Кира Купер
Убийца для оборотня
– Я сделала ошибку, хозяин Грир, – произнесла она еле слышно. – Прошу меня извинить. Впредь я ни за что не позволю себе впускать посторонних людей в ваш дом, – покосилась на меня. – Мисс Саттон – особенно.
– О, нет, мисс Саттон теперь остается здесь, – сказал герцог.
– Что? – мы задали этот вопрос одновременно с Дарой.
– Я же говорил, что если вы вернетесь, уже не захочу вас отпустить, Эстер, – он подарил мне долгий тяжелый взгляд.
16. Одной крови
Дара отправилась зализывать раны. Как жаль, что я не могу сейчас помочь ей, смыть кровь с ее красивого лица, нежно обнять и сказать вслух слова сожаления. Пришлось оставить подругу на попечение незнакомых девиц и охающей кухарки. Сквозь зубы наемница сказала служанкам, что на нее во дворе напал рослый незнакомец в желтой шутовской одежде, но Грир вовремя оказался рядом. Судя по всему, поверили. Удивительно, что они не видят истинной сути этого зверя. Хотя и сама совсем недавно считала его просто равнодушным снобом. Как я могла так ошибаться?
Мы с герцогом сидели в столовой – такой просторной и пустой, идеально вылизанной и безупречно тоскливой, слишком большой для двоих. Звонким эхом от высокого потолка отразился звук брошенной на стол шпаги. Суетливая горничная – та, что меня перекрестила, принесла по приказанию Грира скотч и тяжелые толстостенные стаканы. Хозяин кивнул, и девушка почти бегом вышла из залы.
Он разлил напиток и молча смотрел на меня, пока не выпила вместе с ним. Потом еще раз, и еще. Только после нескольких бокалов заговорил.
– Вы еще интересней, чем мне думалось.
Криво улыбнулась. Безумная усталость и бушующая злость – это то, из чего я сейчас состояла. Даже виски не помог успокоить натянутые нервы. Зато Грир, кажется, немного расслабился. Всегда такой безучастный и прямой, он развалился на стуле, закинув ногу на ногу, и взгляд его стал чуть мягче, чем обычно.
– Я велю приготовить вам постель в гостевой комнате, – сказал он.
– А если не захочу остаться? – это просто интерес, уходить я не думала. Хорошо, когда жертва под боком. Только я уже не могла точно сказать, кто из нас жертва.
– У вас нет выбора, Эстер. Пока я желаю видеть вас рядом, вам придется быть рядом.
– Но давайте представим, что я сбежала.
– Я найду вас, и вы очень сильно пожалеете, – сказал он спокойным голосом, как будто вещал о чем-то скучном вроде цен на акции.
Если захочу, меня невозможно будет выследить, наивный герцог.
– Вы так поступаете со всеми женщинами?
– Только с лучшими, – Грир подался вперед, заглядывая мне в глаза. – А вы и вовсе особенная. Что же в вас не так, Эстер Саттон?
Пожала плечами, не отводя взора. Ты хочешь разгадать меня, Ланс? Что ж, попробуй.
– Не понимаю, о чем вы, герцог.
– Если бы не знал наверняка, то сказал бы, что вы тоже оборотень.
В какой-то степени он прав. Только я меняю человеческие лица и исключительно по своей воле.
– И почему же, можно узнать?
– Мы одной крови, – медленно проговорил он. – Потому моя суть вас не испугала.
Нет, Грир, мы абсолютно разные. Ты зверь, а я охотник. Ты горячий внутри и холодный снаружи, а я – наоборот. Но так странно, что тебя привлекла та часть меня, которую усердно пытаюсь спрятать, – часть, рожденная в боли, выплавленная и выкованная страхом.
– Почему для вас именно это так важно? – спросила тихо.
– Зверю нужен зверь, Эстер, – ответил он низким голосом, в его груди словно назревал волчий рык.
– Но если мы равны, отчего же вы насильно хотите меня удержать?
– Мне этого хочется.
Нет-нет… Ты просто боишься, что я тоже тебя брошу, не смогу принять. Меня практически осенило. Мысль эта внезапной вспышкой возникла в голове, и пришло четкое осознание: именно так все и обстоит.
