bannerbannerbanner
Кредит на смерть

Кирилл Казанцев
Кредит на смерть

Полная версия

Она покраснела и смущенно пробормотала:

– Я проверяла стетоскопом, пульс щупала и зрачки. Может, я ошиблась?

– Да уж, наверное, – буркнул водитель. – Мертвые-то обычно не встают.

– Я просто недавно работаю на «Скорой», – стала оправдываться докторша. – Еще ни разу не выезжала на аварии. Чтобы вот так… Столько крови. Он был похож на труп. Я жутко испугалась, когда этот человек встал! Зачем же он убежал? Ему ведь требуется медицинская помощь.

– В машине нашли оружие и крупную сумму денег. Потому он ноги-то и унес, – пояснил инспектор ДПС, поднимая рацию. – Это четвертый. У нас с места ДТП труп сбежал.

– Что за шутки? – рявкнул в ответ дежурный по РОВД.

– Это не шутки, – возразил инспектор. – В разбившейся машине обнаружены деньги и оружие. Один из пострадавших, пользуясь тем, что его посчитали трупом, свалил из машины «Скорой помощи».

Он перечислил приметы сбежавшего покойничка. Дежурный попросил описать характер ранений, и инспектор повернулся к докторше.

– Я не успела разглядеть, – всхлипнула она. – Помню, что на правой стороне лица имелась обширная гематома.

– Ладно, мы тогда поедем, – произнес Конопаткин. – Нам тут делать нечего.

– Давайте, – кивнул инспектор.

Потерпевший, молодой парень в дорогом костюме и аккуратных очках, придававших ему интеллигентный вид, ожидал их в здании сельсовета. Он назвался представителем банка, протянул накатанное заявление и предложил проводить до дома обидчика.

Конопаткин проглядел написанное, подивился и вежливо отказался от предложения:

– Вам лучше сейчас там не появляться, чтобы не спровоцировать новый конфликт. Ждите меня здесь. Я съезжу и проверю все на месте. Если факты, изложенные в заявлении, подтвердятся, то дело после тщательного расследования будет передано в суд.

– Неужели вы туда один поедете? – удивился парень. – Это же настоящее бандитское гнездо. Надо ОМОН вызвать или спецназ.

– Давайте я сам разберусь, что мне делать, – отрезал Конопаткин, раздражаясь.

Ему уже давно надоело, что кто ни попадя учит его вести дела.

Тут еще совершенно некстати появился бывший председатель колхоза и деловито забасил:

– Игорь, ты уж разберись с этим Сашкой Григорьевым. Прямо чистый уголовник!.. Кидается с оружием на людей. Мне такие в селе не нужны.

– Разберемся, Петя, – отозвался Конопаткин с кислым видом, торопясь покинуть здание сельсовета. Еще минута таких поучений, и он точно взорвался бы.

Было заметно, что Крынникову очень не понравилось, что участковый назвал его Петей. Бывший председатель теперь считал себя едва ли не хозяином района и требовал соответствующего отношения к собственной персоне. В других колхозах люди уже давно оформили землю в собственность, поделили паи и сдавали свои участки в аренду. Крынников же тянул с этим, не оформлял колхозное имущество, чтобы легче было его разворовывать.

Вот кого надо было действительно арестовывать!.. Он давно уже оформил бы всю землю на себя и продал, если бы нашелся покупатель, но колхозные угодья находились в очень запущенном состоянии. Требовалось вложить в них немалую сумму, прежде чем что-нибудь получить. Система полива уничтожена полностью. Ни техники, ни людей. Коттеджи тут тоже не построишь, потому что село далеко от основных магистралей и дорога к нему в ужасающем состоянии.

Размышляя об этом, Конопаткин вышел на крыльцо, спустился по ступенькам и влез на переднее сиденье «уазика». Царев завел двигатель и вопросительно посмотрел на начальника.

– К Прохоровым, – велел участковый и тяжело вздохнул.

Февраль очнулся и резко вскочил. Все тело прострелили иглы ослепляющей боли. Ребра наверняка были переломаны. Он едва сдержался, не заорал благим матом. Февраль с тихим стоном сорвал с лица простыню и увидел, что находится внутри машины «Скорой помощи», а у задних дверей по стеночке сползает девушка в белом халате. Ее лицо от страха было того же цвета.

