной «п»» – некрасивый полурослик в одеждах на первый взгляд отличного качества и кроя, которыми он будто бы пытался отвлечь внимание собеседника от своего лица и несколько коренастой фигуры. Что до Шинтаи… Она выглядела как человек, судя по бледноватой до лёгкой серости коже и чёрным смоляным волосам, скорее принадлежала к огненной породе, что подтверждали и янтарного цвета глаза, а вот белёсые шрамы на лице, открытой части шеи и руках выдавали в ней не просто путешественницу, а скорее воительницу или что-то в этом роде.
– Кто вы такие? – решила спросить девушка в лоб, практически не смущаясь своего любопытства. Ей нужно знать, кто они, чтобы доверить свою жизнь в предстоящем путешествии.
– Давай ты поешь, кроха, а потом мы расскажем, хорошо? – пробормотал Филип, криво улыбаясь.
– Хорошо, – кивнула послушница, поджав губы на его «кроха». – Но давайте совместим. Я буду есть, а вы говорить, идёт?
– Идёт, – усмехнулась Шинтая, улыбаясь и откидываясь на спинку стула.
Ждать долго не пришлось. Трактирщица и её дочь довольно быстро принесли завтрак, расставили тарелки перед гостями и удалились. Кира мешкала, а вот её новые знакомые принялись за еду очень охотно.
– Ешь! – Чуть ли не приказным тоном заявила Шиная, ткнув варёной картофелиной, насаженной на вилку в сторону Киры, но девушка больше интересовалась тем, кем являются сидящие напротив неё, чем тем, что лежит в тарелке. И пока собеседники раскладывали по тарелкам еду, послушница всё смотрела и смотрела на них, ожидая обещанного рассказа, пока в её сторону не ткнули картофелиной.
Кира закивала, взяв в руки ложку, и принялась помешивать кашу, в которой виднелись кусочки каких-то сухофруктов. О, как она скучала по свежим фруктам. Северный материк не славился разнообразием фруктовых садов, но даже обычное яблоко показалось бы сейчас Кире чем-то запредельно вкусным. Но до спелых плодов ещё очень далеко. Весна, казалось, уже должна была стать полноправной хозяйкой здешних мест, но зима не собиралась уступать место старшей сестре, принося с гор холод, колючую снежную крупку и пронизывающие ветра. И всё же, солнце с каждым днём грело всё сильнее, и стоило первым его лучам коснуться земли, снег начинал таять, превращаться в хлюпающую жижу, что за ночь замерзала в уродливую застывшую кашу. Но тем не менее, от маленького городка под названием Тонлок, что был не так уж и далеко от северной столицы, по сравнению с прочими, а, значит, достаточно людным, зима нехотя отступала. Шумная речка день ото дня становилась всё полноводней, утром на улицах звенела капель, а верхушки гор потеряли свои белые шапки, показав глубокую дымчатую синь. Городок был под покровительством одного серверного герцога, который, впрочем, предпочитал жить в столице, изредка наведываясь в родные края, посмотреть, как идёт добыча ценных минералов в шахте, да собрать причитающиеся ему отчисления от крошечного постоялого двора, да пары-тройки ферм. Благо, комфорт и тепло он любил больше путешествий по расквашенным весенним дорогам, так что наведываться в ближайшее время не собирался. Но люди его любили, а поэтому даже в отсутствии высокопоставленного господина не стремились к беспорядкам, да и стражники свою работу знали. Вон, вчера, например, выволокли полуорка из трактира, который приставал к Кире. Об этом она вспомнила совершенно внезапно, поняв, что сидит за столом со своим спасителем, а потому пунцово покраснела, вспоминая, что так и не поблагодарила его как следует.
– Вы… – залепетала девушка, поднимая взгляд на полурослика, – спасибо, что вы меня от, ну… от того полуорка, ну..
– Ой, да не бери в голову, – отмахнулся Фил, растянув кривую улыбку, а потом подался вперёд, наклоняясь к столу, и прошептал, – я тут узнал, что у него три страсти: алкоголь, азартные игры и блондинки, а ты, – он смерил её взглядом, – самая блондинистая блондинка из всех в этой таверне.
