Ким Нина Окер
Истина в твоем прикосновении
– Что это значит? – спрашиваю я, потирая ладонью лоб, чтобы прогнать головную боль, которая постепенно начинает пульсировать внутри моей черепной коробки. – Ты знала обо всем этом? И мама тоже?
Она качает головой:
– Нет, не знала. Я видела только связь с Осенью и то, что тебе предстоит выполнить какую-то важную задачу. Возможно, это было слишком туманно, чтобы твоя мама восприняла меня всерьез и захотела поговорить со мной откровенно. А может, она просто боялась последствий, которые могут принести с собой твое происхождение и предназначение. Если бы тогда она открыла то, что твой отец – член Осеннего Дома, ты, полагаю, выросла бы под наблюдением. Как подопытный кролик. Ты брала бы частные уроки и, возможно, даже с самого начала получила бы право на роль Хранительницы. Но она не хотела этого для тебя. Иногда легче игнорировать ситуацию и надеяться на лучшее, чем смотреть правде в глаза.
Я фыркаю. Возможно, многое сложилось бы иначе, если бы мама хоть на мгновение задумалась о том, к чему приведут все ее секреты и ложь.
– Поэтому я присматривала за тобой, – продолжает Мэрта, хотя я совсем не уверена, что хочу услышать ее рассказ. – И Матео тоже. После смерти Сандера я пыталась тебе помочь, но мои ресурсы были ограниченны. И время тоже. Поэтому Матео связался с повстанцами, чтобы убедиться, что ты узнаешь всю историю. А не только ту часть, которую готов рассказать твой дед.
– Он добровольно сотрудничал с повстанцами? – пораженно спрашиваю я. – Он с самого начала знал о повстанцах и о том, что они хотят меня похитить?
– Не совсем. Он знал, что они связались с тобой, и помог, когда ты сбежала. Все это не было грандиозным заговором, просто… просто небольшой толчок в правильном направлении.
Совершенно ошарашенная, я смотрю на нее. Милая пожилая леди, которая готовила мне пудинг и шлепала меня по рукам, когда мне хотелось съесть десерт перед ужином, помогла кучке повстанцев похитить меня? Ух ты!
Мэрта, должно быть, прочитала все мои чувства на лице, потому что, извиняясь, пожимает плечами.
– Я надеялась, что повстанцы смогут убедить тебя инициировать Ванитас. Тогда твоя задача была бы выполнена и ты была бы вне линии огня.
– Но я отказалась, – тихо говорю я. – А потом амулет был украден.
– Да. Когда ты вернулась, я хотела с тобой поговорить. Но ты сбежала с мятежником, и я уже ничего не могла сделать.
– И вот мы здесь. – Я тихо вздыхаю. В самом деле, оглядываясь назад, было бы гораздо проще, если бы я сразу помогла повстанцам провести ритуал. Очень многие люди остались бы живы. Моя мама была бы жива. – Почему ты просто не сказала мне? В тот день, когда я спросила тебя о Ванитас? Ты могла бы просто сказать мне правду.
Она поднимает брови и качает головой:
– Я обещаю, что расскажу тебе обо всем подробно, когда все это закончится и у нас будет больше времени, хорошо? Но если бы я слишком рано огорошила тебя всей этой информацией, ты, скорее всего, не поверила бы мне, а в худшем случае выдала бы меня своему деду. Я не могла так рисковать.
– Так Матео помог тебе и на этот раз? – спрашиваю я, указывая на смартфон, который все еще лежит между нами. – Он нашел Кэт и дал тебе телефон?
– Что-то в этом роде, – неопределенно отвечает она. – Все, что имеет значение, – это то, что мобильник у тебя. И спрячь его хорошенько, чтобы никто не нашел. Это твой единственный шанс выбраться отсюда. В бою мои навыки тебе вряд ли помогут, а Матео вернуться не может.
На обратной стороне – маленький листочек с написанными на нем шестью цифрами – вероятно, кодом разблокировки. Я обхватываю мобильный телефон руками и прижимаю его к груди, словно это самое большое сокровище.
Мэрта еще несколько секунд смотрит на меня, потом со вздохом встает. Я почти вижу боль на лице этой женщины, когда ее взгляд блуждает по моей комнате и по кучкам грязного белья, валяющимся на полу. Уверена, ей хочется кое-что сказать по этому поводу. Но Мэрта сдерживается и медленно направляется к двери.