Не говоря ни слова, Февраль встал, открыл боковую дверцу, вышел и спокойно зашагал вдоль дороги. Гаишники внизу занимались своим делом. Водитель что-то увлеченно рассказывал санитару, поэтому исчезновения пострадавшего никто не заметил. Он шел по дороге, удаляясь все дальше и дальше от места ДТП. Боль была просто чудовищной, но Февраль, сцепив зубы, терпел. Его сознание временами затуманивалось. Тело вело в сторону, но волевым усилием он вновь возвращался на дорогу.

Рядом притормозила грузовая машина.

– Эй, братан, что с тобой приключилось? – спросил участливо водитель.

– Да вот поскользнулся и упал с насыпи, – соврал Февраль. – Не подкинешь до больницы?

– Не вопрос. Садись, братишка, – хмыкнул водитель.

По манерам и наколкам на руках Февраль понял, что его новый знакомый уже пару раз сидел. Устроившись на сиденье, он почти мгновенно вырубился.

Водитель растолкал его возле больницы и весело сообщил:

– Приехали, братан! Сам-то дойдешь?

– Не инвалид, – прохрипел Февраль, хотя чувствовал себя полной развалиной.

Трудно было даже пошевелить рукой. Он утешал себя лишь мыслями о скором будущем. Когда Февраль доберется до заказчика, тот станет умирать долго и мучительно. Ему будет в десять раз больнее!..

– Спасибо, братан, – выдавил из себя Февраль, через силу улыбнувшись водителю.

Потом была неудачная попытка спуститься из кабины «ЗИЛа». Его нога соскользнула с подножки, и Февраль едва не упал на асфальт.

– Падла!.. – Он всхлипнул и заскрежетал зубами от боли, но поднялся и захлопнул дверцу.

Машина отъехала от бордюра. Шофер махнул ему на прощанье, но у Февраля не было сил ответить ему тем же. Точно поломанная заводная кукла, он заковылял к зданию больницы. В приемном покое бандит соврал, что упал в подземном переходе, ударился головой и не помнит ничего – ни имени, ни фамилии.

– А ты точно упал? – засомневался врач. – Может, тебя избили?

– Нет, упал. Это помню, а больше ничего, – отрезал Февраль. – Слушай, дай обезболивающего, а то сейчас сдохну.

Ему дали лекарство и отвезли на рентген.

Потом врач озвучил то, что Февраль и так знал:

– Сломаны четыре ребра и пальцы на правой ноге. Имеются многочисленные ушибы. Лучевая кость на правой руке треснула, как и малоберцовая правой ноги. Вывих плечевого сустава. Повезло еще, что ребра не пробили легкие.

– Да, я везучий. – Февраль ухмыльнулся и протянул врачу пятитысячную купюру. – Это тебе за беспокойство. Получишь еще, если все хорошо пройдет. Не хочу, чтобы кто-то знал, что я здесь отдыхаю. Усек?

Врач на секунду заколебался, затем взял деньги и вышел из палаты, не задавая лишних вопросов. Февраль понимал, что долго в больнице оставаться не сможет. Нужно было подыскать надежную хату. Сотовый чудом выжил при аварии. Февраль достал его из кармана пижамы и набрал номер одного старого кореша. Тот ему был должен и не откажет в услуге. Едва он закончил говорить, вошли врач с медсестрой и повезли его в процедурный кабинет, чтобы наложить гипс.

Иван подъехал к дому родителей, посигналил, и створки ворот стали медленно расходиться. Однако открывал их не отец, а высокий, грузный седой мужчина в форме участкового. Иван с трудом узнал в нем Конопаткина. В детстве они с пацанами дразнили его дядей Степой и конопатым. Однако, несмотря ни на что, он казался им героем. Мужики в деревне замолкали, когда милиционер проходил рядом с ними. От участкового исходила сила и уверенность. А теперь пред ним стоял старый и усталый человек, вовсе не похожий на супермена.

– Здравствуйте, Игорь Николаевич, – поздоровался Иван, въезжая во двор.

Барбос бегал рядом, повиливая хвостом, и, казалось, никак не реагировал на участкового. Видимо, пес признавал в нем силу и не решался идти наперекор человеку, пахнущему оружейной смазкой и порохом.

