Клаус Пюшель
Мертвые могут нас спасти. Как вскрытие одного человека может спасти тысячи жизней
Вначале была загадка «Человек»
Исфахан, начало XI века. В медресе, уважаемой исламской школе, стихает людской гомон. Настало время урока анатомии. Легендарный врач и философ Ибн Сина указывает на пожелтевшую схему человеческого тела и читает лекцию: «Легкие – это большой круг, в котором находится сердце, а перед ним желудок…» Его ученик, будущий медик Роб Коул, лишь устало улыбается. Он вымотан, потому что прошлой ночью тайком вскрывал труп в катакомбах и впервые заглянул внутрь человеческого тела…
Несмотря на то что «Лекарь. Ученик Авиценны» – это исторический роман, вполне возможно, что ни вы, ни я не существовали бы, если бы у одного из наших ранних предков была неизвестная болезнь и если бы за всю впечатляющую историю медицины никогда не проводили вскрытия. Ибн Сина (980–1037) считается одаренным врачом своего времени, посвятившим свой «Канон медицины» учению о болезнях и гигиене, передовым методам лечения и науке о лекарствах. Но исламское требование неприкосновенности трупа, вероятно, мешало ему заглянуть под покров кожи, чтобы получить знания об анатомии напрямую. И не ему одному на протяжении многих веков.
Давайте отправимся в прошлое, к истокам медицины. Нам известно, что древние египтяне имели некоторое представление о внутреннем устройстве человеческого организма, поскольку перед мумификацией трупа органы извлекали через разрезы в животе и груди, а затем запечатывали в кувшины. Мозг также извлекали через нос специальными инструментами. Однако целью было не приобретение анатомических знаний, а сохранение тела для загробной жизни. Жрецы, исполнявшие обязанности врачей, уже знали о многочисленных заболеваниях, таких как водянка, и их возможных причинах. Однако в том, что касалось анатомии, они руководствовались не знаниями низшей касты бальзамировщиков, а своими собственными представлениями. Имея богатое воображение, они выдумали расположенный сбоку сосуд под названием «приемник», якобы снабжавший сердце водой, – удивительная смесь медицинских знаний о водянке, которая может быть спровоцирована сердечной недостаточностью, и чистейшей спекуляции. В то же время в их распоряжении было удивительное разнообразие лекарств: они назначали их своим пациентам наряду с сопутствующими заговорами и заклинаниями.
В древнегреческой медицине не менее важную роль играла и сила внушения. После различных омовений и молитв больных вводили в транс в так называемых храмах сна для получения исцеляющих божественных посланий.
Однако с ними говорили не боги, а жрецы-врачи – слова доходили до ушей больных через скрытые звуководы, что имело большие успехи в плане исцеления.
Гиппократ (около 460–375 гг. до нашей эры), отец медицины, заложил основы медицинской науки в своей школе врачей на острове Кос. Как основоположник гуморальной теории о четырех основных телесных жидкостях, он рассматривал болезни как нарушение баланса крови, слизи (флегмы), черной и желтой желчи. Анатомия человека играла для него второстепенную роль – вскрывали только животных.
