Ким Слэйтер
Запертая в своем теле

Глава 14

Три года назад

Тони

В пятницу утром мама взяла Эви к себе, так что я получила возможность закончить с откликом на вакансию и ближе к обеду отправила по электронной почте резюме вместе с сопроводительным письмом.

Потом сделала себе сырный сэндвич и съела его, просматривая заголовки новостей. Тем временем в прихожей щелкнула крышка почтового ящика, и на коврик у входной двери с шорохом упала почта.

Покончив с ланчем, я сходила в прихожую и унесла в гостиную небольшую стопку бумаг, среди которых не было ничего нового: глянцевые листовки с рекламой пиццы, лакированные брошюры вперемешку с письмами от коммунальщиков, адресованными «Новому Арендатору/Собственнику»…

Вдруг я увидела другой конверт, надписанный от руки. Надорвала симпатичную сиреневую бумагу и обнаружила внутри открытку «С новосельем» и письмо от моей старой подруги Тары Боуэн – это ее муж, Роб, попал в аварию вместе с Эндрю.

Письмо было небольшим, полстраницы формата А4, напечатанным на принтере, но когда я закончила, у меня защипало глаза.

Тара, конечно, интересовалась, как мы с Эви устроились на новом месте, и надеялась, что получится оставаться на связи и впредь. Она была самоотверженной женщиной – все время участвовала в волонтерских программах помощи бездомным животным да еще работала на полную фельдшерскую ставку в ветклинике. А потом ее жизнь пошла под откос, по той же причине, что и наша.

О себе Тара сообщила лишь одно, да и то в последней строчке: ей поставили диагноз «рассеянный склероз».

Она никогда не жаловалась и не любила говорить о своих проблемах, вот и тут писала коротко и просто: «Кстати, у меня подтвердился РС. Теперь хотя бы понятно, от чего у меня бессонница».

Закончив чтение, я свернула письмо, вложила его в конверт и долго сидела, следя за танцем крошечных круглых радуг на противоположной стене, – это солнечный свет из окна преломлялся сквозь хрусталь прекрасной вазы, подарка от Эндрю незадолго до смерти.

Да, куда легче погрязнуть в своих проблемах и без конца жаловаться на то, чего у тебя нет, чем радоваться тому, что еще не отнято. Последняя строчка письма Тары заставила меня по-иному взглянуть на жизнь.

Разве моя подруга жалуется, несмотря на то, что судьба обошлась с ней по-настоящему несправедливо? Она даже не начинала.

Внутри загорелась решимость: пора уже наконец взять себя в руки и привести жизнь в порядок.

Словно поддерживая меня в благих начинаниях, запищал лэптоп. Пришло новое сообщение.

Невероятно, но факт: это было письмо от «Агентства недвижимости Грегори» с приглашением явиться на интервью в понедельник, к трем часам дня.

Во рту и в горле сразу пересохло так, что я едва не поперхнулась.

С одной стороны, под ложечкой приятно защекотало, словно бабочки захлопали крыльями. Меня позвали на собеседование! Это так здорово!

Но, с другой стороны, в понедельник Эви идет в школу, и хотелось бы самой отвести и забрать ее. Это ведь ее первый день…

Пульс участился вдвое. Так мне, по крайней мере, казалось.

Надо было срочно поделиться новостью с кем-нибудь, поэтому я схватила телефон и настрочила эсэмэску маме:

«Пон. собесед. на работе, о кот. я тебе рассказывала! Закончу за 20 мин. до конца у Эви».

Это было совершенно неожиданно. Судя по всему, мой послужной список впечатлил агентство, раз ответ пришел настолько быстро.

Но радоваться еще рано. Демонстрировать компетентность на бумаге легко, а вот пройти интервью гораздо сложнее. Вдруг они решат, что мне недостает опыта именно в их сфере деятельности? Или что я слишком стара для должности помощника?

Мама молчала.

Итак, первая же попытка найти работу оказалась успешной, и это вселяло уверенность и вызвало волнение одновременно.

Нервы натянулись как струны, дыхание участилось.

Пару недель назад я закачала на телефон приложение с дыхательными упражнениями для релаксации под соответствующую музыку. Это было то, что нужно. Правда, сосредоточиться на голосе диктора не получалось: мысли упорно крутились вокруг коричневого пузырька в ванной. Он манил, звал к себе, и после того, как закончился первый этап упражнений, стало понятно, что внутреннее напряжение не только не прошло, но даже усилилось.

