Ким Ынджон
Так я женился на антифанатке. Ненависть
– Это отбивает у меня желание что-либо делать. Как я вообще могу с ними сотрудничать, если у них такие люди работают? Не хочется участвовать в их съемках.
– Что случилось? – слегка взволнованно спросил Ёнсок.
– Это все равно что давить на больные точки одну за другой и ждать, что кому-то может понравиться. Если они опубликуют обо мне бессмысленную статью, основанную на сплетнях и домыслах, пусть даже не рассчитывают на мое благосклонное отношение к ним. Так и передай. Их журналистка зацепилась за мелочь, все неправильно поняла, напридумывала, не разобралась в ситуации и посмела угрожать мне, что опубликует разоблачающую статью. За работу с ними даже браться не стоит, понаберут кого попало… Нет веры журналу, в котором работают такие психопатки. – Худжун ворчал, скорчив гримасу отвращения.
– Это все? Как зовут эту девушку?
– Ли… Ли Гынён.
Худжун взглянул на Джихяна, стоявшего рядом с ним. Во взгляде его отчетливо читалась тревога. Его выражение лица так и кричало: «Ты серьезно? Зачем тебе это нужно?» Однако Худжун сделал вид, что не заметил, и отвернулся.
– Эти журналисты из желтой прессы, сующие везде свой нос, начинают создавать проблемы, которые напрямую повлияют на имидж компании.
– Я тебя понял. Постараюсь незаметно разобраться с этим. И да, напоминаю, у тебя на завтра есть расписание. Топай спать, живо, – ласково ответил Ёнсок и повесил трубку.
Несмотря на то что все позади и проблема практически решена, Худжуну все равно было не по себе. На самом деле не было способа, гарантировавшего, что девушка не выдаст его тайну. И все же в душе он надеялся, что ее хотя бы уволят с работы.
* * *
Закончив все дела по графику, Худжун, очень уставший за день, забрался в машину. Джихян еще некоторое время с кем-то разговаривал по телефону, а когда закончил, сел за руль.
Худжун вытянулся, закрыл глаза и положил ладонь на лоб. Джихян обернулся и сообщил ему:
– Я разговаривал с директором, ту журналистку уволили.
– Что?
Худжун сидел полулежа, но, услышав новость, почти подпрыгнул от удивления.
– Потрясающе. Одно слово – и человека уволили. Уж не знаю, кто повлиял больше – ты или наш директор.
Худжун так оцепенел, что не мог ни закрыть, ни открыть рот. В душе он желал, чтобы Гынён уволили, и вот это стало реальностью. Но теперь в нем заговорила совесть: стоило ли так поступать с человеком? С одной стороны, он чувствовал облегчение оттого, что проблема решена прежде, чем дело успело принять серьезный оборот, а с другой стороны, ему было немного жаль, что девушка потеряла работу.
Худжун перемотал свои воспоминания, как видеопленку, и вернулся в прошлую ночь к разговору с Ёнсоком. Он прокручивал свои слова снова и снова, анализируя, правильно ли поступил, и вдруг почувствовал, что голова вот-вот взорвется.
«Черт! Не знаю. Ладно, что было, то было, что будет, то будет», – решил Худжун.
– Знакомый Ёнсока открыл кафе, нужно, чтобы ты пошел туда и раздал пару автографов.
– Какой знакомый? – раздраженно спросил Худжун.
– Я не в курсе. – Джихян ответил усталым голосом, развернулся и завел машину.
– Нет, с чего вдруг я обязан туда ехать? Если его знакомый открывает бизнес, он должен сам к нему ехать и поздравлять, это же его знакомый. Так почему он посылает меня?
От возмущения Худжун подскакивал и ерзал в кресле, даже не пытаясь скрыть раздражение. Джихян полностью понимал его чувства, но сохранял спокойствие:
– И все же, разве ты не лучший в нашей компании? Почему бы не похвастаться этим? Зато у тебя есть корпоративная карточка, можешь есть что хочешь и сколько хочешь.
– Надо же, вот спасибо… – фыркнул Худжун и откинулся на спинку кресла.
Спустя мгновение он воодушевленно открыл глаза.
