Кейт Куинн
Императрица семи холмов
Глава 6
Плотина
Порой Плотина впадала в отчаяние, самое настоящее отчаяние. Вот уже пять лет, как ее супруг носит императорский венец, но когда же он, наконец, научится держать себя по-императорски?
– Рада вас видеть, – проворковала Плотина сенатору Норбану и его супруге, входя в атрий, но зычный, солдатский голос Траяна заглушил ее воркование.
– Ты хромой книгочей, разрази тебя Юпитер, счастливых тебе Сатурналий! – с этими словами Траян заключил старого сенатора в медвежьи объятия.
Плотина закатила глаза к небесам. Тем временем ее венценосный супруг продолжал сыпать смачными солдатскими шутками.
– Клянусь Хароном, Кальпурния, да ты вот-вот ожеребишься! – воскликнул Траян, ставя на ноги Марка Норбана и целуя его жену в щеку. – Если это мальчик, назови его в честь меня и когда-нибудь тебя за это отблагодарю. Нет, лучше назови его Павлин, в честь его старшего брата, потому что более честного человека я не встречал за всю мою жизнь…
Плотина сделала знак рукой, приглашая свиту переступить порог дома. А свита, надо сказать, в этот вечер сопровождала Траяна немалая: сенаторы и их супруги с высокими причудливыми прическами, их хихикающие дочки, слегка развязные сыновья, хорошенькие мальчики-рабы, сверкающие золотыми доспехами преторианцы в красных плащах, и вечно сопровождавшие Траяна легаты и армейские офицеры, которым, как казалось Плотине, жутко недоставало хороших манер.
– Как можно повсюду таскать за собой эту солдатню? – постоянно жаловалась Плотина.
– А почему нет? – удивлялся ее венценосный супруг. – С ними не заскучаешь.
И конечно же многие из сопровождавших его были хороши собой. Нет, конечно, личная жизнь ее мужа – это личная жизнь ее мужа, она не намерена совать в нее нос. Но почему бы ему не класть к себе в постель симпатичных мальчиков-рабов, как то делают большинство мужчин? Юнона свидетельница, она уже устала постоянно видеть с ним рядом этих мужланов в латах, слушать на пирах их грязные солдатские шуточки.
– Императрица Плотина! – воскликнула Кальпурния. – Ты сегодня затмила саму Юнону. Какие прекрасные изумруды!
– Я равнодушна к камням, – ответила Плотина, нагибаясь, чтобы прикоснуться щекой к щеке сенаторской супруги, облаченной по случаю праздника в голубой шелк. – Я стала носить их лишь после того, как мой супруг облачился в пурпурную тогу. Никогда не понимала, как добропорядочная матрона может увешивать себя яркими побрякушками.
– А мне нравятся украшения, особенно, когда я на последних месяцах. – Сверкая сапфирами в ушах и на шее, Кальпурния потерла свой круглый живот. – Мои платья на меня не налезают в отличие от ожерелий.
Она снова беременна – этот Марк, хоть и стар, времени зря не теряет. Казалось бы, такой серьезный, такой рассудительный, можно сказать, опора всего сената, но ни для кого не секрет, что жена вьет из него веревки, и это в его-то возрасте! Нет, конечно, Кальпурния мила, хотя и довольно легкомысленна. Не говоря уже о ее привычке выставлять напоказ свой бюст.
– Дорогая Кальпурния, надеюсь, ты простишь моему супругу, что он явился к тебе на пир одетый, как крестьянин? Я просто не смогла надеть на него подобающую случаю пиршественную тунику.
– Я и так полдня вынужден ходить в этой проклятой тоге, – шутливо пожаловался Траян. – И я подумал, что Марк не обидится на меня, если старый солдат хотя бы раз махнет рукой на обычаи и придет в том, в чем ему удобно.
– Мужчины, – многозначительно изрекла Плотина и посмотрела на Кальпурнию. Атрий тем временем заполнился гостями. Вокруг царила обычная в таких случаях толкотня, стоял неумолчный гул голосов. То там, то здесь в толпе раздавался серебристый женский смех или низкий и раскатистый мужской. Им вторил, журча струями, фонтан в центре атрия и звуки скрытой в нише лютни.
