Кейси Эшли Доуз
Шанс

Мелькало пару раз в его глазах что-то такое, что заставило понять, что говорить он совершенно серьезно. Уже выйдя на тротуар и направляясь к магазину Стива за замком, я свободной рукой нащупываю капсулу в кармане джинс и поднимаю на уровень глаз.

Черная, блестящая.

Никаких букв, гравировок или значков на самой таблетке, хотя такие обычно присутствуют на чем угодно. Либо артикул, либо, как минимум, дозаторное разделение. Если это капсула, как здесь – то разделение по центру, позволяющее при желании разломить капсулу и употребить как порошок, размешав в воде.

Здесь же я так и не нахожу ни единого шовчика. Совершенно ничего. Будто бы просто глине придали нужную форму, окрасили черным глянцевым лаком и теперь выдают за таблетку. Но чуть нажав пальцами, ощущаю под ними гибкость. Нет, это не твердый материал.

Что это за черт?

Я почти уверен, что это какой-то элитарный вид наркоты. Когда я был на пике Черного Окна и ошивался в богемных кругах, то мимо меня частенько проходили такие разновидности препаратов «что таращили всеми цветами радуги», которых я раньше ни то, что не видел – а о существовании которых даже не знал. Я их не принимал по той причине, о которой уже сказал Ронни – как-то пытался писать под грибами, но вышло хуже, чем под алкоголем. А тогда я еще был уверен, что моя карьера только начинается, меня ждет прекрасная череда отличных сценариев и нельзя губить клетки своего мозга наркотой.

Я ничего не пробовал, но с того момента понял, насколько изобилует наркотиками высший свет. Там их разнообразие пожалуй побольше, чем у лучших дилеров районов гетто. Потому я почти уверен – что это таблетка одна из новых разновидностей «богемных колес».

Вопросов лишь три:

Почему в этом не хочет сознаться сам Ронни Бри?

Почему с такой настойчивостью впихивает мне их?

Как наркотики могут влиять на творческую производительность труда?

Я еще пару мгновений кручу таблетку перед глазами.

(..уже через час я написал пилот к своему первому успешному сценарию. а через пару дней был готов он весь..)

(..белль только на них и живет..)

(..сможешь наконец-то сменить свое поношенное армани..)

(..о, их много. куча фанатов, да придется думать, куда тратить деньги..)

Да ну, бред какой-то. Я уже замахиваюсь, чтобы швырнуть таблетку в ближайшие кусты, но замираю, услышав за собой какой-то странный звук. Свистящее дыхание.

Резко оборачиваюсь.

Ярдах в шестидесяти от меня стоит тот самый лысый мужик. Голова чуть склонена, рот приоткрыт – очевидно, именно из-за него и производятся эти звуки. Он смотрит на меня каким-то странным безумным взглядом.

На мгновение я уже открываю рот, чтобы наехать на него, как следует, припугнуть этого бездомного ушлепка.. но как антилопа безошибочно чувствует опасность в присутствии хищника, так и во мне какой-то давний инстинкт самосохранения подсказывает держать рот на замке.

Не стоит с ним связываться.

Он неадекватен.

Безумен.

Возможно, опять под кайфом или ломкой. Такие люди не испытывают страха, потому их будет очень сложно напугать. Зато они очень агрессивны, а мне совсем не надо склоки с этим кретином, который может быть спидозным. Если мы оба поранимся до крови в процессе драки – последнее, что мне хотелось бы, это подцепить от него ВИЧ.

Машинально сую таблетку обратно в карман, даже не до конца осознавая этого действия (как на автомате пихаешь в карман пачку сигарет, скурив, или ключи от дома, сойдя с крыльца), и, бросив озадаченный взгляд на бездомного, разворачиваюсь и ускоряю шаг.

Однако, едва я отворачиваюсь от него – как тут же слышу характерные быстрые шаги позади себя. Не сбавляя скорости, оборачиваюсь через плечо – теперь мужик, так же молча, лишь шумно дыша, идет за мной. Вернее, так быстро идет, что еще немного – и почти что бежит.

Стараюсь подавить абсурдную панику в голове, сглатываю и еще сильнее ускоряюсь. Я уже вижу вывеску магазина Стива. До него не так много – перейти дорогу, да несколько шагов.