Герцог, с виду такой безразличный, опасается, что я уйду, как уходят другие. Изменить себя он не может: никогда не искоренит отпугивающей людей жестокости, граничащей с безумием, дикой безжалостности – это его природа. Волк, как бы ни хотел, ни за что не превратится в ягненка. Вот и остается только заставлять, принуждать, давить. И все это – из-за страха потерять то, что приглянулось. А приглянулась ему на этот раз я, к моему счастью и несчастью.
Зверь не спрашивает разрешения, он забирает что хочет. Им руководят инстинкты, и человеческий разум способен обуздать эту животную суть лишь отчасти. В этом была моя ошибка: я пыталась понять человека, а надо было разгадывать тварь, которая смотрит на меня сквозь желтые порталы глаз.
Вот я, кажется, и узнала, что написано в закрытой книге под названием «Ланс Грир».
И он сам все это осознает, отсюда напускное равнодушие и попытки предупредить о том, что ждет его жертву. Эфирный гуманизм.
Но между нами и правда есть что-то общее, я тоже сторонюсь нормальных людей – тех, кого не ломала судьба.
А нас сделала такими жизнь. Обстоятельства. Перед мысленным взором встало лицо дяди, пьяное и искаженное гримасой похоти. То, как он прижимал меня к своей грязной, пахнущей кислым потом постели, в которой частенько засыпал прямо в сапогах, как в наполовину стянутых портках наваливался всей тушей и сопел в ухо. Дергался и злился, пытаясь проникнуть в лоно тщедушной девочки-подростка, неистово отбивающейся и кричащей. Наверняка тетка слышала, не могла так крепко спать. Но почему-то не захотела приходить. Так давно не вспоминала об этом. О своем первом убийстве, навсегда закрывшем двери в мир приличных людей.
У тебя тоже есть подобные воспоминания, да, Грир?
– Отчего же вы замолчали, Эстер? – спросил герцог, глядя в глаза.
– Я вас жалею.
– Меня?! – он холодно усмехнулся, неспешно поднялся со стула и смотрел теперь сверху вниз.
– Ту часть, которая хочет быть человеком. Вас тяготит то, кто вы.
– Пожалейте лучше себя, – рука оборотня устремилась к моему горлу. Жилистые пальцы сжали шею, перекрыли воздух.
– Вы можете убить меня, но зверь всегда будет с вами, – сказала сдавленным голосом, что есть сил схватив Грира за запястье. Впилась ногтями в его кожу и смотрела с вызовом.
В желтых глазах плясало безумие.
Он резко наклонился, и жесткие губы прижались к моему приоткрытому рту, жаждущему кислорода и еще больше – проклятье! – этого поцелуя…
Что ты делаешь со мной? Насколько я тебя ненавидела, настолько и хотела. Страх, секс и смерть смешиваются в одном флаконе, выпивая яд из которого, и я перестаю быть человеком.
Грир отпрянул, отпустил мою многострадальную шею и взял шпагу. Рывком сдернул с груди и так превратившееся в лохмотья платье, наклонил голову и
оскалился, приставляя клинок к ребрам, за которыми сходило с ума неистовое сердце.
– Вы так красивы, когда боитесь, – проговорил мужчина, царапая кожу острием металла, рисуя на мне тонкие узоры шрамов. Почувствовала, как капли крови поползли по животу, судорожно сглотнула.
Он приставил клинок к моей шее, как раз к тому месту, где пульсировала сонная артерия. Старалась даже не дышать, чтобы неловким движением не напороться на острие.
– Ваша жизнь в моих руках, – сказал герцог спокойным голосом, просто сообщал, констатируя факт.
А твоя – в моих, Грир, хотя ты этого пока не понимаешь.
17. Птичка в клетке
Пробуждение было тяжелым, похмельным. Бессонная ночь давала о себе знать. Едва приоткрыв глаза, снова зажмурилась от раздражающего света. Болели порезы, которые нанес оборотень, кровь с которых он хищно слизал, перед тем как овладел мной прямо на полу в столовой, пока на нас беспристрастно взирала почти полная луна.