Поравнявшись с комодом, на котором стоит поднос, она снова поворачивается ко мне:
– Поешь. У тебя есть шанс, Снуппи. Но только если будешь поддерживать свои силы.
Я лишь киваю, хотя хочется подскочить к ней и стиснуть в объятиях. Умолять остаться со мной в комнате. Возможно, я испытываю смешанные чувства по поводу ее роли в похищении меня мятежниками, и тем не менее в данный момент Мэрта – мой самый любимый человек на многие мили вокруг.
Когда она отворачивается от меня и тянется к дверной ручке, мне приходит на ум кое-что еще.
– Мэрта? – шепчу я.
Она оглядывается через плечо, прикладывает палец к губам.
– Что ты видишь сейчас? – шепчу я, хотя и страшусь ответа. – Когда ты заглядываешь в мое будущее, что ты видишь сейчас?
Странное выражение мелькает на ее лице, но прежде чем я успеваю его истолковать, оно исчезает. Когда Мэрта улыбается, ее улыбка полна грусти.
– Я не вижу ничего.
– Ничего?
– Твое будущее исчезло, Блум. Все, что я могла видеть, просто испарилось.
Выходи меня искать
Слова Мэрты проносятся в моей голове, как бесплотное эхо. Снова и снова мои губы беззвучно шепчут эти слова, пытаясь найти в них хоть что-то позитивное. Но шансов нет. Тот факт, что моего будущего явно не существует, говорит сам за себя. И хотя я понимаю, что вся эта история с ясновидением – довольно неточное дело, не очень-то обнадеживает, когда тебе предсказывают твою собственную смерть.
Хотя пустота в моем будущем необязательно означает мою смерть. Может быть, она ознаменовывает конец света, который сейчас как раз в самом разгаре. Не сказать, правда, чтобы это улучшало ситуацию.
Решительно отгоняю эти мысли и встаю с постели, недолго борясь с головокружением, охватывающим меня при малейшем движении: таков раздражающий побочный эффект моей маленькой голодовки. Как только перед глазами проясняется, подхожу к подносу и беру кусок багета, ем, откусывая небольшие кусочки. Мэрта права: если я хочу что-то предпринять, мне нужны мои силы.
Опустошив полкувшина воды, я хватаю с кровати мобильник и сажусь на небольшой выступ перед окном, на котором я читала в детстве. Включаю телефон и задерживаю дыхание. Когда раздается тихий сигнал, мой взгляд устремляется к двери, но ничего не происходит. Сердце колотится, я отключаю все звуки мультимедиа и оповещения, даже отключаю вибрацию.
Затем дрожащими пальцами нажимаю на значок WhatsApp с красной цифрой 1. В животе растекается возбужденное покалывание. Однако, когда открываю чат, вместо текста отображается голосовое сообщение. Серьезно? Кэт, зная, что я так или иначе в плену, посылает мне голосовое сообщение? А что, если мне приходится вести себя тихо, если меня прослушивают?
Слегка нервничая, я встаю и быстро роюсь в ящике стола в поисках наушников, затем снова сажусь на подоконник, вставляю наушники в уши и нажимаю «прослушать».
«Зимняя девушка! – раздается голос Кэт с таким сильным ирландским акцентом, что я с трудом разбираю, что она говорит. – До нас дошло, что ты в затруднительном положении. Понятия не имею, что ты сейчас обо всем этом думаешь и кем нас считаешь, но, думаю, небольшая помощь тебе не помешает. Если телефон у тебя, свяжись с нами. Ты можешь позвонить мне по этому номеру».
Когда раздается тихий щелчок, я в замешательстве смотрю на сообщение, пока не понимаю, что оно закончилось. Вот и все. Ни объяснений, ни полного драматизма плана, ничего.
Хмурясь, пялюсь на дисплей. Мысли в голове бешено скачут. Что, если это ловушка? Что, если Кэт и остальные снова пытаются заставить меня довериться им? Только для того, чтобы потом в очередной раз меня предать.
Исключать этого нельзя. В своей наивности я однажды уже доверилась Кево и поплатилась за это. За последние недели почти все вокруг меня оказались лжецами – поэтому слепо доверять Кэт было бы глупо.
