Кимберли Маккрейт
Удачный брак
– Но это был мой дом, и, разумеется, это была моя клюшка! – с вызовом ответил он. – Я не убивал Аманду. С чего мне врать о чем-то?!
Ну, признаваться полиции в том, что тебе принадлежит предполагаемое орудие убийства, это заявление в ущерб собственным интересам. Допустимое свидетельство, основанное на непроверенной информации. Я решила, что скажу защитнику, кому бы я в итоге ни передала дело Зака, об этих заявлениях – очень важно будет разобраться с ними. Нужно как-то выпутаться, пока я не сделала хуже. Мне просто нужно собрать достаточно информации, чтобы найти Заку адвоката и чтобы этот адвокат начал работать над заявлением о залоге.
– Можем вернуться к твоей стычке с офицером полиции? Преступлению, в котором тебя обвиняют. – Любой адвокат захочет об этом узнать прежде, чем браться за дело Зака.
– Очевидно, не я первый начал, – сказал Зак, предположительно намекая на свое субтильное телосложение. Хотя он и стал куда мужественнее, чем был раньше, но все равно не походил на человека, который стал бы нарываться на драку с копом.
– То есть первым начал офицер? – уточнила я.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду под словом «начал», но это полицейский вывел меня, тыча в клюшку для гольфа со словами: «Этой клюшкой вы ударили свою жену, да ведь? Почему? Она вас злила? Изменяла? Может, вы схватили клюшку, чтобы припугнуть ее? Вы размахнулись и даже сами не поняли, что случилось, а она уже рухнула на пол. Вы запаниковали». Он не отставал от меня. А потом в разговор влез кто-то еще, обозвал меня лжецом, якобы я все наврал насчет прогулки, и это глупая ложь. «Вы что, тупой?» – говорил мне тот парень снова и снова… – Это было уже слишком, хотя и такое возможно. Давить на подозреваемого, кричать на него – вот что произошло. – Как бы то ни было, потом заявился этот парень в костюме, про которого я тебе рассказывал, а с ним еще несколько человек в штатском. Уже после того, как на месте преступления начали работать криминалисты. Тот детектив подошел ко мне справа и сказал что-то типа: «Давайте выйдем, и вы мне расскажете поподробнее». Я ответил, что не оставлю жену одну. Тут меня кто-то схватил за локоть, и я резко дернулся. С силой. Но это было рефлекторное движение. – Он поднял локоть и продемонстрировал, как это было. – Короче, оказалось, что за мной стоит еще один офицер, и в итоге я попал ему по лицу.
– И тогда тебя арестовали?
– Сначала все забегали. Кто-то из врачей со «скорой» осмотрел нос копа, потом все успокоились, и было чувство, что все спустят на тормозах, – сказал Зак. – Потом парень в костюме снова переговорил с детективом. Я не слышал, что он ему сказал. Но через минуту меня арестовали за нападение на офицера.
– Но не за убийство?
Зак покачал головой:
– Нет, только за нападение. Мне кажется, даже коп, которого я ударил, хотел меня отпустить, хоть у него и шла кровь носом. Он все говорил: «У парня жена погибла». Но у меня было чувство, что другой коп, ну, тот, в костюме, искал предлог, чтобы упечь меня за решетку.
Очень даже похоже на правду. Если у тебя есть обоснованный повод задержать подозреваемого в убийстве, ты это делаешь. И точка.
– Ты все это рассказал тому адвокату, который представлял твои интересы, когда тебе предъявили обвинение? Ну, бесплатному защитнику.
Зак неуверенно нахмурился:
– Не помню точно. Я в тот момент, как уже говорил, был слегка не в себе.
– Ничего. Я найду твоего защитника и спрошу. Ты знаешь, как его зовут?
– Ммм… Адам… Рот-чего-то-там. Он новичок, живет на Стейтен Айленд. Мы обсуждали паром…
Я представила себе нервного новоиспеченного госзащитника из тех, кому выдают подобные дела, который все трындел и трындел о своей жизни Заку, пока тот пребывал в ступоре.
– Я отыщу его. Если он уже переговорил с прокурором, то может быть в курсе расклада.
