Кира Уайт
Свобода

4. Что вообще происходит?

Просыпаюсь рано, так толком и не отдохнув. Всю ночь меня мучили кошмары. Чтобы хоть немного прийти в себя отправляюсь в душ. Он чем-то похож на тот, что был в Полигоне, только здесь есть перегородки. Смываю с себя недосып, усталость и пережитое за последнее время. Возвращаюсь обратно в комнату, чтобы дождаться предстоящей встречи. Пока жду Кейна, едва снова не засыпаю, но тут же подскакиваю от стука в дверь и чуть ли не бегом отправляюсь открывать. Кейн, кажется, слегка удивлен такой прыти.

– Привет! – здоровается он. – Ты что, ждала меня?

– Привет! Ага, хочу поскорее узнать все подробности. – заявляю я.

– Узнаешь. После завтрака. Идем?

Чувствую легкое разочарование от того, что встреча состоится не сразу, но чувство голода в данный момент побеждает.

– Идем. – соглашаюсь, закрывая за собой дверь.

Кейн ведет меня знакомой дорогой в столовую.

– Как давно ты в оппозиции? – молчать нет больше сил, поэтому я спрашиваю, чтобы узнать хоть что-то о нем.

Вчера он сказал, что его назначили моим куратором, а это значит, что какое-то время мы проведем вместе. Надо познакомиться поближе.

– Чуть больше года. – отвечает Кейн, бросив на меня взгляд. – А почему ты спрашиваешь?

– Просто любопытно. И ты все это время провел здесь?

– Нет, первые полгода я был в Пирамиде, затем объехал несколько провинций, и только после обосновался здесь.

– Тебе нравится то, что вам приходится делать? – спрашиваю осторожно.

– Да, – без раздумий отвечает он. – Мы боремся, как бы это ни звучало, за светлое будущее. Когда вступишь в наши ряды, поймешь.

– С чего ты взял, что я вступлю? Мне не нравится убивать людей.

– Так мы и не убиваем! – он выглядит удивленно.

Тем временем мы доходим до столовой и встаем в очередь к раздаче. Разговор так увлекает меня, что я не замечаю никого вокруг. Даже если на меня сейчас смотрят все люди, собравшиеся здесь, я не обращаю на них внимания.

– А как же все те Жнецы на площади в центре Спирали? – приподняв брови, спрашиваю я.

– Мы стреляли дротиками со снотворным. – тут же парирует Кейн.

На это мне ответить нечего. Выходит, они и правда никого не убивают. Мы берем еду и направляемся к тому же столу, что и вчера. Все те же люди уже сидят за ним. Садимся, и я сразу принимаюсь за еду.

– А чем вы занимаетесь здесь целыми днями, если не выполняете никаких заданий? – спрашиваю у Кейна, а потом делаю глоток чая.

– Расскажу и даже покажу, если ты все-таки решишь вступить в наши ряды. – отвечает он.

Замечаю, что разговоры за столом стихают, и все внимание обращается к нам.

– А у меня есть выбор? – интересуюсь, нахмурив брови.

– Конечно есть. – Кейн откладывает вилку. – Мы никого не держим здесь насильно.

– То есть, гипотетически, если я откажусь вступать в вашу организацию, – жестом обвожу всех людей в столовой. – Меня отпустят на все четыре стороны?

– Теоретически, да. Но, насколько я знаю, тебе некуда пойти, поэтому тебе все равно придется остаться здесь до того момента, пока мы не придем к какому-нибудь решению в сложившейся ситуации в республике.

Тяжело вздыхаю и допиваю чай. Он прав. Идти мне некуда. Я не могу вернуться в родную провинцию, там у меня больше нет дома. Поехать в другую провинцию? Не думаю, что это возможно. Если я покажусь в столице, ко мне возникнет слишком много вопросов. Ведь для них я мертва. Только если как-то связаться с Джошем. Он теперь богат, может сможет как-то мне помочь. Но как отправить ему весточку, я не представляю. Значит, придется какое-то время побыть здесь. На самом деле я даже не против вступить в оппозицию. Ведь они действительно сражаются за правое дело. Остается только послушать, что скажут руководители движения. Кейн не спеша заканчивает завтрак и обращается к одному из своих людей:

– Роб, я отведу Еву на встречу с Сорренсом и остальными. Приступайте сегодня без меня. Возможно, мы присоединимся к вам позже. – он бросает на меня странный взгляд.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не спросить о чем речь. Поднимаюсь из-за стола вместе с остальными, сдаем грязную посуду, а потом все расходятся по своим делам. Кейн снова ведет меня по бесконечным коридорам и лестницам. Как он ориентируется в этом месте, ума не приложу. Наконец доходим до двери, которая выглядит точно так же, как и все остальные. Кейн без стука распахивает ее, и мы оказываемся в небольшом кабинете. Справа стоит стол, за которым сидит молодой мужчина с длинными волосами, собранными в хвост. Он поднимает на нас взгляд, смотрит на Кейна, а потом на меня. Слишком долго и пристально. Может у меня грязь на лице?

– Генри, они на месте? – без предисловий спрашивает Кейн.

– Мистер Сорренс и доктор Мартин уже ожидают вас. Проходите.

Кейн кивает и уверенно идет к двери, расположенной прямо напротив той, в которую мы вошли. За ней оказывается кабинет побольше. За широким овальным столом сидят мужчина и женщина, которых сразу же узнаю. Доктор Мартин запомнилась мне сразу, а вот Сорренса я забыла, но увидев, вспомнила, как он спорил с другим мужчиной в палате медицинского корпуса в столице. Больше здесь никого нет, и я задаюсь вопросом, где же третий руководитель? Доктор Мартин встает со своего места и идет ко мне, глядя с тревогой.

– Ева, как себя чувствуешь?

– Нормально. – сухо говорю я. – Что вы со мной сделали?

Терпения на долгие предисловия у меня нет. Но доктор Мартин, похоже, понимает мои чувства, потому что взмахом руки указывает мне на один из стульев. Сажусь на ближайший. Кейн устраивается рядом. Доктор Мартин садится на прежнее место и берет в руки папку, лежащую перед ней на столе.

– Хочу сразу сказать, что с тобой все в порядке. – начинает женщина. – Ты полностью здорова. Ты чуть не умерла, поэтому мы не нашли другого выхода, кроме как дать тебе новую сыворотку регенерации. Но ее применение не прошло бесследно.

Она выдерживает паузу, а я перевожу взгляд на Сорренса, который выглядит абсолютно спокойным, что, впрочем, нисколько не успокаивает мои расшатавшиеся нервы.

– Твой организм принял и усвоил сыворотку. – продолжает доктор Мартин. – Пока трудно об этом говорить, нужно понаблюдать на практике, но, думаю, у тебя теперь улучшенная регенерация.

Она замолкает и выжидательно смотрит на меня. Она что, думает, что я буду прыгать от радости?

– И что все это значит? – напряженно спрашиваю у нее.

Как они собираются проверять это на практике? Меня будут бить, или еще что похуже?

– Ну, скажем так, если ты получишь какое-то несерьезное повреждение, то оно заживет в течение нескольких часов.

Не спешу расслабляться. Она ничего не сказала о том, будут ли они проверять это на практике.

– Что вы от меня хотите? Зачем вообще было спасать? – спрашиваю у Сорренса. Почему-то мне кажется, что он главнее.

– Ничего особенного мы не хотим. – отвечает он. – А ты бы предпочла умереть? Для нас каждый человек на счету. Если захочешь присоединиться к нашему движению, мы будем только рады.

– Не особо верится, что вы приложили столько усилий, потому что вам не хватает людей. – продолжаю гнуть свою линию, ведь его слова совершенно меня не убедили.

Он пожимает плечами и говорит спокойным голосом.

– Мне незачем обманывать, только тебе решать, верить нам или нет. Но если ты все-таки доверишься и выберешь один с нами путь, то не пожалеешь. Да, придется много работать, чтобы достичь цели, но это будет еще не скоро. Для начала ты вместе с другими добровольцами пройдешь ускоренный курс подготовки. Если согласна, то уже сегодня сможешь приступать к тренировкам.

– Тренировкам? – заинтересованно спрашиваю я.

Сорренс кивает Кейну, который тут же говорит.

– Я, как твой куратор, лично займусь твоей подготовкой: укреплением физической силы, выносливости, меткости в стрельбе из специального оружия.