– Ты, мой друг, видишь перед собой чистокровную воздушницу, – пережёвывая что-то, заявила Шиная, заставив Киру покраснеть ещё больше, хотя куда ещё больше.
– Да ну? – с недоверием прищурился полурослик, принявшись рассматривать девушку ещё пристальнее.
– Угу. – Кивнула женщина. – Ты посмотри на неё. Светлая кожа, волосы, ну точно тополиный пух, а глазищи? Ты помнишь ручей под Троллевым хребтом? Ну, там где нас за жопу взяли барсы?
– Точно! – Ахнул Фил. – Ох уж ледяной он был. Но по цвету да, один в один.
– В-вы были под Троллевым хребтом? – пробормотала недоверчиво Кира.
– Угу, – снова кивнула Шиная, – еле ноги унесли, да и тут как посмотреть…
– Кто вы такие? – нахмурилась девушка, переводя взгляд с одного на другую. – Вы обещали рассказать.
– Ну, раз обещали, – Женщина откинулась на спинку стула, рассматривая тарелки на столе, словно пытаясь понять, хочется ли её чего-нибудь или нет. – Слушай.
И Кира обратилась в слух.
– Соваться на Север идея сама по себе довольно глупая, – заговорила Шиная, и послушница была с ней совершенно согласна. – Но дело есть дело, и тем более дело хорошо оплачиваемое, то почему бы и нет? Тем более, ну, что я там не видела? Тут дворфы, тут тролли, тут эльфы, тут фосы, ходи себе спокойно, главное не залезай в пещеры и не пытайся взять что-то плохо лежащее, так как обычно лежит оно там не просто так, а разгневанный хозяин этой вещицы очень хорошо стреляет. Ну, то есть следуй этим указания только в том случае, если не хочешь потом оказаться при Храме Света штопаной перештопанной и выслушать от Матери-Настоятельницы нотацию о том, что она твою шкуру уже спасала не раз, и пора бы, пожалуй, долги-то вернуть. А тут как раз дело. Илея, чтоб ей жилось светло и радостно, женщина не глупая, а где-то даже слишком умная, потому как возьми и заяви: да кто лучше тебя, да ты все материки ходила переходила, да тебя каждая кошка – во всех смыслах – в лицо знает, и вообще, а проведи-ка ты мою девочку, пока она ещё далеко не ушла, по всем святыням, как полагается, потому что ей уже давно пора. А я ей: Илея, а почему бы не дождаться разгара весны и ка-а-ак пойти всем послушничьим составом, как ты ходишь раз в пять лет, когда всех послушников прогоняешь этим долгим, выматывающим путешествием, будто бы они без этого меньше верить в Свет будут. А она мне: ну ты не понимаешь, это особый случай, надо тропами, и чтоб поменьше отсвечивать. Ага, говорю я ей, ну хорошо, я тебе должна, пусть и считаю идею глупой, но по старой дружбе, я могу, где, говорю, твой особый случай. А она мне: тут такое дело, а третьего дня я её уже отправила, и надо бы, значит, перехватить. Так если, говорю, она сама может, то на кой ляд я ей сдалась проводником? А она мне: тут, понимаешь, Шиная, дело не в том, что она бы сама, а в том, что побыстрее всё это надо, а тебя мне Свет послал, так что давай руки в ноги и догоняй, пока я не поняла абсолютную глупость своего решения, ну, это она не говорила, это я уже сама придумала. Ну и пошли мы по твоему следу.
– Ты пошла, – вставил вдруг Фил, а Кира поняла, что ничего не поняла, оттого помотала головой, и посмотрела на женщину:
– то есть Мать-Настоятельница отправила меня одну, чтобы я искала проводника себе сама, корабль сама, плыла на Водный, искала там дальше и всё сама, но при этом как только вы появились в Храме, она…
– Да-да, – закивала Шиная. – Слушай, не спрашивай. Особый случай на то он и особый, чтобы…
– Стоп! – замотала головой послушница, чувствуя, как поднимается раздражение и как тяжелеют кончики пальцев. Проснувшись и увидев своих проводников, Кира обрадовалась тому, что ей никого не придётся искать, но выслушав рассказ Шинаи, поняла, что что-то не сходится. Если ей нужны особые проводники, то выпроваживать её из Храма со словами: «время не на твоей стороне» очень странно. Не сходится.