Дыхание позади становится ближе.

Я вновь оборачиваюсь через плечо – за эти несчастные ярдов тридцать, мужик сократил расстояние между нами как минимум вдвое!

Понимаю, что опасности от него никакой.. если на то пошло, он хилый и теперь я готов к схватке, в отличии от ночи, когда он напал со спины, и смогу врезать ему как следует.. но что-то внутри меня подсказывает, что он не так безобиден, как мне хочется думать. Предохранитель внутри меня подсказывает, что это очередная маленькая ложь, лишь бы не сорваться с места и не побежать уже галопом к магазину, выглядя, как самое меньшее – крайне нелепо.

И вот мужик переходит на откровенный бег.

– Мать твою! – я срываюсь с места, уже не думая о том, как буду выглядеть со стороны, и почему, когда речь идет о какой-то худосочном бомже-наркомане, я предпочитаю бежать, точно девочка в темном переулке, а не остановиться да вдать ему по роже. Научить манерам, уму-разуму и рассказать, что будет, если он еще хоть раз подойдет к моему дому ближе, чем на милю.

Я лишь бегу, размахивая пакетом для амплитуды, и на этой скорости чуть не забываю, что дверь в магазин Стива открывается на себя, а не от себя. Вспомни я об этом на мгновение позже – и мое лицо расплющилось бы о верхнюю часть двери.

Я резко дергаю ее на себя и залетаю внутрь.

На удивление, когда оборачиваюсь – улица и дорога оказываются пусты. Совершенно. От самого начала до самого конца. Будто бы этот бездомный мне примерещился.

Но он мне не мерещился!

Озадаченно встряхиваю головой, когда меня окликает кто-то позади:

– Генри? Приятель, привет.

Оборачиваюсь. Из-за кассы мне машет Стив. Магазин, как и улицы, совершенно пуст.

– А, привет.

Все еще тяжело дышу, и он изумленно вскидывает брови:

– Я работаю до шести.

– А?

– Ну, незачем было так торопиться – хохочет – или ты за сральной бумагой? Что, припекло? Сортир вон там – кивает куда-то вправо – он только для работников, то есть сейчас только для меня, но можешь..

– Нет-нет – отмахиваюсь – я.. за замком.

Он еще раз с любопытством меня оглядывает. Убираю выбившиеся пряди волос со лба, но тот так взмок, что они в итоге лишь прилипают к нему, размазываясь, точно топленое масло по хлебу.

– Замком? – переспрашивает.

– Да – стараюсь как можно быстрее восстановить дыхание и подхожу к кассе Стива – какой-нибудь замок покрепче для входной двери. Хельга сказала, у тебя можно найти.

– А что случилось со старым? Я Саманте лично врезал, добротный такой..

– Я не о передней двери. Этой ночью ко мне вломился один из бездомных. Вышиб засов на задней двери. Что с кухни.

– Во дела – однако, голос Стива совершенно бесстрастен, будто я сказал ему, что колорадские жуки

(..бездомные тут, что колорадские жуки. можно пытаться с ними бороться, но истребить никогда не выйдет..)

пожрали весь мой картофель.

– Да.. – хмурюсь – знаешь, мне никто не рассказывал, что здесь такая задница с бездомными. Почему ими не займутся копы? Офицер, которого я вызвал ночью, чуть ли не прямым текстом сказал мне, что рассчитывать не на что. Знаешь, даже опасных бездомных животных отстреливают, если не могут найти других методов.

– Ну если ты 007 с лицензией на убийство, то могу продать тебе ружье и взвали на себя эту ношу. Город будет тебе очень благодарен.

Однако, отсутствие в его голосе иронии почему-то заставляет покрыться мурашками мою кожу. А пристальный взгляд мужчины вынуждает отвести глаза первым:

– Ладно, пойду выберу замок.

– До конца и направо.

– Да, Хельга сказала, спасибо.

Мои шаги в пустующем магазине эхом отдаются и бегут по стеллажам. Стараюсь как можно быстрее добраться до нужного места. В итоге, некоторыми плутаниями, нахожу нужный угол и беру самый, как мне кажется, прочный на вид замок. Пару мгновений гляжу на отвертки и шурупы рядом, и все-таки прихватываю парочку. Конечно, я сказал Альме, что поищу в доме Саманты, и быть может, у нее они и правда есть.. Но если нет?