– Но зачем мне все это? – непонимающе спрашиваю у них.

Отвечает все тот же Кейн.

– Если ты войдешь в один из отрядов и отправишься на задание, то тебе, в случае опасности, придется защищаться от более сильных и опасных противников.

– Ты говоришь о Жнецах?

– Да, речь о них.

– Но меня ничего не спасет, если на них не будет браслетов. – киваю на предмет разговора.

– Жнецы редко снимают браслеты, только в случае крайней опасности.

– Неправда. Я своими глазами видела, как убили девушку во время отбора.

– Отбор – как раз такое мероприятие, где Жнецы должны быть во всеоружии, чтобы защитить себя и представителей Нью-вара от возможных посягательств со стороны толпы.

– Ладно, пусть так. – соглашаюсь я. Все равно они в этой сфере давно и знакомы со всеми нюансами намного лучше меня. – Вы сказали, что я буду тренироваться с остальными добровольцами, они присоединились к вам?

– Да, восемь человек согласились, еще трое думают. Так ты согласна вступить в оппозицию? – спрашивает Сорренс.

Куда он так торопится? Я еще задала не все вопросы. Игнорируя его вопрос, задаю свой.

– У вас есть какая-то связь с внешним миром?

– Конечно есть. – кивает Сорренс. – Но там думают, что ты умерла. И я бы предпочел, чтобы так и оставалось.

– Мне и не надо ни с кем связываться. – на душе становится тяжело при этих словах. Там есть по крайней мере два человека, которые мне небезразличны. Вот про них и попробую узнать, раз о себе не могу передать весточку. – Я хочу знать, как Джош?

– С твоим другом все в порядке. – практически сразу отвечает доктор Мартин. – Им занимаются лучшие врачи. Совсем скоро его выпустят из медицинского корпуса, и они с Ланой смогут поселиться в новом большом доме.

Женщина улыбается мне, но я не отвечаю на ее улыбку.

– А разве каждому победителю не положен свой дом? – задаю риторический вопрос. На него не нужен ответ, ведь я его уже знаю.

– Они предпочли жить вместе. – доктор с опаской смотрит на меня, словно ожидает взрыва.

Ее слова больно бьют в сердце. Сейчас я могла бы быть там, но предпочла пожертвовать собой. И мне бы радоваться за друга, он жив, здоров, счастлив, а теперь еще и богат. Вот только радости почему-то нет. И дело вовсе не в зависти или меркантильности, нет. Дело в том, что я понимаю, скорее всего мы больше никогда не увидимся. Да, я буду занята борьбой за равенство между всеми гражданами республики, и это дело сейчас важнее всего, но доживу ли я до счастливого финала? Не знаю. Сейчас я ничего не могу говорить наверняка. Снова завишу от чужих решений.

– Отлично. – наконец говорю совершенно без эмоций. А затем заставляю себя поднять голову и посмотреть прямо в глаза Сорренсу. – А что насчет Жнеца, с которым я проходила Испытание? Он в порядке?

– Ной улетел с остальными Жнецами в Пирамиду. Больше ничего о нем сказать не могу. – вместо мужчины отвечает доктор Мартин. А потом говорит: – Пирамида – это…

– Я знаю, что это за место. – перебиваю ее. Сейчас меня больше интересует то, что она назвала его по имени. Значит ли это, что она хорошо его знает? – Про Пирамиду мне немного рассказал его брат.

– Что? – тут же спрашивает Кейн. – Ты разговаривала с Треем?

Его зовут Трей? Они и с ним знакомы? Хотя, скорее всего все Жнецы знакомы между собой.

– Не особо долго, и он рассказал мне не очень много.

– Ты можешь вспомнить, что он говорил? Нам важна любая информация! – Сорренс подается вперед и, кажется, впервые по-настоящему хочет чего-то от меня.

С сожалением смотрю на доктора Мартин, я бы хотела подробнее расспросить ее о Ное, но откладываю это на потом. Следующие полчаса меня заваливают вопросами о том, что говорил мне Жнец по имени Трей. Я сосредоточенно обдумываю каждый и стараюсь вспомнить все возможные детали. Когда я совершенно без сил ставлю локти на стол и упираюсь подбородком на сцепленные руки, Сорренс заметно оживляется и восклицает:

– Трент!

