Кирилл Цыбульский
Охота
Глава 4
Вода в кружке стала почти черной. Рита рассказывала детскую историю, а Кевин смотрел через прозрачное стекло и знал, что чай уже остыл.
– Ты всегда требовал к себе внимания, – говорила мама. – Ты решился уйти из дома и стать кочевником. Представить только, и откуда такие мысли! Тебе было, кажется, десять. Может быть, одиннадцать лет. Ты вышел из дома, собрав самое необходимое: воду, хлеб, коробок спичек и одеяльце. Робинзон позавидовал бы такому набору.
Она попробовала засмеяться, но вышло лишь приподнять уголки губ.
– Ты знал, что нас с отцом не будет дома, и стал складывать вещи в рюкзак, когда мы уехали. Наверное, тебе хотелось взять больше, ведь ты собирался долго жить у озера, но времени было не так много. Маленький мальчик надел рюкзак, затянул лямки потуже и пошел по глухой проселочной дороге!
Кевин шел несколько часов и с каждой минутой начинал оборачиваться чаще. Солнце было еще высоко, но ночь уже пугала. Рассказы отца о волках заставляли в собачьем лае слышать опасность. Кевин шел, сжимая в кулаках всю смелость, что накопилась к его возрасту. Маленький мальчик, полный решимости, с каждым пройденным метром уставал все быстрее и присаживался на валуны отдохнуть. Он вставал и смотрел на дорожку, уходящую в горизонт. За ним никто не гнался, никто не спешил найти пропавшего сына.
Сомнения закрадывались в юное сердце, но упрямство родилось в нем раньше. День становился серым, голубое небо окрашивалось темными тонами, словно крепчая. Озеро, которое искал Кевин, не показывалось. И уж вряд ли у его берега стояла хижина, о какой он мечтал.
– Собаки запели волками, – продолжала мама. – Вечер сменил теплый день, несмотря на твои слезы. Ты продолжал идти. Ты забывал, почему ушел и к чему стремился, спотыкаясь на неровной дороге, исчезающей прямо под ногами…
Рита Спаркс любила эту историю, она рассказывала ее со смаком, так что каждое слово хрустело на зубах, как хрящ. Мать говорила, ища мутными глазами сына.
Кевин разглядывал лицо матери, зная, чем кончится эта история. Он видел каждую морщинку, каждый прозрачный волосок Риты и хотел ослепнуть. Сын хотел увидеть этот мир слепыми глазами, каким его видела мать. Кевин хотел увидеть этот мир прежним.
Кожа Риты Спаркс истончалась, морщины разрезали эпителий все глубже, точно русла свирепых рек. Вены выступали между костяшек пальцев, ладони блестели и казались большими на длинных и тонких руках.
Лицо матери изменилось с того раза, когда Кевин изучал его столь же внимательно. Он замечал новые черты, видел, как стареющее тело не выдерживало живую душу и слабело с каждым днем. Кевин смотрел на нее всегда, когда она была рядом, и осознавал, что времени остается все меньше.
В свои пятьдесят Рита Спаркс была ближе к смерти, чем покойник.
– Где же Роберт? – спросила Рита. – Кажется, он сегодня задерживается.
Глава 5
В Санкт-Петербурге шел дождь. Капли барабанили по асфальту и сбивались в стаи ручьев. Дождь в этом городе шел в мае и декабре, он не останавливался, превращаясь в снежинки и застывая в ядра града. Местные жители носили с собой зонты, несмотря на солнечные прогнозы погоды, и ни разу не пожалели об этом.
Терри Коул проснулся, когда с лица начали сползать капли дождя. Он вскочил с койки, и старая панцирная сетка, сжав свои звенья, выдрала клок коротких волос с затылка. Терри стоял босяком в луже и дышал, как после пробежки. Иностранец смотрел в окно, и мокрая полупрозрачная занавеска почти касалась его, раздуваясь от сильного ветра. Голова не переставала гудеть после долгого сна. Новым утром пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, как Терри оказался здесь.
Промокшие объявления говорили о том, что сон оказался вещим; распахнутое окно – о том, что в комнате пусто. Все должны думать, что в ней пусто. Вчера Терри Коул сбежал. Полиция разыскивает мужчину по черно-белому портрету, усеянному на столбах и остановка общественного транспорта. Дела шли хуже некуда.
