Ким Нина Окер
Ложь в твоем поцелуе
Круг четырех
Следующие несколько дней пролетают незаметно. Подготовка к балу идет полным ходом, меня заваливают информацией и инструкциями: как себя вести, с кем разговаривать, а от кого держаться подальше. Добавьте к этому тренировки с Матео и тот факт, что я до сих пор не могу использовать свои силы. Голова гудит от мыслей, и пару раз я даже была близка к тому, чтобы просто уйти в лес и спрятаться там на несколько часов.
Я испытываю большое облегчение от того, что сегодня днем могу сбежать от всей этой суматохи. В качестве Стража я играю на балу смены сезонов одну из главных ролей, а значит, должна быть одета соответственно. Вот меня и отправили за покупками, и в данных обстоятельствах это предложение было принято мной с искренней благодарностью.
Я нервно приглаживаю ладонями юбку платья. Вот это да! Мне бы очень хотелось изобразить равнодушие, но сдержать легкую улыбку, которая появляется на моем лице при взгляде на собственное отражение, я просто не в состоянии. То есть я, конечно, сопротивляюсь своей роли в качестве Стража. Но это никак не меняет того факта, что платье просто потрясающее.
Оно из темно-синего кружевного корсажа, расшитого бусинами, который заканчивается чуть выше моего пупка, и широкой ниспадающей синей шелковой юбки. Когда я двигаюсь, ткань обтекает мои ноги, словно вода, а бусины отливают на свету серебром. Платье прекрасно. Оно напоминает снег, лед, темные зимние ночи, и в то же время – звездное небо. Вырез немного смелый, но, по крайней мере, встроенный пуш-ап создает иллюзию того, что у меня есть грудь, которая, по правде говоря, совсем не такая уж большая.
– Невероятно, – говорит Эмма, поднимая вверх большой палец. Она сидит в бутике на антикварном диване честерфилд и выглядит в своих кроссовках и рваных джинсах здесь так же неуместно, как себя чувствую я.
Я бы в этот магазин, скорее всего, и не зашла, если бы не мама, которая договорилась, чтобы меня приняли. Вообще-то она настаивала на том, чтобы сопровождать меня, но, слава богу, мне удалось отговорить ее от этого. Вкус у моей мамы, конечно, хороший, но мне требовался кто-то, кто мог сделать этот визит не таким напряженным. А лучшей кандидатуры, чем Эмма, для этого просто не найти. С тех пор как стало известно о моей новой роли в качестве Стража, мама немного давит. Я, конечно, люблю ее, и она, не считая меня, определенно самый нормальный человек в нашей семье, но такое чувство, что она хочет, наконец-то, с помощью меня воспользоваться шансом внести свой вклад в семейное предприятие. Она постоянно твердит мне, насколько важна моя задача и что я не должна отнестись к ней легкомысленно.
Нет, мне определенно нужен тайм-аут, чтобы отдохнуть от семьи, и небольшая поездка по магазинам вместе с Эммой складывается довольно весело.
Я снова кружусь перед зеркалом, придерживая лиф, который не соединен с юбкой, отчего мне все время кажется, что он скользит вверх, обнажая значительно больше кожи, чем мне хотелось бы.
– А может, есть возможность как-то прикрепить одно к другому? – спрашиваю я женщину-консультанта, которая стоит рядом со мной с измерительной лентой на шее и следит за каждым моим движением, будто боится, что я сейчас выбегу из магазина и прыгну в ближайшую лужу.
Понятно, о чем она думает: ей интересно, есть ли у меня деньги, чтобы заплатить за это платье. Ну, по крайней мере, она думала бы так, если бы не узнала, кто я такая, по одной лишь моей фамилии. Ведь моя семья регулярно бывает здесь, хотя сама я до сих пор не имела такого удовольствия. Когда я прежде сопровождала дедушку на сезонные балы, то всегда надевала старые платья из семейного фонда.
– Мы, наверно, могли бы пришить лиф к юбке, – с сомнением произносит женщина. – Но полоска кожи здесь оставлена преднамеренно. Такой фасон.
Я хмурюсь.
– А это точно одно из платьев, которое мне надо примерить?
