Кирилл Андреевич Кузин
Архитекторы
– Земля, – прошептал Безымянный. – Земля означает надежду.
– Надежда всё равно ведёт к смерти, – заметил Павел.
– Смерть – это шаг к бессмертию.
После они долго молчали. Павел вглядывался в темноту ночи, не похожую на ту тьму, что заполняет собой космос. Его мрак всегда бледен и безжизненен. Он пробирал холодом настолько, на сколько ему позволяли законы устройства мира. Темнота же ночи, как не странно, имела особенный свет, сияние. Она как будто наполнялась смыслом. И её можно было ощутить физически, потрогать рукой. Подобные чувства давно не посещали Павла.
– Пожалуй, я пойду.
– Иди, – ответил Павлу Безымянный.
Тяжёлый вздох наполнил земную ночь. А затем гость исчез. Он мгновенно растворился в воздухе. Но не растворился в этом мире.
Его давний друг сидел на краю скалы и, не отрываясь, глядел на небо. Свет далёких звёзд успокаивал чувства внутри после не слишком приятного разговора. Этот мир оставался на задворках галактики, но именно он потихоньку превращался в точку невозврата всей системы.
Между тем по небу летела звезда. Не ускоряясь и не тормозя, она рассекала те жалкие клочки темноты, что остались между остальными звёздами.
«Спутник», – пронеслось в голове Безымянного.
Он сидел здесь миллионы лет. А его молчаливым компаньоном оставался только ветер. Они оба не могли найти покоя. Поэтому и продолжали жить.
Безымянный вспомнил, как лепил Землю и всю Солнечную систему. Вспомнил неудачу на Марсе. Но именно та неудача привела к победе на третьей по счёту планете.
Люди уже стали необходимым исключением из правил Космоса. А их роль всё ещё не предопределилась явно. «Но они заполнят пустоты и воздвигнут знамя везде, где смогут проложить себе дорогу.»
Безымянный не знал этого наверняка, но твердо верил в то, что превосходство одних над другими не бывает вечным. Его раса заигралась в судей чужих судеб в тот момент, когда стала надменно управлять всем, что могло находиться в близкой доступности их разумов.
Солнце начало вставать за спиной. Первые робкие лучи дотянулись до ткани неба, пугая собой звезды. Одна за другой они затухали, убегая со светлеющего потолка. Ветер, отдохнув, вяло дул в сторону юга, чтобы к полудню пригнать отару туч. Родник выше по склону не переставал извергать воду, ранние птицы запели песни новому дню. Жизнь продолжалась. А Безымянный наслаждался её пульсацией.
Он видел жизнь множество раз. Разную. Ведь и он, и его друзья сконструировали в мастерских немало планет и живых существ. Разрабатывали концепции разума, оптимальных пропорций и прочее. Но только люди с лёгкой руки Безымянного оказались предоставлены сами себе. Даже их создатель не мог похвастаться такой привилегией.
Безымянный вздохнул. Тёплые лучи обняли его за плечи, обещая согреть и сберечь Землю.
Багаж
– Егорка, ну не молчи. Ау. Нам с тобой столько еще обговорить надо, а ты лишь таращишься на меня. Очнись.
– Эм… Где я?
– Там, где все будут в своё время. Ни больше, ни меньше.
– Где все будут… А почему твоя голова светится? Или… Я что, умер!?
– Получается так. Да не бойся ты. Самое страшное-то уже случилось. Осталось соблюсти формальности, и будешь свободен на веки вечные.
– А ты кто такой?
– Извини. Не представился. Михаил.
– И давно ты… здесь?
– Смена моя нескончаема. Поэтому да, давно. Даже очень. Помню времена, когда народ сюда заходил раз в несколько дней всего лишь. Вот это курорт! Сидишь себе, на райские сады смотришь. Внизу черти шумят, в футбол играют. Тепло, благодать.
– Черти? Под нами ад??
– Понимаю твои эмоции, Егор, но раз рай есть, то почему бы и аду не быть?
– Не знаю… Я и в рай-то не верил… Бред какой-то. Неужели всё это взаправду?
– Не поверишь, каждый сюда приходит, и одно и то же твердит. Даже те, кто при жизни верил. Хоть бы немного креативности вам добавили при рождении.
– Слышишь? Крики!
– Да, полдень. У чертей самое жаркое время. В аду сейчас тоже не дом отдыха. Упахиваются. Но ладно. Давай начнём, а то за тобой еще несколько сот тысяч душ в очереди.
– Где? Тут же никого нет, кроме нас.
– Тебе и не надо их видеть. Поверь на слово.
– Окей…
– Такс. Начнем твой суд, Егор Константинов.
– Суд? За что?
– Не за что, а зачем.
– Эм… Зачем суд?
– Ну а как? Ты думал, что в рай всех подряд пускают? Ты совсем верой не интересовался? Последний суд по делам твоим прошедшим грядёт.
– Наверное не всех… В общем-то, я слышал что-то такое об этом месте. Только…
– Это хорошо, значит я не буду зачитывать процедуру и перейдём сразу к рассмотрению дела.