– Ванька, ты, что ли?.. – прищурился участковый. – А я-то думаю, кого это еще принесло. Ты как здесь?

– Да вот на побывку приехал, – ответил Иван.

Он вылез из «Нивы», захлопнул ворота и запер их на массивный засов, потом открыл гараж и загнал в него машину.

Участковый все это время внимательно наблюдал за ним, приглядывался к машине, потом спросил:

– Что, на охоту ездил?

– Нет, так просто по округе покатался, – соврал Иван с невозмутимым видом. – Соскучился я по этим местам. Поглядел, как все изменилось.

– Ну и что же ты у нас увидел? – Теперь глаза участкового внимательно изучали его.

Он будто ждал, когда Иван совершит какую-нибудь глупость, обронит лишнее слово, за которое можно будет зацепиться.

– Да ничего особенного, – уклончиво ответил Иван и в свою очередь спросил: – А вы как к нам и где мои родители? Уж не случилось ли чего?

– Может, да, а то и нет. С этим предстоит еще разобраться, – сурово ответил Конопаткин, разглаживая ремень. – Мой помощник сейчас в доме разговаривает с твоими родителями. А мы давай с тобой тут побеседуем. К нам поступил сигнал… – Участковый сделал многозначительную паузу. – Заявитель утверждает, что твой отец угрожал ему оружием полчаса назад и был при этом совершенно невменяемым.

– Да вы моего отца, что ли, не знаете? – Иван рассмеялся, делая вид, что вся история его от души позабавила.

На самом же деле ему было совершенно не до смеха. Неизвестно, что сейчас отец болтал там помощнику участкового. Еще, чего доброго, возьмет да и признается по дурости.

– Да и откуда у него ружье? Он ведь не охотник.

– Вот и я думаю, откуда у него ружье. – Участковый хитро улыбнулся. – Насколько мне известно, у Александра Федоровича нет ни разрешения, ни охотничьего билета. А если так, то владение оружием становится преступлением, за которое закрывают, причем надолго. Ваня, я тебя с детства знаю, как и семью твою. Давайте по-хорошему договоримся, и я оформлю добровольную сдачу. Денег за это еще получите.

– Какое оружие? – Иван пожал плечами. – Позвольте я в дом пройду.

– Погоди. – Участковый поймал его за руку. – Я последний раз предлагаю сдать оружие, потом проведу обыск и найду все сам. Это уже будет означать уголовное дело. Я имею право провести осмотр дома и надворных построек. Мне даже ордер на это не нужен.

 

– Пожалуйста, осматривайте все. – Иван улыбнулся вполне искренне.

Конопаткин посмотрел на него, кивнул и заявил:

– Ясно. Значит, выбросил оружие в реку и теперь герой.

– Можете и реку проверить, – фыркнул Иван, отворачиваясь. – Игорь Николаевич, не тратьте свое время попусту. Вашему заявителю все привиделось. Никто ему ничем не угрожал. Может, он выпивает или наркоман?.. Я не знаю.

– У него имеются свидетели, – спокойно возразил участковый.

– Я тоже могу десяток людей привести, которые подтвердят, что ничего не было, – зло буркнул Иван. – Будем в суде бодаться.

Участковый понял, что продолжать разговор бессмысленно, и пошел в дом. Иван ринулся за ним. Загораживая ему спиной дверной проем, Конопаткин встал на пороге гостиной, где Царев допрашивал старшее поколение Григорьевых.

– Так, закругляйтесь, – распорядился он. – Ваня мне все уже рассказал.

Глаза старшего Григорьева изумленно расширились, но тут подоспел Иван и выкрикнул:

– О чем рассказывать-то? Мы честные люди.

– Вот именно, – заревел отец. – Идите лучше бандитов ловите, а не нас допрашивайте.

– Уже уходим. – Конопаткин поднял руки в примиряющем жесте. – Извините за беспокойство.

– Может, хотя бы дом осмотрим? – растерянно спросил Царев.

Он не понимал, почему начальник вдруг пошел на попятную.

– Да мы здесь ничего уже не найдем, – ласково пояснил ему Конопаткин, указывая на Ивана. – Вот этот молодчик успел к нашему приезду избавиться от оружия. Ствол сейчас, скорее всего, лежит на дне реки под слоем ила, и хрен мы его найдем.