Впрочем, я мало что теряю. Если Кэт поможет мне сбежать только для того, чтобы потом предать и выдать Джозефу и его людям, это будет все равно лучше, чем сейчас. Сидеть запертой в своей чертовой комнате и ничего не делать, только ждать, определенно хуже, чем иметь дело с повстанцами. По крайней мере, надеюсь.
Мой палец зависает над дисплеем. Меня слегка трясет. Понятия не имею, какова звукоизоляция в этой комнате и слышат ли меня парни снаружи. Мэрта во время своего визита, похоже, не придавала этому значения. Но, возможно, она отослала моих охранников на время, чтобы иметь возможность поговорить со мной без помех. Даже если это действительно так, не сомневаюсь, что они уже вернулись на свои посты. И я не могу выйти и спросить, слышат ли они меня, когда я говорю по телефону.
Помедлив еще некоторое время, набираю сообщение:
Телефон у меня. Что дальше?
Снова и снова перечитываю эти несколько слов, удаляю и вновь набираю. Понятия не имею, как вести такие переговоры, но почему-то это короткое предложение кажется мне слишком незначительным. Тем не менее я все-таки нажимаю «отправить», потому что не знаю, как лучше сформулировать свой вопрос.
Несколько минут я сижу, уставившись на экран, затем решительно кладу телефон на подушку рядом с собой и обхватываю руками ноги, чтобы не отправить еще десяток сообщений. Перевожу взгляд на заснеженный пейзаж за окном, прижимаюсь лбом к холодному стеклу. На улице, как и все последние несколько дней, идет снег. Природа полностью вышла из-под контроля. Если так будет продолжаться, то вскоре нас полностью занесет снегом, и даже если мы в конце концов инициируем весну, у нее просто не будет шансов.
Я по-прежнему слишком мало знаю обо всем этом, чтобы предвидеть все последствия этой войны. Уже почти май, а это значит, что весна запоздала почти на месяц. Природа – тонкая система, которая явно не очень хорошо справляется с отклонением от привычного цикла. Повстанцы вывели все из равновесия, украв амулет времен года и Зимний кристалл, необходимые для смены сезонов. Зима не смогла завершиться, и теперь природа реагирует единственным возможным способом: хаосом. Во время моего побега из Гетеборга я видела разрушенные и уничтоженные бурями и снегом города. Даже Нью-Йорк погребен под слоем льда, люди замерзают на улицах и в своих машинах. Зима окутывает мир смертоносной пеленой, и никто точно не знает, на что она способна еще.
Поэтому нам необходимо как можно скорее закончить зиму. Хотя я понятия не имею, что будет потом. И как нам вообще это сделать. На данный момент есть два варианта: либо мятежники побеждают и мы позволяем возродить Ванитас – пятый сезон, который по изначальному циклу царит в промежутке между зимой и весной, либо сезонным Домам удается заполучить Зимний кристалл, и они заставляют меня завершить смену сезонов с зимы на весну. Наступает весна, а Ванитас мы снова пропускаем.
Но независимо от того, каким образом мы в конечном итоге завершим зиму, все, кажется, настолько вышло из-под контроля, что мне трудно представить, как после этого жизнь вернется в нормальное русло. Сразу потеплеет? В один миг исчезнет весь снег, бури и метели прекратятся, а мы сделаем вид, что ничего не произошло? Или шар уже катится и у нас нет шансов остановить то, что мы спровоцировали?
Не особо обнадеживающая мысль, но, честно говоря, лучшего мы и не заслужили. Сезонные Дома уничтожили семью Роша и разделили дни Ванитас между собой. По той простой причине, что просто хотели власти. В конце концов, силы Домов наиболее могущественны в их собственное время года.
Так что мои предки и предки других сезонных Домов сознательно пошли на риск возможного конца света. Даже если он и не наступил, поскольку Ванитас – сезон для людей. Он был создан для размышления и осознания того, что никто из нас не всемогущ. Поэтому последствия для природы не были столь повсеместны, и все же они были.
Однако сейчас природа фактически вышла из-под контроля: мир буквально рушится. Но это, похоже, никого особенно не волнует. Чтобы предотвратить наступление Ванитас, сезонные семьи мирятся даже с затяжной зимой. Да и повстанцы скорее будут придерживаться своего плана, чем сдадутся и спасут мир. Никто не хочет выглядеть неудачником, даже если это означает, что все погибнет.
