bannerbannerbanner
Леди Горничная

Кирилл Кащеев
Леди Горничная

Полная версия

– Мне кажется, ваши другие родственники… вам не слишком рады, кузина? – дотрагиваясь до моего локтя, негромко поинтересовался Улаф. И решительно заключил. – Лучше вам поехать со мной в гарнизон. Гюрза будет рада вашей компании.

На лице Мариты было написано, что да, со змеями мне самое место.

– Да. Моя личность подтверждена, с братом все в порядке… – я окинула Тристана взглядом. Не все, но ведь и не умирает? Или все же… Я тоже решительно подвела итог: – В гарнизоне мне будет лучше, – взяла Улафа под руку, и мы просто пошли вниз по лестнице.

Вслед мне донесся облегченный вздох Мариты.

– Стойте! – крик брата догнал нас уже почти внизу. – Леди де Молино не может жить… в гарнизоне! Неизвестно с кем…

– Я – родственник Тормундов, госпожа Гюрза – офицер медицинской службы и респектабельная замужняя дама.

– А за кем она замужем? – немедленно заинтересовалась я.

– За ротмистром Ка Хонгом, – удовлетворил мое любопытство он. – Все приличия соблюдены, – и повел меня дальше.

– Но… Я в любом случае более близкий родственник! – завопил Тристан… и входная дверь с грохотом захлопнулась у нас перед носом, полыхнув сине-зеленой искрой.

Банг! Банг! Банг! Распахнутые окна принялись захлопываться одно за другим, стреляя под мозаичные своды яркими искрами. Обширный холл рухнул в сумрак и тут же засверкал от вертящегося под потолком хоровода искр – по полированному мрамору стен заметались гибкие зловещие тени, а дом наполнился стонущим гулом, будто где-то гудела громадная морская раковина. Тристан черным зловещим силуэтом застыл наверху лестницы, озаренный переливающимся сине-зеленым ореолом – короткие злые протуберанцы то и дело разлетались в стороны и снова втягивались во тьму.

– Летиция из рода де Молино останется в резиденции своих предков и не покинет ее, пока не получит дозволения властей и главы рода! – голос брат, вдруг ставший пронзительным, как полковая труба, и тяжелым, будто гробовая плита, рокотал под сводами дома де Молино, и стены отзывались ему тягучей дрожью. – В чем ручаюсь, я, Тристан, лорд де Молино, естественный глава рода, защитник и покровитель! Все ли слышали волю мою?

– Слышииим! – вздохнуло море вдалеке. И деревья в саду. И стены дома. И гравий на дорожке. И Костас. И Марита. И… и я.

– Исполнять! – громыхнуло громовым раскатом.

Мгновение стояла оглушительная тишина – лишь искры трещали пронзительно, как цикады в саду. Свечение вокруг Тристана начало медленно гаснуть, а темный силуэт, наоборот, набирать красок, из пятна непроницаемой мглы превращаясь в человеческую фигуру. Искры под потолком рассыпались беззвучным фейерверком, а потом медленно и тихо отворились окна. Внутрь деликатно вползли сумерки.

– Мнеэ-э-э… – только и смог протянуть бедняга Баррака.

Я лишь тихонько вздохнула. Каким бы сложным ни было мое настоящее, аристократического прошлого достаточно, чтоб понимать, когда сделать уже ничего нельзя и остается лишь одно – держаться с достоинством.

– Мои вещи. Завтра с утра. Надеюсь, ночи вам хватит, чтоб завершить все проверки, – напомнила инспектору я. – Кузен Улаф… Благодарю за заботу, если бы не вы…

– Если бы не вы, меня и моих людей бы сожрали, – отрезал он. – Я слишком высоко ценю свою и их жизни, чтоб считать ценой благодарности разговор с полицией, и прогулку в экипаже!

Я кивнула: ответ был ожидаемым, но приятным, а благодарить дальше означало намекать, что северянин ценит свою жизнь слишком дорого.

– Тогда жду вас к завтраку! Вместе с Гюрзой, Ка Хонгом и всеми, кто захочет повидаться!

– Она что теперь: будет приглашать в наш дом гостей? – прошептала Марита.