Траян хохотал громче всех, сыпал шутками, хлопал увесистой солдатской пятерней гостей по спине, как будто хотел сделать из их спин лепешку.
– Он ведет себя, как ребенок, – вздохнула Плотина, обращаясь к Кальпурнии. – Мужчины, они почти все такие, только в разной степени. Скажи, не могли бы мы с тобой улучить минутку вдвоем? У меня к тебе важный разговор.
– Конечно, императрица. Не желаешь вина?
– Ячменной воды. Я даже не прикасаюсь к вину, – ответила Плотина, а про себя добавила: «Пора бы это знать».
И женщины направились вдоль колоннады в дальний конец атрия. По пути Кальпурния несколько раз замедлила шаг: отдать распоряжение рабу, шепнуть что-то на ухо управляющему, поприветствовать какого-то гостя, попросить кого-то из домочадцев «спасти Марка от зануды Сервиана». Плотина шагала вслед за ней, царственными кивками отвечая на поклоны. При ее приближении гости спешили склониться в подобострастном поклоне, отчего казалось, будто в атрии колышется море голов.
– Речь пойдет о твоей падчерице.
– Я так и знала, что ты заметишь, что Сабину нигде не видно, – сказала Кальпурния. – Наверно, все еще прихорашивается. Девушки, они все такие.
«А вот и неправда», – подумала Плотина. Лично у нее не было привычки вертеться перед зеркалом, ни сейчас, ни в юности. Но развивать эту тему она не стала. Разговор предстоял серьезный, и хорошо бы за этот вечер все окончательно уладить.
– Я хотела бы поговорить о замужестве Вибии Сабины. Мне кажется, она засиделась в отцовском доме.
– Боюсь, она еще не приняла окончательного решения. Марк же не желает навязывать ей свою волю. В разумных рамках, разумеется.
– Сенатор Макс Норбан слишком многое ей позволяет. Не пристало неопытной девушке самой принимать решения. Тем более когда речь идет о браке.
– У Сабины хорошая голова на плечах, – улыбнулась Кальпурния. – Она гораздо разумнее, чем я была в ее годы.
В висках Плотины – там, где волосы были зачесаны вверх и шпильками собраны в тугие узлы – гулко застучала кровь: приближалась головная боль. Когда у Плотины болела голова, казалось, будто острые шпильки вот-вот пробуравят ей череп.
– Я буду откровенна с тобой, Кальпурния. Дорогой Публий от нее без ума.
– Неужели? – уклончиво ответила Кальпурния. – Я не знала.
– Представь себе. – Плотина заставила себя сделать глоток ячменной воды. – И я бы не хотела, чтобы его чувства не были оценены по достоинству. Потому что лучшего мужа для твоей падчерицы невозможно себе представить.
Впрочем, это можно было сказать о любой римской девушке.
– Безусловно, императрица, он в высшей степени достойный молодой человек, – согласилась Кальпурния.
«Он само совершенство, – едва не бросила ей Плотина, – а твоя падчерица должна стоять на коленях, умоляя богов ниспослать ей такого мужа». Вслух же она сказала иное:
– Ты могла бы замолвить за него слово. Думаю, это подтолкнуло бы ее к принятию решения.
– Ну, Сабина девушка решительная. – Кальпурния остановилась, чтобы отдать распоряжения двум молоденьким рабыням. Те отвесили поклон и бросились разносить чистые чаши и подносы с фруктами.
– В таком случае, путь с ней поговорит твой муж, – Плотина доверительно взяла Кальпурнию под руку. – Думаю, это будет несложно. Ведь ни для кого в Риме не секрет, что при желании ты можешь вить из него веревки.
– Боюсь, я плохо понимаю, о чем ты, – спокойно отозвалась Кальпурния.
– Все очень просто. От тебя требуется лишь одно – повлиять на мужа. Убедить Марка, что его дочери требуется крепкая отцовская рука.
– Честное слово, императрица, я даже не представляю, как можно заставить Марка что-либо сделать. Скажу честно, я бы не хотела даже пробовать.