– Значит ли это, что ты передумала? И берешь мое дело? – Зак протянул руки и ухватился за краешек плексигласовой перегородки перед ним.
– Прости, Зак! – сказала я чуть тверже, но надеялась, что все еще дружелюбно. – Тебе правда нужен кто-то с богатым опытом в уголовном праве. А именно в делах об убийстве. Кто-то, кто разбирается в ДНК, криминалистических экспертизах, группах крови, отпечатках пальцев. Я знакома только с судебной бухгалтерией. У меня никаких связей в прокуратуре Бруклина. В таких делах очень часто нужен неофициальный канал передачи информации.
– В первую очередь мне нужен боец, Лиззи. – В глазах Зака теперь горела ярость. – На карту поставлена моя жизнь.
– Но я не партнер. Я не могу приводить собственных клиентов в «Янг & Крейн». Точка.
– Я готов оплачивать все по вашим расценкам, какими бы они ни были.
– При желании ты мог бы позволить себе купить всю нашу фирму с потрохами, – заметила я. – Дело не в расценках.
Зак кивнул и откинулся на стуле.
– Они не хотят, чтобы название конторы ассоциировалось с подобными тяжкими преступлениями. Понятно-понятно.
– Ну, ты же знаешь, как устроены эти фирмы. Они ставят во главу угла свой моральный облик.
– Я бы тоже не хотел, чтобы моя компания ассоциировалась с именем человека, которого обвинили в убийстве. Цель – безукоризненная репутация.
– Осталось пять минут, – произнес чей-то голос в громкоговорителе. – Часы посещений заканчиваются через пять минут. Пожалуйста, проследуйте к ближайшему выходу.
Я встала и взяла блокнот.
– Мне нужно позвонить. Я найду тебе классного адвоката и передам всю информацию. Очевидно, первостепенная задача – вытащить тебя отсюда под залог. – Я посмотрела на его лицо в синяках и заплывший глаз. – В любом случае я не знаю, к кому обратиться в «Янг & Крейн», чтоб мне доверили это дело.
Зак вскинул подбородок:
– Погоди, ты могла бы спросить хоть кого-нибудь. Тебе же пока не отказали.
Черт. Я опустила глаза и выдохнула. Ну зачем я так сказала? Зачем?! Хотя, может, это и не худший вариант… «Янг & Крейн» точно откажутся. Пол как-то раз специально подчеркнул, что старшие юристы не могут брать себе дела. После того, как он официально мне откажет, я официально соскочу с крючка.
– Думаю, я могу спросить, – наконец промямлила я. – Но они точно откажутся.
– Ладно! – ответил Зак, но я поняла, что он меня не слушал.
– Зак, я серьезно. Это ничего не изменит.
– Я понимаю, правда. Спасибо тебе!
Он задержал на мне взгляд и даже еле заметно улыбнулся.
– Часы посещений подошли к концу! – Голос через громкоговоритель звучал громче и настойчивее. – Немедленно проследуйте к выходу.
– Мне пора, – сказала я. – К концу завтрашнего дня у меня будет больше информации, позвони мне. Скажем, в семь? Вот мой мобильный. – Я написала номер и подняла листок так, чтобы Зак смог его правильно переписать. – Я сразу подойду.
– Спасибо, Лиззи, – сказал Зак. Он прижал ладонь к мутной перегородке, глядя на меня с мольбой. – Спасибо!
Я помялась, а потом прижала свою ладонь с другой стороны. Это был дико интимный жест, хотя физически мы друг друга и не касались.
– Постарайся не волноваться, – сказала я, убирая руку.
– Потому что волноваться не о чем? Или потому, что это не поможет? – уточнил Зак.
– И то и другое, – сказала я и направилась к двери.