– Если уж брат так хочет, чтоб я осталась здесь, и правом главы рода запер меня в четырех стенах, то по закону должен заботиться о моих нуждах, – хмыкнула я. – А я очень, очень нуждаюсь в друзьях.

У Мариты вытянулось лицо. Занятно… Она хоть и купеческая дочь, но неужели за годы брака так и не разобралась в родовом праве?

– Зачем же в стенах… По поместью можешь гулять… Оно же тоже – резиденция…

Тристан был смущен и раздосадован: то ли тем, что сделал, то ли тем, что ни запереть меня в комнате, ни тем более прикопать под кустом не получится – завтра сюда явится и полиция с моими вещами, и армия с благодарностью за спасение.

– Ну, милочка, ведите! Где тут теперь моя комната? – скомандовала я выглядывающей из-за перил бледной горничной.

И пошагала вверх по лестнице. Мимо вжавшейся в стену Мариты. Мимо брата, метнувшегося с моей дороги так стремительно, что чуть через перила не перелетел! Поднимаясь по с детства знакомым ступенькам, вспоминала, как у отца с мамой, особенно если вдвоем, не искры, а целые световые ленты из ореола разлетались, а ГОЛОС гремел так, что барабанные перепонки лопались! Тристану родовой алтарь отзывался откровенно слабо.

А комнату для меня не приготовили.

Глава 12
В гостях у себя дома

Горничная вставила ключ в замок. Из распахнутой двери дохнуло застоявшимся воздухом, и запахом прели – будто в комнате ворох мокрых тряпок забыли… примерно месяц назад… там они и сгнили… Осветительный шар под потолком не вспыхнул, как положено, а начал медленно разгораться, щелкая, и то и дело затухая, словно раздумывая, а не погаснуть ли совсем. Я остановилась на пороге, оглядывая скудно обставленную комнатушку и демонстративно зажимая нос. Щадить самолюбие дорогой невестки было бы напрасной и вредной благотворительностью.

– Откройте окна, Тита! – из-за спины отрывисто бросила Марита, – и поторопитесь, пока наша дорогая Летиция не посчитала вас копушей… с высоты собственного опыта. Шутка ли, в столичном особняке служить. Там горничных муштруют не в пример нашей провинции – чуть где пыль найдут, сразу оплеуха! Верно… дорогая?

Я медленно обернулась.

Марита впилась взглядом мне в лицо, словно надеясь найти на нем следы всех полученных мною в жизни оплеух.

– Раз даже Марита знает, что я – горничная…

Возившаяся с наглухо запечатанными ставнями Тита покосилась на меня и насторожила уши.

– Что значит – даже… – Марита вскинулась как конь, заслышавший боевую трубу. Как кобыла. Ну правда, есть в ней что-то лошадиное – в изгибе шеи, в вытянутой физиономии… Или я просто не люблю Мариту?

– То мастер О’Тул с вами связывался и что я приезжаю – сообщил, – продолжала я, переводя взгляд на переминающегося рядом с ней брата. Вся величественность, окутавшая его при обращении к алтарю, свалилась, как упавший с плеч плащ – теперь это был обычный немолодой мужчина с брюшком и плешкой, похожий и одновременно не похожий на того брата, которого я помнила, – но меня даже не встретили, – я горестно покачала головой.

– Я отправил коляску. В Мадронгу. Заранее. Мы же не знали каким именно поездом ты приедешь, – проворчал брат. И с упреком добавил: – Но ты не приехала!

– Вместе с поездом… – теперь я покивала – для разнообразия. – А выяснять и разыскивать вы не стали.

Род де Молино, конечно, не самый значимый на юге, но и не из последних. Начни Тристан меня искать, это изрядно облегчило бы мне жизнь. Уж точно избавило бы от неприятных минут в обществе Барраки и Зарембы.

– Неужели нельзя предоставить моей сестре что-то… поприличнее? – вместо ответа брат накинулся на Мариту. – Вы же готовили сегодня какие-то комнаты – недаром весь день пыль столбом!

– Комнаты – для гостей! – Мариту откровенно перекосило. Похоже, брат нечасто выводит ее в свет – совсем не умеет держать лицо. Или просто не считает нужным со мной?