Тогда я вскочила и, схватив ключи, выбежала из дома, пока зов голубых пилюль не сделался непреодолимым.

* * *

– По-моему, ты поторопилась с работой, – с места в карьер начала мама, едва я переступила порог кухни. Сердце упало: меньше всего на свете хотелось спорить с ней об этом сейчас. – Сначала создай для дочери уютный дом и помоги ей привыкнуть к школе.

– Для уютного дома нужны дополнительные деньги. К тому же работа не на полный день, так что по утрам я буду отвозить ее в школу сама.

– Я не хочу больше в детский сад, мама, – стала канючить Эви, обняв меня за шею. – Бабуля говорит, что это не обязательно.

– Что ты ей наговорила? – Я тут же прикусила язык, но несказанные слова так и горели на языке, словно кислота.

– Ничего. Сказала только, что мама, может быть, снова будет ходить на работу, и тогда…

– Зря ты завела с ней этот разговор. Я все ей объясню сама, в свое время. – Слова сами сорвались с языка. – В конце концов, я – ее мать.

– Думаешь, мы не знаем? Мы прекрасно знаем, что ты – ее мать.

Подтекст был ясен так, как если б она выкрикнула мне прямо в лицо: «Ты – ее никчемная, ненадежная мать, которая шагу не может ступить без моей помощи».

Вот и еще одна причина, по которой пора было налаживать жизнь заново.

А пока я прикусила язык и опустила глаза. Нельзя допустить, чтобы мама вошла в состояние молчаливого протеста, а то будет дуться неделю – такое уже бывало, и не раз.

Как ни трудно было признавать это, но факт оставался фактом – без ее помощи не обойтись.

Глава 15

Три года назад

Тони

Ранним воскресным утром я проснулась словно от толчка.

Что-то зашумело снаружи. Или показалось? Когда так резко просыпаешься, всегда трудно понять, что ты действительно слышишь, а что только снится. Некоторое время я лежала, затаив дыхание и глядя в потолок, но звук не повторился.

Сердце билось как бешеное, а ладони стали мокрыми от пота.

Окно спальни выходило на улицу. Я выскользнула из постели и подошла к нему. Напротив, освещенные фонарями, белели новые мьюзы^[8] – точные копии наших. Одинаковые, как кукольные домики, они стояли плечом к плечу, залитые неестественно-оранжевым светом.

И ни души кругом. На часах – три. В каждом окне спущены жалюзи, задвинуты шторы. Похоже, все остальные люди крепко спят. Наверное, шум мне все же приснился.

Возвращаться в кровать не хотелось, ноги просили разминки. Все еще непривычное пространство нового дома кололось, как необношенный свитер, так что я вышла на площадку и заглянула к Эви. Та мирно спала – об этом говорило ее ровное дыхание.

Постояв у двери дочери еще немного, я вернулась к себе и села на край кровати, чувствуя как пружины дешевого матраса вдавливаются в тело.

Вдоль стены стояли черные мешки с одеждой – в последнее время вся она начала болтаться на мне мешком. В углу кучковались туфли, поверх которых валялись пальто и шляпа. Получившаяся композиция напоминала куклу Гая Фокса^[9], готовую к костру. В другом углу сиротливо ютилась стопка ношеного белья.

Да, многое уже было приведено в порядок, но до своих вещей руки пока не дошли. Обустраиваться на новом месте оказалось так тяжело, что все время возникало ощущение подъема на высокую гору.

Попытка заснуть потерпела полнейший крах: спустя час я все еще продолжала ворочаться, отлежав себе все бока.

Тело болело.

После смерти Эндрю болела даже кожа. Я казалась себе старым непарным носком, который вывернули наизнанку и бросили в темный угол, где он и лежит, бесполезный и никому не нужный. Я словно убивала время в ожидании, когда же вернется муж, а жизнь проходила мимо. В старом доме я часто играла в игру: притворялась, что он просто в командировке и через день-другой вернется, откроет дверь и войдет в дом.