Я тяжело дышала, когда поднялась по лестнице к нам на четвертый этаж. По дороге домой я погуглила информацию об Аманде. Никаких новостей о ее смерти, зато попались статьи в «Пост» и «Дейли ньюс» об убийстве в Центр-Слоуп в выходные под заголовками «Жестокое убийство в Центр-Слоуп» и «Убита женщина в Слоуп». В обоих изданиях опубликовали одно и то же фото: «скорая помощь» припаркована рядом с красно-коричневым особняком, полдюжины полицейских машин, полицейская лента. Статьи обошлись без подробностей и не упоминали имена Зака и Аманды. «Впредь до уведомления от родственников», – писали газеты. Не говорилось и о причине смерти, однако журналисты отметили, что был произведен арест и полиция не считает, что сохраняется риск для общественной безопасности. Мы с Сэмом были у нашего давнего приятеля в Джерси-Шор на День независимости, поэтому случившееся прошло мимо меня.
Я обнаружила большое количество фотографий Зака и Аманды в интернете: благотворительные вечера, биографические очерки о Заке. Аманда была красива. Ослепительно красива: стройная молодая женщина, похожая на газель, с длинными густыми светлыми волосами. Она была полной противоположностью мне с моими темными волосами, смуглой кожей и плотно сбитой фигурой. Я не нашла никаких упоминаний о ее возрасте, но с виду она была совсем молодой, даже юной.
Я пыталась представить, насколько же юной, когда вошла в прихожую, где меня встретила тишина и привычная духота. Было поздно, почти одиннадцать. Но Сэм обычно в такое время еще не спал. «Пусть он будет дома, – подумала я. – Пожалуйста».
Я оставила сумку в коридоре, сбросила туфли на высоких каблуках и отправилась на кухню, чтобы налить стакан воды и найти себе что-то поесть. Я запустила руку в большую упаковку «Твиззлерс», которую зачем-то убрала с глаз долой, и зачерпнула пригоршню конфет. Я достала из холодильника фильтр-кувшин для воды и увидела, что Сэм уже упаковал для меня обед на завтра. Эх, Сэм, если бы в мире существовало достаточное количество сэндвичей с индейкой, чтобы все исправить.
От дверей в гостиной я увидела Сэма, который спал мертвецким сном на диване. Я была уверена, что он именно спит, а не вырубился. Он лежал, свернувшись калачиком, на боку, а по телевизору шел матч «Янки» – «Ред Сокс», звук был приглушен. Я подошла и наклонилась к нему.
От него не пахло алкоголем. Вот до чего я докатилась – я обнюхиваю его. На столике стояла бутылка сельтерской воды. Я присела на краешек столика и смотрела, как он спит. Он выглядел просто идеально: взъерошенные рыжеватые волосы, острые скулы. У Сэма были очаровательные глубоко посаженные ярко-голубые глаза, но в последнее время слишком обеспокоенные. Во сне он был просто красивым. Он старался. Очень старался. Я любила его за это. Сэм бросил пить на целых два месяца после той аварии. После того как я устроилась в «Янг & Крейн», он время от времени мог себе позволить пиво во время бейсбольного матча или бокал вина за ужином у друзей. Но он не напивался, по крайней мере вдрызг, до прошлой недели.
Раньше я бы сказала, что просто напиться вдрызг и напиться до отключки – это одно и то же. Человек просто вырубается, лежа лицом вниз на ковре. За восемь лет брака я стала настоящим экспертом по точному употреблению слов. Когда человек напивается вдрызг, то он – например, ваш супруг – продолжает двигаться, пусть и неуклюже. Он не вырубается, хотя он и не с вами, поскольку важная часть его «я» – того человека, которого вы любите, – исчезает. В итоге вы говорите с кем-то, кто только похож на вашего любимого, кто говорит его голосом, но это не он, а его оболочка.
Десять стежков и легкое сотрясение мозга – вот и все, несмотря на море крови. Вскоре шрам был уже так надежно скрыт под шевелюрой Сэма, что даже наши друзья в Джерси ничего не заметили. В глубине души я хотела бы, чтобы у Сэма остался страшенный шрам прямо посреди его идеального лба. Никогда не забуду те минуты, когда я думала, что он погиб. Но с чего вдруг? Зак был прав: худшее в браке то, что чужие проблемы становятся твоими.
Лечебница. Очевидное решение. Однако, как всегда говорил Сэм, у нас нет денег на индивидуальный план лечения, который не покроет страховка. Единственное лечение, которое было бы эффективно. Протрезветь и оставаться трезвым – дорогое удовольствие. Но был и еще один вариант, который Сэм отказывался рассматривать, – его родители.
