Ким Ынджон
Так я женился на антифанатке. Любовь
Гынён поспешила отвернуться.
– Ты должен сказать Джихяну, что сейчас здесь. Он искал тебя.
– Нет, я хочу отдохнуть. Я так устал от всего, – решительно перебил ее Худжун.
Он привык, что девушка постоянно рядом, но никогда не воспринимал ее всерьез. Даже Юри относится к ней неуважительно. Ему стало стыдно за это.
– Мне скучно, и, вообще, целый день я ел только холодный кимпаб. Хочешь токпокки? С удовольствием выпил бы стаканчик соджу.
Девушка не знала, как реагировать на слова мужчины. Она не хотела быть заменой другой.
– Я больше не хочу есть токпокки. – Гынён внезапно изменилась в лице и под дуновение холодного ветерка вернулась в гостиную.
– С чего это вдруг? – Худжун не ожидал такого ответа и заворчал, увидев спину Гынён.
На некоторое время Гынён забыла о ситуации с Мунхи. Ей не нравилось, что Худжун пытается ею заменить так любившую токпокки Инхён и воспроизвести сцены из прошлого, которые уже не вернуть.
– Позвони Джихяну. Может, он еще не далеко уехал, – коротко бросила Гынён Худжуну, когда расстилала покрывало на диване.
Ничего не ответив, мужчина вошел в гостиную и включил ноутбук.
– Возможно, сегодня шоу покажут во второй раз. – Худжун украдкой взглянул на девушку, которая на мгновение замерла.
Затем Гынён быстро достала свой телефон и вышла на балкон. Рефлекторно Худжун вскочил с дивана, чтобы остановить антифанатку, которая двигалась слишком стремительно. Сначала он подумал, что она может спрыгнуть, но, отбросив такое развитие событий, снова сел.
– Алло? Миджон, это ты? – торопливо спросила девушка.
– О, Гынён, я так рада тебя слышать. Думала, ты сменишь номер. Все же звезды так и поступают. Ха-ха!
«Неужели она серьезно?» – Девушка нахмурилась.
– Как ты? Я волновалась, что тебя забьют фанаты Худжуна.
Нет бы посочувствовать. Правда ли она переживала? В наши дни нужно быть осторожнее, если не хочешь, чтобы публика тебя растерзала.
– Как раз сейчас смотрю на это зрелище. Стоит ли мне гордиться, что моя подруга находится в центре всего, или уже можно отрицать любую нашу связь? Боюсь, если меня поймают где-нибудь на улице, то убьют за компанию.
Девушка слушала слова Миджон без особого энтузиазма, а затем взглянула на Худжуна. Лицо мужчины меняло выражение по мере того, как он читал статьи.
– Как поживает Соён?
– Соён? Ха-ха! После того как ей пришлось сменить имя, она вышла замуж и переехала.
Когда Гынён услышала слова подруги, то невольно выдохнула. Кажется, в ближайшее время расплата за сказанное девушку не настигнет.
– Я пока не могу даже на встречу выпускников прийти.
Было ясно, что Миджон сердится.
– Если меня выгонят, я все равно не смогу объясниться. Увидимся позже. – Гынён повесила трубку и вернулась в гостиную.
– Пф, ужас, – фыркнул Худжун, глядя в монитор ноутбука, а затем обратил внимание на девушку и покачал головой.
«Ну что еще?» – Гынён готова была расплакаться.
Худжун удалился в свою комнату, а антифанатка села перед ноутбуком и попыталась набраться решимости.
Подобные анекдоты весьма унизительны для девушек.
Имя человека стоит уважать в любом случае, а не насмехаться над ним.
Что произошло с той подругой с «мужественным» именем?
Тяжело переживая поддразнивания подруги, девушка в конце концов иммигрировала в Австралию.
«Ли Гынён, высмеивающая чужие имена, потеряйся!» – новый лозунг для сбора подписей.
За такое короткое время люди уже написали тексты, схожие по объему с дипломными работами, чтобы выразить свои чувства по поводу не очень удачного анекдота Гынён. Девушке хотелось схватить ноутбук и спрыгнуть с балкона. Ее сердце обливалось кровавыми слезами.
Гынён потрясло решение продюсера включить сцену поездки в шоу, ведь ранее он говорил, что в ней ничего интересного. Зачем же он вставил эту сцену? Как сама девушка докатилась до такого? Сожаление снова накатывало волнами.