Удивленно смотрю на него. С чего бы это ему обращаться ко мне по фамилии? Но его взгляд направлен куда-то в сторону двери, а вовсе не на меня. Оборачиваюсь туда же и застываю на месте ледяной статуей. Время словно останавливается, вокруг мертвая тишина. А сердце дает трещину. Возле входа стоит высокий мужчина в форме Жнеца, возле его ног большая спортивная сумка. Оглядываю его с головы до ног, подмечая детали. За два с лишним года, что мы не виделись, он практически не изменился. Может только волосы стали чуть короче. На руке замечаю пресловутый браслет, какие носят Жнецы, но татуировки с номером на шее нет. Смотрю в его серые глаза и с огромным трудом поднимаюсь с места. Тело не слушается, но я борюсь с ним, делаю пару крошечных шагов. Мужчина улыбается мне. Он. Улыбается. Мне. Трещин в сердце становится все больше. Приближаюсь еще на пару шагов. Наблюдаю за тем, как его глаза светятся радостным блеском, он разводит руки в стороны, словно хочет обнять меня.

– Ева, дочка… – начинает он.

Бум… Сердце разлетелось на миллион мелких кусочков. Больше не сдерживаю себя, рука действует сама. Ладонь с силой врезается в его щеку. Чувствую, как горит кожа. Не знаю, от силы удара или электрического разряда после соприкосновения с ним. Размахиваюсь еще раз, чтобы на этот раз ударить посильнее, но тут меня перехватывает Кейн. Хватает поперек живота и прижимает спиной к своей груди. Во всех местах, где его тело соприкасается с моим, ощущаю разряды, проникающие под кожу. Больше не сдерживаюсь, кричу. Но не от боли. От ярости. Изо рта летят ругательства и оскорбления. Наблюдаю, как лицо человека, которого я считала отцом восемнадцать лет, вытягивается от удивления, в глазах теперь плещется боль, но меня это не удовлетворяет.

– Ублюдок! Ненавижу тебя! Ненавижу! Отпусти меня, Кейн! Я убью его! – ору на пределе возможностей, вырываясь, и тяну руки в сторону отца.

Кейн быстро передает мое сопротивляющееся тело Сорренсу, который усаживает меня прямо на стол и перекрывает собой обзор на отца. Кожа горит, но я не обращаю на это внимания.

– Ева, пожалуйста, успокойся. Иначе доктор Мартин вынуждена будет вколоть тебе успокоительное. – спокойно говорит мне мужчина.

Но я выдохлась, плечи поникли, сил больше нет.

– Не надо, я держу себя в руках, правда. – безжизненно говорю ему, он медленно отступает, я тут же слезаю со стола, опускаюсь на стул, тихо усмехнувшись и неопределенно махнув рукой в сторону двери, говорю: – Все ясно, вот она, причина, по которой вы меня спасали. Зря старались. Ничего общего я с этим человеком иметь не желаю!

Поверить не могу, что он жив. Но это ничего не меняет. Только то, что теперь я ни под каким предлогом больше не хочу вступать в организацию, в которой состоит этот человек.

– Ева? – снова слышу его голос.

Демонстративно отворачиваюсь, сложив руки на груди, и встречаюсь с напряженным взглядом Кейна, сидящего рядом. Хмуро смотрю на него.

– Перестань вести себя как ребенок! – строго говорит мне тот человек, но я игнорирую его.

Слышу тяжелый вздох. Из последних сил уговариваю себя сдержать слезы, рвущиеся наружу, но это чертовски тяжело. "Не буду плакать. Не буду плакать! Не буду…" – повторяю словно мантру. Видимо, Кейн понимает по моему взгляду, что мне сейчас несладко, на несколько секунд он разрывает контакт и смотрит куда-то в сторону.

– Ладно, на сегодня, думаю, достаточно. – будто сквозь вату слышу голос Сорренса. – Кейн, отведи Еву в медицинский блок, ей надо обработать ожоги.

Кейн кивает и возвращает взгляд ко мне.

– Пойдем?

– Да, – тихо говорю и поднимаюсь с места.