Нет, конечно, закатывать глаза – это дурные манеры, но Плотина едва сдержалась. Неужели эта курица не знает, как следует играть в такие игры? Пусть мужчины громко хохочут на пирах, произносят напыщенные речи, пребывают в заблуждении, что законы пишут они и только они. Женщины тем временем скромно стоят в сторонке, позволяя мужьям купаться в лучах славы и всячески выказывая им уважение, как то подобает женам. Но был у женщин долг иного рода: сделать так, чтобы от всей этой мужской показухи была какая-то польза, чтобы принимаемые мужчинами решения были во благо их женам. Неужели нужно объяснять такие вещи?
Наверно, кое-кому нужно.
– Мне, право, жаль, императрица, что Сабина так долго тянет с принятием решения, – произнесла Кальпурния как можно учтивее. – Но ее отец не склонен подталкивать ее, не стану этого делать и я. Прими мои глубочайшие извинения, но, кажется, меня зовет кухарка, которой требуется мой совет. Надеюсь, она не спалила до углей улиток.
С этими словами Кальпурния направилась сквозь толпу гостей. Плотина же осталась стоять рядом с увитой плющом статуей Пана, сжимая в руке кубок с ячменной водой. Нет, зря она завела этот разговор с женой Марка Норбана. Судя по всему, эта женщина – недалекая умом наседка. Плотина помассировала висок. Головная боль подкрадывалась все ближе. Что-то подсказывало Плотине, что ее ждет мучительный приступ, какой неизменно случался с ней, когда кто-то смел ей дерзить. Знай эти люди, как ей больно, они никогда бы не посмели ей перечить.
– Сабина! – радостно воскликнул Траян, когда в атрий шагнула завернутая в серебристую ткань фигура. – Моя маленькая Сабина, ты опаздываешь!
– Надеюсь, ты простишь меня, Цезарь. – Девушка отвесила поклон, а затем встала на цыпочки, чтобы дотянуться до его щеки.
– Конечно, прощу, но я по тебе соскучился. – Траян обнял ее, затем отстранил от себя, чтобы окинуть взглядом с головы до ног. – Да ты настоящая красавица, Вибия Сабина. Теперь мне понятно, почему половина моих офицеров мечтают на тебе жениться!
– Пусть даже не мечтают, – едва слышно процедила сквозь зубы Плотина. – Она для моего Публия, или это непонятно? Для моего Публия.
Рядом с плечом Плотины раздался его голос, такой бархатистый, такой проникновенный, такой властный, он был ей как бальзам на душу.
– Я никак не могу решить для себя, кто сегодня прекрасней – моя императрица или моя будущая жена.
– Льстец, – ответила Сабина, подставляя для поцелуя щеку. Ох уж эта борода! Он так от нее и не избавился. Впрочем, он все равно хорош: в пиршественной тунике, спокойный, такой величественный, с серебряным кубком в руках, с перстнем-печаткой на пальце. Адриан кивнул какому-то знакомому, проходившему мимо, однако остался стоять рядом с Плотиной.
– Я должен поблагодарить тебя. Ты была права насчет Вибии Сабины. Теперь и я сам вижу, что она станет для меня идеальной женой. – В темной бороде мелькнула улыбка. – И как только я мог усомниться в верности твоих суждений!
– Порой я сомневаюсь в них сама. – В этом она не призналась бы никому – только дорогому Публию. Матери Рима не к лицу сомнения. – Насколько я понимаю, она все еще тянет с ответом – честное слово, я уже слегка устала ждать.
– Не переживай. Оно даже к лучшему. У меня есть время ее лучше узнать. – С этими словами Адриан посмотрел через весь зал на Сабину, стоящую между двух молодых трибунов. На лице ее читалась скука. – И с каждым днем она нравится мне все больше и больше.
– А вот мне нет.
Эта гордячка не услышит от нее ни одного доброго слова, пока не станет женой дорого Публия. Вот тогда она станет ей дочерью. А пока она лишняя головная боль.
– Ты только посмотри на ее платье.
Вообще-то придраться к наряду Сабины было трудно: узкое серебристо-серое платье с высоким горлом. И все же в нем она смотрелась…
– Она в нем блистательна, ты хочешь сказать, – подсказал Адриан, покачивая вино в серебряном кубке. – По сравнению с ней остальные девушки на этом пиру могут претендовать лишь на звание хорошеньких. А через несколько лет это будут копии своих матерей – толстые и густо накрашенные гусыни. Но только не моя Сабина.