Впервые в жизни она завидовала Худжуну за его умение не обращать внимания на сплетни и жить без особых сожалений.
Глаза Гынён наполнились слезами, а из горла вырвался всхлип, грудь разрывала беспросветная печаль. Она думала, что уже привыкла к критике и осуждению, но теперь все происходящее казалось не чем иным, как проклятьем.
Не в силах больше сдерживать эмоции, девушка обняла монитор и, громко всхлипывая, залилась слезами.
После прочтения злых комментариев Гынён всю ночь не могла уснуть. Ей даже на мгновение показалось, что еще немного – и она станет своей же антифанаткой.
Взошло утреннее солнце.
Худжун открыл дверь и потянулся.
– Больше никаких съемок, – пробормотала Гынён, закутанная в одеяло, безэмоционально глядя в окно.
Худжун вздрогнул после ее слов.
– Что это еще за новости? Совсем с ума сошла?
– Даже если так, то я хотя бы избегу дальнейшего ужаса. Если брошу все сейчас, то еще смогу спастись, – вновь пробормотала Гынён, словно произнося заклятие.
Девушка продолжала не отрываясь смотреть в окно.
– Ты серьезно думаешь, что это поможет? Если бы в мире все забывалось так просто, то все люди уже стали бы святыми, – быстро произнес певец и скрылся на кухне.
Девушка, конечно, и не ожидала от него утешения. Но после таких слов почему-то хотелось вновь расплакаться.
Признавая реальность «одиночества человека в мире», она понимала, что порой люди сами создают иллюзию. Дымку перед глазами, которая успокаивает, словно первые теплые лучи весеннего солнца.
– Я не помню: какая у нас съемка? Нужно переодеться.
Девушка посмотрела на одеяло, в которое была закутана. Худжун взглянул так, словно ее вид был слишком жалким, и проговорил:
– У нас практика вождения.
Девушка уже собиралась надеть удобную одежду для прогулок, как вдруг до нее дошло. На лице появилось вопросительное выражение. Она внимательно посмотрела на Худжуна.
– Да что с тобой? Восстанавливай связь с реальностью! – Не в силах больше терпеть, Худжун подошел и слегка потряс Гынён за плечи, чтобы та взбодрилась.
– Куда мы едем? – тихо спросила Гынён, внимательно глядя на мужчину.
– Подышим свежим воздухом. Ты нагнетаешь атмосферу в доме, еще чуть-чуть – и я тоже поддамся унынию, – вздохнул Худжун.
Певец закончил говорить, причесал волосы и зашел в комнату.
– Собирайся и выходи. Быстро, – сказал он, увидев, что Юри уже не спит.
– Сейчас восемь утра, – ответила девушка, еще не до конца проснувшись.
– Я так хочу. Собирайся. – Он поставил ультиматум и вышел из квартиры.
– С ума, что ли, сошел? – спросила Гынён, глядя на Юри.
На удивление девушка кивнула ей в знак согласия.
Юри вышла из квартиры в школьной форме, а Гынён – в спортивных штанах и джемпере. Худжун стоял у серебристого «пежо» с натянутой на голову кепкой.
– Где твоя сумка? – спросила Гынён, осматривая Юри с ног до головы.
– Ты за рулем. Какое тебе дело до сумки?
– Думаешь, мне нужна в квартире одежда сбежавшего подростка? Немедленно иди за сумкой, – прямо сказал Худжун.
Юри надулась, но ей ничего не оставалось, как снова подняться в квартиру и забрать свою сумку.
– Где ты достал такую машину? – спросила Гынён, рассматривая автомобиль, к которому прислонился Худжун. – Ты уверен? Не боишься посадить меня за руль?
– На самом деле в мире нет никого бесстрашнее меня. Молния не бьет дважды в одно и то же дерево.
Гынён что-то прошептала себе под нос и опустила голову.
– Может, тебе еще обряд инициации устроить? Почему ты продолжаешь так себя вести? – Худжун с раздражением посмотрел на девушку и прищурился.
– И что? Мне просто нужно найти себе яму поукромней. Не хочу больше находиться в этом мире.
– Боже, давай не будем сегодня устраивать свидание вслепую с мрачным жнецом? Хотя ты сейчас и сама на него похожа. Просто полезай в машину! – Худжун не выдержал и подтолкнул Гынён, которая стояла со спрятанными в карманы руками, на пассажирское сиденье в машине.