– Подожди! Но ведь… Почему суд ведёшь ты, а не Он?
– Ты следил то хоть за новостями, пока жил? Некогда Ему, разгребает результаты деяний ваших. Думаю, он бы ещё разок потоп устроил, но слишком накладно выйдет. Землю потом еще от мусора расчищать, навалом от вас оставшийся.
– Разгребает? За нами? Твоим начальством там и не пахнет!
– Егор. Всё. Начинаем. Такс. Какую заповедь знаешь?
– Ну… Не убий.
– Отлично. Тут ты чист. Смерти комаров не считаются. Дальше.
– Это… Не кради.
– Посмотрим. Ага. В принципе и поэтому пункту нареканий нет. Если не считать, конечно, того времени, когда ты работал на Валентина Игоревича Ш. С заказика каждого еще сверху барыш имел, ценами манипулировал, документы подделывал.
– Так не у него я крал. Посмотри, он там и так в шоколаде купался.
– Ну да, конечно.
– А Валентин Игоревич, кстати, где?
– В аду, само собой. Он такого наворотил в 90-х, что не отмыть. Хотя черти пытаются.
– А насколько реально туда попасть?
– Куда? В ад-то?
– Да…
– Да проще простого. Вот ты отца и мать своих почитал?
– Конечно!
– Вижу, вижу. Они, кстати, в раю.
– Попасть бы к ним…
– Все так хотят. Но только для этого потрудиться надо пока живой. Они-то у тебя молодцы, старались. Себя не жалели. Любили друг друга и людей вокруг. Не всех, правда. Но зато никому зла не делали и не желали. Почти. И вообще, жили по средствам. Ты же у нас… Посмотрим. Вот, нашёл. Знаешь такое: не желай ничего, что у ближнего твоего?
– Неа…
– Сразу видно. А ведь от этого всё и пошло. Трудное детство. Неудовлетворенность домашними условиями. Тяга к деньгам и роскоши. Тебе разве не говорили, что в багаже сюда всё нажитое не заберёшь?
– Когда там о подобном думать? И вообще, неужели теперь в говне жить, чтобы не нарушить правила, написанные тысячи лет назад? Всё, теперь в ад из-за того, что и родителей за собой тянул ко всему хорошему, не забывал про них никогда?
– Не, это ты конечно молодец. Нечего сказать. Но вот смотри, что у меня получается: завидовал ближним, в субботу перерабатывал, не чтил отдыха. И самое важное! Крещённый, а Бога то и не помнил. Не служил ему. Только начальникам да деньгам.
– Тебе говорить хорошо! Нам же надо что-то кушать. Духовную пищу не переваришь, она не насытит. Только лишь с ней в брюхе сюда быстрее попадёшь.
– А я скажу, что не прав ты. Тот, у кого душа спокойна, тот и не требует многого, а значит не тратит сил попусту и ест столько, сколько надо. Ни больше, ни меньше.
– Ты же тут чёрт знает сколько сидишь! Откуда столько познаний о мире, не относящемся к тебе?
– Опыт. Столько душ через меня прошло! Поверь, даже чёрт не знает. Ладно, идём дальше.
– Подожди! Разве это не слишком эгоистично?
– Что именно?
– Заставлять нас служить Ему, когда так мало времени отмерено для жизни? А потом еще и предъявлять за то, что мы живём в свое удовольствие, пытаясь насладиться убегающим сквозь пальцы моментом.
– Вам же изначально сказали: сначала пострадайте, а потом в раю вечно будете наслаждаться. Всё же на поверхности!
– А откуда знать, что это всё было правдой? Я вот только сейчас узнал. Умерев. Если бы знал, когда был… жив, то и проблем бы не было. А то насчитаешь мне сейчас так, что только в ад и дорога!
– В этом-то всё и дело. В жизни подразумеваются испытания не только вас самих, но и вашей веры.
– А как же те, кто от рождения до старости не испытывает ни нужды, ни голода?
– Каждому своё, Егор.
– Да о чем тут говорить вообще при таких формулировках?
– Вот и не о чем. Давай без демагогии. Ты лишь забываешь, что испытания могут от разного исходить. Как же вас много, кто хочет мне доказать, что я и Он не правы!
– Так, наверное, это же что-то и должно значить? Например, что ваши требования не отвечают духу времени?
– Ложь. Эти принципы универсальны. И не забывай, что условия существования формирует Он. Как и времена. А если говорить про тебя: ты же не так плох. Я прав?
– Слушая твои объяснения, кажется, что совсем не так. И в нос уже жар ада бьёт. Я не шучу. Чувствуешь? Палёным пахнет…
– У них вентиляция барахлит временами. Но вернёмся к нашему разговору о требованиях. Ты вот ложного свидетельства на ближнего не произносил за всю жизнь. Точнее, почти не произносил. Но на эти пару моментов глаза закрыть можно.
– Ну спасибо.
– Видишь. Справился же с этим. А очень редко кто может таким похвастаться после смерти на самом деле. Поехали дальше. Что у нас по произношению имени Господа в суе. Стандартно…
– Это плохо?