Сэм родился в очень зажиточной семье, сколотившей огромный капитал на железнодорожных акциях. Сейчас его отец Барон Чедвик был налоговым партнером в престижной бостонской юридической фирме, а мать, Китти Чедвик, не работала. Но детство Сэма не было счастливым. Нет, никакого насилия, просто невыносимая холодность, которая, застывая, превращалась в жестокость, поскольку отца Сэма расстраивало, что сын рос страстным, инициативным и эмоциональным. Он мечтал видеть спортсмена, президента класса, юриста. Ему хотелось вырастить корпоративного рейдера или могучего боксера, который вырубал врагов одним ударом и с той же легкостью затыкал бы за пояс друзей. Делал бы все ради победы. Тем временем Сэм делился конспектами со всеми отстающими одноклассниками и как-то раз отказался проходить собеседование ради внушительной стипендии, которую всем сердцем желал заполучить его лучший друг. Отец Сэма не понимал, в чем смысл иметь такого сына. Он не видел смысла жизни самого Сэма. Они с родителями перестали общаться как раз перед нашей свадьбой. Мне казалось справедливым, если родители заплатят за нанесенный ущерб. Но Сэму невыносима была мысль о том, чтобы просить их о помощи, что было совершенно понятно.
– Привет, – сонным голосом поздоровался Сэм, поерзав на диване. Он посмотрел в сторону окна, из которого обычно высматривал такси, в котором я приезжала. – Прости, не встретил тебя.
– Ничего, – сказала я. – Все в порядке.
Но все не было в порядке. Внезапно меня охватила злость, похожая на липкий деготь, который прилипал ко всему вокруг. Разве не мило, что Сэм караулил, когда же я доберусь до дома? Конечно. Но предпочла бы я, чтобы он выразил свою любовь, раз и навсегда выбрав трезвость? Определенно.
Но я никак не могла объяснить, почему я одновременно злюсь и при этом хочу улечься на диван рядом, прижавшись к нему.
– Который час?
– Почти одиннадцать.
– И ты только сейчас добралась до дома? – Сэм сощурил голубые глаза, казавшиеся яркими даже в приглушенном свете. – Поздновато даже для каторги.
– Угу.
Вот тут бы мне и рассказать все Сэму. Про Зака и Аманду, про звонок, который раздался, как гром среди ясного неба. Про поездку в Райкерс и про то, как я загнала себя в угол, пообещав спросить у своего руководства в «Янг & Крейн». По дороге домой я недоумевала, с чего вдруг ляпнула такое в разговоре с Заком, но не хотелось копаться. Поэтому я решила ничего не говорить Сэму. Сохранить в тайне. В конце концов одной тайной больше, одной меньше.
– Тогда у тебя… – Сэм провел рукой по моим волосам, а его голос снова стал сонным, пока он пытался сосчитать в уме. – Двенадцати-… нет пятнадцати-… даже шестнадцатичасовой рабочий день. – Он громко вздохнул. – Прости, Лиззи.
Я пожала плечами:
– Не ты же распределяешь дела.
– Но начнем с того, что ты работаешь там по моей вине, – сказал он грустным голосом, как это обычно бывало, когда он извинялся, а извинялся он часто. Я надеялась, что он говорит всерьез.
– Все нормально, – сказала я, поскольку не было смысла внушать ему еще большее чувство вины.
Я закрыла глаза, растворившись в теплом ощущении от сильных пальцев Сэма, запущенных в мои волосы, в воспоминании, как он так же гладил их на втором свидании, на втором году совместной жизни и на прошлой неделе. Разве не это главное в браке? Научиться притворяться, что несколько неиспорченных моментов могут восполнить все, что поломалось.