Мне не нравилось, что первая мысль в проснувшемся мозгу была о Грире. Бурлящая смесь неприязни к нему, боязни и страсти превращала нашу близость в загадочный темный ритуал, к которому хотелось вернуться вновь. Таких любовников у меня еще не было…
– Он даже не человек, тварь, – сказала вслух, чтобы убедить себя в неправильности своего больного влечения. Не помогло. Пожалуй, именно этот ингредиент и привлекал.
Еще с полчаса лежала, пытаясь снова забываться, но сон не шел, поэтому, когда раздался робкий стук в дверь, поднялась на локтях и хрипло пригласила служанку войти. Это была та пухлая горничная, которая не побоялась поговорить ночью со странной незнакомкой, ворвавшейся в комнату прислуги.
– Доброе утро, мисс, – тихо проговорила она, отводя взгляд от моей обнаженной груди, с которой соскользнуло одеяло. – Уже полдень. Не изволите позавтракать?
– Изволю, – ответила я. – Как себя чувствует… Милли?
– О, вполне сносно, она сильная и смелая девушка, уже вернулась к работе, – отозвалась девица. – Что вам приготовить?
– Кофе. Будь добра, пригласи Милли ко мне.
– Никак не могу, миледи, – виновато улыбнулась горничная. – Хозяин сказал, что вам запрещено с ней общаться. О! Еще он просил напомнить, что вам нельзя покидать замок без его разрешения. Если вам что-то нужно из вашего дома, вы можете послать конюха Губерта.
– И кто же меня удержит? Ты? – усмехнулась, изучая пристальным взглядом смущенную толстушку.
– Все мы, мисс, должны следить за тем, чтобы вы оставались здесь.
– А ты знаешь, что вы становитесь соучастниками преступления, удерживая человека против его воли? – решила поиздеваться над девушкой.
– Герцог Грир говорит, что это для вашего блага. Значит, так оно и есть.
– Отлично он вас вымуштровал. Признайся, Ланс вас поколачивает, когда вы что-то делаете против его воли?
– Хозяин – очень справедливый человек, который ценит верность, – заученно ответила девица.
– Поколачивает, значит, – сделала я для себя вывод. – Ладно, черт с тобой, не буду сбегать. Тащи сюда кофе.
Когда служанка удалилась, неслышно затворив дверь, я привела себя в порядок и надела старомодное серое платье с корсетом, которое обнаружила в шкафу. Судя по запаху нафталина и обильным кружевам, вышедшим из моды еще до моего рождения, носила этот наряд еще прабабка Грира. Надеюсь, семейную реликвию он хотя бы не будет разрывать, как остальную одежду. Я все еще скорбела по двум своим прекрасным платьям. Ценой для первого стала жизнь мистера Поллака, которого – вот неудача! – сожрали свиньи, а второе подарила Дара после удачной охоты на генерала.
Нет, нужно обязательно с ней поговорить. Без лишних ушей, разумеется. Хотя здесь органы слуха могут быть даже у стен. Но я знала о месте в этом доме, где едва ли наткешься на случайную горничную, внезапно решившую затопить камин.
Порылась в секретере, обнаружила там пожелтевшую бумагу, древнюю чернильницу и ободранное перо. На нашем с Дарой языке символов – понятном лишь нам двоим шифре – набросала записку, в которой приглашала подругу в тайную комнату герцога, подробно описывая, как туда попасть. Оставалось только незаметно для остальных отдать бумагу наемнице. Доверять нельзя никому из прислуги.
Когда горничная принесла кофе, я уже закончила писать. Приняв у нее чашку и нелепый комплимент о том, как мне подходит платье, спросила:
– И много женщин бывало в плену у Грира?
– Я не могу это обсуждать, – ответила девушка, упрямо сжав губы. – Если вам сейчас больше ничего не нужно, то я бы попросила разрешения уйти и заняться работой.
– Ступай, конечно, – махнула рукой. – Надеюсь, мне можно будет сходить в библиотеку? Герцог посоветовал кое-что почитать.
– Весь замок в вашем распоряжении, мисс. При желании вы можете даже выйти во двор в сопровождении любой из служанок. Кроме Милли.