Терри посмотрел на часы. 9:53. Черт, подумал он, время будто остановилось. Так и было. Стрелки не трогались с места уже несколько недель, пора было сменить батарейку.
Невидимка вернулся в кровать. Терри Коул прикрыл окно, чтобы защититься от дождя, и положил голову на сложенные в замок ладони. Он вытянулся во всю длину, отчего живот скрутило, будто выжимая последние граммы питательных веществ, в каких нуждался организм. Терри вспомнил, что ел последний раз в баре Эдем. Кажется, это были гренки, которыми он закусывал.
Желудок скулил, требуя пищи. Терри засунул руку в карман и достал пачку «Кэмел», изрисованную одним русским в баре так, что получилось слово «Самец». Терри понравилось значение этого слова, и он сохранил пачку, насыпая в нее сигареты «Ротманс», каких помещалось двадцать пять штук вместо обычных двадцати. Невидимка заглянул внутрь, в полупустой пачке было все, чем он мог наполнить желудок.
Вид белых губчатых фильтров вызвал рвоту. К горлу подошел ком, из глаз выкатили слезы, Терри Коул прижался к холодной решетке и замер. Дождь бил в лицо, попадая на сухой язык, и в конце концов рвота отступила.
Терри устал за какую-то минуту, мышцы сдулись после долгого напряжения. Иностранец упал на кровать, продавив сетку. Терри дышал. Он радовался тому, что может дышать.
Желудок не утихал, но согласился немного подождать. Пока не стемнеет, пока Терри Коул не выберется из этой дыры.
Два темных пятна остановились у двери в комнату номер 6. Терри Коул вновь оказался в ловушке. Он заснул, скрюченный голодом.
Дождь смолк, позволяя услышать металлическое трение, как ключ входит в замочную скважину. Тени ног напряглись, поворачивая один ключ за другим, подбирая нужный. Ручка дрожала от упорства человека по ту сторону двери. Попытки становились настойчивее и громче. Иностранец проснулся оттого, что тяжелая связка ключей упала на пол.
Терри увидел тень под дверью, она замерла, словно почувствовав взгляд иностранца. Терри Коул выпрыгнул из койки и ринулся к кейсу под соседней кроватью; неизвестный поднял ключи и наугад стал засовывать их в замок, дергая ручку все сильнее. Иностранец поставил кейс на кровать, нашел разбросанную одежду и, надев на промокшие ноги ботинки, подошел к окну. В дверь постучали. Кулаком. Плечом. Терри схватился за решетку и поставил одну ногу на подоконник. Оставалось оттолкнуться, и он был бы на свободе. Но чертов кейс не пролезал сквозь решетку.
Удары за спиной усиливались. Дверные петли едва выдерживали нападки. Терри открыл кейс и распихал по карманам зеленые купюры, он швырнул пустой ящик в сторону и выпрыгнул из окна.
Стук в дверь отпустил Терри лишь несколько кварталов спустя. Мужчина перестал оборачиваться и шел по улице Ленина, нырнув под воротник. Пачки долларовых банкнот сползали из трусов по штанинам, и их приходилось поправлять, возвращая на место. Иностранец купил скотч и зашел в биотуалет у станции метро «Чкаловская». Он вытряхнул из себя почти два десятка купюр, скрученных резинками, и примотал к коже скотчем.
Терри сел на крышку смердящего сортира и наконец-то смог выдохнуть. Он выдохнул напряжение и вместо него наполнил легкие человеческим дерьмом, над которым вились мухи, ударяясь о крышку.
Иностранец купил зонт в ближайшем переходе и затерялся в толпе. Терри Коул выстоял в очереди из нескольких автомобилей и заказал обед в Макдональдс, скрывая лицо. Одной рукой он держал над головой зонт, а другой засовывал в рот бургеры и запивал кока-колой, сидя на мокрой скамейке. Желудок благодарил отрыжкой с фирменным вкусом Макдональдса.
Терри Коул не знал, сколько прошло с того момента, когда он выпрыгнул из окна общежития, он не знал, кто пытался застать его врасплох и кому едва это не удалось. Терри не знал, за что его разыскивают и зачем его искал Виктор. Вопросов становилось слишком много.
