Кейси Уэст
Возможно, на этот раз

Глава 8

Бранч был в самом разгаре. Джетт Харт и мистер Уильямс суетились вокруг тарелок с едой, как будто от одного их присутствия ее вкус мог измениться к лучшему. Никто, впрочем, не жаловался, так что, возможно, их метод работал. Мика и Лэнс помогали с напитками и отвечали на вопросы. Эндрю общался с гостями, параллельно делая фотографии.

И моя мама до сих пор не пришла.

Я стояла, не сводя глаз с парковки, потом в очередной раз проверила телефон. Экран был пуст: ни одного сообщения или звонка, ни одного «Извини, я очень сильно опаздываю». Я засунула мобильник обратно в карман юбки и снова уставилась на дорогу. Может быть, она застряла на работе. Не то чтобы там происходило что-то жизненно важное, но владелец закусочной иногда вел себя так, будто так оно и было. Может быть, то, что она не пришла, было даже к лучшему. Так я могла просто работать, ни о чем не волнуясь.

– Где твоя мама? – спросила Мика, проходя мимо с кувшином апельсинового сока.

Я безучастно пожала плечами, как будто и не заметила ее отсутствия.

– Она придет, – попыталась успокоить меня Мика.

– Кто придет? – спросил Эндрю, проходя мимо с телефоном в руке. Гр-р-р.

– Мама Софи.

– Кстати о мамах, – обратился Эндрю к Мике, – твоя все пытается заставить меня есть с ней за одним столом, потому что ты сама не можешь составить ей компанию.

– Не поддавайся ее чарам. Софи вообще не может ни в чем отказать моей маме.

– Это чистая правда, – подтвердила я. – Она имеет власть надо мной.

– Это потому, что она тебя любит, – сказала Мика.

– А я-то думал, что я особенный. – Эндрю драматично прижал ладонь к груди.

– Не-а, – бросила я.

– Тебя она тоже любит, Эндрю, не переживай, – помахала рукой подруга и, подхватив кувшин, ушла.

– Миссис Уильямс всех любит, – заверила я Эндрю.

– Знаешь, апельсиновый сок куда логичнее было бы разносить тебе.

– Ты уже один раз пошутил по поводу моей юбки. Придумай лучше что-нибудь новенькое.

Глаза у него весело загорелись. Неужели мне уже второй раз за день удалось его рассмешить? Эта перемена мне не нравилась. Обмен колкостями нравился мне куда больше. Стараясь не встречаться с ним взглядом, я снова принялась рассматривать парковку.

– Просто напиши ей, – сказал Эндрю.

– Что? – переспросила я. В следующий момент я вспомнила, что Эндрю знает, кого я жду. – Может, пойдешь дальше фотографировать?

Он поднял мобильник и сфотографировал меня, потом улыбнулся и удалился. Я хмуро проводила его взглядом.

Мне нужно было отвлечься, и работа была для этого идеальным способом. Я заметила Кэролайн под одним деревом: она что-то рассматривала на своем планшете.

– Мне начать игру? – спросила я. Она подняла на меня взгляд.

– Нет, пока еще рано. Глория и ее дочка снова собираются петь. Можешь сходить посмотреть, готовы они или нет?

– Да. Эм… Они принесли синтезатор или диск с музыкой?

Когда мы встречались перед мероприятием, чтобы обсудить организационные вопросы, я предложила оба варианта. Не то чтобы Глория и ее дочь были никудышными певицами… Впрочем, это было недалеко от истины. Они пели неплохо и вполне попадали в ноты. Но я знала, что фоновая музыка сделает их выступление куда приличнее.

– Думаю, они опять будут петь а капелла. Но гостям вроде бы нравится. Отзывы всегда такие хорошие. Они очень славные.

– Хорошо, я поговорю с ними. Если они готовы, пусть начинают сейчас?

– Да. Спасибо, Софи. И передай своей маме привет.