– Не так чтобы. Но сам послушай. Восклицания «Господи» – 4,6 миллиона раз. «Да Боже» – 1,6 миллиона. «Господь с тобой» – 971 тысяча раз.
– Ого…
– Но ты на фоне остальных не особо выделяешься, не переживай. Стандартное распределение. Зато с кумирами ты перегнул. Какие-то металлисты в 80-х.
– Моя молодость. Такие концерты были!
– Помню, помню. Отсюда тоже масштабно выглядело. Но у тебя отягчающее благодаря им.
– Что еще?
– Про сатану они пели часто. Еще и раскрашивали себя не пойми, как.
– Молодость это не простит?
– Я бы так не сказал. Не сотвори себе кумира, помнишь? Ты же ещё им и подражал.
– Вот слушаю тебя, и столько абсурдных критериев! И прям диву даёшься. Подумаешь, что малевали себя! Или что по субботам работал. Господи. Да это же жизнь диктует! Молодой, горячий был. Как вырос и достиг чего-то – остепенился.
– Ну вот. Счетчик снова посчитал.
– Что посчитал?
– «Господи».
– У вас отзыв о сервисе оставить можно?
– Только мне. И то устно.
– Выше по лестнице передашь его?
– Вряд ли.
– Тогда просто знай, что сервис у вас такой себе.
– Учту.
– Ещё что-то осталось? Надоело тут стоять. Открывай люк – сигану вниз. Всё равно, как ты сказал, самое страшное уже случилось.
– Последнее осталось в списке.
– И?
– Прелюбодеяние.
– Это было в десятом классе!
– Думаешь, что чувства в том возрасте заново отрастают такими же, какими они и были? Ты в курсе, как твоя измена повлияла на Таню?
– Если честно, не хочу знать…
– То-то же. Запишем и это.
– А теперь всё?
– Теперь да. Остальное нет смысла обсуждать.
– И что, даже не будешь зачитывать, сколько добра я сделал?
– Ты и сам знаешь это. И я знаю. Зачем тратить время, если всё понятно? На суде главное узнать, как сильно ты пал. Добро же заложено в вас изначально, а зло вы приобретаете, проигрывая в борьбе за свою душу.
– И в какой круг закинешь меня тогда? Раз по мне, как видно, все понятно.
– Давай подумаем. Ты крещёный. В лимб не пустят. Прелюбодей. Да. Но с натяжкой, так и быть.
– Будь уж последовательнее!
– Тише, Егор. Обжорой ты не был. Ни скупцом, ни расточителем тоже. Что удивительно. При такой жизни попал прямо в золотую серединку.
– А у вас что же, даже формулы по расчету этой середины имеются?
– Я же говорю – опыт. Чистая эмпирика. Так. Ни гневный, ни ленивый. Хотя на счет гневности сейчас я бы поспорил.
– Плевать.
– Действительно. Так. Не насильник. Вот оно.
– Нашел для меня местечко?
– Кажется. 8 круг.
– И кто там?
– Разношерстная компания: сводники, льстецы, воры, лицемеры.
– Подхожу под лицемера?
– И льстеца.
– Что ж. Это, пожалуй, правда.
– Это самое близкая характеристика по тебе. Люди так быстро по карьерной лестнице без подобных способностей не поднимаются. Но ты никого и не предавал за всё время своей жизни. Кроме Тани, пожалуй. Так что в принципе досье-то на тебя неплохое.
– Однако ад. Ну и пропадите пропадом. Куда идти? Где ход вниз?
– Да подожди, не психуй. Что ты всё заладил про ад?
– А что я не так говорю? По вашим допотопным критериям я прямо-таки грешник. И ты сам намекаешь на то, что гореть моей душе в геенне огненной.
– Нет, мелковат ты всё же, чтобы так себя называть.
– Как же мне называться по-твоему?
– Это уже не моё дело. Моё дело – отправить тебя туда, куда ты заслуживаешь попасть. А это рай. Поздравляю.
– Рай…? Но как? Ты же сам читал вслух все мои прегрешения. Осуждал за них.
– Согласен. Если бы ты жил намного раньше, то точно бы в ад попал. Но там нынче черти совсем с ног сбиваются. Да и качество людей очень снизилось за тысячелетия, откровенно говоря. Сейчас почти по каждому можно в пользу ада вынести решение.
– Ух… Я прямо не знаю…
– Да иди уже.
– Спасибо тебе, Михаил. Не знаю, что сказать ещё… Ух. Такая лёгкость сразу!
– Да это не мне спасибо. А спросу и предложению на вас. Сейчас и ад разгрузить надо, и себе хоть кого-то забрать. Так что ты иди. Иди, иди. Багаж твой тут остаётся, вот тебе и легко стало. Не зря мы его сейчас распаковывали. А ты с чистой душой прямо в ту дверь позади меня. И не забывай, каким был при жизни и о чём мы с тобой побеседовали. Об этом полезно помнить даже в яблоневых садах.