Взгляд останавливается на крупной птице, которая садится на дерево неподалеку и начинает перебирать клювом перья. Банально и звучит как клише, но в этот момент я завидую ее способности летать. Я бы отдала все, чтобы иметь возможность просто расправить крылья и улететь – подальше от драм, от семьи, даже от повстанцев. Я бы взяла Зимний кристалл и кристалл Ванитас, быстро инициировала Ванитас с помощью Кево, а затем улетела далеко-далеко. Куда-нибудь, где тепло. Может, с Эммой, а может, просто в одиночестве. Туда, где меня никто не знает и где никому нет никакого дела до смены времен года и всего, что с этим связано.
Я снова беру телефон и открываю в браузере Instagram[1]. Понятия не имею, насколько стабильно интернет-соединение, и не хочу расходовать мобильные данные, устанавливая приложение, которое не является жизненно необходимым. Как только вхожу в свой аккаунт, появляется, как и ожидалось, несколько непрочитанных сообщений. Мне написали несколько школьных друзей, но большинство сообщений – от Эммы. При виде ее имени и маленькой фотографии профиля мое сердце болезненно сжимается. Понятия не имею, когда я увижу Эмму снова и случится ли это вообще. И тем более не знаю, как ей все это объяснить. Не связываться с ней нечестно, но и рассказывать всю правду – тоже. Она не может мне помочь, и даже если бы могла, мне бы этого не хотелось. Я убедилась на собственном опыте, насколько разрушительным может быть мой мир, и не собираюсь втягивать в это свою лучшую подругу.
Нерешительно открываю переписку с Эммой и просматриваю непрочитанные сообщения, в которых она спрашивает меня, где я, почему больше не прихожу в школу и что не так с моим мобильным телефоном. Все ли со мной в порядке. Некоторые из сообщений отправлены еще тогда, когда я находилась в плену у повстанцев в Осло, другие – новые. Последнему из них всего несколько часов. Видно, что она беспокоится.
Решившись, я нажимаю на окошко ввода и пишу короткий текст:
У меня все нормально! Сейчас не могу всего объяснить, но прошу тебя, не волнуйся. Нам с семьей нужно уладить кое-какие дела, потом я с тобой свяжусь. Обещаю! Люблю тебя!
Я перечитываю текст несколько раз, и с каждым разом он кажется мне все более глупым. Но я все равно отправляю сообщение и поспешно закрываю чат, после чего снова откладываю мобильник в сторону. Не хочу видеть, как Эмма читает это, не хочу видеть ее ответ. Я не могу сказать подруге ничего, что могло бы ее успокоить, не солгав ей. А этого она не заслуживает.
Когда снаружи среди полнейшей белизны я замечаю какое-то движение, то слегка выпрямляюсь, чтобы лучше видеть со своего места. Смутно различаю двух мужчин, идущих через двор в толстых анораках и меховых шапках на головах. Не могу сказать, кто они, что неудивительно, учитывая их одежду. Они явно вышли из дома и держат в руках что-то, что с первого взгляда я не могу определить. И только когда они сворачивают на узкую тропинку к лесу, я понимаю, что это такое.
Лопаты. У каждого из них с собой лопата, и они направляются на семейное кладбище.
Осознание хлещет меня наотмашь, как пощечина, и этот удар настолько силен, что на мгновение перехватывает дыхание. Почему я не подумала об этом раньше? Моя мама, она… ее нужно похоронить. Когда я вернулась в холл в ночь нападения, ее тела там уже не было. Они забрали его, но я ни на секунду не задумалась о том, что должны состояться похороны. Но если меня заперли здесь, значит, мне могут вообще не разрешить присутствовать на похоронах мамы.
Гнев жарко вспыхивает у меня внутри, когда я вытягиваю шею, пытаясь проследить за мужчинами, исчезающими среди голых деревьев. Они не несут с собой ни гроба, ни даже урны. Либо мою маму уже похоронили, либо это произойдет в ближайшие несколько дней. Всхлип срывается с моих губ, но я крепко сжимаю их, не позволяя себе этой слабости. Понятия не имею, почему я так зацикливаюсь на этой мысли – моя мама мертва. Это дерьмово и больно, но похороны не сделают ситуацию ни лучше, ни легче.