Невидимка не знал ничего, кроме номера одной шлюхи и того, что он просыхает второй день. Терри достал кнопочный Nokia и нажал двойку на быстром наборе. Это был из тех номеров, что висел рядом с его портретом на фонарном столбе.
Трубку подняли через два гудка.
– Привет, – сказал Терри. – Мне нужна Вероника.
Он поставил ударение на второй слог, поддавшись акценту. В ответ послышалось дыхание, а затем крик куда-то вдаль:
– Это тот чертов американец! Вероника! Клиент!
Пару секунд длилась перепалка между поднявшим трубку мужчиной с южным акцентом и девушкой. Обычный разговор наглой шлюхи со своим сутенером.
– Ало, дорогой! – ответила Вероника. – Давно о тебе ничего не слышала.
На заднем фоне говорил сутенер:
– Если он снова забудет заплатить, рассчитаешься со мной из своего кармана, ты поняла?
– Свободна сегодня? – спросил Терри. – Есть работа.
– Конечно! Где?
– На старом месте. В десять.
Глава 6
На дорогах были ужасающие пробки, как объяснил Роберт Спаркс. Он спешил изо всех сил, но появился лишь тогда, когда Кевин уложил Риту в кровать и поцеловал на ночь.
– Роберт, ты вернулся… – сказала она.
– Да, дорогая. Извини, что так поздно.
– Роберт…
– Спокойной ночи.
Роберт Спаркс поцеловал жену в лоб и подтянул одеяло, которым Кевин укрыл мать, к груди. Рита хотела рассказать, что вспомнила ту историю из детства Кевина, их любимую историю. Она забыла концовку и хотела, чтобы Роберт продолжил, но после долгих речей силы Риты иссякли, и сын проводил ее в постель.
Роберт был одного роста с сыном. На его висках блестела седина, лицо было благородным и добрым и кололо щетиной, выросшей после утреннего бритья. Женщина заходила в ванную и слышала, как острое лезвие удаляет волосы. Роберт оставил кожаный портфель в прихожей, причесал редеющие волосы назад и вошел в спальню. Таким Рита Спаркс помнила мужа.
Кевин вышел из дома и достал сигарету. Прислонившись к деревянному забору, он сделал долгую затяжку, вдыхая тяжелый день и выпуская его белыми кольцами в ночное небо.
На крыльце горела одна серая лампочка, позволяющая разглядеть две ступеньки, ведущие в здание. Темнота окружала одинокий дом. За пределами забора разлилась глухая тьма, в какой не было ни соседских огоньков окон, ни лая собак. Тишина и пустота.
Рита Спаркс уснула. Кевин затянулся, вдохнув нагревшийся фильтр, и выкинул окурок одним щелчком среднего пальца. Легкие не успели расслабиться за несколько длинных затяжек, поэтому Кевин выкрутил серую лампочку, не успевшую нагреться, и осветил свое лицо в кромешной темноте языком зажигалки.
Лампочка загорелась, и Кевин оказался в гараже. Старый серебристый автомобиль помещался в бывший дровяник. Кевин обошел двухтонную консервную банку, постучав по колесам, и выпрямил боковые зеркала. Он поднял капот и заглянул внутрь. Уровень масла был в норме, тормозная жидкость слегка протекала, но ее хватит, чтобы Кевин уехал прямо сейчас, посреди ночи.
Глава 7
Терри купил бутылку виски и сделал первый глоток раньше, чем женщина за кассой отсчитала сдачу. Приятное тепло разлилось по органам, мысли наконец заткнулись, и Терри Коул простоял несколько секунд, запрокинув голову и глядя в сплетения спиц под зонтом, пока следующий покупатель не толкнул его в плечо.
Высокие новостройки увлекали иностранца красками, уходящими ввысь, словно великие водопады. После попадания виски в кровь земля и правда перевернулась с ног на голову. Больше суток без выпивки были для Терри сродни годовой завязке. Алкоголь опьянял быстрее привычного, ноги становились мягкими и шустрыми, а веки тяжелели на ходу.
Он шел, зарываясь глубже в недостроенные дворы. Всюду ветер гнал волны строительной пыли, шуршал пленкой на месте будущих окон. В пустых коробках бетонных монстров слышались разлетающиеся на осколки бутылки пива и крики детей, оставленных без присмотра. Кое-где бомжи разводили костер и укладывались вокруг него.