Однако фактически слово «анатомия», обозначающее в современном мире науку об устройстве тела, восходит к греческому ανατομία (anatomίa), что означает «вскрывать, расчленять». Итак, именно греческие врачи в третьем веке до нашей эры в Александрии последовали завету Аристотеля постигать природу во всей ее полноте и стали систематически изучать человеческие трупы. Поэтому Праксагор Косский и его ученики, Эрасистрат и Герофил, считаются основоположниками анатомии. Именно им мы обязаны различением вен и артерий, открытием нервов и знанием сердечных клапанов. Они также смогли получить подробное изображение головного мозга, включая большой мозг, мозжечок, мозговые оболочки и желудочки, что стало возможным благодаря исследованию довольно свежих трупов преступников. К слову, эта практика получила распространение в христианстве столетия спустя. Тем не менее практическому изучению анатомии был положен конец вместе со смертью Эрасистрата и Герофила, потому что у врачей-преемников были сомнения касательно того, можно ли делать выводы о живых на основании вскрытия мертвых. По общему мнению, исцеление по-прежнему существенно зависело от благосклонности бессмертных богов или же от положения звезд. Только Гален Пергамский (около 129–199 гг. нашей эры), личный врач Марка Аврелия и ответственный за гладиаторов, снова прибегнул к вскрытиям, но не для того, чтобы отследить возможные причины заболевания. Скорее, он был озабочен улучшением своих методов лечения, чтобы не оскорбить римского императора. Гален исследовал строение скелета, используя костные останки, найденные им в заброшенных или разрушенных могилах. Собранию его сочинений «Corpus Galenicum» было суждено в течение столетий оставаться стандартным трудом медицины. Но вот проблема: Гален вскрывал только обезьян и свиней и свободно переносил свои познания на людей. По его мнению, кровь вырабатывается в печени и оттуда ее половина поступает к периферии тела, а другая половина – к сердцу. Согласно Галену, левый желудочек представляет собой камеру, в которой кровь смешивается с воздухом из легких, охлаждаясь. Он не имел представления ни о самом кровообращении, ни даже о насосной функции сердца.
В последующие века, к несчастью всех больных, страдающих от сердечных недугов, никто не решился подвергнуть сомнению его работу – по крайней мере публично, – тем более что большинство римлян и христиан считали вскрытие трупов нарушением табу. Поэтому неудивительно, что средняя продолжительность жизни в Римской империи (в том числе по причине высокой детской смертности) составляла всего 30 лет.
Диссекция человеческих тел открыто осуждалась ранними христианами, такими как Августин, но явный запрет по факту был ограниченным. В 1299 году папа Бонифаций наказывал отлучением от церкви за варку трупов и отскабливание человеческих костей.
Тот факт, что подобная практика вообще пользовалась определенной популярностью, был связан с крестовыми походами: те, кто мог себе это позволить, еще при жизни распоряжались, чтобы в случае смерти их тела были доставлены домой и похоронены в родной земле. А это было легче сделать, когда скелеты были чистыми и пребывали в транспортабельном (читай: расчлененном и проваренном) состоянии.
В результате в папской булле неоднократно упоминалась «позорная» практика вскрытий, которая считалась осквернением трупов и осуждалась. Не следует забывать, что в то время тело было лишь физической оболочкой для души.
Однако с эпохой Возрождения любопытство и интерес к красоте человеческого тела и его тайнам вспыхнули с новой силой.
Давайте ненадолго отправимся в Италию конца XV века. Под покровом темноты мужчина спешит на местное кладбище. Он то и дело нервно оглядывается, дабы убедиться, что за ним никто не следит. Потому что он на пути к разгадке строения человеческого тела и его функций. Он останавливается перед свеженасыпанным могильным холмиком. Какой-то звук заставляет мужчину замереть, но это всего лишь взметнувшаяся ввысь сорока, напуганная его приближением. Мужчина поспешно выкапывает свежий труп повешенного. У кладбищенской стены ждет помощник; вместе они утаскивают покойника.
Некоторое время спустя освещенное свечами тело оказывается на столе в подвале. Похититель берет нож и вскрывает труп. Он тщательно фиксирует все удивительные детали, которые видит, с помощью пера, туши и серебряной иглы.
Нечто подобное могло происходить до того, как Павийский университет дал Леонардо да Винчи официальное разрешение на вскрытие казненных преступников и самоубийц. Художник заметил, что его собственные наблюдения за человеческим телом не всегда совпадают с учебниками, и поэтому он самостоятельно взялся за скальпель. Результатом его исследований стали многочисленные рисунки, дающие подробное представление об анатомии человека: внутренняя часть черепа, глаз, расположение зрительных нервов, мышцы, сухожилия и связки, сердце и его сосуды, внутренние органы. Да Винчи даже изобразил плод в матке. Заглянув под кожу и применив свои анатомические знания в искусстве, он создал произведения, которые до сих пор трогают нас своей эстетикой и буквально задевают за живое.