Как-то нет особого желания из-за жлобства на пару долларов попасть впросак и вновь идти сюда уже отдельно за отверткой и шурупами.

На кассе кладу все это перед Стивом и достаю кредитку. Мужчина неспешно отбивает мою покупку, при этом сегодня не отличаясь особой болтливостью. Кажется, он о чем-то думает и вообще находится далеко от своих рук и тела в целом. Наконец, называет нужную сумму, я прикладываю кредитку к терминалу. Запихав все это в простенький пакет, он передает мне его. Теперь у меня по пакету в руке. Недолго думая, запихиваю макет с замком в пакет с курткой и выхожу на улицу.

– Дождь сегодня обещают – слышу себе в спину перед тем, как дверь захлопнется.

Ага. Саманта говорила то же самое и про вчера. Но, кажется, дождей тут, как и людей на улице – уже давно не было и в ближайшем будущем не предвидится. Путь от магазина до дома я уже примерно запомнил, потому нет никакой необходимости то и дело сверяться с телефоном (или вообще, как вчера – идти, не выпуская его из рук). Да, хитросплетение четырех улиц между собой, порождающих углов больше, чем в НЮ, конечно, впечатляет – но жителю мегаполиса не составляет труда разобраться в них за пару часов и пару походов, если возникнет желание.

Но не успеваю я завернуть и на первом перекрестке от магазина Стива – как спереди, ярдах в тридцати, из-за другого угла появляется знакомая бледная фигура. На мгновение мне даже кажется, что этот полоумный нарочно следил за мной..

Но сегодня я видел его достаточно близко (особенно когда он стремительно сокращал дистанцию между нами), чтобы понять, что тот, кто стоит передо мной – не он. Да, так кажется в самом начале из-за наиболее бросающихся в глаза отличительных черт. Нездоровая бледность, совершенно лысая голова, темные круги под глазами.. Но черты лица, запрятанные глубоко под этой болезненностью, все еще позволяют отличить этих наркоманов друг от друга.

И сейчас передо мной другой.

Более того, если на то пошло, мне кажется и тот, что увязался за мной от дома Ронни, был не тем, кто накинулся прежде в доме. Хотя там, конечно, я могу ошибаться. Все-таки, мы дрались и большинство времени меня душили со спины, так что разглядеть черты лица было сложно.. но то, что этот человек другой – это точно.

Сколько их? Неужели они долбятся одним и тем же?

Из оцепенения меня заставляет выйти тот факт, что фигура передо мной стремительно идет навстречу, снявшись с места. И тут я слышу характерное свистящее дыхание позади.. Резко дернувшись, точно ребенок, загнанный в угол голей в салки, оборачиваюсь и замечаю еще двух у себя за спиной. Эти немного подальше, практически у самого магазина, но тоже не слишком далеко. И они тоже идут ко мне.

– Слушайте, ребят, мне не нужны проблемы – я развожу руки в стороны, стараясь говорить сразу в оба фланга, всем троим – давайте разойдемся мирно и я даже не позвоню в полицию, идет?

Но я вижу в их глазах то, что заставляет меня убедиться в тщетности разговоров.

Безумие.

Они безумны, как мартовские кролики.

И тогда я срываюсь с места, едва заставляя себя не бросить пакет на землю, потому что без него будет бежать быстрее. А едва это делаю – как слышу многочисленные шаги позади. Они тоже перешли на бег.

Что за хрень, мать вашу?

Какого черта среди бела дня я убегаю от стаи обдолбанных бездомных? Саманта уверяла, что они опасны лишь ночью, когда напьются и собьются в группу – но сейчас день, и насколько я могу судить (по скорости их бега и тому, что у них ни разу не заплелись ноги и они не упали) – они совершенно трезвы!

(…если передумаю, то я к тебе загляну.

– ну знаешь ли.. – тянет он – второй раз так может и не повезти..)

Так Ронни говорил о них? О бомжах, которые нападают по причине и без? Он знает о том, что они могут доколупаться и днем? Если он знает об этом, то какого черта тогда сказал мне «забить на них»? Как можно на них «забить», когда трое этих ублюдков гонят меня чертовым цунами к моему дому так, что у меня, кажется, ноги уже горят?!