– Как хорошо, что тебе она нравится, – одобрительно отозвалась Плотина.
– Я помню, как когда-то имел встречу с ее матерью, – продолжал Адриан. – Чудовище, а не женщина, но чего в ней нельзя было отрицать – так это ее вкус. Она умела войти в любую комнату и сразить всех наповал. Вибия Сабина не похожа на мать, но вот ее вкус она унаследовала. Но что еще лучше, у нее есть ум. И если дать ей несколько лет, – Адриан приподнял кубок, как будто произносил тост за будущую супругу, – то она станет настоящей жемчужиной!
– Хм. – Плотина закрыла глаза. Боль в висках была невыносимой, но в таком шуме голова заболит у кого угодно. Гости тем временем гуськом заходили в триклиний, где их ждал пиршественный стол.
– Дай мне взять тебя под руку, – обратилась императрица к Адриану, и тот поспешил выполнить ее просьбу. – Я должна выполнить свой долг, даже если не смогу положить в рот и крошки. О боги, как же болит голова!
Тит
Тит наблюдал, как гости, работая локтями, прокладывают себе путь к пиршественным ложам. Все как один стремились занять место поближе к императору, который возлежал на почетном, увитом плющом ложе в окружении гор подушек. Никто почему-то не выказал желания составить компанию императрице. Зато целая компания молодых людей наперегонки бросилась к ложу Вибии Сабины. И хотя место справа от нее застолбил за собой трибун Адриан, Тит, наступив на ногу одному молодому эдилу, сумел-таки улечься на ложе справа от нее.
– Здравствуй! – поприветствовал ее он. – Ты сегодня такая красивая.
Девушка, которую он видел во время своих редких визитов в дом Норбанов, обычно лежала на полу библиотеки – в простой тунике, с наспех заплетенной косой. Сегодня же перед ним была блистательная красавица, этакая сияющая нимфа, расположившая на шелковых подушках. В узком серебристом платье, из-под которого выглядывали стройные ножки. Волосы гладко зачесаны назад и собраны в высокую прическу. Никаких украшений в отличие от других девушек в этом зале, которые как будто соревновались между собой в количестве побрякушек. Из ушной мочки Сабины на египетский манер свисала одна-единственная изящная серебряная серьга, длинная, почти до плеча, которая переливалась гранатами.
– Как я рад, что ты была совсем не такой, когда я пришел к тебе с предложением, – чистосердечно признался Тит. – Иначе я бы не смог выдавить из себя ни слова.
Сабина рассмеялась, а вот трибун Адриан на ложе слева от нее недовольно насупил брови. Тем временем в зал, неся серебряные блюда с яствами, прошествовала первая вереница рабов. По триклинию, щекоча пирующим ноздри, тотчас разнеслись ароматы жареной свинины и копченых устриц.
– Кто ты, юноша? – спросил Адриан.
– Тит Аврелий Бойоний…
– Слышал о тебе. И о твоем отце. Но разве ты еще не посещаешь школу? – С этими словами трибун Адриан демонстративно повернулся в Сабине. – Я надеялся продолжить нашу дискуссию об архитектуре, в частности о взглядах Аполлодора. Признаюсь честно, Вибия Сабина, я не поклонник его куполов…
Тит так и не сумел больше вставить не слова. Адриан полностью завладел вниманием своей собеседницы. Титу оставалось лишь завидовать. Ему уже двадцать шесть, мне же всего шестнадцать. Он обаятелен и уверен в себе, я робок и застенчив. Тит был не прочь поменяться с ним местами: как Адриан, томно возлежать на ложе рядом с Сабиной, вести с ней беседы, в которых тонко смешаны серьезные темы и юмор, предлагать ей угощения так, как будто тем самым соблазняет ее, точно знать, когда можно легонько и ненавязчиво дотронуться до ее запястья, как будто проверяя на прочность некую интимную связь.
Иными словами, стать трибуном Адрианом, а не Титом, которому еще полагается ходить в школу.