Однако мой дед не имеет права отказывать мне в этом прощании. Она была моей мамой, и я отомстила за ее смерть.
Дрожащими пальцами беру мобильный телефон и проверяю сообщения. И снова мое сердце замирает, едва я обнаруживаю маленький символ WhatsApp в верхней части экрана. Быстрым свайпом разблокирую смартфон и открываю единственный чат, который отображается на экране. На этот раз это не голосовое сообщение.
Докажи, что это ты.
Что-что? Я перечитываю текст еще раз, и тут до меня доходит. Судя по всему, Кэт такой же параноик, как и я, что, как ни странно, успокаивает. Задумываюсь на мгновение, затем набираю ответ и поспешно отсылаю его.
По какой-то непонятной мне причине ты неравнодушна к Заре. И не отрицай этого, Кэт.
Смотрю на чат и вижу, что две галочки почти сразу становятся синими. Проходит всего несколько секунд, затем под номером появляется уведомление о том, что Кэт набирает ответ.
Думаю, у нас есть более насущные проблемы, чем моя личная жизнь, Зимняя девушка.
Ты хотела доказательств.
Ты одна?
Я всегда одна. Кстати, спасибо за телефон. Но ПИН-код 1–2–3–4–5–6 – это как-то простовато, тебе не кажется?
Слышишь мой вздох?
Я усмехаюсь, хоть и против воли. Кэт абсолютно права – сейчас действительно неподходящий момент для шуток, и у нас в самом деле есть более насущные проблемы. Но мне кажется, что в последние несколько дней я только и делала, что думала о своих проблемах. Хочется хотя бы небольших перемен.
Ты выходишь оттуда?
Я едва не хохочу во весь голос, но беру себя в руки. Нелепый вопрос: можно подумать, я бы до сих пор сидела здесь, если бы у меня был шанс сбежать.
Нет. Я не могу пройти мимо них всех. И покинуть остров тоже.
Мы так и думали. Но мы что-нибудь придумаем, да? Теперь мы можем писать друг другу, это уже хорошо. Будет легче планировать.
Руки начинает покалывать, но я не могу понять, то ли это во мне поднимается сила, то ли сказывается простое человеческое возбуждение. Сообщения Кэт звучат так решительно, что даже у меня появляется слабая надежда на свет в конце туннеля. Но потом я снова осматриваю свою комнату, и надежда испаряется. Какими бы продвинутыми ни были планы Кэт, на Калинойю никому из них не попасть. После нападения повстанцев весь остров находится под охраной, и ни одна лодка не сможет причалить сюда незамеченной. Плюс охранники у моей двери и все члены Зимнего Двора, которые бродят по территории.
Так что у Кэт нет никаких шансов, особенно если учесть, что она совершенно здесь не ориентируется. И даже если она каким-то образом сумеет проникнуть ко мне, я здесь как на ладони – в конце концов, я Хранительница – отступница. Я и спасение, и разрушение. У меня нет абсолютно никакой возможности пройти мимо всех здешних людей незамеченной, не говоря уже о том, чтобы сразиться со всеми ними сразу и победить.
Разблокирую экран, который уже успел потухнуть, и пишу:
Зара с тобой?
Да, она здесь.
На языке вертится еще одно имя, но я не могу заставить себя спросить о нем. Если честно, я часто задавалась вопросом, почему со мной связалась именно Кэт. Может, они думают, что ему я не отвечу. В чем они, возможно, даже правы.
Я замечаю новое сообщение и морщусь, когда читаю его. Очевидно, Кэт прочитала мои мысли. Это действительно возможно, но я не думаю, что ее способность заглядывать мне в голову работает на таком расстоянии.
Кево здесь нет.
Вот как?
Ответ Кэт набирает довольно долго. Так долго, что я начинаю нервничать.
Мы ничего не слышали о нем с тех пор, как повстанцы побывали у вас. Один мой друг сообщил, что мятежники схватили его, потому что он помог тебе. Это правда?
Мое сердце делает в груди несколько кульбитов. Не знаю, хорошо это или плохо. Во мне бушует столько чувств и мыслей, что мне трудно их классифицировать. Моя ненавидящая, злобная сторона немного радуется тому, что Кево, очевидно, был предан и захвачен своими же людьми. Так ему и надо.