– Есть сколько хочу? Отлично, так и сделаю. Сотрудники, которые только что снимали рекламу, сказали, что вернутся к работе и займутся постпродакшеном, верно?
– Да, а что?
– Позвони им, скажи, что я сегодня угощаю. Их там человек двадцать, да?
– Ты с ума сошел?!
Удивленный Джихян остановил машину и оглянулся на Худжуна, однако тот уже загорелся своей идеей и достал телефон.
– Как называется кафе, хозяин которого знакомый Ёнсока? У тебя есть их номер телефона?
Слова Худжуна все больше поражали Джихяна, но он протянул ему записку с номерами телефонов. Худжун немедленно набрал указанный номер, поднес телефон к уху и, когда ему ответили, сказал:
– Здравствуйте. Я звоню от имени агентства «Шутинг стар». Хозяин вашего кафе – хороший знакомый нашего директора, поэтому я бы хотел сделать заказ. У вас есть сэндвичи? Приготовьте двадцать штук плюс двадцать чашек кофе по-голландски. Судя по всему, буду у вас примерно через полчаса. Справитесь? – Худжун энергично ухмыльнулся, изобразив подобие улыбки на лице.
Сделав заказ, он повесил трубку.
– Любишь кататься – люби и саночки возить. А в нашем случае можно сказать: «Любишь давать обещания знакомым – люби и платить за них». Или Ёнсок думал, что можно вот так просто заставить меня раздавать автографы, не дав ничего взамен? А может, еще и сотрудникам в нашем агентстве купить перекус?
Худжун, казалось, полностью избавился от стресса.
«Вот бы каждый день был таким, как сегодня», – подумал он.
Едва он переступил порог кафе, его тепло встретили сотрудники и гости заведения.
– На самом деле мы даже не ожидали, что вы все-таки согласитесь приехать. Можно сделать фотографию с вами? Всего одну?
Женщина, которая оказалась женой владельца кафе, выбежала навстречу Худжуну с мобильным телефоном. Она аж дрожала от счастья.
– Конечно, – нарочито вежливо ответил он, ослепительно улыбнулся и сфотографировался с совладелицей заведения, встав с ней бок о бок и легонько приобняв за плечо.
– Можете расписаться еще вот здесь?
Женщина протянула ему поднос, на котором лежали лист твердой бумаги и шариковая ручка.
– Да, конечно, без проблем. А что насчет заказа, который я недавно сделал по телефону? Он уже готов? – спросил Худжун.
– Конечно, готов. Как вам удается так круто выглядеть, даже когда вы просто ручку держите?
Худжун протянул женщине подписанный лист бумаги, и в ту же минуту сотрудники вынесли его заказ, аккуратно упакованный в бумажные пакеты.
В этот момент слух его зацепился за разговор нескольких женщин за спиной. Они обсуждали Инхён.
– О, Инхён вчера приходила к нам в магазин, – сказала одна из женщин.
Худжун собирался дать еще несколько автографов, но, как только услышал знакомое имя, рука его остановилась.
– Кто это? – спросила другая.
– Она была участницей женской группы «Флоренс», ты не знала? Мне нравились их песни, хотя ничего особенного в них не было. Я даже их компакт-диски покупала и знаю каждую участницу в лицо.
– Да ладно? И что там случилось?
– Она пришла с мужчиной, тоже какая-то знаменитость. Со стороны выглядели как парочка. Но самое интересное, что он открыто флиртовал с другими девушками, а она это видела и ни слова не сказала. Кажется, это был не единичный случай, а вполне обычное явление в их отношениях.
По разговору стало понятно, что Инхён с Джей-Джеем ходили за покупками.
– Да ладно?! Может, она настолько уверена в себе? Типа, с кем бы ты ни флиртовал, лучше меня все равно не найдешь?
– Вот уж не знаю, уверенность это или что-то другое, но я бы на ее месте чувствовала себя преданной. Мне кажется, даже если бы он ее бросил, она бы так же ни слова не сказала. Я, глядя на его поведение, разозлилась больше, чем она.
Слушая диалог двух женщин, Худжун напрягся и крепко сжал ручку. Он ненавидел, когда обсуждали Инхён и тем более поливали ее грязью или выставляли дурой.
– А что за мужчина с ней был?