Говорят, что Микеланджело тоже занимался вскрытием трупов. На это указывают не только его пластичные и детализированные скульптуры. Ученые полагают, что на фресках Сикстинской капеллы он спрятал анатомические открытия, такие как мозговой ствол, головной мозг и мозжечок в горле Бога. Кроме того, медики обнаружили на картинах мастера анатомически правильную почку и сетчатку глаза.
Церковь дала прямое разрешение на проведение вскрытий только в 1482 году, когда папой был Сикст IV. Это привело к новаторским научным достижениям, которым медицина обязана своим прогрессом, а также к жутким излишествам.
Андрис ван Везель (1514–1564), известный под именем Андреас Везалий, совершил в каком-то смысле революцию в практике вскрытия, снимая с человеческого тела слой за слоем собственными руками, в отличие от университетских ученых того времени, которые были рады оставить кровавую работу парикмахерам[11] и читать лекции, держась на приличном расстоянии. Его главный труд «De humani corporis fabrica libri septem» – семь учебников по строению человеческого тела с многочисленными иллюстрациями, созданными на основании вскрытий человеческих тел, – представлял большую важность, хотя Везалий вызывал некоторые споры. Для одних он слишком отдалился от Галена, для других – недостаточно. В любом случае он считался отличным хирургом благодаря своей практике вскрытия. Он также предупреждал своих коллег, чтобы при вскрытии они соблюдали осторожность, поскольку, вместо того чтобы делать аккуратные надрезы, некоторые просто отрывали конечности.
И вот мы добрались до анатомических «реалити-шоу» XVI–XVIII веков. Действующие лица: мужчина или женщина, не слишком толстые, не слишком худые, желательно молодые, приговоренные к смерти, сначала просто живые, затем казненные, быстро снятые с виселицы и помещенные в центр внимания. Рядом с секционным столом стоит парикмахер, врач, целитель, возможно, просто актер, который знает, как завести толпу. Инструменты: пила, зонд, скальпели с ручками из черного дерева и устройство для вскрытия черепов в форме трехконечной звезды.
Вокруг главных действующих лиц собиралась жадная до сенсаций публика: студенты, богатые купцы, высокопоставленные господа, а также светские дамы или все, кто мог позволить себе посещение данного мероприятия. Как только делался первый разрез, на лицах присутствующих появлялась смесь любопытства, ужаса, отвращения и вожделения. Вуайеризм был удовлетворен, а для некоторых и любопытство.
В то же время по-прежнему имела место практика вскрытия приговоренных к смертной казни и покончивших жизнь самоубийством.
Иногда способы казни даже подгонялись под текущие потребности. Вскрытие было частью приговора, вынесенного преступнику, и должно было служить устрашением.
Можно задаться вопросом: не по этой ли причине многие люди до сих пор испытывают инстинктивную неприязнь к процессу вскрытия?
Чтобы удовлетворить возросший спрос, бедняков, чьи семьи не в состоянии были оплатить похороны, вербовали еще при жизни; трупы воровали, выкапывали… Иногда дело доходило до того, что богатые люди на всякий случай завещали похоронить их в запертых железных гробах.
Регулярное проведение вскрытий позволило анатомам того времени чаще обнаруживать аномалии. В медико-исторической коллекции присутствует камень, извлеченный из мочевого пузыря. Можно представить себе удивление, когда его нашли. О чем мог подумать анатом? Был ли он знаком с историей болезни пациента? И смог ли он установить связь между камнем и болями, которые человек должен был испытывать при жизни?
В эпоху Просвещения интерес к естественным наукам возрос. Знания, логика и разум пришли на смену суевериям и страху перед Богом. Нередко они были направлены против влияния Церкви. Все чаще тело рассматривалось как механизм, а болезнь как поломка, которую необходимо устранить, – такая точка зрения открывала простор для новых медицинских достижений. Наконец была установлена причинно-следственная связь морфологических изменений с клинической картиной и причинами смерти. Настало время, когда мертвые стали спасать живых.