А еще помогали таблетки. Они притупляли боль, обкладывали ее ватой и убирали куда-то внутрь, так глубоко, что она на время переставала ощущаться. Страшная реальность отступала, и так проходил еще один длинный день.

Я встала и пошла в ванную. Противиться зову больше не было никаких сил.

Сегодня мне нужна помощь.

Глава 16

Три года назад

Эви

Эви снова и снова будила маму, но та не просыпалась, хотя давно уже пора было вставать. Девочка видела это по тому, как солнце пронизывало насквозь тонкие цветастые занавески, и в конце концов пошла вниз одна.

Когда они жили в другом доме, мама ходила на работу и утром всегда одевалась невероятно красиво, совсем как кукла Барби. В те дни ее глаза были яркими и никогда не закрывались днем.

Всё стало по-другому, когда папа ушел жить к ангелам. Мама перестала ходить на работу, перестала красить глаза тенями с искорками и душиться духами, которые особенно любила Эви: они пахли цветами и жевательной резинкой.

Уже на нижней ступеньке лестницы стало страшно: а вдруг осы вернулись?

Эви решила не ходить в гостиную, пока мама ее не проверит, и свернула в кухню. Пол здесь был голым, и на нем мерзли ноги, а еще не было телевизора и нельзя было включить Си-би-биз^[10].

Девочка встала на стул и потянула с полки коробку хлопьев «Фростед шреддиз»^[11]. Чистых тарелок не было, и она, завернувшись в одеяло, устроилась на стуле и запустила руку прямо в упаковку, как взрослая. Взрослым никто не запрещает завтракать печеньем или пирожными, им можно не наливать молоко в хлопья и даже есть руками.

Ей стало весело. Стянув со стола своего плюшевого кролика по кличке Флопси, Эви посадила его на соседний стул.

– Не начинай. Как я скажу, так ты и сделаешь. Ты ведь не хочешь меня расстроить, правда?

Флопси молчал. В отличие от нее самой, он никогда не плакал, когда мама была рассержена.

Эви знала: ему не нравится на кухне, потому что он хочет смотреть телевизор.

– Мама УСТАЛА. Так что перестань, пожалуйста, ныть, сколько можно?

Девочка со вздохом взглянула на груду грязных тарелок в раковине. Иногда мама забывала, что в доме нет чистых тарелок или чашек, и тогда приходилось напоминать ей об этом, много раз.

Когда в животе перестало урчать, Эви слезла со стула, на цыпочках подкралась к гостиной и прислушалась. Внутри никто не жужжал, и это придало ей смелости приоткрыть дверь – чуть-чуть, так, чтобы даже самая маленькая оса не пролезла. Внутри было по-прежнему тихо.

Расхрабрившись, малышка накинула на голову одеяло, подбежала к дивану, включила телевизор, но сразу же бросила пульт и, задыхаясь от ужаса, выскочила из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Вокруг не было ни единого насекомого, даже мухи, но осторожность не помешает. Те осы тоже хорошо спрятались в букете. Так хорошо, что их даже мама с бабушкой не заметили.

К тому же мама еще спит, и если осы вернутся, то Эви не будет знать, что делать – она ведь не знает, как позвонить мистеру Стрижу, истеринатору. Значит, помощи ждать неоткуда.

Пришлось вернуться на кухню, на ходу потирая кулачками глаза, и первым делом скорчить рожицу своему кролику, который по-прежнему сидел на стуле.

– И не смотри на меня так. Ишь, тихоня выискался – на тебя поглядеть, так прямо масло во рту не растает.

Сидеть на кухне было совсем не весело – холодно, скучно и нечем заняться.

И тут с улицы донесся веселый крик и чей-то смех.

Эви подошла к входной двери и прижалась лицом к стеклу, так, что нос побелел и расплющился, но все равно ничего не увидела. Мама говорила, это потому, что стекло рифовое, то есть неровное.

Снова послышались смех и визг. Похоже, кому-то очень весело… А вдруг это приехали ее друзья из Хемеля?

Эви побежала наверх.

– Мама, просыпайся, – она потрясла мать за руку. – Я хочу гулять!

Но мама не шевелилась.

– Мамочка, ну пожалуйста-а! Ну, проснись уже!

Девочка выпрямилась, топнула босой ножкой и снова побежала на кухню. А вдруг друзья решат, что Эви здесь нет, и уедут? Ей совсем этого не хотелось.