Вскоре после этого спустилась Юри со своей сумкой. Худжун усадил ее на заднее сиденье, а сам сел за руль.
– Ну что, уже восемь двадцать, и наше странное трио отправляется в путь.
Похоже, в детстве Худжун пересмотрел американского сериала «Рыцарь дорог». Казалось, последнюю фразу он сказал сам себе и завел машину.
– Утро…
– Тихо! – оборвал Худжун Юри, не дав девушке закончить.
Машина остановилась на Олимпийской скоростной автомагистрали[4].
– Дальше ты, – сказал Худжун, отстегивая ремень безопасности.
Глаза Юри расширились, а Гынён потеряла дар речи.
Худжун еще раз пристально взглянул на девушку, и только после этого она безучастно ответила:
– Я поведу машину?
– Посмотри на нее и скажи, что не умеешь водить. Думаешь, она готова распрощаться со своей жизнью? – спросил Худжун, указывая на Юри.
– Боюсь, что не смогу. Сейчас я подавлена, и мне может стать еще хуже.
– Хватит!
Девушка была удивлена резкостью Худжуна. Она слышала подобное от него, но впервые с такой агрессивной интонацией.
– Я больше не хочу, чтобы во время шоу с нами постоянно был водитель. Ты должна вести фургон. Либо сейчас садишься за руль, либо выходишь из шоу и возвращаешь все деньги.
Что? Вернуть все деньги? Как тогда оплачивать счета? Девушка была в ужасе от всплывающих в голове вопросов.
– Так ты сядешь за руль?! – взревел Худжун.
Гынён молча пересела на водительское сиденье, словно не осознавая, что сейчас ей предстоит. Увидев потерянное лицо Гынён, Худжун успокоился и пересел на место пассажира.
– Постарайся расслабиться и сосредоточиться. Смотри вперед.
После слов Худжуна Гынён крепко вцепилась в руль, отпустила тормоз и нажала на педаль газа. «Пежо» качнулся в сторону и быстро сдвинулся с места.
Бам!
Испугавшись, Гынён тут же нажала на тормоз и чуть не впечаталась в ближайший автомобиль.
– Боже, ты должна сначала посмотреть, нет ли других машин! – закричал Худжун, схватившись за руль. – Ты тут не одна! Она вообще несовершеннолетняя, а моя жизнь невероятно ценна. Поняла?
Девушка поспешила кивнуть на возгласы Худжуна.
– Кстати, а что насчет завтрака… – осторожно начала говорить Юри.
– Тихо! – оглянувшись на нее, крикнул Худжун.
В этот же момент животы всех троих издали звук погибающего кита.
– Я хочу есть, – начала ныть Юри.
Но Гынён ее даже не слышала, так как была полностью сосредоточена на вождении.
Если посмотреть на антифанатку со стороны, то ее напряженное лицо, побелевшие костяшки на руках и импульсивные повороты головы в стороны боковых зеркал могли показаться кому-то признаком безумия. Девушка же задавалась вопросом, откуда так много машин на дорогах.
Гынён не могла повернуть ни налево, ни направо и просто ехала прямо. Даже у Худжуна не получалось уговорить ее свернуть из общего потока машин.
– Я предполагал подобное, но это уже слишком. – Худжун, измученный постоянными уговорами Гынён повернуть направо, решил просто сдаться и откинулся на спинку сиденья.
– Я умру! Как это сделать? – крикнула Гынён, глядя в боковое зеркало.
– Да, не знал, что твои навыки настолько хороши. Прямо профи, – устало произнес Худжун, вскинув руки.
– Я и сама удивлена, что мы все еще живы.
– Я есть хочу! – завопила Юри.
– Тихо! – крикнул в ответ Худжун.
Злясь, школьница уткнулась в спинку сиденья перед собой. Ее ноздри раздувались, как у разъяренного носорога.
– Боже! – воскликнул Худжун. Он быстро отстегнул ремень безопасности, наклонился к Гынён и вывернул руль.
Девушка почти плакала. Ей казалось, что сейчас должна произойти сцена из фильма: из-под серебристой машины вырвутся языки пламени, поднимут ее в воздух, а затем появятся крылья с обеих сторон, как у самолета. Гынён очень хотелось тут же оказаться в пункте назначения, минуя пробки на дороге.