Когда представители власти удалились, отец Ивана облегченно выдохнул и сказал, давясь смехом:

– Хорошо, что он на сеновал не полез, а то, как пить дать, нашел бы ракетную установку.

– Что? – завопил Иван, не веря своим ушам.

– Да шучу я, шучу, – успокоил его отец.

Глянув на лица представителей коллекторского агентства «Пилигрим», Илья Петрович Сомов понял, что старикам, задолжавшим банку, придется несладко. Таких харь он не видел даже в лихие девяностые – просто ископаемые мастодонты. У двоих из трех сломаны носы. Третий, со звериным взглядом и лицом, покрытым то ли пятнами от ожогов, то ли со следами какой-то болезни. Словом, всей троице можно сниматься в фильмах ужасов без грима.

Главным из них был двухметровый бугай с пудовыми кулачищами, в кожаном пиджаке и черной водолазке. Его звали Сергеем. Он внимательно изучал договор, в то время как его товарищи откровенно зевали.

Камаев распорядился насчет кофе. Секретарша принесла поднос, расставила чашки, тарелку с печеньем. Амбалы неуклюже подцепили чашки. Один сразу же обжегся и тихо матюгнулся. Второй понюхал кофе и поставил чашку назад, решив, очевидно, что жидкость не пригодна для употребления внутрь. Лишь когда Камаев поставил на стол бутылку виски из бара, все оживились.

Сергей отложил в сторону договор, принял протянутый ему бокал и звучным басом сказал:

– Ну, Альберт, я текст прочитал. Мне все нравится, условия приемлемые, долг не старый, годится. Давай выпьем за то, чтобы и в будущем все было так же гладко.

– Давай, – согласился Камаев, привстав с бокалом виски в руке. – Подпиши.

Бугай ухмыльнулся, достал золотую ручку и расписался размашистым почерком на обоих экземплярах договора. Они чокнулись, опрокинули стаканы.

Камаев забрал свой документ, глянул на подпись и серьезно произнес:

– Только предупреждаю тебя, Сережа, там вся клиентура своеобразная. Ветераны под девяносто лет. Не наломай дров. Если не сдержишься, я не хочу, чтобы кто-то связывал мой банк и ваше агентство. Мы тебя не знаем, ты – нас.

– Да нет проблем. – Бугай пожал плечами. – Мне вообще по фигу, ветераны они или нет. Вон мои ребята к ним заявятся, они им сразу все отдадут. Людям с такими фейсами не отказывают.

– Клонируешь ты их, что ли? – усмехнулся Камаев, кивнув на подручных Сергея.

– Нет, просто места надо знать, – самодовольно ответил тот. – Все бывшие спортсмены. Кто-то служил в горячих точках, проходил специальную подготовку. Я сам оцениваю кандидатов по внешним данным. Чем страшнее, тем лучше. Думаешь, люди так просто бабки отдают?.. Некоторые долги буквально зубами выгрызать приходится. На парней и с оружием кидались, собаками травили. Одна баба Горелому в лицо кислотой плеснула. Он чуть не ослеп.

– Да, работа еще та, – заметил Илья Петрович. – Если не секрет, какой у вас процент невозвратов?

– Да пока нулевой, – оскалился Сергей. – Только один мужик не успел вернуть, схлопотал инфаркт и откинулся, но потом мы деньги с его матери получили. Тоже, между прочим, ветераном войны была.

– Что значит была? – насторожился Илья Петрович.

– Да ладно, расслабься, Сомов. – Альберт похлопал его по плечу. – Чего ты к словам придираешься?

– Нам клиентов мочить не выгодно, – пояснил Сергей, похрустывая кулаками. – Бабки с них нужны. Поэтому работаем аккуратно и чисто. Так что не парьтесь, что мы как-то вас подставим, испортим имидж или еще чего замутим. У нас все четко, прямо как в аптеке.

– Ну, если сработаете гладко, то у нас для вас будут и другие предложения, – заверил его Камаев.

Когда амбалы ушли, он повернулся к Сомову и спросил:

– Ну что, теперь понимаешь, почему я не люблю обращаться к посторонним, а предпочитаю решать проблемы своими силами?

– Это агентство не единственное, – осторожно заметил Илья Петрович.