В замке торчал ключ. Эви покрутила его, подергала ручку – дверь не поддавалась. Она еще раз повернула ключ, сначала в одну сторону, потом в другую, вытащила его и снова вставила в замок.

И вдруг, при резком повороте влево, послышался щелчок. Дверь открылась, и теплый ветерок пощекотал щеки, так что Эви улыбнулась и подняла лицо к солнцу.

Но во дворе никого не было.

Улыбка погасла. Девочка села на крыльцо и стала возить пальцами в пыли.

– Бастер, принеси! – донеслось откуда-то со стороны.

Кто-то забавно взвизгнул, из-за кустов вылетел теннисный мячик и шлепнулся в траву.

Из-за тех же кустов выкатился комок коричнево-белой шерсти и, звонко тявкая, покатился к мячу.

Щенок! Живой, самый настоящий!

– Привет, малышка, – раздался голос. По ту сторону живой изгороди стоял высокий прыщавый человек и смотрел на нее. – Тебя как зовут?

Глава 17

Три года назад

Тони

Я открыла глаза. В спальне было светло как днем, но я не сразу поняла, где нахожусь.

– Эви? – Ответа не было. – Эви!

Я натянула легинсы, футболку и сбежала по лестнице на первый этаж. В пустой гостиной работал телевизор.

Кухонная дверь была приоткрыта, из замка с внутренней стороны свисал ключ.

Солнце местами прорвало толстый облачный покров, и лучи, процеживаясь сквозь толстое стекло входной двери, неровными световыми заплатами ложились на пол прихожей. Наверное, скоро полдень, подумала я, вертя головой в поисках часов, которых внизу пока не было. Господи, неужели я так долго спала?

– Эви! – завопила я, сунула ноги в шлепанцы у дверей и в спешке чуть не перелетела через порог. Остановившись на крыльце, окинула взглядом клочковатый газон и край уродливой изгороди.

Эви во дворе не было.

Я задышала так часто, что просто не успевала набрать достаточно воздуха в легкие и чуть не упала, но вовремя ухватилась обеими руками за колченогий пластиковый стул, который стоял тут же, на крыльце. Одна его ножка поехала под моей тяжестью, я оступилась и подвернула щиколотку, вскрикнув от боли.

– Мамочка! – Через дырку в живой изгороди, с двух сторон надежно укрытую листвой и потому незаметную, пролезла на четвереньках сияющая Эви.

– Что ты там делала?! Где ты пропадала?

– Это я виноват, извиняюсь. – Над изгородью показались голова и плечи высокого, тощего юнца, который ухмылялся, показывая гнилые зубы. – Она захотела посмотреть на щенка.

Какой избитый трюк… Нет такого родителя в стране, который не твердил бы своему ребенку: не ходи с чужим дядькой, когда тот зовет посмотреть на котенка или щенка.

– А ты кто такой? – вырвалось у меня. – Я уже с ног сбилась ее искать. Думала…

– Я Колин, – ответил он и нахмурился. – Ма ведь говорила тебе, в первый день, когда вы въехали.

Так вот это кто – старший сын Сэл, уголовник…

– Ты в порядке? – спросил он, глядя на меня холодными глазами. – А то у тебя такой вид, как будто щас вырубишься.

– Нет, я, бл… – Рядом стояла Эви и слушала, округлив глаза. Пришлось придержать язык. – Нет, я НЕ в порядке. Какой тут может быть порядок, когда какой-то человек, мужчина, которого я никогда в жизни не видела, увел с участка мою дочь, даже не спросив моего разрешения!

– Слушай, ты, – с места в карьер перешел он в нападение. – Девчонка сама пролезла под изгородью, когда услышала, как я во дворе играю с Бастером. И торчит она тут уже фиг знает сколько. Спрашивается, где ты была все это время?

– Эви, домой, живо.

– Мамочка, нет! Колин сказал, что я могу покормить с ним Бастера!

Еще бы!

– Домой. БЫСТРО! – не сдержавшись, рявкнула я и едва не лопнула от злости, увидев, как Эви посылает умоляющий взгляд этому Колину в надежде, что он защитит ее от меня.

– Иди-ка ты лучше домой, малютка. А то как бы у твоей мамочки грыжа со злости не вылезла.