Далекие высотки горели сигнальными огнями, без которых их не удалось бы различить в темноте. В них заселились семьи, имеющие автомобиль, кредит на этот автомобиль, кредит на телевизор и телефон и пару кредитов, чтобы погасить предыдущие. Каждое утро они покидали «город мечты» с видом на мочащихся бомжей и рисунки половых членов на плитах теперь уже полуразрушенных высоток. Застройщики бросили объект в прошлом году, оставив за собой зияющие дыры и тонны строительного мусора.
Терри нравился этот район, как ни один другой. Он вошел в забытое здание, покрытое полупрозрачной пленкой, и вызвал лифт. Опускаясь, металлическая кабина гремела в шахте.
Иностранец поднялся на двадцать четвертый этаж, пешком прошел еще два лестничных пролета и стал искать подходящий ключ заплетающимися пальцами. Ключ первой попыткой оказался в замке. Терри едва опустил дверную ручку, как почувствовал взгляд за спиной. Неужели, он снова оказался в ловушке?
Голова протрезвела быстрее, чем от удара. Сердце забилось в бешеном ритме, и правая рука потянулась в карман, чтобы взять то, что в нем было.
За спиной захлопнулась дверь. Терри обернулся и никого не увидел. В конце концов, ему могло показаться, каких только сцен он не представлял опьяненным мозгом.
Терри Коул вновь попытался открыть дверь, однако открылась та, что было за его спиной. Иностранец бросился к ней и успел ухватиться прежде, чем щелкнул замок. Терри одной рукой подчинил себе дверь, сопротивление было ничтожным.
Перед ним на пороге стоял мальчик, на вид лет пяти. Его круглая голова с короткой блондинистой стрижкой испугалась до полусмерти.
– Что ты делаешь? – спросил Терри.
– Я хотел посмотреть, кто наш сосед, – ответил ребенок.
– Надо смотреть в глазок. Открывать дверь перед незнакомыми людьми опасно, знаешь?
– Знаю. Но я не достаю до глазка.
Терри посмотрел на глазок и мальчишку. У того действительно не было шансов.
– Тогда лучше подставить стул, – сказал мужчина.
– Стул слишком тяжелый.
Иностранец уже устал от этого разговора и начал отворачиваться от ребенка, чтобы скрыться в квартире, но мальчик снова заговорил:
– Меня зовут Олег. А тебя?
– Все, кого я знаю, называют меня по-разному. Какое имя мне больше подходит, по-твоему?
Олег потупил взгляд. Вопрос застал его врасплох, как и ожидал Терри, пытаясь избавиться от навязчивого ребенка.
Малыш мычал и водил пальцем по подбородку так, что едва не остался один на лестничной клетке.
– Денис! – крикнул Олег. – Мне кажется, тебя зовут Денис. Это имя означает «гуляка». А Олег – значит «святой».
Гуляка выждал небольшую паузу, прежде чем ответить:
– Что ж, как скажешь. Меня зовут Денис. Приятно было с тобой познакомиться, Олег, но мне уже…
Мальчик схватился за металлическую дверь и начал раскачиваться на ней, он бросил немой взгляд через плечо, в квартиру, будто намекая на что-то.
Денис сидел на лестнице, поставив рядом бутылку виски, и следил за тем, чтобы она оставалась на прежнем месте. Олег был на ступеньку выше, одетый в пижаму и крошечные тапочки.
– Раз я святой, то я должен исцелить тебя.
– От чего исцелить?
Малыш свел носки тапочек и задумчиво уставился на них.
– А чем болеют гуляки? – спросил Олег.
– Мне казалось, ты все знаешь, Олег. И где ты нахватался таких слов… – Денис смотрел, как ступеньки чертят прямые линии, словно плитки шоколада. Какого черта он тут сидит? А если и так, то почему бы ни напиться прямо в подъезде? – Давай оставим мое исцеление на потом. Скажи лучше, что ты делаешь на лестничной клетке один?
– К маме пришел дядя, – ответил мальчик. – Она не любит, когда я мешаю.
– А что они делают с твоей мамой? – спросил Денис.
Олег пожал плечам.
Он не знал. Вернее, не знал, как это объяснить. Терри же понимал все и с лестничной площадки. Металлическая дверь плохо изолировала звуки.