Расцвет медицины начался в Вене, где эрцгерцогиня Мария Терезия, поборница просвещенного абсолютизма, в 1745 году назначила своим личным врачом голландца Герарда ван Свитена. Он в свою очередь вызвал в город специалистов-медиков, которые принялись активно обмениваться научными знаниями. Это развитие впоследствии стало известно как старая Венская медицинская школа. В последующие годы открытая ван Свитеном больница общего профиля стала местом проведения медицинских исследований на благо пациентов, при этом важная роль была отведена вскрытиям.
В XIX веке в Вене начали появляться различные врачебные специальности и были основаны первые в мире клиники лечения глаз, кожи и уха-горла-носа.
Так называемая вторая Венская медицинская школа принесла свои плоды: в период с 1914 по 1936 год венским врачам были присуждены четыре Нобелевские премии в сфере медицины. Однако с присоединением Австрии к национал-социалистической Германии бум передовой медицины в Вене внезапно прекратился. Известные врачи и исследователи были вынуждены эмигрировать или были убиты в концентрационных лагерях.
С тех пор современная диагностика развивается, в частности благодаря технологическим нововведениям, которые последовали за первыми микроскопами и рентгеновскими аппаратами, включая компьютерную томографию, магнитно-резонансную томографию, позитронно-эмиссионную томографию, электронные и световые микроскопы, а также наноскопию с использованием разрешения от 20 до 30 нанометров. Таким образом, мы получили возможность еще подробнее изучить микромир клеток.
А что же судебная медицина?
Древнеегипетские папирусы указывают на то, что около 2700 года до нашей эры при мудреце, астрологе, врачевателе и архитекторе Имхотепе, провозглашенном после смерти богом, было проведено по крайней мере одно патологоанатомическое исследование, в том числе токсикологическое, с целью установления точной причины смерти человека. Конечно, в соответствии с возможностями того времени.
В начале XIV века в Италии убийства с отравлениями привели к появлению медицинских экспертов и установлению сотрудничества между медициной и уголовным правом.
Потребность в этом действительно имела место. Порой Борджиа[12] приписывали такое огромное количество убийств путем отравления мышьяком, кантареллой[13] и другими веществами, что возникали вопросы, как они вообще умудрились все это провернуть. В большинстве случаев исследование в то время ограничивалось осмотром умершего врачом. Но не имеющий запаха и слегка сладковатый на вкус мышьяк, обычно добавлявшийся жертве в вино, вызывает внутреннее кровотечение, и его нельзя установить при наружном осмотре трупа. Поскольку яд было легко достать, он пользовался популярностью среди убийц. Только в 1836 году английский химик Джон Марш разработал метод выявления мышьяка – проба Марша, – благодаря которому в 1840 году удалось остановить отравительницу Мари Лафарж[14]. В лабораториях судебно-медицинских институтов даже столетия спустя могут обнаружить мышьяк в волосах и ногтях жертвы.
Медицина и судебное право соприкасались еще в дохристианской Римской империи. Когда греческие врачи около 200 года до нашей эры прибыли в Рим и поселились там, город пережил расцвет целительского искусства. Однако греческие врачи пользовались уважением не у всех римлян, а некоторые конспирологи даже обвиняли их в заговоре с целью убийства местного населения. В отличие от Греции, в Римской империи законодательно был закреплен акт об ответственности врачей, согласно которому врач мог быть привлечен к суду за ошибки в лечении, выслан из Рима, оштрафован или даже приговорен к смертной казни. Однако остается спорным вопрос, каким образом в то время можно было однозначно оценивать врачебные ошибки, ведь анатомические познания основывались прежде всего на вскрытии свиней и обезьян.