Да я так с пятого класса не бегал, когда принял участие в марафоне!

Однако, что-то мне подсказывает, что лучше подумать об этом позже – а сейчас сконцентрироваться на дыхании, потому что если я начну задыхаться прежде, чем пересеку порог дома, то, вероятнее всего, меня ограбят и, вполне возможно, как следует отметелят трое обдолбанных бомжей. И скорее всего, если они не совсем идиоты, заберут у меня армани. Пускай оно и давнишней коллекции, но думаю, они не притязательны.

И тогда я окажусь в полной заднице.

Вот я заворачиваю в последний раз и в конце улицы уже вижу наш дом, когда с другой стороны ко мне выбегает еще один, четвёртый лысый. Будто загоняя добычу в угол, он бежит мне наперерез, и если бы я к своим 32-годам забил на форму и забыл о существовании своего браслета в спортзал, то, вероятнее всего, на этом бы погоня завершилась.

Но я ускоряюсь до предельной скорости, выкладываясь на всю и, кажется, как в старой машине, у меня уже начинает что-то греметь под капотом, предупреждая о том, что двигатель скоро задымится и тачка встанет – но пока она еще на ходу.

Короткая дистанция.

Я должен успеть!

В какой-то момент я уже забываю, что это просто бездомные и в худшем случае у меня заберут пару баксов (кредитку я тут же смогу заморозить за один звонок) и отпинают. В какой-то момент я уже бегу так, словно это самый важный чертов забег в моей жизни.

И тут, когда до крыльца остается пара шагов, я вдруг вспоминаю,

(..и лишь когда выхожу на тротуар слышу хлопок нашей двери.

и три щелчка.

раз, раз, раз. каждый ознаменовывает новый поворот ключа..)

что главная дверь закрыта.

Чертова дверь закрыта! Пока Альма спустится и повернет ключ трижды, меня уже дважды догонят и четырежды огреют.

Не до конца осознавая, что делаю, на ходу меняю траекторию, едва не поскользнувшись и не врубившись в стену дома, и забегаю назад, к кухонной двери. Она придавлена всего лишь стулом, и если я приложусь на такой скорости к ней как следует – он точно отлетит.

Последний раз оборачиваюсь через плечо, ожидая, что бездомные исчезли так же, как и при моем забегании в магазин Барри – но куда там! Они бегут, теперь уже четверо, за мной на расстоянии не больше двадцати ярдов!

Наконец со всей дури врезаюсь в дверь. И когда ударяюсь так сильно, что мне кажется, будто я переоценил свои возможности и черта с два я снесу подпертый стул весом своего тела на какой бы то ни было скорости – та поддается, и я едва не кубарем влетаю внутрь. Пакет с курткой и инструментами тут же рассыпается по полу, а я, с трудом удержав равновесие, уже наваливаюсь всем телом обратно на дверь. Пытаюсь одновременно подтянуть к себе отлетевший стул, но ничего не получается:

– Альма! – ору я – Альма, сюда! БЫСТРЕЕ!

В боковом окне уже вижу четыре лысые фигуры, стремительно несущиеся к этой двери. Мгновение и..

БАМ!

Меня едва не отбрасывает от двери. Как раз в этот самый момент на кухню забегает растерянная жена:

– Генри? Что за..

– НОЖ! – ору я – БЫСТРО ДАЙ МНЕ НОЖ!

И тут она видит их головы в окно тоже.

Вскрикнув, она тут же хватается за рукоятку мясницкого ножа, когда..

БАМ-БАМ-БАМ!

Череда ударов так, что я подпрыгиваю на каждом.

– Боже, Генри, что же это.. – визжит она, но уже протягивает мне нож.

Перехватив его удобнее, кричу ей (нарочно так громко, чтобы они тоже услышали):

– ВОЗЬМИ СЕБЕ ТОЖЕ! ВОЗЬМИ САМЫЙ ОСТРЫЙ! НАШИКНУЕМ ЭТИХ УБЛЮКОВ, КАК САЛАТ!