– Зато самое эффективное. Я наводил справки, – ответил Камаев. – Мы спихнули этот гнилой портфель им и забудем об этом. Банк практически ничего не потерял, но и не приобрел. Чувствую, на собрании акционеров мне достанется на орехи за эти дела. – Он замолчал, задумался, затем резко встрепенулся и заговорил уже с оптимизмом в голосе: – Так, Илья Петрович, теперь о более насущных проблемах. Твои парни устанавливают у меня систему охраны. Что-то они совсем не шевелятся.

– Я их потороплю, – пообещал Сомов с готовностью.

– Поторопи и подыщи мне четырех для охраны дома. Чтобы толковые ребята были, с лицензиями на охранную деятельность и с оружием, – продолжал Камаев.

– Вы что, к войне готовитесь? – озадаченно поинтересовался Илья Петрович. – Толковых быстро не подыщешь. Дня два-три надо.

– Занимайся, – кивнул Камаев.

Глава 3

Не успела Надежда Осиповна войти в двери, как возбужденная подчиненная огорошила ее неприятной новостью.

– Я так и знала! Она сбежала со своим любовником и прихватила все денежки, – выпалила Елизавета Старостина вместо приветствия.

– Кто? – застыла в изумлении Надежда Осиповна.

В глубине души она уже знала ответ на этот вопрос, но отказывалась верить. Подобное могло случиться где угодно, только не у них. В штате почтового отделения числилось три человека, поэтому немудрено было догадаться, кого собеседница имела в виду. Как Валентина могла решиться на такое? Может, это ошибка? Нет, Лиза точно что-то напутала. Она имела в виду кого-то другого.

– Кто? Игнатова, конечно! Я же ей вчера еще говорила, – сварливо ответила Старостина, разрушив последние иллюзии начальницы и ее надежды на спокойную старость. – Да ты помнишь, Надя. А она мне еще заявила, сама, дескать, почту разноси! Нет, говорит, у меня никакого любовника! А мне-то люди все рассказали. Просто так болтать не станут!

– Так, объясни все по порядку, – приказала Надежда Осиповна, присев на стул.

Ноги сами собой подкосились, лишь только она подумала о предстоящем скандале. Чем это грозило ей? Могли уволить! Женщина не была сильна в юриспруденции, но подозревала, что ее, возможно, будут судить за халатность, скажут, что доверила деньги черт знает кому. Хуже того, заставят компенсировать потерю из зарплаты. Может ли такое быть?

Она тщетно старалась вспомнить, что приключилось с начальницей почты из соседнего села, когда там произошло нечто похожее. Из головы не выходил лишь жуткий скандал. Этот случай люди обсуждали до сих пор. Родители беглой почтальонши переехали жить в другой район.

Пока начальница мучилась от мыслей о грядущих катаклизмах, Елизавета Старостина подробно излагала историю начала своего рабочего дня. Она не забыла упомянуть о том, что пришла на почту на пятнадцать минут раньше.

– И сразу звонок. Из Горловки бабулька одна интересуется, почему не принесли пенсию. Потом второй, третий… Я позвонила Игнатовой, а у нее телефон недоступен. Как вам это нравится?! Я сразу заподозрила неладное. Позвонила соседям. Они сказали, что Валька сегодня дома не ночевала. Как утром уехала на велосипеде, так и все. Свет ночью не горел. Корова мычит не доенная. Сбежала, значит!

– Погоди!.. Почему сразу сбежала? – возразила Надежда Осиповна, ухватившись за спасительную мысль, промелькнувшую вдруг в сплошной пелене страха, застилавшей ее сознание. – Может, вовсе даже и нет!

– А где же она? – пожала плечами Старостина. – Дома не ночевала. Деньги взяла, пенсию не раздала и пропала.

– С ней могло что-нибудь случиться по дороге. Упала и сломала ногу или ударилась головой, – предположила Надежда Осиповна и зябко поежилась. – Может, Валя лежит где-то и истекает кровью?..

– Или сердечный приступ, – продолжила ее мысль Старостина. – Бывает и инсульт. Раз – и нет человека. Или маньяк!

– Все, хватит фантазировать, идем в милицию, – решительно произнесла Надежда Осиповна, поднимаясь со стула. – Ты видела ее любовника, того мужика, с которым Валю другие замечали?