– Я не знаю. Такой, крупного телосложения, и одежда в стиле хип-хоп. Вроде мелькал где-то, но имени его уже не вспомню. Я вообще мало кого из хип-хоп-артистов знаю. Да мне не интересно, кто там с кем шашни крутит.
Худжун больше не мог терпеть, он положил ручку на стол, изо всех сил хлопнув ладонью.
– М-да, что за дно… Вряд ли я сюда еще вернусь.
Худжун сказал это громко и четко, будто старался, чтобы гости, сотрудники и особенно сплетничающие женщины услышали его. В тот же момент люди начали перешептываться, глядя на Худжуна. Джихян ненадолго отходил, чтобы рассчитаться за заказ, а когда вернулся, был весьма удивлен.
– В чем дело? – взволнованно спросил он.
Джихян смущенно смотрел людям в глаза, не понимая, что нашло на Худжуна.
– Посетители здесь ужасные, грубые и невоспитанные, громко заявил разгневанный Худжун и продолжил, постепенно переходя на крик: – Пережевывать личную жизнь знаменитостей, когда одна из них стоит прямо перед ними… Это возмутительно, поэтому я сюда больше ни ногой!
Люди роптали еще больше, а озадаченный Джихян поспешил одернуть Худжуна.
– Ты сошел с ума? Пошли отсюда, сейчас же.
Держа в руках бумажные пакеты с заказанными перекусами, он вежливо извинился перед присутствующими и поклонился на прощание, после чего толкнул Худжуна в сторону выхода и поспешно удалился с ним.
* * *
После слов начальницы внутри Гынён все кипело, словно лава. И хотя Мунхи скорчила печальное выражение лица, но отсутствие какого-либо сочувствия было очевидно, ее слова шли не от сердца. Если бы ей действительно было жаль, она бы постаралась хоть чем-то помочь.
Гынён уже не могла нормально слушать, кровь прилила к голове. Ничего не понятно, все как в тумане. Ясно было только одно: это не сон, а реальность. Злость и обида на такую несправедливость подступали к горлу.
– Как можно вот так в одностороннем порядке уволить человека и даже не попытаться выслушать его версию случившегося? Меня даже не спросили, это ни в какие ворота не лезет!
Самоуважение и гордость Гынён были задеты не на шутку. Несправедливость давила, как многотонный груз.
«Даже если Худжун действительно хотел моего увольнения и приложил к этому руку, как начальство могло так спокойно пойти у него на поводу и вышвырнуть своего сотрудника? – сокрушалась она. – Это не меня надо увольнять, а Злыдню Мунхи, которая присваивает себе чужие работы, будто так и надо. Если бы у нее была хоть капля совести, она бы так не поступила. Но выгоняют меня, просто отлично!»
Однако совестливость – это не то качество, которым могла похвастаться Мунхи.
– Честно говоря, я не совсем тебя понимаю. Думала, ты осознаешь, какой урон нанесла, и сразу уволишься без драматических сцен, – сказала она, глядя на Гынён холодным и угрюмым взглядом.
Внезапно дверь распахнулась и вошел главный редактор журнала. Мунхи, до этого вальяжно восседавшая в кресле, подскочила с места, а Гынён едва склонила голову. Она не находила в себе сил ни смириться с решением руководства, ни как-либо повлиять на него.
– Тебе не надоело? Ты все равно работала спустя рукава, какой толк от такого сотрудника, – вдруг сказала Мунхи.
Главный редактор, нахмурив брови, с укоризненной улыбкой открыл окно в конференц-зале. По всей видимости, он тоже почувствовал запах тофу.
– Как вы можете так говорить? Вы каждый день наблюдали, как усердно я выполняю задания! – выпалила Гынён.
Она была в ярости, и ничто уже не могло ее остановить. Она возмущенно посмотрела на начальницу, а в ответ получила от нее взгляд, приказывающий заткнуться. Однако Гынён, у которой не было желания следовать ее приказам, решительно повысила голос и добавила:
– Я даже в Рождество пахала, пока остальные отдыхали!