Некоторое время спустя они остановились прямо на обочине и купили у местных торговцев кукурузу, паровые булочки и напитки.
Юри тут же набросилась на кукурузу и булочки. Она запивала все это водой, которую передал ей Худжун.
Гынён продолжала цепляться за руль и лишь иногда вытягивала шею.
Худжун протянул ей булочку, и она откусила небольшой кусочек.
– Не боишься за наши жизни? Как ты можешь спокойно есть в такой ситуации? – сказал Худжун, отрывая кусочек для себя и отправляя его в рот.
– Я голодна, что теперь делать? На пустой желудок тяжелее сохранять спокойствие, – возразила Гынён, продолжая жевать булочку.
– Почему же так много машин? – ворчала Гынён.
Когда девушка немного пришла в себя, она посмотрела в боковое окно.
– Ты забыла? Завтра Новый год, – сказал Худжун, а затем открыл бутылку с водой и протянул ее девушке.
– А, понятно…
Пока Гынён жалела себя после тех злобных комментариев в интернете, она совершенно забыла о реальной жизни. Девушка потянулась к Худжуну и слегка развернула голову.
– Что такое? Мне напоить тебя? – удивленно спросил Худжун, попеременно смотря на девушку и на бутылку воды в своей руке.
Гынён кивнула, не отрывая взгляда от дороги.
– Смешно, правда. – Худжун, казалось, был раздражен, но все же поднес бутылку к губам Гынён.
Девушка глотнула воды.
– Как хорошо. – Ее лицо просветлело.
Мужчина хмыкнул и закрыл бутылку.
– Так куда мы едем? – с набитым паровыми булочками ртом спросила Юри.
– В Тэгу, – ответил Худжун, стряхивая крошки с одежды.
– Что? – одновременно переспросили девушки.
– Ты решила провести праздники вне дома? – спросил Худжун, поглядывая на Юри через зеркало заднего вида.
Девушка ничего не ответила, только отвернулась и откусила еще кусок от булочки.
– Даже если тебе кажется, что твоим маме или папе все равно, где ты и что с тобой, – не важно. Они просто верят тебе и в твои ценности. Хочешь разрушить ваши отношения такой глупостью? Поверь, чем старше ты становишься, тем сложнее завоевать доверие родителей, поэтому лучше не подрывать его сейчас. – Казалось, наставление шло из собственного опыта певца. – После того как вернешься сегодня домой, пообещай больше не сбегать. Когда поступишь в университет, свяжись со мной, и я подарю тебе красивое платье. Дай мне свой номер.
Худжун протянул руку к Юри. Она достала телефон из кармана и отдала мужчине. Худжун набрал свой номер.
– Это мой телефон. Даже если он вдруг изменится, я сообщу. Очень хочу увидеть тебя после поступления в университет. И даже если ты перестанешь быть моей фанаткой, то хоть ответь на звонок. – Закончив говорить, Худжун нажал кнопку вызова.
Певец сохранил номер и вернул Юри телефон. Девушка с серьезным выражением лица взяла его и посмотрела на новый контакт.
– Еда была такой же вкусной, как дома. У вас такое доброе сердце, огромное, словно океан! Как здорово!
– Что? Словно океан? – Худжун улыбнулся, взглянув на девушку.
Юри раскраснелась и улыбнулась.
– Но если ты хотя бы кому-то выдашь мой номер, то сделке конец, поняла? – Худжун постарался выглядеть как можно строже.
– Нет, никому не скажу! – ответила девушка и смутилась.
Несомненно, школьнице захотелось бы похвастаться таким достижением, но Гынён ей поверила. Девушка знала, как тяжело придется Худжуну. Юри сохранит все в тайне, ведь она была настоящим фанатом.
Впервые на лице Гынён появилась улыбка. Теперь машины ее уже не так пугали.
Станция Тэгу.
Солнце уже вовсю светило.
Гынён подарила Юри пару рукавиц, которые успела купить, когда они останавливались за едой.
– Даже если это кажется старомодным, всегда носи их зимой. Девушка не может позволить себе обветренные руки. – Гынён надела на Юри варежки.
– Они уже давно вышли из моды… – Несмотря на слова, Юри улыбалась. Варежки были теплые и мягкие. Девушка обхватила свои щеки с обеих сторон.