– Послушай, малышка, – протянул Фил. – Мы искали тебя…
– Вы только что сказали, что шли по следу, – буркнула Кира
– Шиная шла. Меня не было в храме. Я искал тебя в столице, когда получил весточку от неё. Но не найдя ни там ни в порту, решил добраться досюда, сказав Шинае, куда еду, и надеясь, что ты могла оказаться здесь. И ты оказалась.
– Не сходится, – замотала головой девушка, откинувшись на спинку стула. Сидящие напротив резко показались ей очень подозрительными.
– Эти мне недоверчивые девы, – пробормотала Шиная, а после запустила руку за пазуху, выуживая оттуда что-то на тонкой цепочке. Не «что-то». Золотой крестострел. Её, Киры, золотой крестострел, который она оставила в своей комнате. Его невозможно было спутать с каким-то другим медальоном другой послушницы. Он был искорёжен, оплавлен и весь в чёрных пятнах копоти, за которой почти не было видно блеска золота, и другого такого крестострела нет во всём в Храме. Но вот он висит на пальце женщины, подтверждая самим своим существованием, что Кира действительно особый случай.
*
Кира хмуро смотрела на вещи, разложенные на кровати. Покусывала уголок нижней губы, переводила взгляд с одного на другое, силясь понять, правильно ли она поступает, решив всё же довериться этой странной парочке. Продемонстрированный за столом крестострел дал Кире понять, что Шиная действительно знакома с Матерью-Настоятельницей, которая, очевидно, предугадала недоверие своей подопечной, поэтому и вручила женщине значимую для той вещицу. И значимую весьма и весьма, потому как увидев свой медальон, послушница сразу же потянулась его забрать, благо, Шиная не препятствовала. И сейчас крестострел напоминал о своём присутствии, чуть царапая кожу под рубашкой. Убрать его в сумку или нет?..
Ещё там, за столом, новые знакомые сказали Кире заканчивать с завтраком и собираться. Они хотели пройти как можно больше, пока позволяла погода, и девушка поддерживала такое решение. За те дни, пока она добиралась до этого городка от Храма, её один раз накрыла метель. В это время года метели на Северном материке не редкость, с гор спускаются ветра, приносят снега, холод, застают путников в дороге, заставляя их как можно скорее искать укрытие. Кире повезло, она успела повернуть коня к лесу, где наломала еловых лап, пытаясь сделать хоть то-то, похожее на шалаш. О костре мечтать и не приходилось, благо, у неё действительно хорошая походная одежда, и замёрзнуть насмерть не грозило. Было страшно за коня, и пусть в лесу метель бушевала не так сильно, в какой-то момент послушница накрыла животное своим плащом, надеясь хоть как-то помочь. К счастью, обычно такие метели были пусть и суровыми, но непродолжительными, и спустя несколько часов ветер стих, позволяя в остаток ночи развести хоть какой-то костёр, и немного поспать.