– Да что ты?! И где результаты? Ты за последнее время ни одной приличной статьи не написала. Все, что я вижу, – это полное отсутствие мотивации и энтузиазма. Сидишь тут, штаны протираешь. Мы и так были слишком щедры, держа тебя здесь, но больше так продолжаться не может. Теперь, когда я разложила все по полочкам, тебе стало легче?
Выслушав все придирки, Гынён разочарованно посмотрела на Мунхи, но та притворилась, что не заметила это. Надев маску отрешенности, она подошла к главному редактору и встала рядом.
«И эта женщина зовется нашим начальником?!» – негодовала Гынён.
Выносить столь несправедливое отношение она больше не могла. Так много работала, старалась, терпела нападки Мунхи, а теперь вынуждена с позором уйти как некомпетентный сотрудник.
– Вы знали, что уже раз десять получали статьи, написанные мной? – заговорила Гынён, обращаясь к главному редактору.
– Что?! Когда?
Мужчина удивленно открыл глаза и вопросительно посмотрел на Мунхи. В мгновение ока она напряглась, выпрямившись по струнке.
– Да вот буквально вчера!
– Заткнись, Ли Гынён! – перебила ее Мунхи и встала прямо перед ней, отрезая ее от главного редактора.
Но Гынён не хотела останавливаться, не хотела держать рот на замке, пока Злыдня Мунхи выставляет ее в плохом свете.
– Знаешь, как я устала от твоих глупых обвинений? Хватит нести чушь, больше ни слова! Пакуй свои вещи и убирайся отсюда, сейчас же! Если не освободишь стол в течение трех секунд, я сама соберу твои шмотки и вышвырну их в окно! – громко пригрозила Мунхи, запугивая Гынён.
Мунхи вышла из себя, а из ушей едва ли не валил пар. Тогда главный редактор похлопал ее по плечу и сказал:
– Не нужно так горячиться, берегите нервы. Не в первый и не в последний раз вам как начальнику приходится увольнять подчиненного. Это сложно и эмоционально тяжело, но будьте сдержаннее.
Мужчина говорил так, словно утешал ее. А вот Гынён, которая больше всех среди присутствующих нуждалась в утешении, напоследок одарил раздраженным взглядом. Не имея намерения больше здесь задерживаться, он просто вышел.
– Подождите, выслушайте меня, пож…
Гынён пыталась в спешке поймать главного редактора, но Мунхи остановила ее, схватив за запястье.
– Ты вообще не чувствуешь, когда стоит остановиться? – стиснув зубы, с презрительным выражением лица шепнула она ей на ухо.
Главный редактор вышел, оставив дверь конференц-зала открытой, так что можно было видеть остальных сотрудников, с любопытством наблюдающих за сценой. Мунхи взглядом намекнула, чтобы кто-то закрыл дверь, поэтому самый младший в команде подбежал и осторожно двумя руками прикрыл ее.
– Думаешь, сможешь что-то изменить?
– Я должна, иначе никак. У меня больше нет причин молчать в тряпочку и быть терпеливой.
Гынён разъяренно посмотрела на Мунхи, после чего иронично ухмыльнулась.
– С такими выходками ты ни на одной работе долго не задержишься.
– Издеваетесь? Моему терпению есть предел. Как начальник, ворующий идеи своих подчиненных, может…
– Ладно, твоя взяла. Но неужели ты думаешь, что я одна такая? Как, по-твоему, попадают на мою должность? – играя бровями, без капли сочувствия сказала Мунхи, будто намекая на что-то.
Озадаченная Гынён не знала, как реагировать на ее слова.
– Конечно, позаимствовать пару идей недостаточно. Но есть парочка способов подняться по карьерной лестнице от простого репортера до… Думаешь, человек, который только что вышел отсюда, – святая невинность? Долго будешь разыгрывать из себя наивную дурочку?
– Да о чем вы вообще говорите…
– Даже если ты расскажешь всем правду, тебя никто не будет слушать. Даже если с тобой несправедливо обошлись, никому не будет до этого дела. Никто не вступится за тебя, потому что это их не касается, потому что никому на фиг не надо идти с тобой ко дну.
Губы Гынён задрожали, все вокруг поплыло, как в тумане. Слова ранили, словно острые бритвы.