– Обязательно воспользуюсь этой восхитительной возможностью…
Допив прекрасный кофе, – высокая похвала миссис Пагс! – отправилась на поиски Дары, сжав в кулаке записку. С задумчивым видом прогуливалась по залам и коридорам, разглядывала картины, рассматривала статуи – словно знакомилась с новым местом обитания, и беспрестанно ловила на себе косые взгляды прислуги.
Обнаружила подругу в столовой, она, склонившись в три погибели, замывала капли моей крови. Здесь же была воцерковленная горничная. Девица, водрузившись на подоконник, мыла окно, но едва я вошла, она замерла и напряглась, глядя на меня во все глаза. Снова как будто призрака увидела. Я прошла мимо Дары с невозмутимым видом, скомканная в маленький шарик записка почти беззвучно упала рядом с подругой, а я последовала к окошку.
– Кажется, сегодня неплохая погода, – обратилась к застывшей служанке.
– Да, мисс, – кивнула та, теребя портьеру. – Солнышко светит, благодать.
– Быть может, составишь мне компанию в прогулке по здешнему парку?
– Если вам так угодно, – заторможено кивнула она.
– А потом, думаю, самое время почитать… – эти слова предназначались Даре. Бросила взгляд в ее сторону, удовлетворенно обнаружила, что брошенная бумажка уже исчезла. – Пойдем гулять, пусть Милли закончит тут все сама, – я схватила обомлевшую горничную за локоть, стащила с подоконника и потянула ее к выходу.
18. Откровенность
Когда спустя час вошла в бывшую темницу, Дара была там, сидела на плите, к которой меня приковывал Грир. Она зажгла лишь одну свечу, и в ее скудном мерцании выглядела как восставший из могилы мертвец – бледный, с изуродованным лицом и застывшими глазам. Но для подруги получать такие травмы не впервой, она и из таверны «Падающий свет» порой выходила с кучей синяков и сломанным носом, но при этом в лихом расположении духа, сейчас же была мрачна и неприветлива. Глядела исподлобья, ожидая, что я первой начну разговор.
– Прости меня за то, что втянула во все это, – сказала искренне, присаживаясь рядом. – Я отплачу тебе за все сполна.
– Лучше бы ты отплатила герцогу, – недовольно сказала наемница. – Если бы моя цель напала на тебя, убила бы мерзавца сразу без церемоний.
– Неужели ты не понимаешь, что главная задача – не смерть Грира, а возможность заполучить его кресло в совете?
– Да скажи прямо, что тебе просто самой нравится раздвигать перед ним ноги, – она выплюнула эти слова мне в лицо. – Как будто я не видела, как ты на него смотришь.
– Должна же работа приносить хоть немного удовольствия. Не понимаю, почему тебя это волнует. Мне все равно пришлось бы спать с Лансом, и было бы в разы хуже, если бы это было мне неприятно. Однако если тебя это успокоит, Грира я бы с удовольствием убила хоть сейчас.
Дара посмотрела недоверчиво. Неужели ревнует? Иногда казалось, что она испытывает ко мне нечто большее, чем дружеские чувства. И ее мальчишеское желание защитить подругу от всех страшных мужчин это только подтверждало.
– Послушай, – продолжила спокойным голосом, – ты большая умница, что не раскрыла нашу легенду. Я очень боялась, что сорвешься и прикончишь герцога. Но ты поступила как истинный профессионал.
– Только ради тебя, – процедила наемница сквозь зубы.
– Спасибо.
– А теперь скажи. Это все, – она обвела комнату руками, – цепи, хлысты, какая-то еще дребедень для пыток… Это тебе нравится? Он же больной на голову.
– Мы с тобой тоже по-своему больные, милая.
– Я – нет, – огрызнулась подруга.
– Если не нравится, что тебя шлепают по заднице во время занятий любовью, это не делает нормальной, – усмехнулась я. – У каждого наемника свои беды с головой. Ты, например, пьешь как десять мужиков.
– Я не для того сюда пришла, чтобы выслушивать лекции, – хмуро ответила девушка. – Да к черту все! Ты теряешь разум рядом с этой тварью. Оправдывай своего щенка, трахайся с ним. Делай что хочешь!
– Ты чего злишься? – положила свою руку на тонкую ладонь Дары. – Я его ненавижу точно так же как и ты, но господь подарил Гриру отличный хер, так что грех этим не воспользоваться.