Воспоминания о возможной непогоде были ещё очень свежи, поэтому Кира торопливо собирала вещи, проверяя припасы и одежду на предмет целостности и сухости, а после одевалась, чувствуя неприятную смесь нетерпения и страха. Такое уже возникало внутри, когда девушка выходила из Храма. Яркое, захлёстывающее чувство, которое и сейчас подталкивало Киру в спину. Но оставалось сделать ещё одно дело, прежде чем покидать трактир и городок. Она достала из сумки Путевой Дневник, разложив его на столе и вытащив из сложенной тряпицы тонкое перо и бутылёк с зачарованными чернилами, принялась писать. Путевой Дневник был парным. Одна книжечка оставалась в Храме, а другую жрецы брали с собой. Они были не у каждого, конечно, но назвать эту вещицу каким-то мощным артефактом нельзя. Всё, что один жрец писал в одном экземпляре дневника появлялось на страницах у другого. Магия действовала недолго, так что тот, кому ты давал парный дневник обязался проверять страницы несколько раз в день. Свой Кира оставила Матери-Настоятельнице. И сейчас писала ей. И о хвори, что поразила детей, и о темноте, и о том, что она встретила своих проводников. Послушница просила прислать в город нескольких опытных жриц, чтобы те проверили состояние других детей, а ещё шахты, откуда, как казалось Кире, и пришла эта темнота. И какая-то её часть страстно желала отправиться в шахты самостоятельно, пусть и было страшно, но с другой стороны – у неё была миссия, а остальное было неважно. Кажется… Девушка закрыла дневник, убирая его в сумку, и осмотрела комнату. Всё, можно идти? Волнение и нетерпение снова наполнили её лёгкие на выдохе. Кира закинула сумку на плечо, одёрнула плащ и шагнула к двери.
Но стоило ей выйти из комнаты, она буквально уткнулась в мужскую грудь и испуганно отпрянула, поднимая глаза.
– Простите, госпожа жрица, – сделал шаг назад мужчина, имени которого Кира так и не узнала. Это к его сыну она ходила. Вмиг девушка похолодела: а вдруг с мальчиком что-то случилось? И будто увидев на её лице вопрос, мужчина поспешил её успокоить:
– с Тове, с моим сыном, всё в порядке, – улыбнулся он, – я принёс вам в благодарность, вот… – Кира опустила глаза на мешок в руках мужчины, из которого тот достал серебряный поднос и кольцо. – Вы не взяли это, а Гаст сказал, что вы уезжаете и я…
– Не нужно, – замотала Кира головой. – Вы мне ничего не должны…
– Возьми, Кира, – раздалось со стороны лестницы, и в поле зрения стоящих в коридоре появилась Шиная. Послушница отметила, что женщина, оказывается, была довольно высокой. Ну, по сравнению не с полуросликом, а с обычным рослым мужчиной.
– Что?.. – пробормотала девушка, непонимающе переводя взгляд с Шинаи на отца спасённого мальчика.
– Не отказывайся от благодарности за свои дела, – она кивнула на протянутые вещи, – возьми хотя бы кольцо. Не оставляй людям чувство долга за столь ценную помощь.
Кира покусала губу, хмуро рассматривая кольцо на протянутой ладони. Ладонь была широкой, с грубой кожей человека, который привык к труду, а кольцо было женским, явно принадлежащим его жене. Может, оно имело огромную ценность для них? Может, передавалось из поколения в поколение, а Кира вот так это заберёт?
– Пожалуйста, госпожа жрица, – потянул кольцо мужчина. Та посмотрела на Шинаю, которая кивнула, подбадривая девушку, и всё же протянула руку к украшению. Мужчина облегчённо вздохнул, пытаясь протянуть ещё и поднос, но Кира замотала головой:
– мне некуда его деть, кольца достаточно.
– Хорошо, госпожа жрица, – пробормотал мужчина, убирая поднос в мешок. – Спасибо за Вашу помощь, за то, что вмешались, за то, что спасли моего ребёнка…
– Нам пора, – вклинилась Шиная в этот поток благодарностей, спасая послушницу от неловкости. – Спускайся, мне ещё нужно кое-что забрать.
Кира спустилась с лестницы, тут же встречая трактирщицу, которая будто бы её поджидала. И стоило женщине сделать вдох, послушница зашептала:
– мне ничего от вас не нужно, пожалуйста, не нужно меня благодарить.
– О милая, я не знаю, есть ли в мире хоть что-то, чем я могу выразить свою благодарность тебе. Но то, как ты отказывалась от благодарности Стерса, даёт мне понять, что предлагать тебе украшения и деньги смысла нет. Но… вот возьми в дорогу еды, на себя и своих проводников. Сушёные фрукты, сухари, немного вяленого мяса и сыр, это уже молодой, съешьте его сегодня же вечером.