Он тут же встает между мной и… отцом, но я и не думаю подходить к нему. Последнее, что замечаю, перед тем, как выйти из кабинета Сорренса, как доктор Мартин осматривает покрасневшую щеку отца, спокойно при этом прикасаясь к нему. Никакого дискомфорта эти прикосновения ей, похоже, не приносят. Что за? Неужели эта женщина тоже Жнец? Но она прикасалась ко мне, когда перебинтовывала ногу там, в столице. Током при этом она меня не била. Что вообще происходит?

5. Все прошло

– Не хочу идти в медицинский блок. – говорю первым делом, оказавшись в коридоре.

Кейн тяжело вздыхает.

– Лучше обработать ожоги. Сейчас ты скорее всего их не чувствуешь, из-за своего состояния, но скоро кожа будет гореть невыносимо.

О, поверь мне, я все чувствую прямо сейчас, но мне совершенно не хочется куда-то идти и общаться с очередным представителем организации, доверия к которой я теперь не испытываю. Вместо этого говорю:

– Это отличная возможность проверить на практике, как работает хваленая регенерация. Доктор Мартин говорила, что незначительные повреждения пройдут в течение нескольких часов.

Кейн некоторое время задумчиво смотрит на меня, потом кивает.

– Ладно. Но не обязательно мучить себя. Можно не обрабатывать какой-нибудь самый слабый ожог, например, на ладони.

– Пусть будет так. – сейчас я готова согласиться на все, лишь бы поскорее убраться отсюда.

Кейн провожает меня в мою комнату. По дороге спрашиваю у него то, что следовало бы спросить у самого Сорренса. Но я ни за что не вернусь ради этого обратно.

– Почему Сорренс не забрал меня сюда в тот момент, когда на меня напала та тварь в Полигоне?

– Он не мог. Ты ведь не могла просто взять и исчезнуть бесследно. – звучит вполне логично.

– Твоя правда. Но отправляться в Спираль тоже было опасно, не считаешь?

– Твой отец и Сорренс были уверены, что у тебя хорошие шансы выйти из Испытания живой. – значит, отец знал, что меня отправят в Спираль.

– Хм… тем не менее, их ожидания чуть не провалились. Если бы не хваленая сыворотка…

– Ты жива, и сейчас это главное. – подходим к двери в мою комнату и Кейн говорит. – Подожди меня здесь. Скоро вернусь.

– Хорошо. – куда я могу уйти по его мнению?

Остаюсь одна, захожу в комнату и устало потираю глаза. День только начался, а я уже вымотана и морально истощена. До сих пор не могу поверить в происходящее. Мне непонятно, почему отец не дал о себе знать. Времени для этого у него было предостаточно. Подхожу к шкафу, открываю пошире дверь и смотрю в закрепленное на ней зеркало. Честно говоря, выгляжу неважно. Чтобы отвлечься от созерцания потерянного выражения лица, решаю проверить масштабы бедствия. Расстегиваю молнию и снимаю верхнюю часть комбинезона. Поперек живота и на предплечьях там, где меня касались руки Кейна, кожа покраснела, ощущается довольно сильное жжение. Поворачиваюсь к зеркалу спиной, тут картина еще более печальная. Покраснела практически вся верхняя часть спины. Резко поворачиваюсь, когда слышу, как открывается дверь. На пороге стоит Кейн, сжимающий в руках небольшую аптечку. Надо отдать ему должное, он смотрит мне точно в глаза.

– Вот, принес тебе мазь, – невозмутимо говорит он, подходит ближе и протягивает мне аптечку.

Понимаю, что сама не справлюсь, и все-таки надо было идти в медицинский блок, но безропотно принимаю коробку. Достаю из нее мазь и задумчиво кручу тюбик в руках. Я могу самостоятельно обработать живот и обе руки, но до некоторых участков спины не смогу достать просто физически. Похоже, Кейн умеет читать мысли.

– Давай, помогу? – забирает у меня из рук тюбик с мазью.

– Ты? – смотрю недоверчиво. Для меня самой удивительно, но я и не пытаюсь прикрыться. Может быть это потому, что мужчина, стоящий рядом, так ни разу и не отвел взгляда с моих глаз. – Как ты себе это представляешь? Так у меня будет еще больше ожогов.