Продавщица кивает и исчезает в одной из задних комнат, видимо, для того, чтобы проверить бронь. Мама оставила для меня подобранные ею платья. Вероятно, для того, чтобы помешать мне выбрать комбинезон или что-то в этом роде. Мне, конечно, безумно льстит такое доверие.
– И тебе это платье нужно для бала? – спрашивает Эмма, которая осторожно подается вперед, чтобы взять свой стакан с водой.
Я отвечаю подруге неопределенной улыбкой:
– Да, это семейная традиция. Раз в году все собираются вместе и, видимо, думают, что бал – подходящая основа для встречи.
– Как-то слишком.
– И не говори, – комментирую я, закатывая глаза. Если бы она только знала.
Бал смены сезонов проводится в формате бала-маскарада, что делает все мероприятие еще более сумасшедшим. Конечно, настоящую причину этого бала я Эмме сказать не могу, поэтому просто делаю вид, что балы – этакая причуда богатых людей. Но на самом деле эти четыре бала – самые важные для нас события года. Они заканчивают один сезон и в то же время начинают новый. Сезонные балы всегда проводятся на территории того Двора, чей сезон приближается следующим. Каждый раз эти мероприятия хвастливы, чрезмерны и претенциозны. Они – повод для Домов прославить не только себя, но и свою власть. Иногда у меня возникает ощущение, что настоящая задача – передача Стражами друг другу Амулета Времен Года – немного отходит при этом на второй план. Без нас и этого ритуала в мире всегда царила бы только зима, лето, осень или весна, а природа была бы в полном беспорядке.
В общем, на этом балу я собираюсь сыграть одну из главных ролей. И платье, которое сейчас на мне, вполне подходит для этого, хотя на мой вкус все же слишком вычурно.
Когда консультант, наконец, возвращается и подтверждает, что мама одобрила это платье, я со вздохом поворачиваюсь к зеркалу.
– Думаю, возьму его, – бормочу я, хмуро разглядывая свое отражение. Платье и в самом деле чудесное. В маске, изготовленной специально под платье, буду похожа на героиню фильма. – Но мне понадобятся высокие каблуки.
Эмма морщится. Она прекрасно меня изучила и знает, что в том, как я передвигаюсь на каблуках, изящества не больше, чем у новорожденного жеребенка, который пытается делать свои первые шаги.
– А если просто надеть кроссовки? Под платьем их будет не видно.
– Держу пари, мама успеет заглянуть мне под юбку до того, как мы отправимся на бал, – сухо смеюсь я.
– Это вполне в духе твоей мамы, – усмехается было она, но тут же вновь становится серьезной. – Как там у вас в семье вообще дела? Мы с тобой почти не виделись последние две недели.
Я понимаю, к чему она клонит. В вечер смерти Сандера я была слишком потрясена, чтобы послать ей что-то большее, нежели короткое сообщение, но в воскресенье, когда мы встречались за чашкой кофе, рассказала подруге – за некоторыми исключениями – о том, что произошло. По крайней мере, официальную версию, согласно которой Сандер умер от анафилактического шока. Но я в это не верю. Убеждена, мой дед что-то скрывает, хотя я не знаю что. И главное, почему. Кроме того, я почти уверена, что Эмма что-то подозревает. Может, думает, что это было самоубийство. Хотела бы я рассказать ей о своих сомнениях, но не могу, и оттого, что мне приходится лгать, испытываю просто чудовищные угрызения совести.
Я пожимаю плечами и подбираю юбку, чтобы спуститься с небольшого подиума.
– Да, нормально. Все это кажется каким-то чересчур сюрреалистичным, чтобы окончательно осознать, понимаешь?
– Хм. – Эмма задумчиво смотрит на меня. – В это действительно трудно поверить. Обычно конца ожидаешь от старых людей, время для которых уже пришло. Но сколько лет было Сандеру? Восемнадцать?
Я киваю. В моей голове вновь возникают образы Сандера, лежащего передо мной с искривленными конечностями и застывшим взглядом. Я энергично отгоняю их, заставляя себя думать о чем-то другом. Только бы не заплакать. Я прочищаю горло.
– Мы уезжаем на следующей неделе, – говорю я, надеясь, что Эмма простит мне такую резкую смену темы и не будет настаивать на продолжении неприятного мне разговора. – Увидимся на выходных?