Олег сидел, погрузившись в себя. Все его мысли, думал Терри Коул, пытались найти объяснения тому, что происходило с его мамой.
– Что ты делаешь целыми днями, Олег?
Мальчик снова пожал плечами. Что-то заставляло его молчать: может быть, вопрос о матери, а может быть сама мать, стонущая как сука, и возможность кому-то рассказать об этом одним взглядом. Олегу не было и пяти лет, но лицо было серьезным настолько, что казалось взрослым. Мальчишку не волновали детские забавы, он вырос из них раньше времени.
– Когда я был в твоем возрасте, у меня было много друзей, – говорил Денис. – Я целыми днями играл во дворе и возвращался домой под вечер, голодный и грязный. Тебе нельзя упускать это время, Олег, оно самое ценное.
– Но у меня нет друзей. Мама не разрешает выходить на улицу одному.
– А разве ты не должен ходить в детский сад?
– Мама говорит, что не может возить меня туда каждый день. Если бы она могла, она бы отдала меня на всю неделю и забирала только на выходные. Но мама не может.
– Dirty bitch, – процедил Денис сквозь зубы. – В этой дыре нет и школы, так что же ты будешь торчать дома всю жизнь?
Олег посмотрел на него и прижался к коленям. Он не плакал. Он был слишком взрослым для слез. Мальчик чувствовал, что с его жизнью что-то не так, начавшаяся судьба вместо того, чтобы развиваться и расти, как снежный ком, смялась подобно неудачному черновику, и оставалось одно неверное движение, чтобы выбросить ее в урну.
Терри посматривал на бутылку, манящую приятным цветом, но не позволял себе сделать глоток. Ненависть к проклятой потаскухе, не заслуживающей того, чтобы Олег называл ее матерью, граничила с ответственностью – инстинктивной, другой у Терри не осталось. Жажда виски подогревала желание заткнуть эти дешевые стоны, и мужчина сильнее сжимал ладони. Боль помогала успокоить нервы.
Они молчали некоторое время, сражаясь каждый со своими мыслями, пока Олег не сказал:
– Ты будешь моим первым другом?
Денис смотрел в глаза мальчика, не успевшие потерять надежду. Он знал ответ и знал, что хочет услышать Олег, – это были два разных слова. Мальчику нужен был друг, и Денис как никто плохо подходил на эту роль. Отказаться от роли друга означало смять и выбросить судьбу Олега в урну; согласиться и исчезнуть, как следовало Терри, означало облить урну керосином и поджечь.
– Да, – ответил Денис.
Олег впервые улыбнулся, и тогда Терри увидел в нем обычного ребенка. Для этого не хватало лишь счастья.
Убогий район за КАДом[2] смотрелся как злокачественное новообразование посреди леса. Многоэтажные здания возвышались над деревьями, угрожая всем своим видом. Городок служил свалкой для отбросов общества.
Молодые семьи становились обманутыми дольщиками и сводили концы с концами в руинах, пытаясь взвыть к справедливости и наказать застройщика. Они не знали, что справедливость заложили в саму суть нового проекта – она служила фундаментом этой свалки. Вторым критерием успеха была хорошая реклама. Над лесом простирался яркий плакат с номером телефона, по которому ежедневно звонили десятки семей. Большинство переводило необходимую сумму в течение суток, так что лжериелтору стоило лишь поставить порнуху на паузу на время разговора, и деньги были в кармане. Однако были и те, кто хотел увидеть новостройки собственными глазами. Для них устраивали групповые экскурсии, перед которыми ползали эскалаторы и крутились строительные краны, изображающие работу; молодой парень в хорошем костюме и оранжевой каске пролистывал в папке картинки с «макетом будущего», так он это называл. Заканчивалась экскурсия тем, что количество оставшихся квартир, которые сдадут к концу квартала, как говорил парень в каске для большего ажиотажа, было всегда несколько меньше числа желающих. Люди толкались и выстраивались в очередь, чтобы проститься с последними деньгами.
Мирные собрания обманутых дольщиков с годами превращались в ожесточенные митинги, которые разгоняли слезоточивым газом и дубинками. Власти было невыгодно помогать людям. Город мечты приютил большую часть бездомного и больного контингента, населявшего до того всю северную Венецию[3]. Так город стал чище, а мечты грязнее.