– Пользуйся сколько угодно, – прошипела подруга, поднимаясь с плиты. – А я, пожалуй, уйду отсюда. Завтра в этом логове ноги моей не будет. И так сколько времени волку под хвост. Даже Мирта к дьяволам отправила с новым заданием, чтобы тебе помочь.
– Дара…
– Что?
– Я правда отплачу тебе за старания.
– Если не сдохнешь, когда он в тебя будет засовывать свой распрекрасный хрен!
– Милая, послушай! – я хотела, чтобы Дара меня поняла. – Спасибо за все! Ты очень много для меня сделала. Я не буду тебя удерживать.
Она махнула рукой, удаляясь в темноту, оставляя меня наедине с горящей свечой.
– Ты же не знаешь, как отсюда выйти! – крикнула ей вслед, но наемница не ответила, она уже громко топала по лестнице.
Спустя пару минут огонек задрожал от легкого сквозняка. Подруга разгадала загадку с черепом намного быстрее, чем я.
19. Большая охота
Когда вышла из библиотеки, уже мягко и вкрадчиво наступали сумерки. Сегодня полнолуние, а значит, что Грир в эту ночь станет зверем. Интересно, что произойдет? Он запрет себя в пыточной и будет всю ночь там ходить из угла в угол, грызть железо и выть в потолок?
Герцог вернулся из парламента раньше обычного, отказался от ужина, равнодушно скользнул по мне взглядом, когда вышла ему навстречу, и тяжелой поступью направился к себе в комнату. Последовала за ним. Зашла в спальню, когда Ланс снял с себя алый парадный камзол и переодевался в дорожную одежду.
– Вы куда-то собираетесь, герцог?
– У меня дела, – отрезал он, застегивая пуговицы на рубахе.
– Но сегодня полнолуние…
– Спасибо за наблюдательность, Эстер. Идите и займитесь чем-нибудь полезным. Мне не до вас.
– Вы же… превратитесь в волка?
– Это не ваше дело, – он резко повернулся и широкими шагами вышел из спальни, оттолкнув меня.
О, нет, все, что касается тебя, Ланс – это мое дело. Чтобы победить врага, мне нужно знать о нем каждую мелочь.
Трудно будет выйти из замка незамеченной, чтобы проследить за Гриром, но кое-что я все же умею, верно? Тенью скользнула следом. Озираясь, прошла по сумрачным коридорам, не встретила никого из прислуги: с появлением в доме хозяина они расслабились, и я не ловила на каждом шагу пристальные взгляды. Правда, через главный вход выходить было бы слишком нагло, как и через дверь для прислуги. Когда Грир спустился на первый этаж, я устремилась в пустынную столовую: только сегодня обратила внимание, что окна тут отлично подходят для побега. Чтобы удержать меня, нужен каменный мешок, ведь если есть дверь или окно, их можно открыть. Дара как-то даже проникала в тюрьму, чтобы один именитый убивец не смог дать показания и обличить заказчика…
Первыми на траву полетели туфли, вслед за ними мягко опустилась и я. Двигаясь вдоль стены, внимательно оглядывалась и прислушивалась, каждую секунду готовая прятаться или бежать. Видела издалека садовника, а он снова вокруг себя ничего не замечал. Надеюсь, если Гриру станет известно о моем побеге, он не станет наказывать старика.
Прижалась к камню, когда из конюшни выехал герцог на вороном скакуне. Лошадь шла медленным аллюром – не так уж Ланс и торопится по своим делам. Или не хочет, чтобы кто-то обратил внимание на его спешку. Когда он скрылся за фигурно вырезанным кустарником, нырнула в конюшню и сразу столкнулась с удивленным мужичком, ведущим в стойло кобылу гнедой масти, на которой Грир ездил в парламент.
– А вам сюда нельзя, – только и успел сказать конюх перед тем, как мой кулак ударился об его челюсть, голова мужчины дернулась назад, и сам он рухнул на покрытый песком пол.
Этот прием мне показала Дара, опробовать его уже приходилось дважды, и каждый раз срабатывало – никто не ожидает от хрупкой женщины прямого удара в подбородок.