– Конечно, – улыбается моя подруга, склоняя голову набок. – А вы правда едете в Нидерланды? Все вместе?
– Ага, – отвечаю я. Балы всегда проходят при дворе грядущего сезона, а поскольку Весенний Дом находится в Нидерландах, вся семья отправляется в путешествие в прекрасный Гронинген. Но об этом я Эмме рассказать не могу. – Однако, – добавляю я, закатывая глаза, – на самом деле мы никогда не видим города, так что не имеет большого значения, здесь мы или там. Все поместья выглядят примерно одинаково.
– Мне, наверное, этого никогда не понять, – говорит, качая головой, Эмма и протягивает мне руку, чтобы помочь пройти в примерочную. Босиком в этом платье я чувствую себя немного неловко, а в туфлях на высоких каблуках не смогу пройти и пары метров без того, чтобы не споткнуться. – Ну разве это можно считать нормальным? – продолжает она. – Я схожу с ума, когда просто уезжаю из страны с родителями. А вы устраиваете балы и все такое.
И снова я не могу выдавить из себя ничего, кроме улыбки. Можно подумать, у меня уже есть некоторый опыт в тайнах и заговорах. В конце концов, я росла среди этого. Вот уже целых семнадцать лет мне так или иначе внушают, что наша история и наша работа – это самый важный секрет, который мне когда-либо приходилось хранить. Что наши семьи были избраны, чтобы управлять временами года, самими древними богами, а значит, и тем, чтобы природа развивалась в правильном русле. Я считаю эту историю скорее красивой сказкой, чем фактом, и все же понимаю, что мы особенные. Мы обладаем магическими способностями, что само по себе уже настоящее безумие. Мне довелось лишь однажды применить свои силы, но я до сих пор помню это чувство. Я будто стала неимоверно могущественна, словно часть моего тела отделилась и слилась с окружающей средой. Это было странное чувство, и часть меня с облегчением приняла то, что больше это не повторялось. Поддерживать видимость перед Эммой или моими одноклассниками было бы, вероятно, намного сложнее, если бы из меня постоянно вырывалась магия.
Я пожимаю плечами.
– Дело привычки, – только и говорю я, исчезая в примерочной. Я бы все отдала за то, чтобы иметь возможность поговорить с Эммой. Я имею в виду, поговорить по-настоящему. Иметь подругу или друга, с которыми не нужно притворяться.
Дети в семьях обычно дружат между собой. Некоторые Стражи после встречи и знакомства на сезонных балах поддерживают связь со Стражами других Домов. Но я всегда была аутсайдером и испытываю к моей кузине Заре скорее нечто вроде соперничества, чем настоящую привязанность. Вот почему у меня никогда не было никого, кому я могла бы довериться.
Когда я заканчиваю переодеваться и сообщаю продавщице о своем выборе, мы с Эммой берем такси до Акер Брюгге и занимаем один из немногих свободных столиков в «Старбаксе». Мне срочно нужен сладкий кофе с большим количеством сиропа. К моему облегчению, мы придерживаемся безобидных тем и к балу больше не возвращаемся. Пока я потягиваю кофе, Эмма рассказывает о свидании с парнем из «Тиндера», которое у нее запланировано на выходных, и мы решаем, не нужен ли ей для этого новый наряд. Я слушаю ее с легкой тоской. Не то чтобы я никогда не была на свидании. Конечно, я встречалась с мальчиками из школы, но всегда избегала онлайн-знакомств. Не потому, что мне неинтересно, а потому, что знаю: в этом нет смысла. Будь у меня парень, он постоянно находился бы под пристальным наблюдением моей семьи. Мои будни да и вообще вся жизнь – не такие как у всех, и я даже не могу себе представить, чтобы поделиться всем этим с незнакомцем из интернета. Не говоря уже о том, что после того, как мама ошиблась с моим отцом, меня, вероятно, все равно выдадут замуж по расчету. А может, я просто останусь старой девой.