– Я лично не видела, но мне довольно подробно его описали, – призналась Старостина. – Он ездит на белой «четырнадцатой». Не молодой. Среднего роста…

– Вот и расскажешь все это в милиции, – заявила Надежда Осиповна, пропустив ее вперед.

Затем она вышла сама и заперла дверь почтового отделения.

Находясь под действием болеутоляющих и наркотиков, Февраль чувствовал себя почти хорошо. Душа пела. Избитое и травмированное тело переполняла нездоровая энергия, а кровь просто кипела от ярости. Он бы мог бросить костыль и свободно идти на загипсованной ноге, но решил, что это не самая хорошая идея. Напротив, пусть противник считает его слабым и уязвимым.

Жестко улыбнувшись, он позвонил четыре раза условным сигналом. Дверь открыл испуганный небритый толстяк с всклокоченными волосами, одетый в синий домашний халат и тапки на босу ногу. От него пахло перегаром, каким-то приторным парфюмом и табаком.

– Привет, Толстый. Что, не пустишь кореша в хату? – прохрипел Февраль и для вида пошатнулся, опираясь на костыль.

– Привет, Февраль. Что это с тобой? – удивился толстяк.

Страх сидел глубоко в его темно-карих, почти черных глазах, которые поблескивали в тусклом свете, словно у крысы. Он старался скрыть это, но ужас проступал наружу так же явно, как испарина или кровь при ранении, которая мгновенно пропитывала одежду насквозь. Испуг чувствовался в голосе и в движениях.

– Так ты, блин, впусти, и я расскажу, – зло буркнул Февраль, изображая обиду. – Мне помощь нужна. У меня есть деньги.

Упоминание о деньгах было своевременным.

– Да, конечно, заходи, помогу, чем смогу. – Хозяин квартиры мгновенно преобразился.

Алчность быстро пересилила страх, как, впрочем, и инстинкт самосохранения. Он сбросил цепочку и распахнул дверь. Февраль проковылял в темную прихожую, прищурился и рассматривал окружающую обстановку, в то время как Толстый старательно запирал засовы.

– Что случилось, рассказывай, – бросил хозяин, обернувшись к гостю.

– Да кинули меня, развели, как лоха последнего. – Февраль тяжело вздохнул и закашлялся.

Он сделал вид, что ощупывает грудную клетку, а сам незаметно взялся за пистолет, спрятанный в бинтах.

Из гостиной, раздвинув шуршащий декоративный занавес из искусственного камня, выплыла недовольная супруга хозяина квартиры.

– Вова, что это? – прозвучал в прихожей возмущенный голос.

Февраль улыбнулся, разглядывая ее. Ему мгновенно стало понятно, что данная особь женского пола совершенно не приспособлена для быта, служит лишь украшением в квартире, целый день просиживает на жопе, красит ногти да приглаживает волосы. И прическа у нее была какая-то дурацкая, старомодная, годов из восьмидесятых или девяностых. Февраль не мог припомнить, чтобы бабы теперь так ходили.

– Уйди, Маша, у нас серьезный разговор, – попросил Толстый, опасливо покосившись на гостя.

Февраль промолчал, аккуратно извлекая пистолет, запутавшийся в бинтах. Он клял себя за то, что не додумался надеть кобуру.

Супруга Толстого между тем раздухарилась не на шутку:

– Ты каждый раз приводишь в дом непонятно кого! Вечно накурят, наследят!.. В доме уже воняет твоими гостями! Не думайте, что я позволю вам здесь водку пороть!

 

– Заткнись!.. – взвизгнул Толстый, которому от перенапряжения в лицо бросилась кровь.

В отличие от супруги, он понимал, кто стоит рядом с ним, и прекрасно знал, что может последовать за ее словами.

– Ты мне такое говоришь? – завопила жена во весь голос. – Это моя квартира…

Февраль не дал ей договорить, ударил по лицу наотмашь загипсованной рукой. Мария отлетела, ударилась о стену и сползла на пол.

– Не надо было так круто, – сглотнув, пробормотал Толстый таким тоном, словно гость всего лишь неудачно пошутил.