С досадой пожав плечами, Тит принялся налегать на угощения. До того момента, когда он перестанет быть на пирах младшим, ему оставалось лишь молча кивать, пока другие произносят речи. Он поглощал копченые устрицы и сдобренные соусом улитки, а сам прислушивался к разговорам, что плавно перетекали от ложа к ложу. «Это все благодаря Траяну», – подумал Тит. Удивительная вещь: император даже не пытался завладеть вниманием пирующих. Наоборот, ему нравилось, когда его сотрапезники высказывают свое мнение, и внимательно слушал их речи. Один раз он даже посмотрел на Тита и, видя, что тот молчит, попытался его подбодрить:
– Эй, приятель, ты сегодня какой-то молчаливый. Я был знаком с твоим отцом. Лет сто назад мы с ним вместе оба служили трибунами. Скажи, юный Тит, а ты не хотел бы попробовать свои силы в армии?
Тит не мог представить ничего ужаснее. Грязь? Марши? Сражения? Нет, спасибо. Пусть лучше меня растерзают волки. Увы, он никак не мог сказать этого императору. Тит посмотрел на Траяна: загорелый, полный бьющей ключом энергии, в простой солдатской тунике, с короткой армейской стрижкой, заливается смехом по поводу какой-то шутки, отчего в уголках его глаз собираются веселые морщинки-лучики. Его император.
В свои сорок пять Траян выглядел лет на десять младше. В нем вообще было нечто от юноши. Казалось, он по первому сигналу вскочит с ложа и храбро ринется в бой, как будто только и ждал этого момента.
– Цезарь, – бодро ответил Тит. Траян же расхохотался и задал какой-то вопрос сенатору Норбану. Тит уже давно сделал для себя вывод, что изобразить участие в любом разговоре с сильными мира сего несложно: нужно лишь то и дело называть собеседника по имени (к месту и не месту) и напускать на себя выражение почтительного уважения. Но, слава богам, на протяжении всего пира никто больше к нему не обращался. Тит поглощал свои устрицы, отпивал из кубка вино, довольный тем, что на него никто не обращает внимания. Так было до того момента, когда рабы унесли блюда с остатками орехов и фруктов. Вот тогда-то и вспыхнула драка.
Тит встал с ложа и вышел в атрий полюбоваться луной, когда до него донеслись крики, а затем какой-то шум и грохот. Заинтригованный, Тит тотчас поспешил в сад, освещенный факелами на высоких колоннах. А в следующий момент, выхватывая на бегу меч, мимо него пронесся один из стражников сенатора Норбана. Тит схватил его за руку.
– Это гости, – сказал он, глядя, как на тропинке сцепились в драке две темные фигуры, – а не воры.
Это из-за Сабины подрались два молодых армейских трибуна. Было похоже, что оба мечтали получить в знак ее расположения серебряную серьгу, в результате чего опрокинули вазу с орхидеями, и Траян был вынужден, словно щенков, взять обоих буянов за шкирку и отволочь их в сад.
– Решите это спор, как подобает солдатам! – крикнул он им. – Разбирайтесь друг с другом, а не с хозяйскими вазами. Дорогая Сабина, позволь принести тебе мои глубочайшие извинения по поводу этих неотесанных мужланов.
Но Кальпурния, вместо того, чтобы рассердиться по поводу разбитой вазы, только заливалась смехом. Часть гостей уже покинула трикликлий – подышать свежим воздухом, а заодно посмотреть схватку двух задиристых петушков, которые уже обнажили мечи и дали клятву драться до первой крови.
– Смотрите, пусть это будет лишь царапина, – пригрозил им Траян, а сам уселся на мраморные ступеньки и задумчиво подпер кулаком подбородок. – Вы оба еще понадобитесь мне, когда я на следующий год вернусь в Дакию. Так что даже не думайте доводить дело до смертоубийства.
«В Дакию? – удивился Тит. – О, Юпитер, надеюсь, дед не вздумает отправить меня на войну!» Он легко представил себе, как дед говорит ему: «Служба в армии идет на пользу молодому человеку, она закаляет и дух и тело».
И главное, ничего не скажешь против. Даже если лично вы не горите желанием закалять свои тело и дух.
