На стол были брошены фотографии моей квартиры, на них была Алиса, она, полулёжа, сидела на моём кресле, но, боже мой, её глаза, они открыты, но… они не живые. Она была в белом платье, которое впитало кровь от перерезанной шеи. Что они сделали с моей любимой женщиной…
– Зачем вы мне это показываете? Зачем вы меня пытаете? Я знаю, вы хотите свести меня с ума и навсегда отправить в психушку. Нет, у вас не получится. Я улыбался и смотрел в глаза этой ментовской мрази, а затем разрыдался.
– Заносите – сказала офицер, и полицейский занёс мою картину, почти дописанный портрет Алисы. Но что с ним? Она и тут с перерезанным горлом. Вот ироды. Женщина в форме хотела что-то сказать, но я в ужасе её перебил:
– О, боже – проговорил я – нет, нет, нет! Я закрыл своими руками лицо и больше не был в состоянии что-либо делать и говорить.
Я слышал, как передо мной отодвинулся стул, шаги, скрежет железной двери, смех девчонки, сидящей на старом вязе.