Его лицо покрылось испариной, хотя в квартире работал кондиционер и было отнюдь не жарко. Просто Толстому наконец-то стало понятно, что визитер опаснее, чем кажется, и явился не с баблом, а с проблемами.

– Разоралась твоя сука, – рявкнул Февраль и резко прижал хозяина квартиры костылем к стене. – Ты, падаль, конкретно подставил меня.

– Я ничего не делал, – бледнея, прохрипел Толстый. – Дал тебе нормального клиента.

– В натуре, что ли? – Февраль ткнул ствол пистолета в нос собеседнику и осклабился. – Этот нормальный опустил нас на бабки, а потом хотел замочить. Я соскочил, а Профессора он завалил. Босяк усох, а ты тут колотишь. Чего гнал, что бабок будет немерено? Думал, эта параша на дурняк прокатит?

– Я и правда не понимаю, что случилось. Может, вы что-то не так сделали? – выдавил из себя Толстый, закатывая глаза от удушья.

Февраль убрал костыль от горла жертвы. Хозяин квартиры упал на колени и стал судорожно ловить ртом воздух. Жена его лежала на полу в бессознательном состоянии. Из рассеченной скулы женщины текла кровь. Толстый одернул ее задравшийся халат и испуганно посмотрел на гостя.

Тот ухмыльнулся и велел:

– Тащи эту шалаву в зал. Там мы и побазарим.

– Ну, начнем, – выдохнул Сергей Живцов и похлопал по плечу водителя, чтобы тот остановил машину.

Темно-синяя «Тойота» затормозила перед полуразвалившимся бревенчатым домом, обнесенным покосившейся изгородью. Горелый с трудом выбрался из салона, захлопнул дверцу, расправил плечи, окинул взглядом ветхое жилище и скривился.

– Что-то стремно выглядит. Откуда тут бабки?.. Здесь бомжи, наверное, ошиваются.

– Больше оптимизма, – подбодрил его Живцов, открывая папку с документами. – Судя по бумагам, тут живет Зеленова Мария Петровна, тысяча девятьсот двадцатого года рождения. Домик, конечно, дрянь, но у старухи большая пенсия, а тратить ее некуда. Прикинь, сколько у нее за это время на книжке скопилось. Лимон, не меньше. Надо только с ней поаккуратнее, чтобы не крякнула раньше времени. Ты, Кот, остаешься в машине, а Стена пойдет с нами.

Парень лет около тридцати внушительных габаритов с вечно сонным видом получил кличку Стена в местах не столь отдаленных. Однажды он признался сокамерникам, что работал в театре электриком, и как-то в одном спектакле ему доверили сыграть роль стены. Настоящий актер был пьян, не мог стоять на ногах, поэтому годился лишь на роль дров. Так кличка и пристала к нему навсегда. Парень был абсолютно безынициативный, но отлично выполнял приказы и при этом никогда не задумывался. Выбравшись из джипа, он поплелся за товарищами, слабо понимая, зачем они вообще заехали в эту глушь.

Живцов осторожно постучал в калитку, и она сама собой открылась с противным скрипом. Сзади залаяли собаки. Живцов прислушался, затем сообразил, что никто к ним не выйдет, и вошел во двор. Стена с Горелым молча последовали за ним.

На первой же ступеньке крыльца Живцов провалился сквозь подломившиеся гнилые доски и порвал брюки. Выругавшись, он потянул за дверную ручку, и она осталась у него в руках. Следом на Сергея рухнула дверь.

Гости отшатнулись, увидев древнюю старуху с желтым восковым лицом, изборожденным глубокими морщинами. Она смотрела на них, но не видела.

Живцов отшвырнул в сторону поломанную дверь и заговорил официальным тоном:

– Здравствуйте, Мария Петровна. Мы представители коллекторского агентства. У вас имеется задолженность. Вы брали кредит на развитие бизнеса…

Не слушая его, старуха прошаркала мимо, цепляясь за сгнившие перила, спустилась по самому краю ступенек и заковыляла к покосившемуся туалету.

– Мы пришли, чтобы взыскать задолженность, – растерянно продолжил Живцов, наблюдая за старухой.

Она зашла в туалет и захлопнула за собой дверь.

– Ну и что? – Горелый с вызовом посмотрел на Живцова.

– Сберкнижка у нее в доме, – оскалился тот. – Возьмем, наймем какую-нибудь старуху, и она за нее деньги в банке получит.