– Не будет. Постараюсь не касаться твоей кожи. Поворачивайся ко мне спиной. – распоряжается он, забирает коробку у меня из рук, достает из нее вату, обильно наносит на нее мазь и выжидательно смотрит на меня.

Похоже, выбора у меня нет. Разворачиваюсь к нему спиной и через зеркало наблюдаю за сосредоточенным лицом Кейна, пока он осторожными движениями обрабатывает горящую кожу на спине. Поднимает голову, встречаясь со мной взглядом.

– Прости. – неожиданно говорит он. – Я не хотел причинять тебе боль. Но у меня не было выбора.

– Ничего страшного. Не так уж и больно. – лгу я.

Он усмехается. Похоже, видит меня насквозь.

– Как давно ты знал, что я его дочь? – спрашиваю, чтобы заполнить тишину. Кейн выглядит виновато, а я на секунду прикрываю глаза, поняв, что он знал давно. – Ничего удивительного. Почему не сказал мне о нем?

Пожимает плечами, бросив на меня короткий взгляд.

– Не знал как. А обрушить на тебя новость о том, что один из руководителей – твой отец, ну это как-то… Прости.

– Не стоит извиняться. Это же не ты бросил нас и ушел ни разу не оглянувшись. Просто я привыкла думать о том, что его нет. К тому же… Ной сказал мне, что он не пережил процедуру изменения. – при упоминании Ноя, сердце щемит. Он не стал бы мне врать. Зачем ему это?

– Доктор Мартин сказала всем, что он умер, а сама перевезла его в другое место. Так что нет ничего удивительного в том, что все думают, что Саймон Трент умер.

Доктор Мартин? Кстати, о ней.

– А что не так с доктором Мартин?

– О чем это ты? – непонимающе спрашивает Кейн, жестом приказывая мне развернуться к нему боком, и принимается обрабатывать ожог на руке, не забыв при этом добавить новую порцию мази на вату.

– Она прикасалась к нему без всяких последствий. Но она ведь не Жнец? – с некоторой долей сомнения уточняю я.

– Нет, не Жнец. – подтверждает Кейн. – Давай другую руку. Так вот, она из ученых, которые придумали некий препарат. Типа антидот к нашей силе. Действует он всего несколько часов, и применять его часто нельзя. При работе с такими как мы, он очень помогает обычным людям.

– Ясно, – тяну я, а затем рассуждаю вслух. – Но зачем ей было применять его сегодня?

Кейн сосредоточен и собран, будто лечение моей руки сейчас самое важное событие в его жизни. Да что с ним?.. И тут мне все становится ясно…

– Только не говори, что они вместе! – мой голос звучит удивленно.

– Ладно. Не буду, – он усмехается и тянется к моему животу.

Непроизвольно отступаю, упираясь спиной в шкаф.

– Тут я сама справлюсь. – объявляю, отбирая у него тюбик с мазью, и поворачиваюсь к нему спиной.

Честно говоря, сейчас мне вообще не до него. Поверить не могу, что отец, бросив нас, так быстро встретил другую женщину. Ну да ладно, я все равно ничего не смогу изменить. Пусть он остается тут и будет счастлив, а я покину это место при первой же возможности. Но уходить вот так, спонтанно, ничего не узнав про внешний мир, тоже нельзя. Ведь существует же какой-то мир, за пределами республики? Только сейчас думаю об этом. Поэтому какое-то время придется потерпеть, побыть здесь, узнать все подробности, а потом уйти. Выживала же я как-то в Спирали, выживу и там. Главное, получше подготовиться.

– Ева? – выводит меня из раздумий голос Кейна. – Оставить тебя одну?

Задумываюсь над его вопросом. И сразу же нахожу ответ. Нет, одна я быть сейчас точно не хочу. Да и можно потихоньку начинать претворять свой план в жизнь. Втереться в доверие к Кейну и расспросить обо всех интересующих меня вещах.

– Нет. Одиночество сейчас не для меня. – уверенно сообщаю ему и надеваю верх от комбинезона обратно. – Сорренс что-то говорил насчет тренировки?

– Так ты решила вступить в оппозицию? – недоверчиво уточняет собеседник.

– Да, – тут же говорю я.

– А ты уверена, что готова приступить прямо сейчас?