– Да-да, Летиция – член семьи! – поторопился сгладить неловкость Тристан.

Мариту перекосило еще больше. Горничная принялась перетряхивать постель. Кажется, у нее даже чепчик шевелился от желания не упустить ни слова из господского скандала.

– Семьи – сомневаюсь… – я задумчиво уставилась на желтую от старости простынь, – а вот рода – несомненно. Раз ты смог воздействовать на меня через алтарь.

– Тита! – Марита взвизгнула так, что напуганная горничная выронила простыню. – Выйди вон!

– Леди, но я… – Тита растянула на руках еще не перестеленную простынь.

– Пошла вон! – рявкнула Марита и уже сквозь зубы процедила. – Дорогая Летиция сама справится, она умеет…

Горничная торопливо присела в книксене и вылетела вон, напоследок одарив меня очередным любопытным взглядом.

Марита обернулась ко мне и лицо ее стало откровенно страшным.

– Изззздеваешшшься? – прошипела она. – Радуешься, что я так и не вошла в род? Потому что мой ребенок… мой мальчик… умер, едва успев родиться! Что же ты за дрянь такая, ты… – она вдруг слепо кинулась на меня, норовя достать ногтями глаза.

Не добежала – Тристан сгреб ее в охапку, прижал к себе:

– Ну тихо-тихо! Тихо, милая…

– Тихо? – Марита забилась в кольце его рук. – А она как радовалась, когда узнала? Тоже тихо? Или прыгала от счастья, что у нас горе? – из глаз ее градом катились слезы. – Радовалась ведь, да? Радовалась, что я больше не могу иметь детей, что у рода нет наследника? Что меня так и не принял родовой алтарь? Что ты по-прежнему единственная настоящая леди де Молино, а я только на казенной бумаге, а не перед родовым алтарем?

– Марита, успокойся… Марита… – Тристан с неожиданной силой прижал ее голову к своей груди, запустил руки в волосы – выпавшие шпильки посыпались на ковер. Поверх растрепавшейся головы супруги бросил на меня тяжелый взгляд – как камнем швырнули.

– Мне… Мне очень жаль, что ваш сын умер, – аккуратно подбирая слова, сказал я. Их и впрямь было жаль – как было бы жаль любого, пережившего настоящую трагедию: на мгновение болезненно сжимается под грудью и тут же мелькает эгоистичное «Только бы не со мной!». Нет-нет, мне вполне достаточно своего! – В каком году это произошло?

– Мой сын родился и умер в конце травокоса шестьсот пятьдесят третьего от Первого Обретения Алтарей, – сквозь зубы процедил Тристан.

– Не делай вид, что не знаешь! – снова пытаясь вырваться, выкрикнула Марита.

 

– А что еще произошло в конце травокоса пятьдесят третьего? – со злобной ласковостью спросила я. – Намекаю, со всей империей произошло.

– Алеманцы вторглись в северные провинции, – раздраженно рыкнул Тристан. – Причем тут…

– А где я была в травокосе пятьдесят третьего, когда алеманцы вторглись в северные провинции? – еще злее и ласковее пропела я.

Кажется, он, наконец, понял. Кажется, Марита тоже поняла – она вдруг замерла, прекратив вопить и вырываться, и извернулась в руках брата, пытаясь посмотреть на меня. А он стиснул пальцы на ее плечах, не отрывая от меня взгляда, и быстро выпалил:

– В Академии, в столице.