Когда Эмма в конце концов собирается домой и исчезает в направлении метро, я еще несколько минут стою перед кафе и смотрю, как она уходит. Не знаю точно, увидимся ли мы в самом деле перед балом, но мне бы очень этого хотелось. Неприятное ощущение в животе подсказывает мне, что после него ничто уже не будет таким, как прежде. В последние несколько дней я нечасто уделяла время этим мыслям, чтобы не перегрузить себя окончательно. Но какая-то часть меня понимает, что мои беззаботные дни в тени семьи сочтены. Раньше я ненавидела то, что меня исключали из семейных дел. Но последние годы помогли осознать, как мне повезло, что я не была винтиком в этом механизме. Пока Сандер, Зара и другие дети обучались дома и проводили свободное время, тренируя свои силы, я гуляла с друзьями, ходила в школу и пробовала себя во всех видах спорта.
Теперь всему этому, наверное, придет конец.
Стараясь избавиться от мрачных мыслей, я качаю головой, потом поднимаю воротник пальто, натягиваю перчатки и тоже отправляюсь домой. Весна не за горами, но в Осло все еще холодно – до минус четырех градусов. Солнечный климат – это не про Норвегию. Когда я натягиваю на голову капюшон и иду к фьорду, на меня обрушивается дождь со снегом. Я, конечно, могла бы просто попросить моего водителя забрать меня. Но, если честно, мне нравится норвежская погода, даже если сейчас она чуть более холодная и сырая. Мне по-прежнему трудно представить, как мы заставим цвести первые цветы во время Весеннего бала. Имя у меня летнее, но я сама настоящая Зимняя девушка. Я не представляю иного.
Примерно через десять минут резвой ходьбы я промерзаю до костей, но чувствую себя немного лучше. Будто бы холодная погода приземлила меня, напомнив, что все мои проблемы довольно незначительны в великом плане жизни. Я наступаю на холодный камень, сквозь который течет тысячелетняя энергия. Он включает в себя силу и могущество людей, которые когда-то высекли его из скалы и погрузили в землю прямо вот здесь. Кожу начинает слегка покалывать, будто камень испускает небольшие электрические разряды.
Добравшись до причала, останавливаюсь перед огромными воротами из кованого железа, которые ограждают пристань от прохожих. За ними – один-единственный катер, тот самый, который сегодня утром переправил меня на материк. Несмотря на то что поместье моей семьи в Осло находится в самом центре города, мы живем на острове. Острове, на котором нет людей, которые не являются частью моей семьи. Даже служащие – и те так или иначе связаны с нами. Довольно умно, если подумать. Окружив себя достаточной цивилизацией, чтобы пользоваться преимуществами современного общества, мы по-прежнему предоставлены самим себе и можем быть уверены, что нормальные люди не узнают о тех странных махинациях, которыми мы занимаемся на нашем маленьком острове. Я знаю, что и в Осло, и в школе о нас болтают невесть что, но я не в обиде. Если бы я не была частью этой семьи, я бы тоже, наверное, о нас судачила.
Дрожа от холода, я снимаю перчатку, прижимаю большой палец к небольшой панели для сканирования. Раздается звуковой сигнал, и калитка с жужжанием открывается. Еще до того, как она захлопывается, Матео заводит маленькую лодку. Он протягивает мне руку, и я усмехаюсь.
– По шкале от одного до десяти, – говорю я, свободной рукой защищая лицо от ледяного ветра. – Как сильно ты замерз?
На лице Матео, как всегда, не дергается ни один мускул. Короткая стрижка, стальные серые глаза и выдающаяся линия подбородка делают его похожим на солдата элитной армии, только одет он в костюм. Но мне нравится. Матео не особенно разговорчив, но я почти уверена, что тоже ему нравлюсь. По крайней мере, он никогда не сдавал меня маме или дедушке, а иногда даже смеется над моими шутками.
– Все нормально, мисс Блум, – отвечает он, и я почти рефлекторно закатываю глаза. Я много лет работаю над тем, чтобы Матео звал меня по имени. Но он упорно отказывается, из-за чего я испытываю неловкость перед одноклассниками.
– Нет, ну правда, ты ведь и в самом деле мог подождать в кафе или где-то еще, – пытаюсь я еще раз, позволяя ему помочь мне забраться в лодку, которая шатается под несбалансированным весом. Ненавижу плавать в лодке, несмотря на то что это необходимо, чтобы выбраться с этого проклятого острова. По крайней мере, пока мой дядя не закончит посадочную площадку для частного самолета.