Глаза Альмы округляются от ужаса, но я не обращаю на это внимание. Ору преимущественно в увеличивающуюся щель в двери.. и, кажется, это срабатывает. В какой-то момент череда ударов переходит в один. Повернув голову к окну вижу, что три из четырех фигур перестали долбиться в дверь, и лишь недовольно сверкают на нас глазами.

Смотрят прямо в окно и источают ярость.

Четвертый еще пару раз ударяет в дверь:

– ПОШЕЛ НА ХРЕН! – ору – У МЕНЯ В РУКЕ НОЖ И ЧТОБ МНЕ ПРОВАЛИТЬСЯ, ЕСЛИ Я НЕ ВОТНУ ЕГО В ТВОЕ ГОРЛО, КАК ТОЛЬКО ТЫ СЮДА ВОЙДЕШЬ!

И в этот момент мне действительно кажется, что я могу это сделать. В этот момент, когда они сгрудились толпой у двери моего дома, в котором лишь я, моя жена и дочь – мое восприятие перестает идентифицировать их, как людей. Это просто опасность. Опасность, от которой мне надо защитить свою семью.

Мало кто идентифицирует маньяков или психопатов, держащих пистолет у твоего виска – как человека. Едва ли. Теряется понимание того, что это такой же человек, если смотреть с биологической точки зрения.

Сейчас это лишь опасность.

И я уверен, что воткну этот нож ему в горло.

Кажется, мой голос передает мою решимость. Потому что теперь и этот четвертый перестает долбится. Мгновение они все вчетвером сверкают глазами в наше окно, после чего, будто ни в чем не бывало, уходят прочь.

Альма, прижав руки ко рту, оседает на стул:

– Боже, Генри, что они хотели.. Как они.. Это.. – смотрит на нож в моей руке – ты ведь это просто угрожал, правда? Ты ведь не собирался их трогать?

Отстранённо гляжу на нож и бормочу:

– Да.. просто напугать. Чтобы убрались отсюда.

Кажется, ее это успокаивает – по крайней мере, относительно меня, и теперь она встает со стула и прижимается ко мне. Кладу нож на тумбу рядом и, глянув еще раз в окно, смыкаю руки на ее спине.

– Что они хотели? – повторяет она, теряя над собой контроль – боже, Генри, что они опять хотели? Надо позвонить в полицию, надо приехать в участок самим, надо.. надо уезжать отсюда, Генри!

Она поднимает голову и отстраняется от меня:

– Разве ты не видишь? Эти бездомные по-настоящему опасны! И копы ничего не могут с ними сделать! Даже не собираются!

– Ну чем они опасны? – с трудом выдавливаю снисходительную улыбку, будто объясняя ребенку, что монстров под его кроватью нет, хотя сам в это не верю – просто увидели дорогое пальто, решили, что у меня водятся деньги. Они под кайфом, сразу и не осознали, что уже ломятся в чужой дом.

– Ты говоришь, как тот коп – фыркает она – которого еще ночью за такие слова ты назвал «мудаком, который ни черта не делает»! Они ломились в наш дом, Генри! Отдавая отчет в том, что мы внутри! Среди белого дня! Просто гнались за тобой, а потом пытались вломиться! А чтобы они сделали, если бы им это удалось?

Вздыхаю и поднимаю содержимое пакета. Вручаю ей в руки купленный замок, отвертку и кучу шурупов:

– Теперь им это точно не удастся. Я врежу его в дверь сейчас же, идет?

Она хмурится:

– Ты сейчас серьезно, Генри? Предлагаешь просто врезать замок и забыть о вот этом вот? – она окидывает рукой дверь и окно – а как же они? Они все еще ходят по улице, по которой завтра твоя дочь, между прочим, пойдет в школу.

– Ты же проводишь ее, мы договорились.

– Я что, Халк?! – Альма уже кричит – а если такая же группа побежит за нами?! Ты думаешь, я разберусь с ними, как Чак Норрис?! Так ты это думаешь, Генри?!

Потираю переносицу, чувствуя, как начинает раскалываться голова. Теперь уже главной из этих двух неприятностей мне кажутся даже не бездомные. От них я побегал пять минут, закрыл дверь и забыл. А вот Альма – от этой за пять минут не убежишь.

– Хорошо, я провожу ее до школы – цежу – и встречу после нее.