Я протянула к дочери руку, чтобы обнять ее, но она вывернулась и яростно затопала к дому.

– ТАК НЕЧЕСТНО! – крикнула уже с крыльца и изо всех сил хлопнула дверью.

Я со злостью уставилась на Колина, но тот уже сменил тактику и ухмыльнулся:

– Славная у тебя дочурка растет, ничего не скажешь. Миленькая такая.

Входя в дом, я чувствовала себя так, словно вывалялась в грязи. Эви находилась в гостиной.

– Эви, – ровным голосом начала я, входя в комнату. – Никогда больше не ходи туда без спросу. Понятно?

Дочь сидела под «щитом от ос», как она называла теперь одеяло, и, не повернув головы в мою сторону, смотрела телевизор. На полу посреди комнаты валялась пустая коробка из-под хлопьев, еще дальше – ложка. Локти и колени ее пижамы позеленели от травы – значит, на выброс, такое уже ничем не отстирать. Нечесаные волосенки всклокочены, в уголках рта прилипли крошки.

Часы показывали десять тридцать. Значит, ребенок был предоставлен себе последние часа четыре, не меньше.

Я взяла пульт и выключила телевизор. Вибрирующая тишина встала между нами стеной.

– Ты поняла, что тебе сказано? Нельзя уходить из дома одной. Это опасно.

– Я хотела сказать тебе, мама. – Эви смотрела на меня мокрыми, широко раскрытыми глазами. – А ты все спала и спала и никак не просыпалась.

Я зажала ладонью рот и закрыла глаза. Отвращение к себе раскаленной проволокой сдавило горло.

Господи, да что же это?

Глава 18

Три года назад

Тони

Утро понедельника выдалось не таким спокойным и размеренным, как хотелось бы.

Прежде всего, я проснулась, чувствуя себя разбитой, точно с похмелья, хотя к таблеткам не прикасалась уже больше суток.

Воспоминание об осах до сих пор тревожило Эви, не говоря уже о красных зудящих ранках от их укусов, оставшихся на ее лице и руках.

– Мамочка, застегни мне, пожалуйста, кардиган, – попросила она чуть ли не шепотом. Вид у нее был несчастный.

– Ты же большая девочка. Разве ты разучилась застегивать пуговицы?

– Нет, просто я хочу, чтобы ты меня застегнула.

Ее волнистые светлые волосы уже были заплетены в две косы, а красная с серым форма добавляла румянца ее бледным щекам, на которых там и тут выступали злые пятна от укусов.

Застегнув кардиганчик, я притянула дочку к себе. Она обхватила меня обеими руками, и мы ненадолго замерли, наслаждаясь молчаливым проявлением любви.

Потом Эви отпрянула и посмотрела на меня.

– Мама, сегодня ты ведешь меня в школу?

– Веду ли я тебя в школу? – с деланым изумлением повторила я, чем вызвала призрак улыбки на лице дочки. – РАЗУМЕЕТСЯ, я веду тебя в школу, глупенькая моя обезьянка. Разве можно пропустить такое событие? Да ни за что, даже за весь чай в Китае.

Я пощекотала ей животик, надеясь услышать гортанное сдавленное хихиканье, которое так любила, но Эви увернулась, напряженная и настороженная, и нахмурилась.

– А из школы кто меня заберет, тоже ты?

Черт побери, ну и чутье, прямо как у экстрасенса… Какая бы тяжесть ни лежала у меня на сердце и как бы я ни старалась это скрыть, она мгновенно схватывала любые мои вибрации и возвращала их.

– Ты? – Ее голос звучал настойчиво.

– Ну, нет, забирает тебя бабушка, ты же помнишь? Мы же договорились…

– Нет!

Мама уже звонила утром, чтобы пожелать внучке удачного дня и напомнить, что заберет ее из школы.

– Эви, не начинай. Бабушке ведь тоже хочется услышать, как все прошло. А ты что же, хочешь ее расстроить?

Слова еще не успели слететь с губ, а я уже почувствовала себя гадиной. Ну вот что я за мать такая, если эмоциональным шантажом добиваюсь послушания от пятилетки? Но истерика тяжелым грозовым облаком уже омрачила горизонт утра, а я не придумала ничего умнее, чтобы ее избежать.