Запрыгнула на расседланную уже лошадь. Что ж, так было даже привычней. В далеком детстве мне вообще не нужна была никакая амуниция, кроме обыкновенной веревки, чтобы скакать верхом по лесу вдоль ручья, а потом в заводи плескаться самой и мыть уже не такого стремительного в силу возраста Стремительного.
– Поехали, – сказала лошади, ударяя пятками по бокам. Она, удивленная такому ласковому седоку без шпор, не сразу поняла, чего от нее хотят, задумчиво постояла пару секунд, и лишь потом двинулась вперед.
Если кто-то сейчас смотрел в окно, он, конечно, видел, меня. Но остановить уже не сможет, а это главное. Миновав ворота, вдалеке увидела, как Грир заворачивает на проспект, и погнала кобылу вслед.
Выехали за город, тут нет людей и других всадников, я увеличила дистанцию, чтобы Ланс не смог различить, кто следует за ним. Я лишь неизвестный путник, Ланс, спешащий по своим делам, которые никак не связаны с вашими.
Скакать пришлось долго, с непривычки уже заболел зад. Спустя часа полтора с тракта оборотень завернул в лесную деревушку.
Сначала по извилистой дорожке следом за мужчиной ехала верхом, потом, когда тропа стала прямой, спешилась, и, сливаясь с сумерками, пошла за герцогом пешком. Он неспешно доехал до середины поселения, спрыгнул с коня и вошел в таверну, рядом с которой я заметила не меньше дюжины привязанных лошадей. Явно тут намечается какая-то встреча. Послушать бы, о чем пойдет речь, а заодно неплохо бы чем-то вооружиться, утащить из таверны нож получше… Но заходить внутрь не стала, несмотря на сильное желание. Что-то подсказывало, что даже если я украду лохмотья какого-нибудь местного бедняка и заявлюсь туда в них, герцог меня узнает, несмотря на то, что, судя по пляшущим на стенах теням, таверна набита людом до отказа. Решила довериться интуиции и примостилась возле приоткрытого окна, вслушиваясь в гомон голосов. Среди всех узнавала лишь баритон Ланса.
– А я и вовсе не хотел приезжать, – сказал герцог кому-то в ответ на упрек в опоздании. – Давно охочусь один, ты же знаешь.
Охотится – это значит, убивает людей в обличье волка?
– Солнцеворот и полнолуние не так часто совпадают, Ланс, – возразил немолодой голос. – Ты правильно сделал, что пришел.
– Это всего лишь дата.
– Но символичная для нас. Сутки делятся на день и ночь поровну, как и наши сущности делятся напополам.
– Моя, – нажим на этом слове, – сущность, несмотря ни на что, весьма целостна, Клиффорд.
А эта фамилия мне кажется знакомой. Не тот ли это Клиффорд, что владеет столичными магазинами женской одежды?
– Однако нужно уважать традиции, твой отец никогда не пренебрегал большой охотой.
– Не от большого ума, – отозвался герцог. – Каждая такая охота повышает вероятность быть изобличенными.
– Зря ты так, – примирительно пробасил старик. – Все-таки Волчий угол не зря так называется. Здесь все свои, не переживай.
– Так даже хуже. На большой охоте вы теряете бдительность и рассудок. Здешнему сброду, – на это раздались неодобрительные возгласы, но Грир продолжил, не обращая на них внимания, – возможно, нечего терять. А нам с вами и еще паре десятков человек – есть.
– Думаешь, раз ты родился желтоглазым вожаком, раз в замке живешь и в парламенте заседаешь, то лучше меня, да?! – прокричал кто-то.
– Да, именно так и думаю, – холодно ответил советник по иностранным делам.
– Зачем тогда вообще пришел? А, Грир?!
– Потому что я сегодня очень зол, – медленно сказал герцог. – Мне нужна кровь.
– КРОВЬ!!! – подхватили остальные, прервав мирный гомон. – КРОВЬ!!! НАМ НУЖНА КРОВЬ!
– ТРИ МИНУТЫ ДО ПОЛУНОЧИ, ПОРА!
Вот дьявол! И попала же я… О чем вообще думала, когда решила пойти за оборотнем в полнолуние? Романтичной прогулки по ромашковому полю? Дара права: разум и правда меня покинул.