– Да, – говорю снова. – Мне нужно чем-то заняться, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. – а это уже правда.

– Хорошо, тогда пойдем в спортивный зал.

Киваю, убираю мазь в аптечку и ставлю ее в шкаф, закрываю его и решительно иду на выход. Кейн равняется со мной и ведет по длинному коридору. Спустя какое-то время мы спускаемся куда-то вниз и останавливаемся возле дверей, за которыми слышится шум и крики. Что происходит? Но не успеваю ничего спросить, как Кейн уже распахивает передо мной одну из створок. Огромнейшее помещение, подобного которому я никогда в жизни не видела. И внутри рассредоточились люди. Тренировка в самом разгаре, но наше появление не остается незамеченным. Слышу довольный смех, а потом Дэвис кричит, приближаясь к нам:

– Я же говорил, Стиан! Она вступила! С тебя виски. – парень по имени Стиан в ответ показывает ему неприличный жест.

Они что, спорили на то, вступлю я или нет? Просто замечательно. Дэвис останавливается в трех шагах от нас, широко улыбаясь.

– Я в тебе не сомневался! Люди, прошедшие Спираль, у нас на вес золота. – хочу сказать ему, что тут почти все прошли Спираль, но молчу. Дэвис тем временем с любопытством, свойственным маленьким детям, интересуется: – Как прошло воссоединение?

Смотрю на него самым отстраненным взглядом, какой только есть в моем арсенале, а затем поворачиваюсь к Кейну, лицо которого излучает недовольство, даже спросить ничего не успеваю.

– Дэвис, что ты вообще здесь делаешь после ночного дежурства? – холодно спрашивает он.

– Так я… – говорит тот, в то время, как улыбка сползает с его лица. Взгляд быстро перебегает с Кейна на меня и обратно.

– Раз уж пришел, займись-ка делом! – советует его командир и кивком головы отправляет восвояси. Потом поворачивается ко мне. – Готова?

– Да, – быстро отвечаю, отвернувшись от уходящего прочь Дэвиса.

– Отлично. Тогда начнем с выносливости. Для начала пробежим пятьдесят кругов по периметру.

Сколько? Мне и за день столько не пробежать, но я молча киваю. Если он ожидает, что я начну спорить, то ждать ему придется вечно. Стартуем прямо с того места, где остановились.

Так начинается моя первая тренировка в качестве члена оппозиции. До обеда мы успеваем пробежать только треть дистанции, и мой план расспросить Кейна проваливается по всем пунктам, потому что разговаривать практически невозможно, хотя он и бежит рядом. Но это можно сказать только обо мне. Он спокойно, даже не сбившись с ровного дыхания, раздает мне указания насчет скорости, силы отталкивания, дает советы, как сохранять ровное дыхание, но все бестолку. Если раньше думала, что нахожусь в неплохой физической форме, то после первой тренировки, а точнее, после ее части, поняла, что я слабая размазня. Кое-как мне удается дотащить свое измученное тело до столовой. После обеда очень радуюсь (естественно, про себя, а не вслух), когда Кейн объявляет часовой отдых после еды. По истечении часа, он в приказном порядке отправляет меня обратно в зал, где продолжает пытку бегом. К концу тренировки едва не валюсь от усталости, но после долгого душа все-таки иду в столовую вместе со всеми. Медленно поглощаю пищу, даже не обращая внимания на то, что ем. Сил едва хватает, чтобы жевать.

– Эй, Ева? – внезапно зовет меня Дэвис.

Отрываюсь от точки прямо перед собой и смотрю на него. Если сейчас он снова скажет какую-нибудь глупость, то я воткну ему вилку в глаз. Обещаю.

– Что? – говорю в конце концов.

– Сегодня суббота, а это значит, что у нас игра. Придешь посмотреть? – глаза у мужчины светятся, как у ребенка, получившего подарок, о котором он давно мечтал.

– Игра? – недоуменно переспрашиваю я.

– Кейн не говорил тебе? Раз в неделю по вечерам мы играем в футбол. Приходи, будет весело.

Футбол? Они это серьезно? Как вообще можно играть после всех этих ужасных физических нагрузок? Но я все же говорю:

– Ладно, я подумаю. – на самом деле у меня нет никакого желания никуда идти, но тем не менее, поворачиваюсь к сидящему рядом Кейну. – А ты играешь?