С другой стороны… Неужели я действительно хочу, чтобы с Кево что-то случилось? Я знаю его, и мне известно, насколько он силен. И я знаю повстанцев, плохих повстанцев. Если им удалось одолеть его и удерживать против его воли, значит, он в плохой форме. Может быть, он ранен. Может быть…
Нет. Я качаю головой и отказываюсь закончить мысль. Я зла и обижена, и часть меня хочет ненавидеть его… но не может. Кево не раз спасал мне жизнь, и я просто не могу забыть поцелуй и его обещание.
Сердито фыркаю, понимая, что повстанцы, возможно, преследуют какой-то план. Они предполагают, что я попытаюсь освободить Кево и таким образом попаду в их ловушку. Ну, если они действительно задумали что-то подобное, то явно не приняли в расчет мою семью. Даже если я захочу, в моем нынешнем положении сделать что-либо для Кево у меня нет совершенно никакой возможности.
Я снова разблокирую экран и замечаю, что у меня есть три непрочитанных сообщения.
Ты видела его на острове?
Блум?
?
Ого, кто-то у нас тут очень нетерпеливый. Торопливо набираю ответ, пока Кэт не начала атаковать меня сообщениями.
Да, он был здесь. Ушел с повстанцами. Это все, что я знаю.
На этот раз ответа приходится ждать несколько минут. Интересно, где Кэт сейчас? Что она делает? Она явно встречается с Зарой, но как насчет остальных? С Анатолием, который был с нами в Гетеборге, или с другими повстанцами, которые на их стороне? Они в какой-то квартире? В каком-то доме или такой квартире, как в Осло и Гетеборге?
Или, может быть, это всего лишь какая-то невероятно наглая уловка и они сидят в укрытии повстанцев с Кево и моим отцом, смеясь над моей глупостью.
Пусть. Переписываясь с ними, я ничего не теряю. Пусть расскажут мне о своем плане, может, они действительно смогут быть мне полезны. А если нет, я выброшу этот чертов телефон в унитаз.
О’кей. С тобой все в порядке? В физическом плане, я имею в виду?
Хороший вопрос. Бойфренд-предатель, умершая мать и семья, которая заперла меня в собственной комнате, – вряд ли все это можно описать словом «хорошо». Но Кэт спрашивает не об этом.
Лучше не бывает. Каков план? Ты ведь передала мне телефон не для того, чтобы просто поболтать со мной?
«План» – это громко сказано. Но мы что-нибудь придумаем. Главное, что теперь мы можем разговаривать и координировать свои действия.
Я фыркаю. Сообщение Кэт, возможно, звучит оптимистично, но мне кажется, что она, как и я, мало представляет, как действовать дальше. И это не очень-то обнадеживает.
Как скажешь. Но я не могу звонить, и мне пришлось отключить звук. Они у моей двери. Я буду проверять, написала ты или нет.
Хорошо. Будь начеку.
Почему-то начинают гореть глаза. Может быть, потому, что мне наконец-то есть с кем поговорить, хотя я не знаю, могу ли им доверять. Может быть, это надежда выбраться отсюда. А может быть, это просто буря чувств, которая сейчас пытается вылиться в слезы. Я блокирую смартфон и прячу его под подушку. Не то чтобы кто-нибудь здесь мог его увидеть – в конце концов, у меня не так много посетителей.
Несколько минут я стою неподвижно, глядя в стену, пытаясь обработать новую информацию. Наконец я беру чистую одежду, расчесываю свои запущенные волосы и иду в душ. Горячая вода почти обжигает, но я лишь наслаждаюсь легким покалыванием на коже. Это помогает прояснить мысли.
Что, если Кэт говорит правду? Что, если они действительно хотят мне помочь, а Кево действительно пропал и находится в плену у повстанцев?
Что тогда мне делать?
Спустя, кажется, целую вечность, я, закутанная в несколько слоев одежды, падаю на кровать. Понятия не имею, сколько сейчас времени, но, в принципе, это даже неважно. В данный момент день или ночь не имеют для меня никакого значения.
Нащупываю телефон и достаю его. Меня ждет непрочитанное сообщение от Кэт.
Ты не одинока. Мы вытащим тебя оттуда.