– Пока! Пусть твой отец не забудет пометить тебя как «найдено», – сказал Худжун, поддразнивая подростка.
Мужчина засмеялся, а девушка лишь цокнула языком. Гынён тоже помахала Юри.
Школьница уже отошла от машины, но вдруг снова подбежала и, взяв Гынён за руку, начала шептать на ухо:
– Я не прощу вам, если приударите за оппой.
Юри сжала руку Гынён, и глаза той расширились от удивления. Гынён сделала фанатке подарок, но уже начала задумываться, стоило ли. Девушка посмотрела на Юри с удрученной улыбкой.
– Несмотря ни на что, вы мне были словно старшая сестра. Берегите себя! – убегая, крикнула Юри.
– Что она тебе сказала? – спросил Худжун, подходя ближе.
– Неважно, – пожала плечами Гынён и отошла к машине.
– Ты ведь водитель, – сказал Худжун.
Девушка готова была расплакаться. Сколько еще ей предстояло играть по его правилам?
Глава 3. Где твой дом?
– Где твой дом? – спросил Худжун на обратном пути в Сеул.
– Мой дом?
Гынён изменилась в лице и посмотрела на Худжуна, который спокойно сидел на пассажирском сиденье.
– Да, – кивнул он и вынул палочку сладкого картофеля.
– Зачем тебе?
– Ты ведь не из Сеула, верно?
– Тебя так беспокоят люди не из столицы? – Девушка разозлилась.
– Нет, только ты, – рассмеялся мужчина.
Боже! Гынён хотелось чем-нибудь его стукнуть. Она всегда была верна своим эмоциям и подумала, что сейчас-то с легкостью могла бы расправиться с Худжуном. Нужно лишь выкрутить руль.
В дороге Худжун только спал, ел и периодически ворчал. Девушка с удовольствием уступила бы ему место водителя, но он ни разу не предложил ей поменяться.
– Солнце садится, не забудь включить фары, – вдруг сказал Худжун, только что проснувшись.
– Не беспокойся об этом. Лучше разомни мне руку. Ведь если она затечет, я не смогу вести машину, – не без раздражения сказала девушка.
Гынён протянула ему правую руку, однако мужчина ничего не ответил. Девушка озадаченно взглянула на него и обнаружила, что тот уже снова спит. Она потрясла несколько раз рукой, пытаясь разработать затекшие пальцы.
Наконец они подъехали к Тэджону[5]. Как только девушка увидела обозначения «Чхонджу»[6], она глубоко вздохнула и поджала губы.
– Почему мы здесь?
Что и требовалось доказать! Вовсе он не спал. Худжун приподнялся и огляделся по сторонам. Выражение его лица было даже немного высокомерным.
– Ты спрашивал, где мой дом? Вот он. – Девушка указала в сторону информационного табло.
– Ты чувствуешь себя подавленно рядом с родным домом? – Худжун посмотрел на указатель и повернулся к Гынён.
– Нет, просто… Новый год, и я подумала, каково это будет – встречать праздник порознь, – пробормотала Гынён, словно жалуясь.
– Тогда поезжай в Чхонджу.
– Что? – Девушка в замешательстве посмотрела на Худжуна.
– Чему ты так удивляешься? Разве не ты была так расстроена из-за всего происходящего? Почему тебя все время приходится уговаривать. Надо же быть такой тяжелой на подъем… Просто поезжай в Чхонджу!
Гынён не понимала, почему он так настаивает. Хотя в какой-то степени мужчина был прав, и девушка это знала.
– Даже подарки не купили, – покачал головой Худжун.
Казалось, он научился читать мысли, ведь Гынён думала о том же самом.
– Нет. Тогда лучше вовсе не ехать! – твердо сказала Гынён и попыталась повернуть руль.
Внезапно Худжун схватился за руль и не дал ей свернуть.
– Что ты делаешь? Решил убить нас? – закричала девушка.
Тут и там люди начали им сигналить. У Гынён не оставалось выбора, кроме как продолжать ехать в сторону Чхонджу.
– Если ты поедешь со мной, то тебя могут забить метлой до смерти! – угрожающе заворчала Гынён и надулась.
– О, значит, у вас обычное дело, когда люди страдают от метл? А в местной газете это упоминается? Надо бы вызвать репортеров, чтобы написали сенсацию, – вздохнул Худжун и достал телефон.