– Ну смотри. Возьмем, к примеру, ребят, что сейчас работают за этой дверью. Когда ты разозлилась и обвинила меня в краже идеи, хоть один человек встал на твою сторону? Нет! Они лишь покорно закрыли дверь, чтобы не видеть и не вмешиваться. Вот она, суровая реальность. Теперь до тебя дошло?
Гынён потеряла дар речи и замерла с открытым ртом.
– Ты слишком много болтаешь. Ты как студент в школе жизни, не желающий учиться, который только жалуется и сетует на несправедливую участь. Понимаешь, о чем я?
На этот раз Гынён отчетливо услышала, что хотела сказать начальница, но от удивления не могла закрыть рот.
– Кто возмущался, что даты отпусков неверны? Кто жаловался, что приходится ходить в магазин, потому что в здании нет столовой? Кто жаловался, что компьютеры устарели и плохо работают? Если смотреть на все это с точки зрения владельца, то мы видим очень надоедливого и проблемного сотрудника. А ты? Давай, Гынён, подумай. Ты умная, догадаешься.
Гынён ничего не ответила. Она чувствовала, будто стоит на краю обрыва со всеобъемлющим чувством обиды.
Что бы она ни сказала, это скорее было похоже на беззвучный крик. И все, что можно было сделать в сложившейся ситуации, – отступить и оставить все, как есть или продолжить гнуть свою линию. Однако ни один из этих вариантов не отменит решение главного редактора.
Заметив на лице Гынён растерянность, Мунхи собрала бумаги и самодовольно встала, считая, что одержала победу в этой войне. После чего с гордо поднятой головой прошла мимо пошатывающейся Гынён прямо к двери.
– Вы пожалеете об этом, – сказала Гынён, едва шевельнув губами и дрожа от гнева.
Мунхи уже собиралась открыть дверь, но, услышав угрозу в свой адрес, остановилась и обернулась. Гынён словно стояла на вершине скалистой горы: шаг влево, шаг вправо – и жизнь будет кончена. Но она собрала волю в кулак и обернулась, чтобы высказать начальнице все прямо в глаза.
– Я обязательно добьюсь своего. – Словно генерал, который не может отрубить голову своему врагу, она, едва сдерживая слезы, сказала дрожащими губами и прикусила нижнюю.
Она не хотела больше выглядеть слабой перед Мунхи, не хотела доставлять ей удовольствие издеваться над собой.
– Да? Ну флаг тебе в руки.
Поспешные обещания, которые не получится сдержать, и их незначительность не вызывали у Мунхи страха или беспокойства. Она лишь закатила глаза и открыла дверь. Толпившиеся снаружи сотрудники от удивления отшатнулись. Мунхи посмотрела на них с жалостливым выражением лица, после чего вышла из переговорной и вскоре исчезла из виду.
Гынён чувствовала на себе взгляды всех сотрудников, стоявших за дверью. Но ни один к ней не подошел, не поддержал. Безразличие к страданиям товарища словно нож, воткнутый в спину.
«Так вот оно каково… Вот что значит быть преданной», – подумала Гынён.
Странно было, что после всего случившегося ощущение предательства исходило не от начальницы, а от членов команды. Не столько удивляло, что плохой человек занимал руководящую должность, сколько то, что команда не сделала ничего, чтобы остановить этот произвол. Никто даже не подошел, чтобы просто утешить коллегу.
– Что, черт возьми, только что произошло?
В итоге Сухван, у которого кошки на душе скребли, не выдержал, растолкал коллег и подошел к Гынён.
– Ты в порядке? – спросил он, наклонив голову и с беспокойством посмотрев на девушку.
– Все нормально…
Гынён оторвала от своего плеча руку Сухвана и двинулась вперед. Члены команды расступились перед ней, как Красное море перед Моисеем, и она вышла из конференц-зала. Сочувствующие взгляды были ей неприятны.
Собрав последние силы, она выпрямилась и вернулась на свое место, села за стол и словно потерялась в своих мыслях. Если бы сейчас ее кто-нибудь спросил, происходит это в реальной жизни или во сне, она бы не ответила. Ее не покидало ощущение, будто вместо сердца в груди теперь зияла дыра.