– Как ты не поймешь, что дело не в школе! А в самом городе! В том, что они тут такое делают, и им никто ничего не может сделать! Это же ненормально! Что теперь, всю зиму не выходить из дома?!

– А-а-а-а! – раздраженно стону и сжимаю виски – ХВАТИТ!

Она резко замолкает, растерянно хлопая глазами, совсем как Гретта вчера ночью. Вздыхаю, поняв, что скандал сейчас – не будет решением проблемы. Подхожу и мягко кладу ладони ей на плечи:

– Пойми, милая – с большим трудом мне дается спокойный голос, которым я пытаюсь это говорить – я пытаюсь решить возникающие по ходу переезда проблемы. Они есть в любом городе. Тут это – обдолбанные бомжи. Где-то еще – бездомные злые собаки, которых не отлавливают из-за того, что город заселен «зелеными». Во всяких маленьких городках есть свои проблемы. И я уверен, они пристали к нам, только потому, что мы новенькие. Очень скоро они отвяжутся.

– С чего такая уверенность?

– Потому что я зашел к Ронни Бри, как и обещал. И знаешь, что он сказал? Что у него нет сигнализации. Более того – ни он, ни Белль даже не запирают никогда входные двери своих домов. И к ним никто за эти годы ни разу не вламывался. Надо лишь переждать. Это как.. такое своеобразное посвящение, понимаешь? Пошугают нас пару дней, потом приедут новые – и они переключатся на них, а про нас забудут. А новые точно еще приедут, потому что только начало ноября. Зимний сезон только начинается.

– А если не отвяжутся?

– Вот тогда и подумаем уже, что делать. Пойми, мы приехали сюда не для того, чтобы из-за любой заминки всякий раз паковать чемоданы.

– Заминки?! – едва успокоившись, она вновь ярится – по-твоему, это просто заминка? Знаешь, когда почтальон не приносит газету – это «заминка! Когда соседская собака день ото дня гадит на нашем крыльце – это «заминка»! А когда к нам дважды за день ломятся в дом агрессивные бомжи, а копы ничего не могут с этим сделать – это не заминка, Генри! Это очень большая проблема!

В какой-то момент меня уже подмывает бросить ей в лицо главный аргумент на счет того, что мы просто потратили последний капитал на эту аренду, и если вернемся обратно все так же без сценария, то окажемся на улице – но в последний миг прикусываю язык.

Да, это может послужить аргументом, но вряд ли этот аргумент заставит Альму заткнуться. Напротив, это обеспечит мне еще больший вынос мозга, а мой лимит на сегодня уже давно исчерпан.

– Просто оставь это мне – отвечаю, вздохнув – окей? Я врежу замок, буду отводить Гретту в школу, и постараюсь что-нибудь сделать с этой проблемой. Если все будет совсем усугубляться – обещаю: мы соберем вещи и вернемся в НЮ. Идет?

– По-твоему, все еще не «совсем усугубилось»? – склоняет голову жена.

– По-моему, мы пока просто притираемся с особенностями города. Никогда не бывает идеальных переездов. Давай просто дадим шанс Провинстауну? Уверен, если бы здесь действительно 24/7 было так ужасно, знаменитости не стекались бы сюда, как на мед, каждую зиму. Сомневаюсь, что у них в графе «хобби» записан «бег от бездомных» – усмехаюсь, пытаясь разрядить обстановку.

Однако, Альма даже не улыбается. Нервно опускает глаза в пол, обеспокоенно нахмурившись:

– Я хочу тебе верить, Генри. И я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь. И что ты трезво смотришь на происходящее вокруг, не пытаясь смягчить углы лишь потому, что надеешься написать тут бестселлер.

Сжимаю челюсти, очень стараясь не сболтнуть грубость в ответ. Она это сказала с таким нетерпением, словно я ребенок, который все тешит себя да развлекается, а она позволяет мне это делать все эти годы – но теперь мое развлечение грозит неудобствами, потому она напоминает, что это всего лишь игра, и что под ногами у меня не конь, а обычная палка.

Впервые за эти пять лет (с момента затишья после Черного Окна) Альма практически прямо сказала вслух то, о чем на самом деле думала все эти годы. То, о чем я подозревал.