– В Академии, – кивнула я, – но не в столице, а в Северной. Как раз заканчивала…

Даже закончила уже. Мы собрались в зале, чтоб получить наши магистерские дипломы, и впервые за два года со времени побега из дома, на мне была не казенная форма, а платье. Денег на него не было совсем, но моя единственная столичная подруга Матильда тряхнула матушку, тетушек, подружек и прислала мне отрез ткани, совершенно изумительной, мягкой, как масло, и роскошной, как солнечные лучи сквозь летнюю листву. Шилась она легче легкого – низ обработать, да на плечах присборить, – и украшений не надо. Чувствовала я себя в нем совсем как раньше, на первом моем домашнем балу – даже лучше, чем раньше! – потому что все это было только мое. Я сама справилась со всем: с неприятием чужачки, получившей стипендию в обход настоящих северян, со снисходительным презрением к иллюзору и слабосилку, с программой, здорово отличающейся от столичной, особенно по части специфической, чисто северной магии. Когда справилась с магией, стало полегче: слабосилком я быть не перестала, но во мне хотя бы признали северную кровь, а дальше я два года выезжала на безумных сочетаниях северных и южных приемов, и отточенной в столичной Академии теории. Еще я знала, что теперь я магистр, а значит, никто не сможет меня ни к чему принудить помимо моей воли, даже власть главы рода надо мной теперь весьма условная. Особенно если в доме не показываться, но зачем бы мне? Вся жизнь передо мной, все дороги, все возможности, и Ярвуд с потока боевиков, воздушный маг (дипломированный уже!), пригласил меня на этот бал, и…

На сцену парадного зала поднялся бледный, как свежеоштукатуренная стена, ректор и сказал, что алеманцы перешли границу. Что от наших полков на передовой ничего не осталось. Что их авангард уже на подступах к городу.

– Так что, Тристан, в последних днях травокоса пятьдесят третьего года я не только никак не могла узнать о вашей беде, но мне еще и хватало собственных. Радоваться вашим не было ни причины, ни желания, ни возможности, – язвительно процедила я. – Я и вовсе тогда думала не о вас!

Только вернувшись в столицу, я узнала о его беде и… уже не смогла опечалиться. Слишком много всего произошло с тех пор, и продолжало происходить: и все три года войны, и после, а когда жизнь хоть как-то устоялась и успокоилась, выражать соболезнования было уже по меньшей мере глупо, а то и оскорбительно. Впрочем, что это я? Они вот даже не знали, где я во время войны была!

– И… как же ты? – на лицо брата можно было смотреть как в калейдоскоп в нетерпеливых детских руках. Одно выражение сменяло другое с такой стремительностью, что и не разберешь: смятение, и злость, и, кажется, вина, и раздражение, и стыд, и вроде бы пренебрежение, и снова злость…

– Как? Плакала каждую ночь: все надеялась, что придет мой сильный, смелый и влиятельный старший брат, и вытащит меня оттуда! К шагам прислушивалась – не идет ли…

Тристан… покраснел. Совсем чуть-чуть, кончики ушей вспыхнули, но было, было…

Да, я злая, циничная и как почувствовала слабое место – так сразу и ударила, и пусть лежачих не бьют, зато их… добивают. А то ведь встанут потом – пожалеешь.

Я ведь и не вру. Почти. Я действительно очень ждала Тристана – в первый год в Северной Академии. Мечтала о том, как он приедет, как скажет, что все понял, и больше никогда-никогда не станет меня принуждать, и я смогу вернуться домой. А Марита, вот эта самая Марита клянется если не заменить мне мать, то стать старшей сестрой… Потом приходила в себя от мечтаний, и понимание, зачем был заключен мой брачный договор, заставляло меня не ждать, а содрогаться от ужаса – вдруг Тристан и впрямь приедет! Даже в выходные в город не выходила, ведь с территории Академии меня точно не могли забрать. А потом пришла война и принесла с собой такой непревзойденный ужас, что все другие страхи мгновенно превратились в милые воспоминания.

Марита посмотрела на меня, на Тристана, всхлипнула, вырвалась из его объятий и подхватив юбки, кинулась прочь.

– Поздно уже, ты наверняка устала, – торопливо пробормотал брат. – Ты сегодня тут переночуй… уж как-нибудь… а завтра мы все решим… Марита! Марита, стой!

Я проводила его взглядом – а ведь эти двое пока еще никакие не лежачие! – послушно шагнула в комнату и позволила двери захлопнуться у меня за спиной.

Глава 13
Леди на карнизе

В комнатке по-прежнему воняло прелью. Осторожно ступая по мерно поскрипывающим половицам, я обошла ее всю. Хотя обходить там было нечего.

Раз – кровать, с содранной, но не заправленной верхней простыней. Набитый конским волосом матрас, перину, шерстяные одеяла, переложенные верхними и нижними простынями, не проветривали… долго, в общем. Судя по запаху и омерзительному ощущению от одного прикосновения – очень долго. Фестоны на когда-то нарядной наволочке печально поникли.