Прошло еще несколько столетий, прежде чем осмотр трупов начали использовать как средство выявления неестественных смертей. В 1530 году, во времена императора Карла V, в Аугсбургском рейхстаге было принято уголовно-судебное уложение «Constitutio Carolina Criminalis» («Каролина»), а ратифицировано двумя годами позже в Регенсбурге. Документ регулировал уголовное право вплоть до XIX века: если в Средние века преступление еще считалось личным делом пострадавших, которые могли нанять так называемых ловцов воров, то теперь государство взяло на себя ответственность за уголовное преследование, если потерпевший не мог сам этого сделать. С тех пор в интересах общества жалобы стали также подаваться официально. Убийство, непредумышленное убийство и изнасилование теперь считались преступлениями, караемыми смертной казнью, так же как грабеж, кража, поджог, изготовление фальшивых денег, измена и колдовство. В случае неестественной смерти медицинским экспертам было предписано выезжать на место происшествия, проводить подробный осмотр и вскрытие трупов. Научные открытия Версалиуса, опубликованные вскоре после ратификации уложения, позволили врачам ставить сравнительный диагноз – и все это на основании вскрытий. С приходом юрисдикции судебная медицина родилась как практическая дисциплина.
Medicina legalis, судебная медицина, судебно-медицинская экспертиза, Medicina Forensis – все это синонимы для обозначения одной и той же науки. Первоначально судебно-медицинская экспертиза обслуживала суды. С 1969 года распространение получил термин «судебная медицина»[15], поскольку здесь задействованы все отрасли права: уголовное, гражданское, страховое и социальное право. А также потому, что мы, судмедэксперты, всегда озабочены правами, которые должны быть предоставлены потерпевшим.
Хотя уложение «Constitutio Carolina Criminalis» предлагало правовую основу для судебного преследования и раскрытия преступлений, доказательства виновности добывали путем применения физического насилия вплоть до пыток. Лишь в XVIII веке получили распространение ранние криминалистические методы, такие как осмотр места преступления, поиск улик и освидетельствование режущего и колющего оружия. С основанием первых отделов криминальной полиции начался век сыщиков, неизменно сопровождаемых детективами в белом, которые как тогда, так и сейчас должны были обладать определенным чутьем и чьи диагнозы становились все более и более точными по мере развития медицины и техники: от исследования отпечатков пальцев, анализа следов крови и определения групп крови до современных ДНК-технологий.
В распоряжении первых судмедэкспертов имелись только простые инструменты для вскрытия: ножи, пилы, ножницы и пинцеты. Благодаря технологическому прогрессу в диагностику приходят все более специализированные и сложные микроскопы, рентгеновские аппараты, компьютерные томографы (КТ) и магнитно-резонансные томографы (МРТ). Это способы медицинской визуализации, позволяющие проникать все глубже в микромир, различать структуры отдельных клеток, даже обнаруживать вирусы. Дюйм за дюймом они делают тело настолько прозрачным, что за считаные минуты можно разглядеть скопления газов и инородные тела, мельчайшие изменения в органах, костях и мягких тканях. Таким образом, например, перед вскрытием можно выявить синдром детского сотрясения. Топографически[16] можно проследить каналы от выстрелов и проколов в теле. Иными словами, благодаря медицинской визуализации, проведенной перед вскрытием, мы получаем информацию об ожидаемых кровотечениях, ранениях и заболеваниях. И мечта о вскрытии без разрезания вот-вот осуществится.
Еще одной ветвью прогресса в судебной медицине наряду с анализом ДНК и медицинской визуализацией стала токсикология, стремительно развивавшаяся с момента изобретения пробы Марша. Сегодня мы способны обнаруживать ничтожные остатки самых разнообразных веществ: от присутствующих в организме наркотиков, употребление которых можно точно датировать по анализу волос, до ядовитых газов в легочной ткани, а также почти неуловимых следов медикаментов в жидкостях и органах человеческого тела.
* * *
Сегодня судебная медицина является одной из самостоятельных специализированных дисциплин, как и хирургия, внутренняя медицина[17], офтальмология и педиатрия или даже патология.