Моей маме? Я обернулась и увидела, как ее машина въезжает на парковку. Остановившись, мама вышла из автомобиля. На ней были узкие джинсы, черная футболка и туфли на высоком каблуке – не тот наряд, который она сегодня надела на работу, но и, очевидно, не подаренное мной платье. Ее длинные высветленные волосы были распущены и выпрямлены.

Сделав глубокий вдох, я развернулась и отправилась искать Глорию. Она сидела за столом и, увидев меня, помахала мне рукой.

– Привет, Софи, рада тебя видеть! – крикнула она. – Мне так нравятся цветы в этом году.

– Спасибо, – отозвалась я. Выбирала сами цветы и дизайн не я, но, наверное, можно было принять этот комплимент, раз уж я рассовывала их по лейкам. – Вы готовы выступать?

– Почти, – ответила она.

– Хорошо, когда будете готовы – просто начинайте. – Я указала пальцем на большое дерево, рядом с которым был установлен микрофон. Глория радостно закивала.

Я оглянулась: мама уже шла мне навстречу. Я поспешила к ней.

– Привет, солнышко, – сказала она. – Прости, что опоздала.

Я обняла ее.

– Ничего страшного. Я рада, что у тебя получилось прийти.

– Ты сегодня такая нарядная.

– Ага. – Я невольно опустила взгляд, потом снова подняла глаза на маму. – Ты получила мой подарок?

– Да, такое милое платье. Спасибо.

Я сглотнула.

– Я думала, ты наденешь его сегодня.

– О! Ну, ты же знаешь, я не очень-то люблю повседневные платья.

Она была права, и я это прекрасно знала. Теперь я не понимала, зачем вообще подарила ей платье. Нужно было купить пару симпатичных туфель… или подарочную карту. Карта была бы самым безопасным вариантом, и мой вкус в одежде не имел бы абсолютно никакого значения.

– Может, буду носить его дома, – добавила мама. Я кивнула, как будто мне было абсолютно все равно.

– Что ж, пойдем за стол, – сказала я. – Тут куча еды.

Она взяла меня под руку, и мы вместе зашагали по траве.

– А Джетт Харт здесь? – прошептала она.

– Да.

– Ты нас представишь? Всегда хотела встретиться с какой-нибудь знаменитостью.

– Я его совсем не знаю, мам. – Или, если точнее, он не знал меня. Для него я была просто безымянная девчонка, которая вечно попадается под ноги. – И он не особенно знаменит.

Она фыркнула, не соглашаясь со мной, потом добавила:

– Ты уже на двух мероприятиях с ним пересекаешься и даже не представилась? Почему ты такая замкнутая?

– Я не замкнутая.

– Замкнутая-замкнутая. Знаешь, если будешь больше практиковаться, тебе станет легче общаться с людьми.

– Я и сейчас нормально общаюсь с людьми. – По крайней мере, с теми, которые мне нравятся.

– Видимо, мне придется представиться самой. Это он? – И она указала на Джетта Харта, который все еще стоял над своей едой, как часовой.

– Мам, просто помаши ему. Он очень занят.

– Не похоже.

– Давай положим себе еду. Когда дойдем до конца очереди, скажем, как нам все понравилось.

Она меня не слушала. Когда я взяла тарелку, она направилась прямо к Джетту, вытянув перед собой ладонь.

– Тот самый Джетт Харт, – произнесла она. – Видеть вас в нашем маленьком городе – большая честь.

Он пожал протянутую ему руку и улыбнулся – впервые на моей памяти.

– Рад встрече.

– Я слышала, вы пытаетесь окультурить наше общество изысканной кухней?

Я поморщилась.

– Мам, я взяла тебе тарелку, – сказала я. Она не отреагировала.

– Я пытаюсь разнообразить ваш кулинарный опыт более смелыми вкусами, – ответил он, как будто внезапно оказавшись в какой-то рекламе кофе. Так вот откуда Эндрю поднабрался красноречия.