Несмотря на ее постоянные «виды поддержек», они все эти годы смотрела на мои жалкие попытки лишь как на необходимость, которая в итоге подведет меня к нужной ей модели поведения мужа-семьянина. Так сказать, в ожидании дня, когда я отложу ноутбук и скажу «да к черту все это! писательство это не мое, принеси мне бумажник, поеду устраиваться юристом, а на выходных пожарим стейки на заднем дворе!».

Видимо, Альма сама это понимает.

Так как тут же тушуется, и вся категоричность сходит с ее лица:

– Я хотела сказать, что мы с Греттой действительно очень хотим помочь тебе с этим.. периодом. И поэтому мы и переехали сюда, но просто я хочу, чтобы ты помнил, что твой сценарий– не единственное, о чем следует думать. Надо оценивать все… факторы этого переезда. Я хотела сказать всего лишь это.

– Я так и понял – киваю – я тебя услышал. Я буду смотреть на ситуацию объективно. Того же прошу и от тебя.

– Ладно – она рассеянно кивает – хорошо.

Мягко беру ее лицо в ладони и кратко целую:

– Я уверен, нам все по зубам. Как в прежние времена. Нужно лишь продолжать поддерживать друг друга, согласна со мной?

Вздыхает и прижимается к моей груди:

– Конечно, милый. Конечно согласна.

– Все утрясется, верь мне.

-5-

– Маам.. – Гретта заглядывает на кухню, и удивительно, что в купе этих криков она не появилась тут раньше (наверное, опять сидела в наушниках со своей идиотской игрой) – о, пап, а..

И тут замечает валяющуюся на полу куртку, что вывалилась из пакета и которую я еще не поднял. Дверь, которая вновь скрипит, потому что ее не подперли стулом, а мое тело тоже больше не служит ей опорой.

– Да, милая? – отпускаю жену и гляжу на дочь.

Если она спросит «что случилось» и почему я в пальто зашел с задней ломанной двери, а не с парадной, мне придется молниеносно импровизировать и надеяться, что у жены хватит сообразительности мне подыграть.

Но на удивление, Гретту это совсем не интересует. Кажется, она этого даже не замечает. Вместо этого дочь кивает в сторону коридора:

– А что там за странные люди ходят вокруг нашего дома?

Вижу, как на глазах сереет лицо Альмы.

– Какие люди? – тут же выхожу из кухни, а Гретта, довольная, что ее информация кого-то заинтересовала, возбужденно бежит следом.

– Там люди – кивает она – странные такие, все лысые. Как тот, которого мы с тобой видели вчера..

Проклятье.

Еще до того, как я подхожу к окнам холла, я знаю, кого увижу. Но сильно удивляюсь, когда вижу их трое. И это опять другие.

Не трое из тех четверых, что гнали меня до самого дома.

Они что, издеваются?!

– Это кто, пап? – с любопытством Гретта прижимается носом к стеклу – что им надо?

– Гретта, иди к себе – Альма выходит следом за нами в холл.

– Сейчас же день..

– Это не наказание – спокойно объясняет она – просто, поднимись, пожалуйста к себе. Нам с папой надо поговорить.

Я внимательно вглядываюсь в этих троих.

Они ходят перед парадной дверью, но почему-то никто из них даже не думает пойти на задний двор. Где открытая кухонная дверь с выломанным засовом. Вероятнее всего, они просто про это не знают. Значит, среди этих трех нет ни того нарика, кто выломал ночью мне засов, ни тех, кто гнали меня сюда.

Черт, это их уже, как минимум, выходит восемь? Почему у них у всех подчистую повыпадали волосы? Такое чувство, что тут дома теряют только те, кто прежде потерял волосяной покров.

Когда дочь уходит наверх, Альма хлопает меня по плечу:

– Думаю, «ситуация усугубилась» именно в этот самый момент, тебе не кажется? Мне уже начинать собирать чемодан?

– Боже, Альма- закатываю глаза – мы же вот только что говорили о..

– Генри! – она щелкает пальцами у меня перед глазами после чего тычет в окно – они уже не просто бегают за тобой, а они стоят и ждут нас на крыльце. Они.. они пасут нас, я не знаю, как сказать еще по другому!

– И это даже хорошо.. – задумчиво киваю я.

– Что? Ты рехнулся?