Не в силах сдержать эмоции, Гынён дала ему подзатыльник. Такого Худжун не ожидал. Интересно, с каким выражением лица их встретят родители Гынён, когда увидят певца? Девушка глубоко вздохнула: скорее всего, их расстроит ее приезд.
Поздним вечером они все же добрались до тихой деревни.
– Не думал, что Чхонджу такой сельский город. – Худжун рассматривал пейзаж за окном, словно младшеклассник на экскурсии.
– Мои родители – фермеры, поэтому живут в деревне. Не нужно сравнивать с городом, – грубо ответила Гынён.
Девушка не могла контролировать свои эмоции, ведь, по сути, ее заставили приехать сюда. Радости она не испытывала.
Гынён припарковала «пежо» возле дома, но никак не могла собраться с духом, чтобы выйти. Она так и оставалась сидеть на месте водителя, глядя прямо перед собой.
– Выходить не собираешься? – Худжун озадаченно посмотрел на девушку, а затем первым покинул машину.
Ночной деревенский воздух был свежим, и дышалось легко. Не имея другого выбора, Гынён последовала за певцом.
Такой знакомый запах рисовых лепешек. Девушка ни с чем бы его не перепутала.
– Хорошо как! Нам туда? – Худжун указал на ближайший дом и полный предвкушения скорее направился к нему, словно это был его собственный.
– Разве тут живут твои родные? Почему ты так взволнован? Не тот дом, – ворчала Гынён, следуя за ним.
Подойдя ближе к нужному дому, Гынён внимательно осмотрелась.
Отчетливо слышались какие-то звуки. Девушка осторожно подошла к входной двери. Дверь открылась, и Гынён встретилась взглядом со своей матерью, которая выходила подмести во дворе. Внезапно лицо матери изменилось и стало настолько суровым, как у мрачного жнеца.
– Паршивка!
Мама Гынён схватила покрепче метлу и бросилась на девушку со скоростью света.
– Мама!
Бам!
– Ай! – Девушка нагнулась и зажмурилась.
Через некоторое время она открыла глаза и увидела, что Худжун закрыл ее собой.
– Что? Ты только что обнял мою дочь?! – Мать в ярости швырнула метлу в Худжуна.
– Прошу, подождите! Не бейте! – взмолился Худжун, пытаясь уклониться от ударов матери.
– Вот негодник! Кричи сколько влезет! – Женщина снова замахнулась метлой в сторону Худжуна, не в силах обуздать свою ярость.
– Мама! Погоди, прошу! – Девушка в попытках унять гнев матери внезапно обняла ее.
– Негодница! Отпусти меня! – Мать несколько раз ударила по плечу Гынён.
– Мама, прекрати! Мне больно! – закричала Гынён изо всех сил.
Худжун сидел с надутыми щеками на полу и, растирая ушибленное плечо, внимательно осматривал убранство дома.
Гынён помогала матери на кухне поскорее накрыть на стол и постоянно получала от нее упреки.
– Мама, нельзя так набрасываться на людей! Знаешь, какой он знаменитый? Он настоящая корейская звезда! И много зарабатывает.
– Неужели? Сколько же он зарабатывает? – коротко поинтересовалась мать, раскладывая дымящийся рис по пиалам. – Мне кажется, он не настолько хорош, чтобы называться национальной звездой.
Продолжая беседу, Гынён выкладывала кимчи на тарелку.
– Как вы поживаете? А где папа?
– Отправила его за рисом, а он куда-то запропастился. Интересно, где он сейчас?
– Снова решил купить двадцать килограммов риса? – Гынён цокнула языком.
Каждые праздники отец Гынён готовил огромное количество рисовых лепешек. Но после раздела наследства его родителей братья и сестры не желали вместе проводить торжества.
– Привычка у него такая. Он всегда сильно огорчается, – вздохнула мать Гынён.
Девушка посмотрела на женщину: казалось, за время ее отсутствия морщин на лице матери стало больше. От чувства, что все это из-за нее, у девушки сдавило грудь.
– Тебе-то на жизнь хватает? – спросила мама.
– Хм, да.
Гынён не могла рассказать всей правды.
– Всегда следи за тем, как себя ведешь. И всегда помни, что ты моя дочь.
Девушка с удивлением уставилась на маму, которая беспокоилась о своей непутевой дочери. Подумать только, она так боялась вернуться в свой родной дом.