Медленно и неслышно отползла от трактира и спряталась на мельнице, надеясь, что множество окружавших ее запахов перебьют мой. Сжалась, скрылась, через небольшую дыру между досок напряженно наблюдая за светящимся окном трактира. Обратила внимание, что больше ни в одном доме свет не горит, нет на улочках и поздних гуляк, прокладывающих путь к дому на нетвердых ногах, и влюбленных парочек, позволяющих себе под светом луны во много раз больше, чем при лучах Солнца. Значит, все там, готовятся к большой охоте? Волчий угол не зря так называется…
20. Дара и Касия
Из трактира выходили шумной гурьбой, насчитала примерно полсотни человек. Все обнаженные, одежда осталась внутри. Возбужденно кричали, огрызались. Внешне еще толпа людей, а внутри – уже стая волков. Впрочем, в свете полной луны, они стали терять и человеческий облик – издавали душераздирающий крик, переходящий в вой, падая на четвереньки, подвергаясь ужасающей метаморфозе: руки и особенно ноги укорачивались и истончались, хребты болезненно выгибались, горбились, лица вытягивались в морды. Словно невидимая рука перелепливала не успевшие затвердеть глиняные фигурки человечков в статуэтки зверей, причиняя им при этом огромную муку. Казалось, слышу, как хрустят кости несчастных.
Пожалуй, это самое странное и жуткое зрелище, которое приходилось видеть, а я была свидетелем – да и часто виновником, к чему жеманство – десятков самых разных смертей.
Грир вышел наружу в числе последних, точно так же рухнул на землю, так же, страдая, менял форму, обрастал шерстью и выл на круглый желтый диск в небе, даривший мучительное проклятье. В отличие от остальных – серых, средних размеров, он был черен – кажется, эта масть называется лирый? – и огромен, раза в полтора крупнее остальных. Если в Лансе-человеке аристократ угадывался с большим трудом, то в Лансе-волке все говорило о том, что в нем кипит кровь древнего рода.
Смогу ли теперь лечь с ним в постель, точно зная, какая тварь живет внутри? Содрогнулась, представляя, как огромная челюсть с хрустом перекусывает мой хребет.
Волки ссорились, рычали, клацали зубами, прикусывали друг друга, ждали, когда начнется охота. Лошади испуганно ржали, едва не снесли привязь, когда один из серых хищников с явным намерением сожрать ринулся к ним. Но его остановил другой волк, прыгнул и примял к траве. Получается, часть разума они сохраняют. Интересно, каково это – когда ты животное с проблесками человеческого сознания?
Грир вышел вперед, повернул большую башку к стае, а затем, запрокинув ее, издал такой щемящий душу громкий вой, что меня прошиб холодный пот. Остальные вторили ему, пели песню в честь луны и охоты.
Неужели в близости от столицы возможно существование целой деревни этих тварей? Хотя поселение углублено в лес, отсюда до тракта миль десять плохой дороги, однако какой-то случайный путник может стать свидетелем… такого мероприятия. Но кого я обманываю, наверняка очевидцы после встречи со стаей не выживали. Мне остается лишь попытаться стать исключением из этого правила. Теперь важно решить, как поступить: остаться на мельнице до рассвета и молиться, что меня не найдут, или как только они скроются в чаще хватать лошадь и мчаться отсюда ко всем чертям, надеясь, что на пути не встанет ни один оборотень.
Жалко было кобылку Грира, которую неосмотрительно оставила в паре миль отсюда. Если до нее доберутся, то ее ждет страшная гибель. Лошадей я любила всегда, в их глазах больше доброты и мудрости, чем в человеческих. Понимающий взгляд Стремительного, его упругие белые бока и длинную гриву помнила едва ли не лучше, чем лица и прикосновения родителей. За ним бы точно пошла, несмотря на несколько десятков обезумевших от жажды убийств хищников.
Волки как по команде ринулись в лес, среди деревьев мелькали серые спины и хвосты, быстро растворяясь во мраке. Выдохнула, радуясь, что пока осталась незамеченной, однако так и продолжала лежать на досках, не шевелилась. Пока конкретного плана действий не придумала, выжидала. Но сейчас каждый вариант казался самоубийственным: быть обнаруженной ночью зверями, которые меня сожрут, или утром попасться на глаза вовсе не мирными селянами, которые наверняка захотят, чтобы их секрет умер вместе со мной. И едва ли герцог заступится за ненормальную любовницу.