Матео, по-видимому, решил не отвечать и вместо этого разворачивает катер. Рев двигателя вибрирует подо мной, когда я всем телом впиваюсь в сиденье. Матео отправляет короткое радиосообщение, и вот мы уже мчимся по волнам. Небо над нами все еще затянуто тучами, завесы дождя и снега рисуют на темной воде абстрактные узоры. На воде никого, кроме нас, нет: туристические суда еще в зимней спячке, а катера до других островов фьорда стоят в доке.
Когда в поле зрения появляется Калинойя, я автоматически поворачиваю голову в ее сторону. Подобно спящему монстру, она выделяется из своего окружения и с каждым метром, что мы приближаемся, все выше поднимается из воды. Передо мной предстают корявые безлистные деревья, на которых даже летом никогда ничего не цветет, и древние черные скалы, покрытые инеем. Весь остров, по сути, состоит из леса, так что само поместье, Зимний Двор, отсюда не видно. Это мой дом, даже если в нем вряд ли можно чувствовать себя по-настоящему комфортно. Огромная усадьба, в которой проживает, наверное, около сотни человек – служащие и узкий семейный круг.
Я знаю, какие слухи ходят о Калинойе. В начальной школе я сама пересказывала их и участвовала в обсуждениях. Многие из этих историй звучат как сказки: что на деревьях нет листьев, потому что земля проклята, и что именно по этой причине всегда так холодно, если подойти к острову на лодке слишком близко. Другие истории жестоки и мрачны. Один мальчик однажды сказал мне на физкультуре, что моя семья, говорят, много веков назад убила первоначальных владельцев земли. Правда, только после того, как заставили их построить дом и подготовить земли. После смерти прежних хозяев мои предки поливали растения их кровью, вот потому-то на Калинойе с тех пор не растет никаких новых растений.
Однако истинная причина никогда никому и в голову не придет. Наш дом – это Зимний Двор. На этом сравнительно невзрачном клочке земли кучка фриков, обладающая магическими способностями, каждый день заставляет мир вращаться по кругу.
Кучка фриков, к которым теперь принадлежу и я.
Скривившись, я засовываю руки под бедра, чтобы не мерзли. Да, теперь я одна из них.
Дурное предчувствие надвигающихся перемен вновь охватывает меня, и кожу снова покалывает. На этот раз это, однако, не мелочь, не странная причуда, которую я могу отбросить, слегка пожав плечами. Нет, на этот раз все по-другому. Чувство переполняет меня так быстро, что у меня нет никакой возможности что-то с этим сделать. Волна страха и неуверенности накатывает на меня, как цунами, а кожа в то же время напрягается, будто из нее внезапно начинают вырастать кости. Мои пальцы выпрямляются сами по себе, дыхание застывает в горле, а гудение в голове становится таким невыносимо громким, что я на миг закрываю глаза.
Потом все вдруг стихает. Шум внутри прекращается, гудение умолкает, грудь больше ничто не сдавливает, я дышу свободно. Сделав несколько глубоких вдохов, с удивлением обнаруживаю, что чувствую себя лучше. Будто хорошо выспалась или выпила крепкого кофе. Тоскливая меланхолия, с которой я только что смотрела на черную воду и остров, куда-то испарилась.
Я растерянно оглядываюсь по сторонам.
И встречаю пристальный взгляд Матео.
– Что? – спрашиваю я, когда замечаю, что он задумчиво разглядывает меня. Тишина вновь поражает меня, но на этот раз мне становится понятен ее смысл. – Почему мы не плывем?
Матео молча указывает на двигатель, и я сразу понимаю, что он имеет в виду. От устройства валит густой черный дым, и не нужно обладать особыми техническими знаниями, чтобы понять: ему конец. Я сломала мотор.
В замешательстве отрываю взгляд от Матео и смотрю на свои пальцы.
И тут же испуганно ахаю. Кончики пальцев угольно-черные, будто я обмакнула их в черные чернила.
Черт!