– Мне казалось, ты не приедешь в этом году. Что заставило тебя передумать? – спросила женщина, расставляя еду на столе.
Худжун встал и поклонился ей на девяносто градусов.
– Подойди и сядь уже, а то рис совсем остынет.
Слова женщины были резковаты, но риса в тарелке Худжуна было положено с большой горкой. Не миска с рисом, а Эверест.
– Это все мне? – удивленно спросил мужчина.
– Человеку нужны силы, чтобы работать, разве я не права? Неужели для тебя это много? – спросила женщина, глядя на Худжуна.
– Мама, тут и правда слишком много. Кто может столько съесть вообще? Ну, кроме папы, – быстро вмешалась Гынён.
– Положить меньше? – Мама Гынён обеспокоенно взглянула на Худжуна.
– Нет, все в порядке, – поспешно ответил он.
Затем снял пальто, глубоко вздохнул и взял ложку.
Пока Худжун ел, мама Гынён оценивала каждое его действие. Она мысленно задавалась вопросами, кто так учил его держать палочки и почему он сам не берет гарниры. Женщина то и дело клала ему в тарелку мясо и гарниры, и певец тут же с благодарностью их съедал.
– Ха-ха-ха!
После ужина Гынён не могла контролировать свое тело, так как желудок готов был взорваться от количества еды. Девушка хихикала над Худжуном, который растянулся на крыльце.
– Мне показалось или в итоге ты съел целых три тарелки риса? – ухмыльнулась Гынён.
– Твоя мама слишком заботлива, – чуть не задыхаясь от переедания, пробормотал Худжун.
– Считай это такой маленькой местью за то, что притащил нас сюда. – Девушка села рядом с Худжуном.
– Кстати, разве ты не заметила? В итоге твоя мама от меня без ума! – пожал плечами Худжун и улыбнулся.
– Да неужели?
Появилась мама девушки с тазиком и вылила воду во двор.
– Я лишь позаботилась о чужом ребенке. Дочка, чтобы ничего постыдного не делали. – Сказав это, женщина тут же скрылась в доме.
Худжун был удивлен ее внезапным появлением и тут же попытался выпрямиться, но набитый живот помешал ему. Наблюдая за действиями Худжуна, Гынён пожала плечами и улыбнулась. Один ноль в пользу мамы.
Мама сказала, что отец куда-то запропастился, поэтому велела Гынён найти его. Худжун сел за руль, так как девушка громко пожаловалась, что у нее устали руки из-за долгого вождения. Лишний гнев Худжун вызывать не хотел и сам повел машину.
– Кажется, ты неважно выглядишь. Не заболел, случаем? – хихикая, поинтересовалась Гынён.
– Тише! Куда ехать? – спросил разгневанный Худжун.
Однако девушка вовсе не испугалась, а даже наоборот. Теперь он знает о ее семье чуть больше. Например, что отец закупает по двадцать килограммов риса, а мама при любом случае пускает в ход метлу. Одна мысль об этом заставляла девушку улыбаться.
Гынён вместе с Худжуном отправились в ратушу – место, где перед праздниками собираются старейшины района. Как и ожидалось, велосипед ее отца со специальной печью для выпекания рисовых лепешек был припаркован неподалеку. Со двора доносился запах жареного мяса.
– Кто-то жарит свинину? – пробормотал Худжун.
Во дворе люди жарили мясо на открытом огне и выпивали.
Как только певец остановил машину, Гынён вышла. Отец девушки клал большой кусок мяса в рот, когда его взгляд встретился с глазами Худжуна.
– Папа! – крикнула Гынён и подошла поближе, чтобы поприветствовать остальных.
– Ты! – Глаза отца воспылали при виде Худжуна, стоящего рядом с Гынён. – Кто это? Тот самый парень?
Отец вскочил, бросил палочки для еды, схватил первое, что попалось под руку, – черенок от лопаты – и двинулся на Худжуна.
– Папа, нет!
Неосознанно Гынён, закрывая собой, обняла Худжуна и крепко закрыла глаза. Смущенный мужчина безучастно смотрел на девушку. Она лишь крепче сжала его в своих объятиях и посмотрела певцу прямо в глаза.
Позади них стоял растерявшийся отец, все еще с черенком от лопаты и огромными от удивления глазами. Через мгновение Гынён пришла в себя и тут же отпустила Худжуна.