Два – толстопузый комод на гнутых ножках. Шкафа нет, но мне и в комод нечего положить – саквояж остался в полиции. У меня ни сменного платья, ни ночной рубашки, ни свежего белья. Панталоны, выехавшие на мне из столицы, почти побывали со мной в Междумирье, переночевали на полу багажного отделения Приморского вокзала и пережили визит в полицию. Если бы Баррака все-таки залез ко мне под юбку, они бы там встретились – инспектор и панталоны. Буду считать, что у Барраки передо мной долг жизни. За то, что я сбежала и спасла его от этой встречи.

Но сейчас нам с верными панталонами уж точно пора расстаться и… никак. Если в поместье за прошедшие пятнадцать лет и обустроили ванные, к этой комнатке пристраивать не стали. Но и ширмы, за которой по старинке прячутся кувшин для умывания и таз, не оставили. Кувшина и таза без ширмы – и тех нет! Я даже на месте покружила и… нет. Раньше, в пору моего детства, гости звонили, и прислуга приносила небольшую сидячую ванну. Специальный красный ковер раскладывался перед разожжённым камином, слуги ведрами натаскивали воду… Да-да, я подглядывала… один раз… в детстве. К нам завернули лорд де Орво с сыновьями: они на охоте умудрились провалиться в болото, а наше имение было ближе всего. Помню, как я испугалась, когда они ввалились на лужайку перед домом: если самого лорда и его старших сыновей присохшая болотная жижа покрывала кого по пояс, а кого – по плечи, то младший, одиннадцатилетний Криштоф тогда ухнул в топь с головой. И мне очень хотелось удостовериться, что под этой жуткой зеленой коркой и впрямь скрывается мальчик, а не выползшее из тины чудовище!

Мальчик был очень симпатичный – типичный яркоглазый и черноволосый южанин, мой идеал тех лет. Я так надеялась, что утром встречусь с ним за завтраком, платье с кружевом велела достать, позволила горничной повязать бант, хотя обычно их терпеть не могла. А де Орво взяли и уехали ночью, и он даже не узнал, что мне понравился! Через месяц мне тоже исполнилось одиннадцать, и я уехала в столицу, на подготовительный курс Академии. А к восемнадцати я уже соображала достаточно, чтоб понимать – девушкам от де Орво лучше держаться как можно дальше. Даже от тех из них, кто в отмытом виде вполне симпатичные.

Так, что это я тут замечталась об отмытых де Орво, когда собиралась отмыть себя! Переносная ванна и красный ковер недоступны, потому что звонок в эту комнатенку не провели. Сразу было понятно, что комната не гостевая, интересно, кто тут отказался жить – экономка или старшая горничная? Обычную прислугу по двое селят… хотя не интересно. Ладно, если ванна не идет к грязной мне, грязная я пойду искать ванную! И пусть Тристан с Маритой не обижаются, даже если я найду ее в их супружеской спальне!

Я схватилась за ручку двери… дверь не шевельнулась. Толкнула еще и еще – замок едва слышно лязгнул. Меня попросту заперли.

Я отступила, и посмотрела на дверь укоризненно – будто та могла усовеститься и открыться. Вот как так можно? А если мне не помыться надо, а… Я круто повернулась на каблуке и ринулась к кровати. Рухнула на колени, торопливо перебирая свисающие «хвосты» простыни, и заглянула под кровать. Плюхнулась на давно немытый пол и простонародно хрюкнула от смеха. Под кроватью ничего не было! Леди, конечно, положено делать вид, что она не испытывает низменных физиологических потребностей… но похоже, в доме брата думают, что я настолько леди… что и впрямь их не испытываю!

Я подошла к распахнутому окну и на миг замерла, рассматривая сплошную россыпь крупных, мохнатых звезд на черном бархатистом небе. Как же их много, совсем не то что в столице! И воздух пахнет йодом и ночными цветами, цикады стрекочут… Хорошо! Я еще раз вдохнула полной грудью и перегнулась через подоконник, прислушиваясь к отдаленному гулу голосов. Наверняка меня обсуждают. Избаловались они тут, привыкли к леди. Иначе не стали бы запирать дверь при открытых окнах всего-то на втором этаже.