Все мое тело, кажется, нервно гудит, когда я быстро пробираюсь в свою комнату. Все жду, что кто-нибудь остановит меня и расспросит о сломанном двигателе. Я попросила Матео не придавать этому большого значения. Он не из болтливых, я правда ему доверяю, но все равно чувствую себя преступницей. Это второй раз, когда мои зловещие способности проявляются с такой силой, и снова это привело к несчастному случаю. Опять же, я понятия не имею, как это сделала. Теперь почти уверена, что это связано с моими эмоциями, но что это мне дает? Эмоции трудно поддаются контролю. Этого-то я и боюсь. Если мама и дед поймут, что подобные вещи могут произойти со мной в любой момент, они обязательно заберут меня из школы.
Бросаю свою сумку и куртку на кровать и сломя голову несусь в ванную. Стиснув зубы, разглядываю себя в зеркале над раковиной. Выгляжу ужасно. Стресс и напряжение последних дней ясно сказываются на моем лице: кожа еще бледнее, чем обычно, волосы не поддаются укладке, под глазами вырисовываются темные круги.
Когда я поворачиваю кран и сую руки под струю воды, на глаза наворачиваются слезы. Промерзшие пальцы болят, медленно возвращаясь в тепло. Я тру почерневшие участки кожи, желая вместе с черной пылью смыть с себя все события последних дней. Весь этот сплошной хаос. Только что я провела прекрасный день со своей подругой, а меньше чем через час сломала двигатель скоростного катера.
Когда мне удается отмыть свои пальцы, я выключаю воду и опираюсь на узкий туалетный столик. Закрыв на миг глаза, делаю несколько глубоких вдохов. Хочется броситься на кровать и жалеть себя, но сейчас у меня нет на это времени. Это меня никуда не приведет. Нужно взять свою жизнь под контроль, и единственный способ сделать это – овладеть дурацкими способностями.
Очевидно, что сезонная магия во мне очень непостоянна, и я не могу представить, чтобы мой дед воспринимал меня с такими силами хоть сколько-нибудь всерьез. Нужно покончить с этим балом и просто надеяться, что после этого они оставят меня в покое. Как только Заре исполнится восемнадцать, она сможет взять на себя управление, и я заползу обратно в свой маленький уголок, проведу свое последнее время в этом доме, а потом уеду куда-нибудь далеко-далеко в университет.
Вздохнув, я выпрямляюсь, вытираю руки полотенцем и возвращаюсь в комнату. На письменном столе до сих пор лежат записи, которые вчера дала мне мама. В них – мои обязанности на балу, этикет, важная информация о Страже и Мастере Весны. Заметки занимают почти четыре страницы и напоминают брошюру. До сих пор я уклонялась от чтения этих записей, но сейчас плюхаюсь в кресло и просматриваю строки, написанные прямым, изящным почерком матери.
Бал посвященный смене сезонов, – событие в моем мире. Он проводится при каждом переходе сезона, всегда в Доме, чье время только начинается. Здесь широкие платья, лучшая еда в стране, музыка и множество людей, которые чувствуют себя невероятно важными. Я могу сосчитать по пальцам одной руки несколько раз, когда мне выпадала честь водить маму и дедушку на такой бал. И когда я была там, то в основном стояла в стороне или искала буфет. Так что я очень мало знаю об обычаях и ритуалах, и теперь это моя проблема.
Однако я точно знаю, что мне предстоит танцевать со Стражем Весны, а затем участвовать в церемонии вручения ему волшебного амулета, который сейчас находится в сейфе моего дедушки. В этот амулет вложен Зимний кристалл – синяя яшма. С приходом весны кристалл заменяют весенним камнем, а амулет отдают на попечение нового сезона. Честно говоря, я понятия не имею, является ли этот жест чисто представительным или на самом деле имеет какой-то эффект. Кроме того, в каждом Дворе есть дерево, которое Стражи символически отправляют в следующий сезон – весной на нем распускаются цветы, летом появляются плоды, осенью листья опадают, а зимой ветки покрываются снегом и льдом. Очень драматично, но, насколько мне известно, это только для иллюстрации.