Теперь в сад вышло большинство гостей. Тит заметил сенатора Норбана, а рядом с ним – Сабину. Старый сенатор лукаво улыбался, а Сабина лишь закатывала глаза. Предмет спора – серьга – поблескивала в свете факелов. С оглушающими криками трибуны налетели друг на друга. Но даже Тит, далекий от подобных вещей, понял: для настоящего поединка они слишком пьяны. В результате все свелось к неуклюжему потрясанию мечами и криворуким ударам. Впрочем, в конце концов одному из соперников – не столько благодаря умению, сколько везению – удалось выбить из рук второго меч. Тот, звякнув, упал на землю.
– Я победил! – гордо заявил везунчик и трясущейся рукой воздел к ночному небу свой меч. – Высокородная Сабина, я требую свою награду – твою серьгу как знак твоей – ик! – любви.
– Награду? За пьяную драку? – искренне удивилась она. – Я раздаю награды лишь за настоящие победы. У меня здесь тысяча стражников, и каждый из них в считанные секунды может искромсать тебя на мелкие клочки.
– Неправда! – оскорбился трибун. – Да я в миг – ик! – разделаюсь с любым стражником.
– Давай проверим? – сказала Сабина и окинула взглядом толпу. Титу показалось, будто он заметил в ее глазах довольный огонек. – Эй, Викс, ты не против показать патрицию, что такое настоящая схватка?
Раздвигая плечом пьяную толпу, ей навстречу вышел молодой стражник, которого Тит уже видел раньше, тот самый, который посоветовал ему приходить к ней с фиалками, а не с букетами лилий. Стражник сбросил плащ, потянулся, разминая руки, и взялся за рукоятку меча. Толпа разразилась пьяными криками и свистом.
– Я готов.
Трибун издал боевой вопль и театрально воздел меч. Его приятели разразились рукоплесканиями. Тит нагнулся, чтобы поднять с земли плащ стражника, но не успел он даже выпрямиться, как трибун уже был обезоружен.
Тит растерянно заморгал, не веря собственным глазам.
– Так нечестно! – возмутился трибун.
Стражник – кажется, Сабина назвала его Викс – расплылся в холодной, как сталь, ухмылке и поманил его пальцем.
– Давай еще разок.
– Дракам не место на пиру, – раздался возмущенный голос императрицы Плотины, но на нее никто не обратил внимания. На этот раз Тит следил за поединком – если, конечно, это был поединок.
Выпад, еще один, и меч трибуна снова со звоном упал на землю.
– Кто следующий? – спросил стражник по имени Викс, обводя взглядом толпу, и развел руки. – Я как раз разогрелся.
Он был высок, силен и уверен в себе, свет фонарей рельефно очерчивал его мускулистые руки. Он стоял, тяжело дыша, готовый снова ринуться в бой.
– Воспеваю оружие и воина, – процитировал Тит себе под нос строчку Вергилия и посмотрел на свое тощее тело. Его собственные подвиги уж точно останутся невоспетыми.
Тем временем навстречу Виксу вышли еще три трибуна. Первый сумел сделать пару выпадов мечом – или как там называется этот прием? Тит плохо помнил, хотя какое-то время посещал уроки фехтования. Но и он через пару секунд уже было обезоружен. Второй был пьян и едва держался на ногах, разумеется. Он оказался с пустыми руками, потому что даже не заметил, как Викс одним ловким движением выбил у него меч. Третий оказался куда более достойным противником, нежели первые два. Гости хлопали в ладоши и подбадривали противников, пока те то налетали друг на друга, то отскакивали в стороны на узкой садовой тропинке. Титу показалось, что он заметил пару моментов, когда Викс мог завершить поединок, однако рыжеволосый стражник даже не думал отпускать своего соперника. Двигаясь с грацией дикого животного, он искусно работал мечом, отчего казалось, будто тот – естественное продолжение его руки. При этом он улыбался от уха до уха. Наконец, как следует измотав противника, он ловким ударом выбил из его рук меч.
Среди трибунов и их друзей прокатился недовольный ропот. Где это видано, чтобы трибуна посрамил какой-то там стражник! А вот Тит разразился искренними рукоплесканиями, к которым присоединились и другие гости, которым было все равно, кто их развлекает. Викс отвесил церемонный поклон, и Тит заметил, как он подмигнул Сабине.