– Хочу, чтобы в первый день меня забрала из школы ты. – Ее большие голубые глаза стали еще больше из-за стоявших в них слез, а губы задрожали. – Мамочка, ну пожалуйста-а?

Я пощипала себя за переносицу, глубоко вдохнула и выдохнула.

Ну почему жизнь всегда подставляет родителям ножку, как будто нарочно? Почему мое первое за много лет собеседование должно было выпасть именно на сегодня и ни на какой другой день?

Наверное, это потому, что заявление было подано внезапно и еще внезапнее пришел ответ. Прежде, чем появились мысли о том, что с первым днем в школе возникнут какие-то проблемы…

– Мамочка, ну пожалуйста-а… – продолжала скулить Эви, чувствуя, что я вот-вот дам слабину.

* * *

После полудня, перекусив сэндвичем и ополоснувшись, я нарядилась в темно-синий брючный костюм от Теда Бейкера^[12] и белую блузку. Конечно, уже не последний писк, но для собеседования сгодится вполне. Всё лучше, чем легинсы и футболка.

Интересно, буду я когда-нибудь зарабатывать столько, чтобы опять одеваться у Теда Бейкера?

Кстати, с последнего визита туда два года назад мой вес сильно уменьшился, но после ухода с работы это перестало иметь значение – все равно весь гардероб стал «домашним». Для подобного стиля даже придумали новое загадочное словечко – «лаунжвеар». И не подумаешь, что это просто старые разношенные шмотки, в которых не видно, худая ты или толстая.

Я похудела от горя, а не от диет, и результатом стало тощее, непривлекательное тело, а минус два размера не всегда повод, чтобы бежать в магазин и покупать новое платье.

Стоя перед платяным шкафом, я долго и придирчиво рассматривала себя в полноростовом зеркале на внутренней стороне дверцы. Что ж, в общем, могло быть хуже. Разве что пиджак стал широковат в плечах, да в брюки придется продеть ремень. Хорошо, что у нас с мамой один размер ноги – она отдала свои черные лодочки, и это позволило обойтись без дополнительных расходов.

Я расправила плечи и выпрямила спину. Широко улыбнулась себе в зеркало, проверяя, не застряла ли еда между зубами, и принялась за макияж, хотя за последние два года совершенно отвыкла краситься. Зачем наносить макияж, когда день за днем торчишь дома? Но сегодня пришлось наложить тушь на ресницы и даже мазнуть по губам помадой – благо на дне сумки завалялась одна, светло-розовая. Так, еще немного пудры цвета загара и – последний штрих – блеск на губы, для оживления тона. Годится.

Потом еще раз пригладила волосы, которые до этого уложила во французский пучок и залила лаком почти до хруста.

Летом мы с Эви опять не выбрались в отпуск, но в волосах сохранились красивые золотистые прядки, высветленные солнцем, – память о часах, проведенных в саду, где я читала, полулежа в кресле, а она плескалась с подружками в надувном бассейне.

Уверенность. Сегодня я должна излучать уверенность.

Да, руководительский апломб растерян, но это, может, и к лучшему: незачем сразу выставлять напоказ свои прежние достижения, а то еще подумают, что к ним явилась госпожа Везде-была-послать-больше-некуда, и не возьмут на работу.

Перед выходом я еще раз проверила сумку – всё на месте, два блестящих отзыва от директоров прежней компании тоже здесь – и захлопнула за собой дверь.

На улице было облачно, но тепло, и я сняла пиджак, садясь за руль. Голос Эви, ее умоляющие интонации, когда она просила забрать ее сегодня из школы, преследовали меня все утро.

«Пожалуйста, мамочка, пожа-алуйста…»

И все же в школу она зашла вполне спокойно, что уже было подарком. На пороге нас встречали учителя, готовые принять из рук трепещущих родителей первоклашек, для которых сегодня настал Первый День.

Правда, перед выходом я все же дала обещание встретить ее сегодня после занятий, если смогу, хотя и знала – собеседование назначено на пятнадцать ноль-ноль, учеба заканчивается в пятнадцать тридцать, а это значит, что добраться до Сент-Сейвиорз к этому времени будет возможно, только если за спиной отрастут крылья.