Кстати о разнообразии и смелых вкусах – на тарелке передо мной оказались, судя по всему, зеленые перцы, порезанные пополам и нафаршированные вареными яйцами. Окинув взглядом весь стол с угощениями в поисках какого-нибудь альтернативного блюда с яйцами, я заметила разноцветный киш и задумалась, из чего он может быть приготовлен.

– Смелость – это по мне, – услышала я мамин голос. По Джетту было видно, что разговаривать с ней дальше он уже не намерен: он скрестил руки на груди и смотрел куда-то поверх ее головы. Я думала было оттащить маму обратно к очереди за едой, но потом решила, что лучше привлекать к себе как можно меньше внимания.

Наконец Джетт выкрутился сам:

– Прошу прощения, мне нужно кое-что проверить.

Мама снова присоединилась ко мне и взяла тарелку.

– Он совсем не так плох, как ты рассказывала.

Я шикнула на нее. Она огляделась по сторонам.

– Кто не должен нас услышать? – Тут ее взгляд задержался на Эндрю. – О, кто это там?

– Ты о ком? – Я прекрасно знала, о ком идет речь, и понятия не имела, зачем вдруг начала притворяться.

– О том широкоплечем красавчике с шикарной шевелюрой, вот о ком.

– Мам, ему семнадцать.

– Дитя мое, я не планировала с ним встречаться. Я просто спросила, кто это, параллельно оценив его лучшие качества.

– Это сын Джетта.

Она вытаращилась на меня, склонив голову набок.

– У Джетта есть сын? Почему ты мне о нем не рассказала?

– Я разве не рассказала?

– Нет. И это значит одно из двух: либо он тебе нравится, либо ты его терпеть не можешь.

– Или я просто о нем не думаю.

– Не-а. Так какой вариант вернее?

– Ни один из них, мам. Можно мы, наконец, поедим?

На заднем плане внезапно раздалось пение Глории и ее дочери. Я молчаливо поблагодарила их за своевременное вмешательство.

Мама зашагала вдоль стола с угощениями, накладывая себе в тарелку каждого блюда понемножку.

– Тьфу ты, – проворчала она чуть погодя. – И почему Кэролайн до сих пор разрешает им петь на этих мероприятиях?

– Мам, тише. – Пели они неплохо. Тренировки сделали свое дело.

– Я и говорю тихо, – прошипела она. – Просто мне приходится терпеть Глорию еще со школы. Ей же медведь на ухо наступил. Ты в курсе, что она пела национальный гимн перед каждым футбольным матчем? И ты говоришь, это я люблю привлекать к себе внимание.

– Я так никогда не говорила, – пробормотала я.

– На-ка подержи, – сказала она вдруг, подавая мне свою тарелку.

– Зачем?

Песня закончилась, и моя мама вдруг направилась прямо к Глории. Когда я поняла, что она собирается сделать, мне пришлось лихорадочно искать, куда бы поставить тарелки.

– Всем добрый день, – сказала мама в микрофон. – Как настроение?

В ответ раздался только один возглас. Я рванулась к микрофонам, срезая путь между столами.

– Я бы хотела исполнить для вас песню «Jesus, Take The Wheel» замечательной Кэрри Андерв…

Я выхватила у нее микрофон.

– Она шутит. Забавная у меня мама, правда? Наслаждайтесь бранчем, дамы. Аплодисменты мистеру Уильямсу и Джетту Харту в благодарность за чудесное угощение?

Под звуки бурных оваций я выключила микрофон.

– Ой, не смотри на меня так, – сказала мама. – Получилось весело.

С этими словами она удалилась. Я так и осталась стоять с микрофоном в руке.

– Ничего страшного, – послышался голос Мики. Она подошла ближе и сжала мою руку. – Ты сгладила ситуацию.

– Ты так думаешь? – спросила я, чувствуя благодарность за ее утешительные слова – хоть и прекрасно понимала, что Мика врет.

– Все нормально. Хочешь, я его где-нибудь спрячу? – кивнула она в сторону микрофона.

– Да, прошу тебя. – Я протянула микрофон ей.

– И тебе, наверное, стоит спасти Эндрю.

– Что? – Резко развернувшись, я увидела ужасающую картину: моя мама, схватив свою тарелку, направлялась прямо к Эндрю.

– Мам! – закричала я. – Наш столик здесь.

Она меня не слушала. Продефилировав по газону, она остановилась перед Эндрю. Я даже не успела ее задержать.

– Молодой человек, – объявила мама, – следуйте за мной.

И он последовал.

Глава 9

Я понимала: если моя мама еще хоть раз рассмеется над очередной глупой шуткой Эндрю, я окончательно свихнусь. Сначала Эндрю сел с нами за один стол, потом показал маме миллионы фотографий (в том числе мою, на которой ему удалось запечатлеть то выражение лица, с которым я, видимо, смотрела на него постоянно). Теперь они обсуждали еду. Вернее, моя мама спрашивала: «А это из чего приготовлено?», – тыкая пальцем в угощения на своей тарелке. Эндрю вел себя вежливо, даже слишком вежливо, но в глазах у него мерцал насмешливый огонек, и я прекрасно видела, что про себя он тихо глумится над моей мамой.

Наконец я заметила, как Кэролайн идет к дереву, под которым раньше был установлен микрофон. Она огляделась по сторонам – вероятно, в поисках микрофона, который Мика где-то припрятала. Потом она прочистила горло и громко объявила:

– У меня есть для вас игра!

Мне казалось, что игру вести буду я. Но едва я встала с места, Кэролайн замахала на меня руками, как будто предусмотрела мою реакцию.

– Будет здорово, если в ней поучаствуют все мамы и дочки. – Она явно обращалась ко мне. – Вы все знаете, каков главный приз: барбекю!

– Барбекю? – переспросил Эндрю, когда Кэролайн принялась раздавать всем желтые листочки и ручки.

– «Барбекю Хэнка», – ответила мама. – Лучшее в городе.

– Единственное в городе, – добавила я.

– Потому и лучшее, – сказал Эндрю.

– Именно, – с улыбкой согласилась мама.

Я еле сдержалась, чтобы не фыркнуть. И как Эндрю удавалось завоевать расположение абсолютно всех моих близких?

– Вам стоит попробовать барбекю моего отца, – заявил Эндрю.

– О, дорогой, я с радостью попробую барбекю твоего отца, – ответила мама. Эндрю воззрился на меня, озадаченно приподняв брови.

– Мам, – мрачно протянула я.

– Что? Я просто констатировала факт. Если барбекю у него получается таким же вкусным, как эти забавные яйца, то оно мне непременно понравится. – Она помахала вилкой над кишем, к которому едва притронулась.

– В вашей закусочной разве не подают киш, мисс Эванс? – спросил Эндрю.

– Можно просто Ларисса. И нет, не подают. Наша специализация – жирные блюда из яиц и кучи сыра.

Кэролайн подала нам с мамой два желтых листка бумаги.

– Веселитесь, – произнесла она.

Вздохнув, я взяла бумагу и ручку. Эндрю наклонил голову, пытаясь прочитать, что написано на листке моей мамы. Она положила опросник на стол между ними.

– Ты мог бы помочь мне ответить на вопросы про Соф, – сказала она.

– Он не мог бы, – проворчала я. – Он обо мне ничего не знает.

Эндрю взял ручку.

– Я буду вашим секретарем, – сказал он моей маме. Быстро пробежав глазами вопросы, он начал зачитывать их: – Какая у нее любимая книга?

Я опустила взгляд, понимая, что у меня нет шансов избежать этой игры и чем больше я буду сопротивляться, тем больше Эндрю будет наслаждаться моментом. Притворившись, что мне все равно, я попыталась сосредоточиться на листке с вопросами. Мамина любимая книга. Она терпеть не могла читать. Отдыхая после работы, она или встречалась с подругами, или запоем смотрела какой-нибудь сериал. Я оставила поле пустым.

– Проще простого, – ответила мама. – Она любит «Гарри Поттера».

Я и правда любила «Гарри Поттера», но эти книги уже несколько лет как не занимали первую строчку в моем личном топе.

– Любимая музыка? – продолжил Эндрю.

Я написала «классический рок» на мамином опроснике.

– Ей нравится всякая попса, – ответила мама. – Типа Тейлор Свифт. Или этих ребят, которые одеваются в стиле восьмидесятых.

– «Walk the Moon»? – попытался угадать Эндрю.

– Может быть?

И снова она на пару лет отставала в своем представлении о моих вкусах.

– Самый неловкий момент в ее жизни? – зачитал Эндрю.

– Прямо сейчас – очень точный ответ. – Я подняла руку.

Мама рассмеялась.

– Нет-нет-нет. Я могу вспомнить и получше. Когда ей было двенадцать, мы были у озера в День независимости…

– Серьезно, мам?

Эндрю откинулся на спинку стула, как будто в ожидании, что перед ним вот-вот развернется увлекательное цирковое представление.

– …и ее вырвало прямо на Чарли, в которого она на тот момент была нехило так влюблена.

Я закрыла лицо руками.

– Бедняга Чарли, – прокомментировал Эндрю.

– Бедняга Чарли? – рявкнула я, подняв голову. – Он засунул мне в сэндвич червя из своей коробки с рыбными приманками. Он этого заслуживал.

– Да, Эндрю, будь осторожен, – расхохоталась мама. – Настраивать Софи против себя – опасная затея.

– Я боюсь, этот совет запоздал, – сказал он.

– О да, – заверила я его.

Мама разинула рот, а потом закатила глаза.

– Она просто шутит.

– Честное слово, не шучу.

– Вернемся к вопросам, – прервал нас Эндрю, снова склоняясь над листочком. – Что Софи любит делать, когда на улице дождь?

Мама прищурилась, задумавшись.

Водить машину – вот что я любила делать дождливым днем. Мне нравилось слушать, как дождь стучит по металлической крыше. Иногда я парковалась у озера, или у канала, или у исторического дома в центре города и смотрела, как вода идет кругами от капель или бурным потоком стекает с карнизов.

– Она ненавидит дождь. И боится грома.

Я изумленно вытаращилась на маму. Грома я уже давно не боялась.

Но потом меня осенило: мамино представление обо мне отставало не просто на пару лет – а ровно на пять. Она все еще жила тем летом, когда от нас ушел отец. После этого она просто перестала обращать внимание на что бы то ни было. Это не должно было казаться мне удивительным – оно и не казалось. Просто до настоящего момента у меня не было тому никаких доказательств.

Эндрю уставился на меня, и я поспешила снова нацепить маску безучастности.

– Это правда? – спросил он.

– Что – правда?

– Что ты боишься грома?

– Ты что, пытаешься сжульничать? На кону «Барбекю Хэнка».

На своей бумажке я написала ответ за маму: «Пить кофе и смотреть черно-белые фильмы». Когда я подняла голову, Эндрю рассматривал нас обеих, переводя взгляд то на меня, то на мою маму.

– Вы совсем не похожи друг на друга, – объявил он наконец.

Разумеется, он был прав. Моя мама была бледной голубоглазой блондинкой, я – шатенкой с оливковой кожей и темно-карими глазами.

– Софи вся в отца, – ответила мама. – Он был итальянцем.

– Есть, мам, – поправила я.

– Что – есть?

– Папа и есть итальянец.

– Был, есть. – Она невнятно помахала рукой в воздухе, как будто от времени глаголов ровным счетом ничего не зависело.

– Твой папа из Италии? – спросил Эндрю меня.

– Его родители. Он сам вырос здесь, – ответила мама вместо меня.

Возможно, почувствовав легкую угрозу в ее голосе, Эндрю решил воздержаться от последующих расспросов и вместо этого снова вернулся к списку:

– Окей, мисс Эванс, еще один вопрос. Назовите какую-нибудь вредную привычку Софи.

Мне стало интересно, что она сможет ответить на это. Пять лет назад я оставляла грязную одежду на полу, а всякие художественные принадлежности – на столе в полном беспорядке. На этом мои вредные привычки заканчивались. Взявшись за ручку, я чуть не записала на своем листке: «Мама вечно думает только о себе», – но заставила себя остановиться и вместо этого вывела: «Частенько опаздывает».

– Может, на этот вопрос ответишь ты? – обратилась мама к Эндрю.

Я скрестила руки на груди и воззрилась на Эндрю с вызовом, молчаливо пытаясь донести до него сообщение: Лучше тебе этого не делать. Но, как я уже поняла, вредной привычкой Эндрю было полное неумение прислушиваться к чужим советам, а поэтому он, разумеется, ответил.

– Вредная привычка? – Он пожевал губу и прищурился. – Всех критиковать. Или упрямство. Или замкнутость.

– Предполагалось, что ты выберешь один вариант ответа, – съязвила я.

– Я не удержался.

– Куда уж тебе. – Я выхватила бумажку из его рук. – Мне кажется, пора заканчивать. Все равно мы не сможем выиграть, потому что я участвовала в создании игры. – Ни в чем я не участвовала, конечно, но вся эта ситуация мне уже порядком поднадоела.

– Какая жалость, – сказала мама. – Мы бы определенно выиграли. – Она взяла мой листок и просмотрела, что я там написала. – Да, точно бы выиграли. Ты хорошо меня знаешь. – Она передала листок Эндрю, как будто детали ее жизни не были ему абсолютно безразличны. – Но ты ничего не ответила на вопрос про «самый неловкий момент», Соф.

– Я ничего такого не вспомнила.

Иногда я сомневалась, что мою маму вообще что-то могло смутить. Я знала, что она чувствовала себя униженной, когда мой отец бросил ее, чтобы открыть магазин для серферов в Южной Калифорнии и тем самым воплотить в реальность мечту всей своей жизни – с которой ни она, ни их дети, судя по всему, не имели ничего общего. Они с мамой всегда говорили, что поженились слишком рано. Они тогда едва знали друг друга.

Унижение и неловкость все-таки были разные вещи. В любом случае, вряд ли такое стоило писать на кусочке ярко-желтой бумаги в надежде выиграть поход на барбекю.

Глава 10

– Софи! – раздался радостный возглас.

Я развернулась. Миниатюрная фигурка, копна кучерявых волос – к нашему столу направлялась Джанет Эллер. Мы с ней жили на соседних улицах с незапамятных времен.

– Джанет! – откликнулась я, заставив себя воспрянуть духом. – Привет. Как твои дела? Остался месяц до праздника, готовишься?

– Через месяц у Джанет свадьба, – пояснила мама для Эндрю.

– Мои поздравления, – сказал он.

– Спасибо, – поблагодарила Джанет, поправляя кудри. – И нет, я совсем еще не готова. Чувствую себя курицей, которой отрубили голову. Бегаю из стороны в сторону без цели и смысла.

– Все образуется, – попыталась я успокоить ее.

– Я надеялась, что ты согласишься собрать мне букет.

– Разве не Кэролайн занимается цветами?

– Все верно, но я бы хотела, чтобы это сделала именно ты.

– Я? Почему я? – Я не занималась дизайном букетов. В смысле, занималась, конечно, но только в цветочном магазине и потому, что это была моя работа.

– Я видела в магазине несколько букетов, которые ты оформляла, – объяснила Джанет, расширив глаза. – Они такие классные. Ты не могла бы нарисовать для меня несколько вариантов, чтобы я из них выбрала?

Я неловко поерзала.