Я вспомнила первые выходные, которые мы с Сэмом провели в Нью-Йорке. Мне пришлось добираться почти три часа из Филадельфии, сначала на пригородной электричке, потом на поезде «Нью-Джерси Транзит», а потом еще и на метро, лишь бы добраться до Сэма и ощутить тот электрический разряд, который бежал по моим венам с момента нашей встречи. Мы три раза занялись сексом, а потом уснули на раскладном диване, единственном предмете мебели, который влезал в крошечную студию размером с почтовую марку, в Верхнем Вест-Сайде, прижимаясь головами к дебильному огромному холодильнику. Перед тем как пойти куда-нибудь позавтракать, мы заглянули в приют для бездомных по соседству, куда Сэм отнес карандаши и блокноты для тамошних ребятишек. Может быть, он это специально спланировал, чтобы произвести на меня впечатление, но он в тот момент завершал статью, в которой говорилось о необходимости субсидий из городского бюджета на покупку школьных принадлежностей. И блеск в его глазах был совершенно реальным. Потом он сказал мне:
– Немного, но это лучшее, что я могу сделать.
Что, если сейчас это «лучшее», что Сэм может сделать?
– Давай переберемся в кровать, Сэм, – сказала я, когда он притянул меня к себе. – Нас увидят. Надо купить уже эти чертовы занавески.
– Давай останемся тут, – пробормотал он, расстегивая мою блузку. Его пальцы скользнули под лифчик, другая рука залезла под юбку. – Давай никуда не пойдем.
– Хорошо, – прошептала я.
И закрыла глаза. Потому что Сэм хотел меня. И, несмотря ни на что, я тоже его хотела.
Крелл Индастрис
Конфиденциальная справка. Не для распространения
Охраняется адвокатской тайной
Строго конфиденциально
24 июня
Кому: правлению Грейс-Холл
От: Крелл Индастрис
Тема: Предварительный отчет об утечке данных и нарушении кибербезопасности
Данная справка служит подтверждением привлечения «Крелл Индастрис» со стороны школы Грейс-Холл для оценки потенциальной утечки данных, в результате которой скомпрометированы некоторые личные данные учащихся и их семей. Вся информация, представленная в данной справке, охраняется адвокатской тайной, считается строго конфиденциальной и не подлежит огласке.
Расследование, проводимое «Крелл Индастрис», будет включать следующие этапы (но не ограничиваться ими):
• Обзор системы
Подробный обзор всех доступных систем данных на предмет внутренних ошибок и внешнего вмешательства, которое привело к утечке.
• Опрос свидетелей
Опрос всех заинтересованных лиц. Интервьюируемых предупредят о том, что конфиденциальность крайне важна для успеха расследования. Необходимо будет заполнить форму о неразглашении.
• Еженедельный отчет
Будет передаваться, чтобы подытожить результаты расследования.
• Отчеты о критичных мероприятиях
Будут передаваться по мере необходимости, чтобы обратить внимание на сведения, которые требуют более срочного отклика.
• Установление личности подозреваемого
Будут установлены потенциальные подозреваемые, чтобы подать гражданский или уголовный иск.
Аманда
За шесть дней до вечеринки
Когда Аманда добралась до особняка Сары, где уже собралась целая толпа, Керри стоял у двери, прижавшись к ней спиной так, словно бы он пытается раствориться в ней. Большое облегчение – наконец-то увидеть дружелюбное лицо. Пока Аманда неспешно прогуливалась в сумерках до дома Сары, ей на мобильник дважды позвонили с неизвестного номера. От резкого звука у нее заходилось сердце, хотя телефон звонил совсем недолго, и Аманда не успевала решить, отвечать или нет. Скорее всего эти звонки никак не были связаны с теми многочисленными звонками, которые поступали ей раньше, хотя всего пару недель назад Аманда не сомневалась бы, что это именно так. Но когда в трубке раздалось чье-то дыхание, притворяться стало бесполезно. Каким-то образом этот человек нашел ее. И он явно не хотел ничего хорошего.
Было трудно не завидовать всем этим родителям, набившимся, как селедки в бочке, в особняк Сары на собрание родительского комитета, чтобы обсудить вопросы «кибербезопасности». Но по крайней мере у Сары чувствовала себя в безопасности сама Аманда. Муж Сары Керри был очень здоровым: выше ста восьмидесяти сантиметров ростом, широкоплечий, как и положено бывшему полузащитнику. Но Аманде всегда было трудно вообразить, чтобы Керри с его карими глазами с тяжелыми веками и молниеносной улыбкой намеренно сбивал кого-то с ног, пусть даже на футбольном поле. Легче было представить его королем выпускного. Хотя Сара была права, его лицо с тех пор заметно округлилось. Аманда отметила это, глядя на старые фотографии, развешанные по стенам дома.
Сара почти сразу обозначила, что вышла замуж за Керри не из-за его внешности. Керри прибило к ногам Сары волнами благосостояния его пуговичной империи, хотя не последнюю роль сыграла и куртка-блейзер, которая обозначала принадлежность к спортивному клубу. В итоге эти самые ноги Сары тут же оказались в безопасности и были окружены заботой. В конце концов, разумеется, они с Керри получили далеко не ту сумму, на которую рассчитывала Сара – про это она тоже не забыла рассказать, – но отнюдь не голодали. Керри был успешным юристом. Аманде казалось, что его заботливость была куда ценнее денег. Зак всегда радовался, если Аманда заполняла те лакуны, которые образовывались из-за ее напряженной карьеры, с помощью наемных работников: водопроводчиков, плотников, нянь, репетиторов, садовников, маляров. Но она ведь не могла нанять кого-то, чтобы достать с верхней полки коллекцию бейсбольных карточек Кейза. В прошлые выходные она упомянула об этом Саре, страшно смущаясь, но не прошло и часа, как на пороге Аманды уже стоял Керри.
– Меня прислали к вам, мадам, – пошутил он. – Что-то нужно сделать с бейсбольными карточками.
– Прости, – сказала Аманда. – Так поздно, да еще в воскресенье. Клянусь, я не просила ее отправлять тебя сюда.
Это правда, но Аманда была рада, что Сара прислала мужа. Кейз попросил прислать карточки ему в лагерь, и Аманда хотела с самого утра заняться этим вопросом. Она уже попробовала встать на стремянку, но до коробки все равно не дотянулась.
– Не беспокойся. Я знаю свою жену, – сказал Керри, оглядывая темный дом. – Зак на работе в половину девятого в воскресенье? Вот это жесть!
– У него собрание по поводу финансирования, – ответила Аманда. Муж и правда часто проводил подобные собрания, хотя она и не знала, касалось ли это сегодняшнего дня.
Керри достал коробку с карточками, даже не поднимаясь на верхнюю ступеньку стремянки.
– Не забудь передать Кейзу, что ему повезло, – сказал Керри, передавая ей коробку. – Если бы кто-то из наших мальчиков написал из лагеря, что ему что-то надо, Сара сделала бы вид, что письмо потерялось по пути. Хочешь, я починю дверцу шкафа, раз уж все равно пришел? Мне кажется, она не открывается из-за проблемы с петлей.
– Нет, нет, – Аманда ужаснулась, что Керри выдан весь список всех необходимых работ по дому. Она так часто говорит об этом? – Я уже вызвала мастера.
Неудивительно, что Керри присутствовал на собрании родительского комитета, хотя ему наверняка нужно было рано вставать. Он всегда был там, где нужен был жене. Наконец Керри заметил, что Аманда мнется у двери, и жестом подозвал ее.
– Можешь мне помочь? – прошептал он сквозь зубы, как только Аманда пробилась к нему через толпу. Он провел пальцами по всклокоченным темно-русым волосам, которые – Сара была права! – стоило бы подровнять. – Почему все эти люди тусуются в моем доме?
– Потому что твоя жена – председатель родительского комитета? – предположила Аманда.
– Но сейчас лето! – посетовал Керри. – Должен быть перерыв на лето.
– Не смотри на меня так! Она и меня заставила прийти.
– По моему сигналу бежим к дверям!
Аманде нравились шутки Керри. Когда он так шутил, она чувствовала себя другим человеком, не особенно привлекающим чье-то внимание.
– Ни за что. Я слишком боюсь твою жену! – заявила Аманда с улыбкой – настоящей улыбкой! – проскальзывая мимо Керри в гостиную. – И тебе бы стоило!
– Не волнуйся! – отозвался он с преувеличенно громким вздохом. – Я в надлежащем ужасе.