Я вернулась к кровати, вытащила наверх выглядящие посвежее нижние простыни, стянула чулки и туфли, и рухнула на кровать. Комковатый матрас был не многим лучше пола в багажном отделении, но часик придется подождать, пока обитатели дома хотя бы разбредутся по комнатам. Будем надеяться, что свалявшиеся до плотности булыжника комки не дадут мне уснуть.

Я еще поерзала, пытаясь пристроить многострадальную себя на этом пыточном ложе, поняла, что безнадежно – если отползти от твердого и бугристого, как кулак, комка под спиной, сразу несколько упрутся в плечи и бедра. Зато никто не допрашивает, не надо драться, бежать, ехать, мчаться… Самое время подумать.

Итак, что мы имеем? Пятнадцать лет братец жил, нимало не интересуясь, где обретается вторая представительница нашего маленького рода. Что я жива, он знал – по родовому алтарю такое сразу становится понятно. Еще одно преимущество аристократии: алтарная кровь дает не только магию, но еще и выносливость, большую, чем у любого простолюдина. А сам алтарь – возможность выжить там, где неизбежно умрут другие. В войну через алтари даже смертельно раненных вытаскивали. Если в полевом госпитале очередной полутруп вдруг начинает оживать, значит, где-то в родовом особняке родичи к алтарю сбежались и родной кровью поливают. И один раз… да, один раз и Тристан сделал это для меня. Я помню тот неожиданный, резкий прилив сил, когда перед уже затянутыми пеленой глазами мир словно вспыхнул, став ясным и отчетливым, а в жилы хлынуло тепло. Если бы не это, я бы тогда не выжила. Если бы не это, я бы сюда не поехала. Вру. Поехала бы… Ладно… Оставим сентиментальщину… Крови Тристан в тот раз не пожалел, жизнь мне спас, но больше мной не интересовался – когда через год после войны я подыхала на больничной койке от воспаления легких, никакого особого прилива сил так и не случилось. С постоянным недоеданием, не проходящей усталостью, и нехваткой лекарств мне бы кровная помощь ох как пригодилась. Так, и это оставим, вернемся к делу… Не интересовался, не интересовался, и вдруг так заинтересовался, что О’Тул, бессменный поверенный рода еще со времен прадедули де Молино, принялся разыскивать меня не просто по всей империи, а даже до Матильды во Франконии добрался. Нашел, вломился в особняк члена Имперского совета и… наврал, что Тристан умирает. Лишь бы затащить меня сюда.

Нет, зачем, я догадывалась – не зря же на фабрику заезжала. Члены старых родов чаще всего сильные маги, но могут и оказаться слабосилками, вроде меня – такое случается сплошь и рядом. Почему – никому неизвестно! Если появление слабеньких магов среди обычных людей объясняют дальним родством с алтарными фамилиями и пробудившейся кровью, то почему у двух слабых алтарных магов вдруг рождаются дети неслыханной мощи, и наоборот – один алтарь знает! Но молчит, зараза такая… Исключением всегда был лишь глава рода, который силен… скажем так, по должности. Ведь в его распоряжении вся магия алтаря… если, конечно, алтарь им доволен.

Похоже, наш родовой алтарь посадил Тристана на «сухой паек». Звание главы рода штука не простая… Власти над родичами много дает, но и спрашивает изрядно, а пригодность главы измеряет благополучием рода и довольством родовичей. Сказать просто, а попробуй, добейся! Хрестоматийный случай столетней давности, во всех учебниках по родовому праву записан, когда глава Стилвудов беспутного племянника в армию отправить пытался, а то видано ли дело, пьески кропает, род позорит! Силой везли, только тот все равно сбежал. Через пять лет пьесы Артура Стилвуда по всему миру ставили, говорят, алтарь у них тогда так сиял, что глазам больно, а вот бывший глава доживал свой век без доступа к магии. Или вот степные Ка Муанги, которые повадились девиц своих замуж выдавать, не спрашивая их мнения, зато во благо рода – как они его, это благо, понимали. Пока такая невеста поневоле была одна, ну две, алтарь сиял: горячую ярость степнячек перекрывала выгода для остальных родовичей. Но потом Ка Муанги разгулялись, и недовольных невест можно было считать десятками (да-да, девиц у рода был явный избыток!). И прежде, чем они успели родить своим мужьям детей и привязаться к новым алтарям, у Ка Муангов – хлоп! Их собственный родовой алтарь погас. Как уж они там его разжигали, история умалчивает, но род за пятьдесят лет так толком и не оправился. А у нас все и вовсе просто и печально – раз Марита к алтарю не привязалась, де Молино всего двое – Тристан и я. А значит, ровно половина рода главой недовольна!