– Да. Но если ты решишь пойти, то я могу посидеть с тобой, объяснить правила и все такое. – предлагает он. – На замену кого-нибудь найду.

– Я знаю правила. В детстве, до того, как мне исполнилось тринадцать, я играла в эту игру вместе с другими детьми. Не думала, что в нее играют взрослые.

– Это чуть ли не единственное развлечение здесь. – он пожимает плечами. – Если ты устала, могу проводить тебя в комнату. Сможешь увидеть игру через неделю.

Обдумываю этот вариант. Он в данный момент самый привлекательный. Но в то же время я боюсь оставаться одна. Отец ни разу не показался мне на глаза после утренней встречи, а, зная его, могу предположить, что надолго его терпения не хватит. Он может заявиться ко мне в комнату, когда никого не будет поблизости. А я этого не хочу. Знаю, рано или поздно нам придется поговорить и выяснить отношения, но в данный момент я к этому не готова. Хочу оттянуть этот момент на самый долгий срок.

– Я пойду на игру. – объявляю наконец.

– Ура! – вскрикивает Дэвис, поднимая руки вверх, что вызывает у меня слабую улыбку.

Чувствую себя почти нормальной. Складывается ощущение, что меня окружают обычные люди, со своими увлечениями и потребностями. И они почему-то приняли меня к себе и считают своей. Совсем непривычное для меня чувство, но оно мне нравится. Как бы не привыкнуть ко всему этому, иначе, трудно будет уходить.

После ужина возвращаемся обратно в спортзал. Я сажусь на пол рядом с дверью и наблюдаю, как отряд Кейна преобразует помещение. По периметру в три ряда расставляют множество стульев, несколько человек с помощью мела рисуют на противоположных стенах ворота, а на полу разметку. Вскоре начинают собираться зрители. Поднимаюсь и сажусь на крайний стул, наблюдая за суетой. Кейн много улыбается и разговаривает со своими людьми на равных, что располагает к нему еще больше. Все это время меня не покидает ощущение, что я попала в другую реальность. Мой мир совсем не такой. В нем нет места развлечениям и непринужденному общению. То, что происходит здесь и сейчас, мне нравится гораздо больше. Даже усталость теперь ощущается не так явно.

Вскоре почти все места заняты и команды выходят на "поле". Наблюдаю за игрой и понимаю, что сейчас я именно там, где хочу быть. На свободное место рядом со мной кто-то садится, и я отвлекаюсь от игры. Это Франсин.

– Привет! – с улыбкой говорит мне девушка.

– Привет! – отвечаю ей взаимностью. А потом спрашиваю без какой-либо задней мысли: – Тоже пришла посмотреть на игру Кейна?

Ее глаза испуганно распахиваются, она несколько раз моргает и тихим шепотом, заикаясь, произносит:

– Ч-что?

Немного теряюсь от такого поведения, но потом ободряюще улыбаюсь ей.

– Все нормально, я ему не скажу.

– Не понимаю, о чем ты. – уже тверже говорит она и отворачивается.

Ну ладно. Передо мной может не отрицать очевидное. Тоже возвращаю внимание к игре. Но ненадолго. Кто-то останавливается рядом со мной, отбрасывая на лицо широкую тень. Поворачиваюсь в его сторону и цепенею. Лучше бы я притворилась, что там никого нет.

– Ева, нам надо поговорить. Может выйдем? – просит отец, чуть наклонившись ко мне.

Не хочу никуда с ним идти, но и устраивать сцену тоже не хочу, тем более несколько человек уже заметили его присутствие. Коротко киваю, поднимаясь с места, и выхожу за ним в коридор. Останавливаюсь в двух шагах от двери и складываю руки на груди. Некоторое время молча смотрим друг на друга. Его взгляд обеспокоенный, мой безразличный, по крайней мере я на это надеюсь.

– Как себя чувствуешь? – внезапно спрашивает он.

– Отлично, – отвечаю коротко и по существу.

– Тебя, наверное, беспокоят ожоги? – он указывает на мою руку, которая сейчас сжата в кулак, потому что так и просится еще раз врезать ему.