Кирилл Сидоров
Человечный человек

Глава I

Человек аккуратно прикрыл за собой входную дверь, разнеся по уголкам квартиры еле слышный щелчок. Дрожащие пальцы теребили замок на куртке. Частенько после встречи с Родионом парня накрывали симптомы отравления: лёгкий озноб, тошнота и небольшая температура. Неприятные симптомы сочетались с внутренними склоками в области морали.

Соскребя весь оставшийся дух по сусекам, человек тяжёлой поступью стал пересекать серый коридор. Голод вёл человека на кухню. Чем ближе его стопа становилась ко входу в обеденную комнату, тем сильнее до слуха доносилось шкворчание, а до обоняния – яичный запах. Инга готовила завтрак.

Дойдя до середины коридора, где с левой стороны должна была располагаться закрытая дверь в комнату Инги, парень заметил краем глаза, что врата в обитель дьяволицы распахнуты настежь. Задержавшись, Человеков решил заглянуть в пристанище «домашнего недолюда». Вместо привычного бардака здесь заправлена постель, убраны вещи и исчезли бутылки из-под алкоголя. Внезапный субботник привёл человека в состояние смятения. Подобные события произошли впервые за год совместного проживания. Означает ли это ту самую изменчивость? Или же это разовое помутнение в её разуме?

Пока человек пытался найти ответы на заданные самому себе вопросы, помимо шкворчания, по всей видимости, масла, ушная раковина уловила новые колебания. На этот раз – женского пения. Неужели Инга? Чересчур много было удивления на один квадратный метр, поэтому парень поспешил зайти на кухню. Девушка стояла у газовой плиты. Она не заметила его, так как стояла к нему спиной. В её уши были вставлены маленькие белые наушники.

Сев на стул, человек пристально уставился на утончённую талию девушки. Предлагая ей пожить у себя, он и не догадывался, на какой долгий срок это проживание затянется. Подруга, о которой он заботился и которую оберегал, вечно доставляла ему неудобства, так уже на второй день проживания пьяную Ингу притащил неизвестный парень, который, по всей видимости, рассчитывал в тот день на что-то большее. Пришлось отбивать её от пьяного ухажёра, что пытался в прямом смысле слова унести её в другое место. Вниманием мужского пола она была не обделена.

Их знакомство началось с простого заступничества. На первом курсе колледжа, где контингент не блистал нормами прилежного поведения, девушка взяла робкого молодого человека под свою опеку. Тогда парень ей показался весьма асоциальным, робким и в целом безобидным человеком, который почему-то никогда не отказывал в её просьбах.

Когда же в Совет поступил контракт на Ингу, Человеков, понимая, что кары ей не избежать, решил отсрочить этот момент, выбив через Родиона заказ. Но чем больше он медлил, тем больше росла привязанность к ней. Девушка заставила Человекова поддаться сомнениям в сфере своей занятости. Убивать подобных ей существ резко стало ему противно. Их бездыханные тела вместо призрения стали вызывать мгновенья сострадания. Однажды приютив недолюда, питая его своей заботой, человек пропитался чужими проблемами и состраданием к чужим проблемам.

– Чёрт! – обернувшись, вскричала девушка. – Зачем ты ко мне подкрадываешься?

– Почему ты готовишь? – под напором девушки человек привык бесчувственно уходить от ответа на вопрос.

– Хочу и готовлю. Тебе какое дело? – Инга с присущей ей холодностью, грубостью и высокомерием отчеканила своему собеседнику.

– Верно, никакого мне дела нет, – сползая своим взглядом по оголенным лодыжкам своей сожительницы, человек задумался, заговорив наедине с самим собой. «Как часто она мне грубит и как быстро тает моя обида. Господи, неужто я не смогу перерезать ей горло? Стольких задушил, стольких отравил, а зарезать не смогу». На кухонном столе возле его руки лежал нож. С черной рукояткой и тупым лезвием. Он будто подначивал, будто обзывался и брал на слабо. Обхватив рукоять, человек было сдвинул его с места, но быстро отпихнул, от чего скинул со стола на деревянный пол. Девушка, внимательно наблюдавшая всю эту картину целиком, вначале немного замялась, но потом довольно быстро пришла в себя.

– Я давно тебе говорила, что у него лезвие затупилось, – отвернувшись к газовой плите, девушка вновь начала скрежетать ложкой по дну сковородки. – Ко мне мама приедет сегодня вечером. Вот и убралась. – заговорила она ласковее, чем прежде, что обычно проявлялось в её голосе, когда ей нужно было попросить Человекова об услуге.

– Мама? – переспросил удрученный своими заботами человек.

– Да. Она редко ко мне приезжает. Тебе лучше будет где-то переждать сегодняшнюю ночь и завтрашний день. Обещаю, завтра вечером она уедет, – говоря это так, будто хозяин уже дал своё согласие, Инга застала Человекова врасплох.

– Но мне некуда идти, – рассудительно, но взбудораженный одной мыслью, что ему сегодня придется спать не в своей «крепости», а где-то в том пугающем мире, человек запротестовал.

– У тебя нет друзей? Позвони кому-нибудь, напросись на посиделки, задержись и напросись на ночевку.

У человека и впрямь не было друзей, отчего идти было некуда. Были приятели, но напрашиваться как-то неудобно. Да и если напроситься, то под каким предлогом? Можно к Родиону, но и то не лучшая идея. Высок риск более разочаровать его своим прислужливым поведением в отношении недолюда.

Молча встав со стула, человек побрёл в свою комнату.

***

Щебечущий шум шариковой ручки сопровождал очертания прописных букв. Неровные и кривые, они стелились по бумаге, составляя слова. Страницы тоненькой зеленой тетрадки, оставшейся со школьных времён, в минуты сильных переживаний клеймились нервозным почерком. Эти письмена описывали события прошедшего дня. Можно сказать, что эта тетрадь, как и другие, что были уже давно исписаны, являлась для Человекова его личной летописью. Для чего эти письмена рождались на клетчатых листках, сказать было трудно. Возможно, перегруженный мозг хотел избавиться от лишнего, или эти руны являлись покаянием перед собой за совершённые грехи.

Грядущая ночевка в отдаленности от дома заставляла его сильно тревожиться. Хотелось остаться, спрятаться под одеяло и переждать. Тщетно. Он уже дал согласие молчанием. Одеяло уже лежало скомканное в сумке, там же находились подушка и сдутый матрац. До выхода оставалось несколько минут. Инга с каждой пройденной парой минут всё чаще дёргала парня, торопя и выпроваживая его из дома.

Отложив шариковую ручку в сторону, человек закинул в сумку тетрадь и принялся застегивать багаж.

***

Воздух с примесью гари, исходивший из труб сахарного завода, расположенного недалеко от парка, вдыхался человеческим носом, проходил по трахее и оседал в лёгких. Жители города Торф, проживающие в районе этого зловонного запаха, часто страдали от астмы или врождённого бронхита. Попытки самых сознательных граждан города Торф закрыть этот завод или перенести в другое место закончились, можно сказать, не начинаясь, так как в наше время сознательных, как правило, меньше, следовательно, их писк даже не дошёл до стен администрации. Те же, кто не успокоились нашли свой покой где-то в другом месте, ведь пропали без вести. Может, покинули город, а может, пали жертвой нового отдела по борьбе с тунеядством, созданного под кураторством мэра города. Борьба, стоит сказать, проходила довольно легко, людей вывозили за черту города, и больше их никто не видел.

На скамейке возле фонарного столба и мусорной урны сидел Человеков. Опёршись шеей на деревянную перекладину скамейки, он неустанно проматывал у себя в голове воспоминания, касающиеся той, которая выгнала его на улицу.

«Перевоспитать. Как её перевоспитать?» Повторяя фразу, как мантру, Человеков бил по асфальту подошвой кеда. Однажды на одном видеохостинге он смотрел, как дрессируют представителей кошачьего семейства. У кошачьего семейства с Ингой, между прочим, множество схожестей: гордость, разгульность, красота. Казалось, бери кнут и хлестай её по спине, пока не образумится. А когда образумится – корми пряником. На этой мысли Человеков заулыбался и даже хмыкнул вслух.

Человеков тяжело вздохнул. Интересно, а почему Инга так боится рассказать матери правду? Что живет с другом на его квартире, живёт вполне себе одета, обута и сыта, ведь периодически подрабатывает продавцом в продуктовом магазине возле дома. Может быть, её мать чересчур переживает за дочку и не потерпит, чтобы дочурка жила с неизвестным парнем? Тем более Человеков знал, какой эта дочурка ведёт образ жизни.

Вдруг вибрация в левом кармане куртки отвлекла Человекова от размышлений. На экране телефона высветилось «Родион».

– Алё? – с дрожью в голосе промямлил Человеков.

– Ты дома?

– Нет, я вышел подышать… воздухом.

– Значит, это твоя домашняя зверушка развлекается.

– Что?

– Из твоей квартиры музыка барабанит по стенкам так, что ещё чуть-чуть и небольшая трещина разъединит здание на две части…

***

Перепрыгивая ямы, камни и лужи, Человеков торопился поймать Ингу за руку. Не замечая, как пару раз случайно своей левой ногой наступал в глубокую лужу, он ругал себя, её и своё бесхребетное поведение.

Парк был позади, а родная крепость – перед глазами. Окно пятого этажа переливалось фиолетовым, красным, синим цветом, а до слуха уже доносился звук музыкальной колонки. Человеков внешне был спокойным, но стоило чаше внутреннего спокойствия переполниться, как внешне миролюбивый индивид превращался в берсерка, громящего всё на своём пути.

Из подъезда выходил мужчина средних лет, когда Человеков силой своего напора прижал зеваку к железной двери. В спину посыпались оскорбления, но парень их не слышал. Он настойчиво взбирался по лестнице наверх, по лестнице в осиный улей. Музыка между тем начинала всё сильнее бить по ушам. О, эта проклятая музыка, звенящая из портативной колонки или автомобиля недолюда. Их мозг не способен понять, что этот шум может разбудить маленького ребёнка или нарушить покой вернувшегося с тяжелой работы человека или даже принести физическую боль человеку со слуховым аппаратом. Нет, они не способны мыслить и анализировать. Самовлюбленность – их порок. Они считают себя обездоленными, бедными и брошенными на кровожадность мира, но не подозревают, что сами и пожирают этот мир. Самооценка этих личностей низка. Хоть они и пытаются доказать обратное.