 

Результат – энергии не хватает даже на одну фабрику. Но почему он принялся искать меня именно сейчас? Если судить по состоянию фабрики, упадок начался не вчера. И даже не пять лет назад. Но Тристан все это время мной не интересовался. На что рассчитывал? Что Марита все же родит и вслед за ребенком войдет в род? Появится наследник и ситуация сразу изменится в пользу Тристана? Возможный вариант.

Брату я нужна, чтоб усилить алтарь. Как он собирается со мной договариваться – не знаю, и гадать не буду, сам скоро скажет. Он меня ищет, я к нему еду и… и старуха с ножом нападает на меня в купе. Брата подозревать глупо. У него проблемы, но не настолько же он отчаялся, чтоб покончить с собой самым болезненным из возможных способов: как глава, виновный в уничтожении половины рода.

Но старуха была и напала. Марита моему приезду явно не рада, но… с комнатой подгадить или сторожу велеть не пускать – это ее уровня пакость. Но где бы так и не вошедшая в род купеческая дочка, леди только по бумагам, отыскала убийцу, которая знает, что кровь мага может разрушить особое стекло поездов Междумирья? Я уровень секретности этих сведений даже вообразить боюсь! Если кто и знает, так лично Его Императорское Величество, вряд ли ниже, и… маги-дорожники.

Или я тут и вовсе не при чем, уничтожить хотели поезд, а я просто со свойственной мне удачей оказалась рядом? Да-да, и так не понравилась убийственной старушке, что та только глянула – и тут же решила меня зарезать! При этом точно зная, что я маг и моя кровь разрушит стекло.

Я еще немного покрутила такой вариант, и поняла, что с размышлениями надо заканчивать – фактов, чтоб до чего-то толкового додуматься, у меня не хватает, а обременять голову бесполезными мыслями мне по статусу не положено: и как леди не положено, и как горничной не положено, и вообще… от меня воняет и мне это надоело! Если кто в доме еще не спрятался, я не виновата.

Я решительно спрыгнула с кровати – та длинно и протяжно заскрипела, так что я от испуга замерла, балансируя на одной ноге. Вот спасибо дорогой невестке, а если бы во сне так? Поседела бы от ужаса! Бурча, как старая бабка, я заправила подол юбки за пояс – здравствуйте, дорогие мои панталоны, потерпите еще немного, я все делаю, чтоб мы с вами наконец расстались! – подхватила ботинки и… ступила на тянущийся вдоль всего второго этажа узкий каменный карниз. Я тут в детстве лазила, и сбежала из дома тоже через этот самый карниз, только из во-он того окошка, и… а-а-а… это было пятнадцать лет назад!

Клятые демоны! Или нога у меня выросла, или карниз стал ýже – я на нем не помещаюсь! Я широко раскинула руки и попыталась распластаться по стене… грудь спружинила, и меня чуть не опрокинуло навзничь. Внизу, конечно, кусты. Не везде. С моим везением как раз подо мной никаких кустов не окажется, полечу спиной на белые плиты дорожки. Немедленно захотелось посмотреть вниз, сдержаться удалось только усилием воли.

В своей самоуверенности я так шустро выбралась на карниз, что теперь возвращаться обратно так же опасно, как и идти вперед! Не отрывая ноги от камня, еще теплого после долгого солнечного дня, я сделала крохотный шажочек вперед… Ра-а-аз… Платье прошуршало по стене как змеиная шкурка. Ветерок, которому я так радовалась из комнаты, легонько толкнул меня в бок – как кот лапой. Я со свистом выдохнула и снова попыталась всем телом прилепиться к ноздреватому камню. Спокойно, спокойно… Я же по горам лазила… ага, десять лет назад! И веду активный образ жизни… два-а-а… я не какая-нибудь изнеженная леди… трии-и-и… хожу много… по лестницам… вверх-вниз… Ой, нет, только не вниз, не смотри вниз, не…

Все. Я больше не могу, я дальше не пойду, я боюсь!