– Нет – я поднимаю на нее глаза – это даже хорошо. Потому что они здесь. Я позвоню копам и пусть забирают их в участок. Тремя будет меньше.

Альма закусывает губу, кажется, раздумывая над этим, после чего неуверенно уточняет:

– А если, услышав сирену или увидев мигалки – они бросятся в рассыпную?

– Я попрошу ехать без звука. И остановится за углом, чтобы не привлекать внимания.

– Думаешь, они так прям тебя послушают?

Я уже достаю мобильник (невольно нащупав в кармане джинс вместе с ним капсулу, но пальцем запихнув ее обратно, не вытаскивая, чтобы не получить от Альмы новых вопросов) и набираю номер:

– Ну попробовать точно стоит. Все лучше, чем ничего. И это хоть действительно может немного решить проблему. Если появится реальная угроза – словят хотя бы троих из их шайки – думаю, у остальных разом пропадет желание иметь с нами дело.

– Ты так же говорил про ночной вызов копа. Но как видишь – кивает в окно – не пропало.

Однако, мне уже отвечают.

Я быстро обрисовываю ситуацию и уже ожидаю готовности сотрудничать, но скучающий голос по ту сторону аппарата лишь недовольно замечает, что, если все так, как я описал – то эти самые бомжи не делают ничего противозаконного, из-за чего бы стоило высылать патруль.

– Что значит не делают? – взрываюсь я – как минимум, они пробрались на мой двор, а это уже моя территория и я не разрешал им этого! А во-вторых, вы что, не слушаете меня? Я же говорю, их шайка пыталась вломиться в мой дом уже сегодня. А один из них успешно вломился вчера, я даже вызывал офицера, можете посмотреть в журнале. На имя Пирстон..

– Послушайте, мистер Пирстон – женщина устало вздыхает, словно я самая зудящая заноза в ее огромной заднице – те люди, что на вашем крыльце.. именно они бежали за вами? Именно они вломились в ваш дом вчера? Нет. Значит, кроме ваших сомнительных гипотез, у нас нет никаких оснований их задерживать.

– А то, что они находятся прямо сейчас в моем дворе?!

– И что они делают?

Смотрю в окно.

– Смотрят.

– Смотрят? – чувствую нескрываемый сарказм в голосе.

Взрываюсь:

– Да, смотрят! Забрались на мою чертову территорию и до смерти пугают мою семью! Вы обязаны принять мой вызов и выслать патрульную машину, потому что они нарушают закон о неприкосновенности частной собственности, как минимум! Даже если просто стоят, и вам это должно быть известно! Так что я жду копов. И не через час, как вчера, а через сраных десять минут, потому что весь этот говеный город можно объехать за десять минут!

– Я приняла вызов – цедит женщина – но сейчас все патрульные заняты. Пошлю сразу, как кто-нибудь из них освободится.

– Вы издеваетесь? В городе на 3000 людей все патрульные вдруг заняты?! Чем? Жрут бургеры?!

– Ожидайте.

Слышу надменное удовлетворение в ее голосе, и понимаю: машина к нам приедет не раньше, чем под вечер. Эта дамочка не имеет официальных оснований отказать мне в вызове, но нашла иной способ поднасрать. Конечно, как я проверю, что все копы действительно не заняты сейчас? Никак.

Я могу знать это наверняка, но никак не докажу.

Чертыхаюсь и бросаю мобильник на диван.

Стоя рядом и слыша весь разговор, Альма качает головой:

– Не стоило тебе с ней ругаться, Генри. Теперь хорошо, если они приедут хотя бы к концу недели.

Утрировано, но суть она поняла верно.

– Она вообще не хотела отправлять машину, ты что, не слышала?! Типо – передразниваю эту суку на телефоне – «это не нарушение закона, они ничего не делают». Но они ничего не делают НА МОЕМ ДВОРЕ!

– Мне-то ты зачем это доказываешь? Я считаю так же, но от этого ничего не меняется – она вздыхает и опять глядит на них – иди врежь замок, да потише, пока они не поняли, как без проблем можно попасть сюда другим ходом.

– Да – киваю – ты права.

– Как у тебя со сценарием?

Она впервые задает мне этот вопрос за.. за последние месяца полтора? Я щурюсь: