Ехал как-то весной, али зимой, али осенью, не помню, но жара стояла страшная, аж птицы в полете поджаривались, мимо этого села красный молодец. Бравый такой, сильный, кружку с пивом раз двадцать ко рту поднимал, да красоты несусветной. К красоте этой девки равнодушны были, а мужики, наоборот, все познакомится, да поближе пообщаться норовили. Конь у него был знатный. Переднеприводный, так как задние ноги похрамывали, и все норовили тащиться за передними, не напрягаясь. Рубашка была дорогая, цвета красного, чтоб крови на ней невидно было. И штаны коричневые, тонкой работы, чтоб красоту несусветную не запарить. Меч прямой о ногу стучал к седлу притороченный. Рукоять без узоров и камешков. Сразу видно оружие боевое не светское. Клинок желтыми бликами играет, ножны потеряны в бою кровопролитном из носа, не поймешь толи золото, толи ржавчина. Второй меч был обмотанный ветошью и привязан на спину широкую. Был тот меч материала невиданного. Материала со звезд, цвета желтого. Был покрашен тот меч сверху донизу серебряною краской акриловой, что купцы иноземные возят нам за немалые деньги, без пошлины.
Ехал, ехал, ехал, ехал. Мимо горок, лесов, между выбоин. Он искал себе долюшки сильной, да поступка, какого геройского. Что бы враз за одно это дельце уважение заполучить и почет.
Ну и въехал в село Новорадолбаево. Там его, как увидели, сразу поняли суть его молодецкую. Сразу в ноженьки бухнулись быстренько, позабыв про устав, хлеб и соль. И кричали, вопили детишечки, бабы в рев, умалять да упрашивать, чтоб избавил он их от судьбины злой, растерзал да убил бы Горыныча. Мужики встали с вилами в сторону, для пособия сиротам, женщинам, чтоб отрезать герою столичному все пути для его отступления.