Мир вокруг словно рушился, небо вот-вот упадет, и в то же время не было ни капли сил этому сопротивляться, ведь ее только что растоптали и выбросили. Замкнутый круг страданий, из которого нет выхода.
Трудолюбивого и ответственного сотрудника без суда и следствия уволил начальник. Любой бы на ее месте почувствовал себя униженным и раздавленным. Ей не дали сказать и слова в свою защиту, накинулись с обвинениями, больше похожими на угрозы, вынуждая встать на колени и просить прощения, вынуждая почувствовать себя жалкой.
Стены помещения, казалось, становились все толще с каждой минутой. Тесно, душно, что-то сдавливало грудь, было тяжело дышать.
В сумятице мыслей на ум пришел Худжун, и все встало на свои места. Ведь все случилось из-за него.
Гнев пронизывал все тело Гынён от головы до кончиков пальцев на ногах, а перед глазами маняще ярко сиял экран монитора.
Последняя незаконченная статья…
Увидев открытый документ, Гынён привычно положила руки на клавиатуру и начала печатать. Пальчики ее практически летали, едва касаясь клавиш, а все мысли были сосредоточены только на Худжуне. Это он источник всех бед. С него все началось, на нем и закончится.
– Неважно, насколько это будет дурной поступок с моей стороны, я готова на все. Испугался, что напишу статью о нем, поэтому подергал за ниточки, и меня уволили, оставив без средств к существованию. Он показал свою темную сторону, сам виноват, – злилась она. – Если бы не этот засранец… Должно быть, у него есть связи в верхах, раз такое вытворяет. От этого злость берет еще больше. На что мне теперь жить без работы, без зарплаты, даже без выходного пособия? Из-за процентов по кредиту за мою однушку-студию я не могла даже питаться нормально три раза в день. Электричество отключили, потому что накопилась задолженность за три месяца. А мне еще десять месяцев выплачивать рассрочку на платье, которое я взяла, чтобы не отставать от остальных на вечеринке в честь Нового года. Теперь вместо вечеринки пойду срывать листовки с вакансиями у своего дома.
Внутри у Гынён все кипело. Ее пальцы застучали по клавиатуре еще яростнее, и казалось, что все клавиши вот-вот повылетают от ударов.
Голова ее была переполнена мыслями о том, как отомстить, как наказать этого высокомерного и нераскаявшегося Худжуна. Но придумать хороший способ никак не удавалось.
Когда пламя гнева обожгло ее изнутри, она прекратила печатать и изо всей силы хлопнула ладонью по столу, не в силах сдержать переполняющие ее эмоции.
Гынён гневно вздохнула и закрыла глаза. Нужно было успокоиться.
«Если бы я притворилась, что не видела сцены у туалета, всего бы этого не случилось. Дернул же черт за язык проболтаться… Все это чувство гордости не дает язык за зубами держать. Цена самоуверенности оказалась слишком высокой, – подумала она. – В любом случае прятаться сейчас было бы ошибкой».
И тут ей в голову пришла мысль. А что, если информация, которой она владеет, наоборот, может стать ахиллесовой пятой Худжуна? Что, если оружие мести уже у нее в руках? Гынён ухмыльнулась. Глядя в потолок, она сморщила нос и посмеялась.
– Что ж, хорошо. Раз ты, Худжун, решил играть по-грязному, я отвечу тебе тем же. Я видела тебя с той девушкой. Поэтому ты так испугался, что решил перекрыть кислород мне как репортеру, уволив из журнала. Но это тебе не поможет. Я обязательно найду способ отомстить!
Гынён переключилась с обиды и самобичевания на ненависть к Худжуну. Как храбрый воин, она прошла боевое крещение, закалившее ее, и разожгла пламя внутри. Теперь Гынён уверенно стояла на пути борьбы, затачивая меч правосудия, которым однажды пронзит обидчика. Желание отомстить словно вернуло ее к жизни, благодаря ему она смогла вынести тяжесть увольнения, спокойно собрать свои вещи и освободить стол.
Начало положено.
Гынён некуда было податься, поэтому она поехала к своей подруге. Миджон редко отвечала на ее телефонные звонки, а даже если отвечала, говорила: «Отвали» – и бросала трубку. Но, несмотря на это, острых моментов в их отношениях как таковых не было.