Глядя на Олега, Терри Коул не понимал лишь одного: как здесь мог оказаться этот ангел? Ответ напрашивался сам, но Терри старался обойти его.
Шприц.
Город мечты больше походил на Эдем, думал Терри. Казалось, все благие названия служат чертовой цели.
– У тебя есть папа? – спросил Олег.
Денис чувствовал, что внутренний мир мальчишки хрупкий и в то же время пластичный. В нем еще многое можно изменить, но мать не была способна на это.
– Его нет уже очень давно, – ответил Денис.
– Моего тоже.
Между ними образовалась связь, какой Терри Коул остерегался. Он знал это чувство слишком хорошо, чтобы ошибаться. Чувство, что вляпался в очередную неприятность. Ложь и пьянство вились над Терри, как мухи над любимым блюдом, а рядом сидел ангел с серьезным лицом и молчал вместе с ним.
Терри оторвался от мыслей и услышал шум душа за дверью.
– Мне кажется, уже пора, – сказал Денис. – Спасибо за разговор, дружище.
– Когда мы увидимся снова?
– Думаю, что очень скоро, Олег. Знаешь, я хочу тебе сказать, что ты большой молодец. Ты смышленый парень. Не теряй этого с возрастом.
– Не потеряю. И тебе спасибо, Денис!
Они поднялись и пожали друг другу руки.
Олег исчез первым. Денис некоторое время не мог сдвинуться с места, оставшись один. Он поднял виски и, начиная откручивать крышку двумя пальцами, чтобы покинуть этот ад, открыл дверь. Денис почувствовал острый запах ремонта, строительная пыль проникала в квартиру даже сквозь закрытые окна.
Иностранец наступил на порог, когда сзади послышалось:
– Помни, что балкон открывать нельзя!
Терри кивнул и закрыл за собой дверь.
Квартира-студия в панельном многоэтажном доме, где был продан каждый квадратный метр, после чего застройщик перестал отвечать на звонки, искала того идиота, что арендует ее за скромную плату. И нашла. Терри Коул не торговался, не подкалывал хозяина за столь удачное вложение средств, а сказал лишь, что платить ему удобнее наличными. Хозяин приезжал за деньгами каждое третье число месяца и ни разу после заключения сделки не встречался с Терри. Иностранец оставлял сумму на столике, и довольный холостяк, забрав деньги, возвращался в мамину квартиру. Его единственным шансом изменить свою жалкую жизнь оставался основной инстинкт, приклеивающий к стене постер «Плейбоя» 1990 года с Шэрон Стоун на обложке.
Иностранец сделал глоток и подошел к грязному окну. Вдали горела тропинка шоссе, артерия пропускала десятки огоньков в разном ритме, словно сменяющиеся режимы гирлянды. Одни ехали навстречу друг другу, другие отдалялись.
Невидимка ждал условного стука в дверь. Он ждал того, кто сможет выслушать его и понять. Голые стены сдавливали виски Терри, глоток виски разжимал их тески и заставлял время идти быстрее. В квартире не было ничего, кроме унитаза рядом с душевой кабиной и двуспальной кровати на кухне. Балкона, о котором предупреждал Олег, тоже не было, зато к нему вела пластиковая дверь. Возможно, именно за ней сбывались мечты.
Через три четверти часа в дверь постучали. Терри открыл глаза, лежа на полу, и вылил остатки виски себе в горло. Он не знал азбуку Морзе, но понял, что сигнал означает «Я здесь».
Терри Коул поднял пьяное тело и стал рыться в кожаной куртке.
Комбинация точек и тире повторилась. На сей раз Терри услышал ее как «Я здесь, открывай же».
Иностранец плохо ориентировался в карманах куртки, пространство закручивалось в воронку, сужаясь под ногами. Он рылся в чертовой куртке, пока не сжал тяжелую рукоятку и не подошел к двери.
Посмотрев в глазок, мужчина узнал человека на лестничной клетке и отмерил пять извилистых шагов. Третья комбинация звучала для Терри: «Сука, открой дверь».
Он сделал последний глоток и сказал:
– Come in!
Дверь открылась, и свет с лестничной клетки упал на держащего пистолет Терри Коула.
Шлюха замерла на пороге. Терри прокричал:
– Раздевайся!