– Так, кто это? Тот самый парень из телевизора?
Все присутствующие были уже немного выпившие, но все же начали узнавать Худжуна.
– Ну да, все верно! В жизни ты выглядишь еще красивее! Ну правда!
– По телевизору они только кажутся такими худыми, а в жизни как нормальные люди.
Люди обступили Худжуна, пожимали ему руку и похлопывали по спине. Тем временем Худжун старался поприветствовать каждого, словно на одной из своих фан-встреч.
Позже они сидели возле ратуши, гнев отца потихоньку стихал.
– Сегодня один из наших знакомых поймал свинью. Китайцы уж очень хорошо умеют ловить диких корейских свиней, – пробормотал отец, доставая сигарету из кармана. – Не понимаю, почему наша Гынён продолжает получать столько негатива от фанатов шоу. Она вежливая и аккуратная. Пока ей не исполнилось двадцать пять, была самой завидной невестой во всей округе.
На слова пьяного мужчины Худжун рассмеялся. Гынён ткнула мужчину локтем в бок.
– До двадцати пяти, значит? – повторил Худжун и хихикнул.
Гынён еще раз ткнула его локтем в бок.
– Дядя Ёнпаль, Джинкён вышла замуж? Ничего себе! – воскликнула Гынён, когда увидела соседа.
– Да. Во время учебы в Китае. Не хочешь выпить?
Мужчина со счастливым лицом протянул Гынён бумажный стаканчик.
– О, я совсем не умею пить. – Девушка застенчиво отмахнулась.
Худжун вопросительно посмотрел на нее.
– Правда? Тогда, может, ты с нами выпьешь? – Ёнпаль протянул стакан Худжуну, и тот взял его обеими руками.
Через некоторое время Худжун влился в местную компанию и пил вместе с ними.
– Должно быть, нашей Гынён не повезло, поэтому о ней говорят всякое. Очень часто людям не нужна правда, да и оценивают они только то, что видят, не пытаясь узнать человека.
– Вот-вот. Ограниченные люди ограниченно мыслят. Они не знают, как обстоят дела на самом деле, но любят распускать слухи.
– А ты что об этом думаешь? – Мужчина коснулся плеча Худжуна, и все остальные посмотрели в его сторону.
Гынён хотела как-нибудь разрядить обстановку, но ничего не смогла придумать.
– Хоть со стороны Гынён это и походит на бунт, но у нее всегда было свое мнение. Мы подождем, и, уверен, она нас не разочарует.
– Верно. Я едва отговорил твоего отца поджигать телестанцию. Тебе, должно быть, тяжело, Гынён, но ты должна также заботиться и о родителях. Ты же понимаешь, что у них есть только ты?
Гынён невольно сжалась от слов мужчины.
– Хочу пить. Есть ли вода? – спросила Гынён у отца.
– Кто поведет машину? Кто пил меньше меня, тот и сядет за руль, – выпалил Худжун, занимая пассажирское сиденье.
– Что ты делаешь? Разве может молодой человек вести себя так по отношению к девушке? Как долго ты продолжишь все это терпеть? – огрызнулся отец, поглядывая на Гынён.
Девушке нечего было ответить, и она лишь сжала губы.
– Сейчас я довольно терпелив, но долго не продержусь. Если не хочешь, чтобы у отца случился приступ, лучше возвращайся домой!
– Нет. Даже если бы я хотела. Мне уже заплатили, так что придется пройти весь этот путь до конца, – ответила Гынён обеспокоенным голосом.
– Если кто-то услышит, то может нехорошо подумать о твоих родителях. Хочешь выставить нас в неприглядном свете? Разве я когда-либо заставлял тебя зарабатывать?
– Папа, просто я…
У Гынён навернулись слезы. Не в силах что-либо ответить, она отвернулась к боковому зеркалу и едва заметно вытерла глаза.
– Простите. Это все моя вина, – Худжун, который до этого молча слушал их разговор, решил заступиться за девушку.
– Хорошо сказано. Я лишь пытаюсь понять, что происходит с моей дочерью.
– Ах, ну… – Худжун осознавал свою часть вины и не мог ответить.
– Пап, мы приехали, – сказала Гынён и поспешила выйти из машины, не давая что-либо сказать Худжуну.
– Посмотрим, как будет дальше. Если я увижу, что моя дочь снова страдает, то, клянусь, уничтожу телестанцию.