Важно понимать: судмедэксперт – это не патологоанатом! К сожалению, в детективных романах и фильмах их работу часто показывают неправильно.
После шести лет изучения медицины и государственного экзамена судмедэксперты должны окончить 5-летнюю интернатуру, также включающую шесть месяцев повышения квалификации в области патологии и психиатрии. Следовательно, начать свою карьеру в судебной медицине вы сможете не ранее чем через 11 лет.
Решение об основании Немецкого общества судебной медицины было принято в 1904 году на 76-м собрании немецких ученых в области естественных наук и врачей в Бреслау, а три года спустя задачи судебной медицины были определены следующим образом: «[Ее – Прим. авт.] предметом является исследование и использование медицинских и научных фактов для осуществления правосудия, и в этих рамках [она – Прим. авт.] рассматривает все процессы, входящие в профессиональную деятельность врача и так или иначе затрагивающие правовые вопросы». Такое определение судебной медицины действует и по сей день. С 1968 года употребляется именование «правовая медицина», что также подчеркивает широту и важность ее предмета, далеко выходящего за рамки чисто судебной практики.
Свой первый крупный расцвет судебная медицина пережила в Австрии в конце XIX века. Многие говорят, что «колыбель судебной медицины» находится в Вене, потому что Эдуард Риттер фон Гофман (1837–1897) основал там легендарную венскую кафедру судебной медицины. Гофман оставил после себя многочисленные научные труды: всемирную известность приобрел его «Учебник судебной медицины», переведенный на многие языки, в том числе и на русский[18]. Следующий эпизод подтверждает долгосрочный эффект этой работы: после того как русские войска в 1945 году вошли в Вену, русский судебный медик посетил библиотеку Института судебной медицины и на следующий день принес с собой работу Эдуарда фон Гофмана на русском языке, чтобы использовать ее для дальнейшей работы.
Фактически судебная медицина – одна из самых узких медицинских дисциплин. В Германии в этой сфере занято всего около 350 подготовленных специалистов: большинство из них в университетских институтах[19]. Потому что, помимо университетов, существует довольно мало муниципальных и государственных институтов. Таким образом, судебно-медицинский эксперт должен, кроме практической работы в полиции, прокуратуре и судах, заниматься преподавательской и исследовательской деятельностью.
В немецкоязычных странах появилось большое количество важных стимулов для дальнейшего развития судебной медицины, поэтому к нам продолжают приезжать ученые из других стран для повышения квалификации. В наш институт в Гамбурге постоянно прибывают зарубежные гости как из других стран Европы, так и из Японии, Сирии, Египта и Руанды. Однако международное сотрудничество осуществляется не только в сфере обучения и исследований, но и на практическом уровне. Мы уже принимали участие в ряде международных миссий в связи с авиакатастрофами, когда требовалось идентифицировать немецких пассажиров, со стихийными бедствиями, такими как разрушительное цунами в Таиланде, а также после Балканской войны.
На протяжении столетий судебная медицина (как и анатомия поначалу) боролась с ложным предположением, что живое нельзя отличить от мертвого. Однако настоящее искусство судебной медицины заключается в анализе и получении данных на основе процессов разложения человеческого тела.
С наступлением смерти начинается аутолиз, то есть саморастворение тканей. Структуры размываются, мельчайшие изменения становятся едва или вовсе не различимыми. Последующие модификации, обусловленные гниением, могут препятствовать постановке диагноза или сделать ее невозможной.
Недаром цель правоохранительных органов состоит в том, чтобы задержать убийцу в течение 24 часов. Свежие следы максимально важны как в судебной медицине, так и в криминалистике. Например, однажды мы за несколько часов раскрыли поразительное убийство, совершенное при помощи бормашины.
Однако давность не обязательно означает, что расследование невозможно. И, к счастью, в Германии закон никогда не устанавливает срок давности за убийства[20]. Иногда даже бывает так, что далекое прошлое и настоящее сталкиваются в деле, которое теперь можно раскрыть благодаря самым современным методам исследования.