Ловко выковыряв ключ из-под цветочного горшка, она вошла в квартиру Миджон как в свой собственный дом. Словно старая ворчливая бабка-зануда, Гынён посетовала на то, как он изменился внутри, распласталась на полу и стала ждать возвращения подруги.
Однако той ночью Миджон так и не вернулась домой, поэтому Гынён проводила старый и встретила новый год в гордом одиночестве.
* * *
Праздник сегодня или нет, это скорее был обычный день, не вызывающий особого воодушевления. Ёнсок, директор агентства «Шутинг стар», вызвал Худжуна к себе в кабинет для разговора.
– Ты меня лицом в дерьмо мокнул, в курсе? – разъяренно крикнул он.
Поза Ёнсока говорила сама за себя: ноги на ширине плеч, руки сложены за спиной. Он стоял перед столом как грозный начальник.
– Я ничего такого не сделал, – прямо ответил Худжун, не обращая внимания на пристальный взгляд Ёнсока.
– Ничего не сделал? Тогда почему мне рассказывают, как ты сумасбродствовал в кафе? Унизил их гостей? Сколько сотен тысяч вон ты потратил? На корпоративной карте хоть что-то осталось?
– Сложно сказать. Трудно потратить сотни тысяч вон в кафе. Да и вообще, разве заплаченных денег было недостаточно, чтобы со мной обращались как с VIP-персоной? – пожаловался Худжун.
– О да, они так и делали, а ты в ответ облил всех словесными помоями. Жить надоело? Хочешь похоронить карьеру?
Ёнсок схватил табличку с именем со стола и в какой-то момент хотел уже было швырнуть ее в стену. Тут же в глазах Худжуна сверкнула ледяная искра. Он пытался быть терпеливым, но не выносил, когда его отчитывают, как маленького ребенка.
– Те женщины переступили границу! Это низко – перемывать кости знаменитости, когда рядом стоит другая знаменитость. Естественно, я почувствовал себя оскорбленным и был вынужден заступиться. Не мог же я притворяться глухим!
– И за кого ты там заступился?!
– Это неважно.
Спор с Ёнсоком еще больше злил Худжуна.
– Так и будешь себя вести? Тебе просто нужно было дать пару автографов, а ты что сделал?
Ёнсок чувствовал себя жалким человеком, выпрашивающим милостыню.
– Я сделал пару снимков, этого достаточно. И вообще, моя подпись не собственность компании! Распечатай кучу моих автографов на принтере и раздавай кому хочешь! – закричал Худжун, кинув на Ёнсока косой взгляд.
Он вскочил, направился к выходу и со злостью распахнул дверь.
– Мы что, лавка с автографами знаменитостей? Тогда тебе лучше открыть компанию по их продаже, будешь бабки лопатой грести! – возмущался Худжун.
Он вышел из кабинета и изо всех сил толкнул дверь. К счастью, стоявший рядом обеспокоенный Джихян успел придержать ее, прежде чем она с оглушительным грохотом захлопнулась. После чего схватил Худжуна за руку, словно прося поумерить свой пыл.
– Я не договорил! Когда я дал тебе кредитку и разрешил покупать что хочешь, я не имел в виду, что нужно кормить за наш счет незнакомых людей! – закричал Ёнсок вслед ему из кабинета.
Худжун остановился, обернулся и крикнул в ответ:
– А как же сотрудники нашей компании? Их я тоже угостил! С ними ты не знаком?
– Проехали! Больше ты корпоративную карту не увидишь!
– Вот и хорошо! Я человек честный, мне совесть и гордость не позволят разбазаривать чужие деньги, поэтому обязательно компенсирую тебе из своего кармана то, что вчера потратил!
Худжун запрокинул голову, будто собирался принять лекарство, с облегчением на душе повернулся и ушел.
– Ах ты мелкий засранец!
Из кабинета Ёнсока раздался грохот, что-то вдребезги разбилось и покатилось по полу, но Худжуна это уже не волновало.
С тех пор как он услышал в кафе разговор женщин об Инхён, сердце его было не на месте, голова разрывалась от мыслей о ней. Он был готов перевернуть кабинет Ёнсока вверх дном.
– Боже, и что я в ней нашел?