– Ну, это можно, – согласился Горелый, признав, что план предводителя не так уж плох, как казалось сначала.

Коллекторы рванулись в дом, пока хозяйка пребывала в сортире, но внутри их ждали неожиданные препятствия в виде беспорядочно расставленных в темноте вещей, склянок, мебели и черт знает чего еще. Кроме того, в помещениях стоял ужасный смрад.

– Кошка у нее, что ли, тут сдохла? – прохрипел Живцов, зажимая нос.

Света в доме не было. Горелый в поисках выключателя шарил по стене, получил удар электрическим током и навернулся через табуретку. Стена споткнулся об него и свалил груду каких-то банок. Послышался звон разбитого стекла.

– Я порезался, – взвыл он в темноте.

– Осторожнее надо, – рявкнул на него Живцов и сам тут же запутался в какой-то веревке.

Рядом Горелый чиркнул зажигалкой, и комнату осветило слабое пламя. На стенах плясали черные тени. На полке серванта Горелый заметил старинную шкатулку и схватил ее. Вещь оказалась довольно тяжелой. В таких штуках старики обычно хранили все самое ценное.

Решив больше не рисковать, сотрудники агентства вышли на улицу и сели в джип.

– Давай к следующему дому, – скомандовал Живцов, пытаясь открыть шкатулку старухи.

Замок был достаточно простым, но прочным. Вскоре он заметил, как ему на штаны из шкатулки валятся кусочки бумаги, перевернул вещичку и увидел в дне дыру с неровными краями. Живцов подобрал несколько обрывков и понял, что это пятисотенные и тысячные купюры, только сильно измельченные.

– Эй, Кот, дай нож, – потребовал он у водителя.

Тот, не глядя, достал из бардачка охотничий нож в кожаных ножнах и протянул его начальнику через сиденье. Живцов снял ножны, осмотрел оружие, оценивая и прикидывая, выдержит ли сталь значительные усилия при работе на излом. Каплевидная форма клинка «дроп-пойнт» имела надежный вид. Сталь немецкая, солидной толщины. Лезвие острое как бритва.

Он попробовал аккуратно поддеть крышку, но не тут-то было. Пришлось попотеть. Немного поковырявшись, Живцов все же вскрыл замок и, к своему ужасу, увидел мышиное гнездо, сделанное из огромного количества изгрызенных денежных знаков. На глаза ему попался даже кусочек пятитысячной банкноты.

Горелый заглянул в шкатулку и весело заметил:

– Вот ты и нашел бабкины накопления. Только чего нам с ними делать?

Живцов стиснул зубы, вышвырнул шкатулку в окно, потом с каменным лицом достал сотовый, набрал номер, дождался ответа и произнес будничным тоном:

– Привет, Света. Надо, чтобы ты пробила одного человека. Мария Петровна Зеленова из села Голоштанное, двадцатого года рождения. Мне нужны ее ближайшие родственники. Сделай это, пожалуйста, быстрее, золотко. Меня сроки поджимают.

– Хочешь родственников потрясти? – догадался Горелый.

– Да мне плевать, кто заплатит, но я все равно получу свои деньги, – отрезал Живцов и обратился к водителю: – Тормозни-ка вот здесь.

В следующем дворе их встретил лаем пес-кавказец громадных размеров. Затем открылась дверь, из дома вышел седой старик лет восьмидесяти в вытянутых трико и рваной рубашке.

– Егор Кузьмич, уберите, пожалуйста, собаку, – вежливо попросил Живцов, сверяясь с документами.

– Здравствуйте. Вы из собеса? – поинтересовался старик, проигнорировав просьбу.

Его мутные глаза искажались толстыми стеклами очков.

– Нет, мы не из собеса, – терпеливо ответил Живцов. – Можно нам войти?

– Говорите громче, я не слышу, – прокричал старик в ответ так, словно это гости страдали глухотой, а не он сам.

– Собаку убери, – заорал Живцов, теряя терпение, и для верности стал изображать данное действие жестами.

Однако Егор Кузьмич истолковал сию пантомиму по-своему.

– Вы не знаете, как проехать в Синенькие? – спросил он, по-детски обрадовавшись своей догадке.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15 
Рейтинг@Mail.ru