Тит же грустно задумался, сколько лет свой жизни он был готов отдать за то, чтобы вот так легко и непринужденно красоваться, словно петух, перед девушкой. Десять – пожалуй, многовато, а вот пять…
– Я ведь говорила тебе, Цезарь, – голос Сабины вывел его из задумчивости. – Согласись, что он хорош.
– Еще как, – согласился Траян. Он пристально, хотя и дружелюбно, рассматривал Викса.
– Бьюсь об заклад, тебя когда-то готовили в гладиаторы.
– Откуда ты это знаешь, Цезарь?
– Этого не заметит только слепой. Ты работаешь мечом, как будто косишь траву – вжик, вжик, вжик! Будь у тебя армейская подготовка, ты бы прятал руку за щитом, а мечом наносил бы короткие удары. Вот так, – пояснил Траян. – Потому что, сражаясь в строю, мечом не намашешься. Там в ход идет острие. От него в гуще боя больше толку.
– Согласен, Цезарь, в строю так оно сподручнее, – сказал Викс, упираясь острием меча в землю, – но если строй нарушен?
– Мой строй не рушится никогда! – надменно заявил император, впрочем, скорее по привычке, нежели оскорбившись.
Императрица Плотина закатила глаза к небесам. А вот Тит невольно улыбнулся. Улыбнулся и Викс и, все еще сжимая в руке меч, развел руками.
– Это потому, Цезарь, что я еще не пытался его нарушить.
– Не хочешь попробовать? Твоя техника против моей? – лукаво выгнув бровь, Траян в упор посмотрел на Викса.
«Он не посмеет, – испуганно подумал Тит. – Он не посмеет принять вызов. Ведь это же император Рима!»
Однако Викс кивнул в знак согласия. Император же, словно мальчишка, со смехом вскочил с мраморной ступеньки.
– Эй, дайте мне меч!
По толпе гостей пробежал шепоток.
– Цезарь, тебе не пристало, – начала было Плотина, но Траян оборвал жену. – Клянусь Хароном, Плотина, я уже забыл, когда последний раз держал в руках меч. Эй, кстати, а щита ни у кого не найдется? Нет? Ну да ладно, обойдемся без щита. Мне хватит и меча.
Титу первые удары показались какими-то ленивыми – противники присматривались друг к другу. С лица Викса исчезла улыбка, ее сменило напряженное внимание. Траян проявлял бо́льшую осторожность, нежели его противник: он стоял, широко расставив ноги и втянув голову в плечи, явно не желая подставлять себя под удар – именно так Тита в свое время учили поступать его наставники. Именно так привыкли действовать легионеры. Именно так они выигрывали все свои битвы против диких варварских полчищ. Поэтому только слепой не заметил бы, что Викс движется совершенно иначе, занимая больше пространства, как будто нарочно искушая противника, подставлял себя под его меч. Короткий меч Траяна совершал молниеносные выпады, подобно языку змеи, целясь Виксу то в шею, то в колено, то в локоть. Но тот ловко парировал все удары, и, в свою очередь, наносил свои, вынуждая Траяна отступать все дальше. Воодушевленный успехом, он, размахивая мечом, ринулся на противника, однако тотчас отлетел назад, наткнувшись на твердое, словно камень, плечо императора. Затем противники вновь разошлись, и поединок возобновился.
«О боги, – с ужасом подумал Тит, – он и впрямь вздумал сражаться с императором по-настоящему! Как солдат с солдатом!»
Впрочем, похоже, что император сам горел азартом.
– Хватит прыгать взад и вперед, – произнес Траян, когда они с Виксом описали круг. – Рассчитываешь, что заставляя меня бегать за тобой, ты чего-то добьешься?
– А разве нет, Цезарь? – бросил ему Викс, делая очередной выпад.
Траян ловко парировал его удар.
– Может, будь у тебя арена, ты мог бы скакать по ней зайцем, но на поле боя такая тактика не пройдет. – С этими словами он замахнулся, целясь Виксу в колено, но тот успел отскочить. – Там особенно мечом не помашешь. Там тесно, как в попке мальчика.