Она бы предпочла остаться с Керри в дальнем уголке, но нужно было встать так, чтобы Сара ее видела, чтобы присутствие засчиталось. Тогда, может быть, не придется оставаться надолго. После всех этих звонков Аманду не отпускало чувство – сегодня оно стало даже сильнее, чем вчера, – что находиться среди толпы родителей учеников Грейс-Холл само по себе стресс. Аманда поискала глазами Мод, но не увидела ее. Галерея Мод по выходным была открыта допоздна. Наверное, она на работе.
Гостиная Сары была обставлена со вкусом, и здесь было очень уютно, как всегда казалось Аманде. На стенах висело множество искренних фото, отражающих этапы развития их семьи: здесь были краснолицые плачущие младенцы, малыши, впервые пробующие что-то кроме грудного молока, дурацкие Хеллоуины, угрюмые подростки. Разительное отличие от девственных поверхностей в полностью перестроенном особняке Аманды. Ее собственный дом был, разумеется, прекрасен, но Аманде безумно хотелось такие же полы, как у Сары – чтобы они поскрипывали в одних местах и слегка проседали под весом тела в других. Не то чтобы скрипучие полы сами по себе были чем-то чудесным. В трейлере, где прошло детство Аманды, полы постоянно издавали какие-то звуки, и каждый тяжелый пьяный шаг по пожелтевшему линолеуму отдавался эхом, напоминающим писк мыши, угодившей в ловушку. Но в доме у Сары и Керри звуки были другими. Это были звуки крепкой семьи, которая жила в старом доме.
Аманда оглядела разношерстную толпу родителей из Центр-Слоуп: женщины в деловых костюмах рядом с мужчинами в графичных футболках, родители таких преклонных лет, что сгодились бы скорее на роль бабушек и дедушек, рядом с теми, кто скорее напоминал студентов, представители разных рас и культур, одиночки и однополые родители. Это была во многих отношениях пестрая компания, хотя почти все они были очень богаты, а у Аманды почти все вызывали страх.
В их районе в Пало-Альто на собрания родительского комитета обычно приходили мамочки-домохозяйки, но в Центр-Слоуп мужчины и женщины делили тяготы родительства, и почти у всех была не просто работа, а карьера. В Пало-Альто жители были интеллигентными и образованными, но в Центр-Слоуп все были настоящими интеллектуалами. В их районе жили журналисты, профессора и художники. Эти люди хотели, чтобы вы говорили что-то осмысленное, раз уж открывали рот. Вам положено иметь мнение о политике, искусстве, книгах и путешествиях. Аманда очень много читала, но ее знаний не хватало, поскольку в Центр-Слоуп любое явление препарировали, подносили к свету и изучали в мельчайших подробностях. Это касалось и людей. Если бы они заглянули внутрь Аманды, то обнаружили бы там пустоту.
– Добрый день, друзья! – поздоровалась Сара, когда все наконец заняли свои места. Она подмигнула Аманде, а потом обвела взглядом комнату, чтобы напряжение сгустилось. Сара знала секрет, как справиться с родителями детей из Грейс-Холла. Помолчав, она наконец продолжила: – Не паникуйте. Все будет нормально. Обещаю. – В голосе сквозила резкость, которую Сара даже не пыталась скрыть. – Родительский комитет вместе с руководством школы работает над решением проблемы.
Лес рук.
– Каким образом проблему можно решить?! – спросил высокий темнокожий парень в идеально сшитом костюме из ткани «в елочку», который Аманда видела в «Барнис» на том этаже, где продавали особо дорогие товары. В руке он держал свернутый в трубочку номер «Уолл-стрит джорнал». – Нам ничего не говорят.
– Школа наняла фирму, которая специализируется на кибербезопасности, – пояснила Сара. – Они выяснят, что конкретно произошло, и предложат какие-то решения. Но на это уйдет какое-то время.
– Время, твою мать… – сердито пробурчала женщина, сидевшая рядом с Амандой. Она была неряшливой и плохо одетой, лицо оплывшее, на белой коже проступают вены. Аманде стало интересно, когда эта тетка в последний раз расчесывала спутанные светлые волосы.