Оторвать прижатые к стене ладони невозможно, сделать шаг невозможно, ветерок налетел сильнее и боднул в бок, я открыла рот, намереваясь заорать… И закрыла. Представила, как на мой крик из дома выбегают люди… и Марита, запрокинув голову, любуется моим грязными панталонами. Пока меня снимают с карниза как застрявшую на крыше кошку.

Я рванула вдоль карниза с такой скоростью, что снова налетевший ветерок только и успел слегка подтолкнуть… и вот я уже цепляюсь за проем соседнего окна, с размаху бью ладонью в раму… удерживающий ее крючок с негромким хрустом разломился, створка распахнулась, и… хрипло дыша я перевалилась через подоконник внутрь соседней комнаты! Фффууух!

Я еще посидела на полу, разглядывая излом валяющегося рядом оконного крючка. Надеюсь, это не на фабрике де Молино такие хлипкие производят? Зря надеюсь, вот клеймо. Я тяжко вздохнула и цепляясь за подоконник, наконец, поднялась, обводя взглядом комнату. Мою, между прочим, бывшую детскую! В которой теперь мне места не нашлось. А нашлось… кому-то другому. Потому что комнату явно готовили.

Пахло паркетным воском и свежестью. Из-под покрывала на кровати выглядывал край свежего белья. А кровать мояяяя! Нет, правда, моя-моя-моя, изголовье с мишками, вот этого я всегда гладила перед сном, чтоб страшного ничего не приснилось! Я провела кончиками пальцев по отполированной моими детскими ладонями спинке забавного резного медвежонка, и неожиданно всхлипнула. Здравствуй, Мишук, хранитель моих снов! Что ж ты здесь, когда был так нужен мне там… тогда… во время войны… да и после… и… Капля ляпнулась медвежонку прямо на задранный нос.

Я ухватила белоснежный край простыни и решительно вытерла глаза. Все, хватит-хватит! Ну и кого это собираются поселить в моей спальне? Марита сказала – гости, но на моей девичьей кровати больше одного человека не поместится… А, поняла! Агата!

Когда Тристан объявил, что женится, отец был в ярости. Наследник рода, и… вдова купца. С маленьким ребенком! Девочкой! А значит, из наследства по тогдашним законам им не доставалось практически ничего, все прибрала родня. К счастью, отец самой Мариты, тоже купец, оказался человеком не бедным и понимающим, какая честь оказана его дочери. Да и мама всегда поддерживала приемного сына – даже против отца. В конце концов, все утряслось, приданое Мариты влилось в семейное дело, а сама Марита перебралась в поместье вместе с трехлетней Агатой.

Я была в Академии и за великими переменами следила только по маминым письмам. Я и Мариту видела всего три раза: на свадьбе, потом на маминых похоронах, и наконец, на папиных. Агату не помню совсем… Сейчас ей должно быть около восемнадцати? Столько же, сколько мне в год побега. Ну и почему нежное дитя не в своей комнате? И похоже, вообще здесь не живет… потому что шкаф зиял вопиющей пустотой. Если не считать стопки полотенец… И… Я застонала от восторга: новехонького домашнего костюма южанки! Немножко чересчур вычурного и яркого, такие приезжим из столицы обычно нравятся, соответствует их пониманию истинного южного стиля: юбка на корсаже широченная и ярко-алая, блузка с чересчур пышными рукавами и изобилием бессмысленной вышивки. Но они чистые! И мы поменяемся по-честному! Я торопливо содрала с себя платье, нижнюю рубашку, корсаж… и да! Мы расстаемся с вами, мои старые, верные друзья-панталоны! Мне будет вас не хватать, серьезно будет… но я надеюсь, завтра полиция все же вернет саквояж, и я найду вам замену.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25  26  27  28  29  30  31  32  33  34 
Рейтинг@Mail.ru