Ощущая небольшое напряжение во всем теле, я подпираю голову рукой и продолжаю читать. Мама написала, как мне вести себя с другими Мастерами и Стражами, что я могу говорить, а что нет и какая программа бывает на таких балах. Я не смогу все это запомнить. В любом случае в этот вечер мне, видимо, следует как можно меньше говорить. В конце концов, никто из других Домов не владеет норвежским. По крайней мере, я так думаю. Если бы меня учили, как Зару, Сандера и всех остальных детей, я бы уже говорила на разных языках. Но я не знаю ни одного из них. И хотя я знаю, что на этих балах обычно говорят по-английски, этот момент меня невероятно нервирует.
Переворачиваю страницу и вижу изображение Амулета Времен Года. Мама надписала его, что заставляет меня слегка усмехнуться. Камень красуется посередине и даже на рисунке, кажется, излучает какую-то силу. Я просматриваю текст ниже. Согласно записям мамы, амулет может быть передан только Стражем, и для этого нужны наши силы. Причина этого мне вообще не ясна, сомневаюсь, что этому есть какое-то логическое объяснение. У нас, Стражей, нет особых или дополнительных способностей, которые отличают нас от других членов семьи. Так что я никогда не понимала, почему только эти конкретные люди могут проводить обряд посвящения. Мама однажды объяснила мне, что боги хотели таким образом предотвратить высокомерие и манию величия. Такую важную задачу не должен брать на себя какой-то случайный или единственный человек, их следовало разделить по временам года, как дни – между сезонами. Я слегка сомневаюсь в этой божественной теории, но это не меняет того факта, что провести ритуал могут только Стражи переходящих сезонов.
Я нервно приглаживаю волосы. Отлично. Значит, это не простая формальность. Остается только надеяться, что наличия у меня магии будет достаточно для ритуала и мне не придется каким-то образом активно действовать. Потому что я почти уверена, что никто из присутствующих, не говоря уже о моем дедушке, не будет в восторге, если я что-нибудь подожгу или заставлю потерять сознание пару десятков человек. Если у меня вообще получится осознанно использовать свои силы.
Чем больше я думаю об этом, тем больше мне на ум приходит вещей, которые могут пойти не так. Я могу споткнуться во время танца, могу наступить на собственное платье и рухнуть плашмя на пол. Могу случайно сломать амулет или дерево сезонов, если мои силы снова вырвутся на свободу. Что, если я лишу сознания Стража или весеннего Мастера? Тогда дедушка, наверное, отречется от меня и сотрет мое имя из всех наших родословных.
С легким стоном отчаяния я отталкиваю записи и откидываюсь на спинку стула. Мне снова хочется сбежать отсюда: сходить с Эммой в кино или куда-нибудь поесть. Честно говоря, на самом деле мне все равно, куда пойти, главное – убраться куда-нибудь с этого острова.
Взгляд останавливается на теперь уже чистых руках. В качестве эксперимента сгибаю пальцы по одному и немного сужаю глаза. Обычные ощущения. Все во мне кажется таким же, как всегда, будто ничего не изменилось. А это значит, что магия внутри меня либо действительно была всегда, либо просто незаметно появилась у меня. Интересно, на что бы я оказалась способна, если бы была такой, как Сандер или Зара. Если бы мои способности проявились в детстве и меня обучали.
Я невольно морщусь. Скорее всего, я стала бы такой же, как они – тщеславной девочкой, мнящей себя элитой. Никогда не пошла в обычную школу, у меня было бы мало друзей за пределами этого острова, и большая часть моей жизни состояла бы из семейной истории и суматохи в ожидании балов.
Нет, спасибо. Как бы я ни страдала от изоляции, особенно в детстве, сейчас я безумно рада, что имела возможность вести нормальную жизнь.
С тихим вздохом встаю и убираю одежду в корзину для белья, а потом, переодевшись в самую пушистую толстовку с капюшоном и штаны для йоги, устраиваюсь на кровати с ноутбуком на коленях. Вообще-то мне нужно складывать вещи и готовиться к полету в Осло. Я должна поговорить с мамой, в очередной раз пройтись по ритуалу передачи амулета и потренироваться в танцах.
Но мне срочно нужен перерыв. Моей голове требуется беззаботный вечер в кинотеатре – с попкорном и предсказуемыми сюжетными линиями.