Я презирала себя за эту мелкую уловку, но, с другой стороны, одного неискреннего обещания хватило, чтобы вернуть мордашке Эви улыбку и сделать наш путь до школы приятным и гладким.

На то, чтобы внести в навигатор координаты, ушла минута. Устройство показывало, что дорога займет тринадцать минут. Я выезжала на полчаса раньше, а значит, ничто не помешает мне добраться вовремя, кроме разве что внезапного вторжения пришельцев.

Уперевшись затылком в подголовник и трижды глубоко вдохнув через нос и выдохнув через рот, как советовали в приложении по релаксации, я попыталась прогнать мысли, крутившиеся вокруг маленького коричневого пузырька. Пузырька, который из шкафчика в ванной перекочевал в кармашек сумки… На всякий случай. Вдруг произойдет что-нибудь непредвиденное и мне срочно потребуется успокоиться? Таблетка выровняет пульс, снимет тревожность…

Вот только сейчас ее принимать нельзя.

Отъехав от обочины, я повернула налево, к выезду из района. По Синдерхилл-роуд одна за другой шли машины, и неудивительно – впереди была большая развязка с выездом на шоссе А610, а оттуда – на магистраль М1 Лидс – Лондон.

Но мне нужно было в другую сторону, где движение было не настолько напряженным.

Дорога пошла под уклон, мимо заскользили дома-террасы. Закопченный кирпич; оконные рамы, когда-то светло-сливочные, теперь облупились, тщетно взывая о покраске. Спуск закончился, я пересекла трамвайные пути и поехала дальше. По подсказке навигатора выбрала на мини-развязке правый поворот, выведший к Мур-Бридж, а оттуда в сторону Хакнелла.

По улицам прогуливались молодые мамаши, толкая перед собой коляски веселых расцветок, на лавочках кое-где сидели компании юнцов в худи с натянутыми капюшонами и банками пива в руках.

Утром мы с Эви шли пешком. Дорога до школы заняла не больше пятнадцати минут в одну сторону и вызвала во мне чувство вины за то, что так и не получилось побывать там до начала занятий – назначенное время посещения я прозевала, а записаться повторно не удалось: желающих оказалось слишком много.

Дочка болтала без умолку, но, когда впереди показались кованые ворота Сент-Сейвиорз, вдруг затихла – видимо, волнение все-таки сказывалось.

– Все будет хорошо, милая. – Я сжала ее руку. – Тебя ждет чудесный день.

– Но я же никого там не знаю. Дейзи, Нико и Марта – мои лучшие подруги, а их там не будет.

Эти четверо были неразлучны буквально с первого дня в начальной школе Норт-Вью, куда она ходила в Хемеле. Я представила, как моя девочка сидит совсем одна, в новом классе, и внутри меня все перевернулось.

И тут нужный ответ наконец нашелся.

– Там будет много детей, которые никого не знают, как и ты. К концу дня ты точно со всеми познакомишься и заведешь новых друзей. К тому же кое-кого ты там уже знаешь, кое-кого важного…

– Кого? – Она посмотрела на меня, и ее лобик с двумя ярко-красными отметинами прорезали морщинки недоумения.

– Мисс Уотсон, конечно. Ты знакома с учительницей, а значит, будешь лучшей в классе!

Ее мордашка вспыхнула от удовольствия.

– Ура, я буду лучшей!

Эви успела несколько раз пропеть эти слова на все лады, пока мы подошли к калитке. Я была страшно рада ее улыбке, а когда пришло время прощаться, то в горле у меня стоял ком. И не только у меня – многие родители первоклашек уходили, пряча глаза.

Но у нас был особый случай. Я не могла быть образцовой матерью, хотя счастье дочки по-прежнему оставалось главным приоритетом. Вот почему от первого дня в школе зависело так много – если все пройдет хорошо, то для нас обеих это станет ступенькой на пути к новой жизни.

К реальности меня вернул сигнал телефона – навигатор сообщал, что я прибыла на место. Поставив машину на стоянку в каком-то переулке, я оплатила парковочный талон на два часа, после чего накинула пиджак, взяла сумочку, стараясь не обращать внимания на сильно бьющееся сердце, – и пошла через дорогу к дому с симметричным фасадом и солидной вывеской: «Агентство недвижимости Грегори».

Надежда окрыляла – но в животе уже завязывался тугой узел страха.