Викс не стал отвечать на его остроту, продолжая сыпать ударами. При этом – отметил про себя Тит – Викс избегал ударов в лицо. Даже такому задире, как он, хватало ума проявлять осторожность, сражаясь с самим императором. Ведь страшно подумать, что будет, лиши он Траяна по неосторожности зрения. Зато противники щедро осыпали ударами плечи и ребра друг друга – это все, что мог сделать Траян, чтобы постоять за себя. В следующий миг Викс сделал стремительный выпад, целясь ему в плечо. Траян по привычке мгновенно поднял щит, преграждая лезвию путь. Увы, никакого щита у него не было. Вместо него лезвие вошло в руку, и у Тита от ужаса перехватило дыхание. Из раны брызнула кровь. Толпа гостей испуганно ахнула. Траян посмотрел на руку: ручеек крови стекал вниз и капал на землю между пальцами. Викс с посеревшим лицом отпрянул назад, а рядом с Траяном плотным кольцом тотчас выросли преторианцы. А в следующий миг…
Траян откинул голову назад и захохотал.
– Ты победил, приятель!
– Неправда, Цезарь, – ответил Викс. – Будь у тебя щит…
– Но его не было, а я про это забыл. Так что победа твоя. Поздравляю, – с этими словами Траян махнул рукой, давая гвардейцам понять, что те не нужны, а сам похлопал Викса по плечу. – Знаешь, может, в твоем махании мечом и впрямь что-то есть. Как твое имя?
– Верцингеторикс, Цезарь.
Тем временем вокруг императора столпились желающие оказать ему первую помощь, но он прогнал их от себя.
– Подумаешь, царапина. Я наношу себе гораздо более глубокие, когда бреюсь. – Он вновь, причем с симпатией, посмотрел на молодого стражника, как будто они были друзья по гимнасию. – На следующий год, Верцингеторикс, я поведу свои легионы на север. Есть там один дакийский царь, которого следовало бы проучить. Мне нужны хорошие воины – и сейчас, и всегда. И мне кажется, ты был бы в их числе. Хочешь помочь выиграть войну?
– Это мы посмотрим, Цезарь, – ответил Викс, и Тит решил, что услышал нотки неуверенности в его голосе. «Эх, лежи на моем плече эта рука, – подумал Тит, смотри на меня эти глаза, наверно, даже я пошел бы служить в легионы. А ведь еще час назад я бы предпочел быть растерзанным волками, чем стать солдатом».
– Это я посмотрю, Верцингеторикс, – передразнил Викса Траян. – Я сделаю из тебя римского легионера. И запомни, острие всегда побеждает, – с этими словами он снова хлопнул Викса по плечу и обвел взглядом толпу. – Эй, есть желающие преподать урок юному воину? Легат? Юный Тит? Или ты, трибун Адриан?
– Только не он. – Голос Викса был исполнен презрения. – Скажи, когда в последний раз ты видел его грязным?
Траян рассмеялся. Рассмеялись и гости, неискренне и подобострастно.
– Да, тут наш герой прав, Адриан, – сказал Траян, возвращая меч в ножны. – Побудь ради разнообразия мужчиной. Возьми в руки меч.
– Спасибо, Цезарь, – ответил Адриан, даже не улыбнувшись. – Своим пером я способен нанести врагу куда больший урон.
– Мой меч, твое перо, – предложил Викс, вновь вытаскивая меч. – Давай поглядим, чья возьмет.
И снова смешки. Адриан открыл было рот, но вместо него – к превеликому собственному удивлению – заговорил Тит.
– Скажи, а ты не мог научить меня хотя бы нескольким приемам, – обратился он к Виксу. – Потому что, признаюсь честно, воин из меня неважный.
– Вот это молодец! – довольно воскликнул Траян и, обняв одной рукой плечо сенатора Норбана, а второй – плечо Сабины, зашагал обратно в триклиний. Адриан попытался идти с ним рядом, но его оттеснили. Видя это, Тит невольно усмехнулся.
Сад постепенно опустел. Гости, жалуясь на ночную прохладу, – волнение, которое до этого согревало их, улеглось, – тоже потянулись в дом, где их ждали кубки с подогретым вином. Викс подобрал с земли плащ, перекинул его через руку и сунул в ножны меч. К нему подошел Тит.