На другом конце гостиной подняла руку миниатюрная женщина с темными волосами до подбородка, оливковой кожей, одетая в стильную юбку-карандаш. Ее шпильки почти не касались пола, и от нее исходила нервозность.
– Простите, но если школа не может сохранить в безопасности нашу личную информацию, то как мы можем доверить ей своих детей? – Она огляделась, ища поддержки, и несколько человек кивнули в знак согласия. – Не хочу вспоминать то, что случилось несколько лет назад, но с чем с чем, а с кибербезопасностью у школы никогда проблем не было. Казалось бы, школа уже должна научиться контролировать ситуацию.
По толпе прокатился гул. Аманда знала, что одна из учениц погибла из-за травли в сети, но подробности ей были неизвестны.
Щеки Сары вспыхнули.
– Послушайте, мой старший сын был знаком с Амелией. Я знала ее мать и была так же расстроена случившимся, как и все мы, – резко сказала она. – Но смерть Амелии никак не связана с тем, что нам придется терпеть экстраспам. Ведь все ограничится этим?
Аманда посмотрела на других родителей. У некоторых лица были мрачными, но, может быть, для них «этим» уже не ограничилось.
– Но что, если будет что-то помимо простого неудобства? – не унималась миниатюрная женщина. – Моя соседка работает в ай-ти, и лично она считает, что злоумышленники, возможно, планируют получить доступ ко всем нашим облакам, – последнее слово она произнесла таким тоном, словно речь шла не об облаках, а о вагинах – как будто от него разило похотью.
– Я хотел бы добавить, – подал голос невозмутимый папаша в джинсах и полинялой футболке «Рамоунз». Его волосы были седыми, почти белыми, а кожа мертвенно-бледной. – Школа нас всех подвела. Это может кончиться плохо, а может и не кончиться плохо. Но по крайней мере они должны открыто рассказывать нам о том, что происходит. А тихариться – не слишком удачная идея. Грейс-Холл должна быть «открытой книгой», включить нас в процесс. Предполагается, что мы сообщество.
– А что, если человек, ответственный за утечку, является частью нашего маленького сообщества? – спросила Сара. – Например, ученик, обиженный бывший сотрудник? Что, если этот тип сейчас здесь?! У школы есть веские основания, чтобы сохранять расследование в тайне. Если потерпевшие захотят, чтобы школа подала иск от их имени, то нужно защитить доказательства.
– Погодите, у школы есть причины полагать, что это кто-то из своих?! – спросила высокая широкоплечая женщина с очень короткими белокурыми волосами и крупными чертами – неудачное сочетание. Глаза навыкате бегали из стороны в сторону. – Это было бы ужасно!
– Мне кажется, мы уже обсудили, что расследование конфиденциальное и оно как раз сейчас идет. – Ресницы Сары затрепетали, она явно была раздражена. Могу лишь сказать, что школа наняла одну из лучших в стране фирм, специализирующихся на кибербезопасности. Они начали расследование и доберутся до сути произошедшего. Вот чем они заняты. После того как расследование закончится, они поделятся своими ощущениями. Но в настоящий момент я не знаю никаких других подробностей.
– А мне кажется, им стоило бы пока хоть что-то нам рассказывать, – миниатюрная женщина снова заговорила, но на этот раз тише. Ее голос звучал почти потрясенно. – Я хотела сказать… что, если мы… ну, то есть вдруг происходит что-то подозрительное, что относится к делу?
Аманда оглядела комнату. Еще несколько родителей кивали. Как будто они тоже были жертвами какой-то подозрительной активности. Но какой именно? Никто не хотел признаваться. Аманду замутило. Зака удар хватит, если он узнает.
– Ну, хорошая новость в том, что школа дала нам номер, что-то типа «горячей линии», куда можно позвонить и конфиденциально сообщить, если что-то происходит лично с вами. – Сара помялась, слегка приподняла бровь, словно надеялась, что кто-то откроет свой секрет прямо сейчас. – Кроме того, вы можете поделиться информацией о ком-то, кто, по-вашему, замешан. При условии, что вам действительно что-то известно.