Кто идиотка? Я идиотка.
Зря ввязалась в эту авантюру, придуманную королем, зря не сбежала, когда узнала об истинном лице Грира, зря поддалась внезапному порыву любопытства и пришла сюда.
Волчий рык раздался совсем рядом. Я дернулась от неожиданности, едва не обнаружив шумом свое местоположение. Затем услышала краткий вой – как будто зов. Зачем оборотни вернулись в деревню? Припала к щели между досками, но не увидела ничего, кроме опустевшей таверны и куска безлюдной и безволчьей улицы. А шум шел, кажется, со стороны входа в деревню. Пока переползала к другой стене мельницы и искала там место для наблюдения, услышала знакомый звук – арбалетный выстрел, болт достиг своей цели, волк пронзительно заскулил. Кто-то решил поохотиться ночью? Еще один короткий выстрел – и вновь попадание.
Таинственного арбалетчика увидеть из засады не могла, пришлось спуститься вниз… Тенью скользнула к выходу и обомлела, глядя меж криво сколоченных дверных досок: в черной рубахе и черных штанах, широко расставив ноги, и готовясь пустить еще одну стрелу, стояла… Дара – эту хрупкую фигуру и лохматую шевелюру не перепутаешь. Вот черт! Зачем она здесь? А из лесной глуши выскочили серые молнии – не меньше десятка оборотней пришли на зов. Все они стремились к неожиданно появившейся охотнице, ранившей или убившей одного из них.
Надеюсь, не Грира…
Нет, о чем я вообще? Главное сейчас – подруга. Она не сможет противостоять оборотням. И я ей не в силах помочь: слишком велик количественный перевес у стаи.
– Дара! – крикнула что есть сил, распахивая дверь. – Иди сюда!
Обороняться на мельнице проще, чем на перекрестке, где из-за любого куста, сверкая глазами, смотрит погибель.
Девушка, не опуская оружия, двинулась в мою сторону. Волки замедлились, футах в двадцати от перекрестка перешли на шаг, но не остановились, продолжали сокращать дистанцию, только теперь очень медленно. Совершать первый бросок ни один не решался – тот, кто это сделает, будет подстрелен. У охотника есть один выстрел, перезарядиться он не успеет, поэтому остальные, конечно, нападут, разорвут и отомстят, но отголоски человеческого разума, вероятно, заглушали инстинкты зверя. Приносить себя в жертву оборотни не спешили. Хотя я никогда не видела охоту настоящих волков: быть может, они так же неспешно сначала окружают добычу, когда не знают, что от нее ожидать.
Дара двигалась плавно и невозмутимо, будто всю жизнь готовилась к поединку с несколькими десятками серых хищников. Я же, стоя в дверном проеме, высматривала, не подкрадется ли кто с тыла и напряженно наблюдала за медленным танцем смерти: наемница делает шаг назад – оборотни идут вперед, она останавливается – они тоже выжидательно застывают. Если девушка отвлечется, споткнется или выпустит из виду хоть одну тварь, то все пропало, единственный козырь в виде заряженного в арбалет болта перестанет иметь значение.
Мы и не в таких передрягах бывали, пыталась успокоить себя. Нет, вру, эта забирает пальму первенства, лидируя с большим отрывом. Сейчас из чащи принесутся остальные волки, и тогда… Да что тогда? Попытаемся забрать с собой на тот свет как можно больше противников. Отец именно так и говорил: «Умирать не страшно, если делаешь это с честью». Но не изменил ли своего отношения, когда сам погибал на поле боя?
Дара, пятясь, зашла на мельницу, я захлопнула дверь, чувствуя облегчение. Хотя о нем говорить было рано. Хлипкая дверь и древние стены лишь задержат врагов, но не защитят от них. Щелкнула щеколдой и стала подтаскивать мешки с мукой и все мало-мальски тяжелое, чтобы забаррикадировать дверь. Сквозь щели видела серые силуэты, слышала тяжелое дыхание, чуяла звериный запах – они подошли вплотную.