– Ох. Я правда думаю, что опытная флористка лучше тебе поможет. В конце концов, свадьба – такое важное событие.

– Софи, – произнесла мама, – попросили именно тебя. Будь увереннее в себе, детка.

Джанет положила руку мне на плечо.

– Слушай свою маму.

Моя мама только что в письменной форме доказала, что не знает обо мне ровным счетом ничего, поэтому я была совсем не уверена, что к ней стоит прислушиваться. Плюс ко всему, у меня почти не было свободного времени; мне нужно было работать над собственными дизайнами, а вложившись в оформление букета, я рисковала зря потратить творческую энергию. Но лицо Джанет буквально светилось надеждой, поэтому я спросила:

– У тебя есть какие-нибудь конкретные идеи?

– Нет. Поэтому я и прошу тебя. Будет здорово, если ты оформишь букет так, как сама считаешь нужным.

– Какое у тебя платье?

– Довольно традиционное. Приталенный лиф с пышной юбкой.

– Белое?

– Конечно. Ты что, хочешь, чтобы я погибла от руки собственной матери, даже не дойдя до алтаря?

Я улыбнулась.

– Хорошо, я нарисую для тебя несколько вариантов.

Она тотчас взяла стул и села рядом со мной.

– Я имела в виду… попозже, – пояснила я.

– А может, набросаешь что-нибудь простенькое сейчас? – Она открыла сумочку и извлекла из нее записную книжку и карандаш.

– Сейчас?

– Пожалуйста. Это бремя буквально висит на мне, и я хочу поскорее от него избавиться.

– Окей, наверное, я могу попробовать…

Я взяла записную книжку, пролистала множество страничек с заметками по поводу организации свадьбы и уставилась на чистый лист. Вдохновение редко приходило ко мне под чужими испытующими взглядами.

– Ты говоришь, платье традиционное? – Джанет кивнула. Я набросала примерный силуэт платья. – Вроде такого?

– Да, – сказала Джанет. – Фасон тот самый.

Какой букет мог подойти к такому фасону платья? Я какое-то время внимательно рассматривала линии, думая о симметрии.

– Думаю, тебе подойдет шарообразный букет. Я бы взяла бледно-розовые розы. Можно расположить их плотно и обтянуть какой-нибудь лентой, а среди них раскидать жемчужных акцентов. – Я сделала набросок и оценила дизайн. В голову пришел еще один вариант, и я перелистнула страницу. – Или можно выбрать более продолговатую форму: собрать розы в пучок и оставить стебли. Их можно будет обвить жемчужной ниткой или прозрачной лентой. – Закончив, я показала ей эскизы. – Мне нужно немного больше времени, чтобы довести эти идеи до ума, но для начала вот так.

Джанет просияла.

– Как ты это делаешь? – спросила она. – Замечательно вышло.

– Правда? – Я и сама чувствовала тепло удовлетворения от проделанной работы. – Могу придумать что-нибудь еще.

– Нет, правда. Очень здорово вышло. Обожаю эти наброски.

– Какой из них кажется тебе более подходящим?

– Круглый.

– Окей. Я над ним поработаю.

– Серьезно?

– Ну… да.

Джанет обняла меня, а потом сразу вскочила и направилась к Кэролайн, видимо, намереваясь тут же оповестить ее о наших планах.

– Смотри-ка, – объявила мама, поднимаясь с места, – рисуешь и все такое.

Если бы она хоть изредка обращала на меня внимание, то давно бы заметила альбом, который я таскала с собой повсюду. И как она еще его не увидела? Я постаралась не обидеться и еле справилась с эмоциями, что вот-вот могли вырваться наружу.

Мама бросила салфетку на свою тарелку и вытерла руки об джинсы.

– Ты куда? – Я не хотела, чтобы голос прозвучал отчаянно, но получилось, кажется, именно так.

Она показала мне время на экране мобильника.

– Я обещала Тэрин вернуться за Ганнаром к полудню.

Часы показывали половину двенадцатого. То есть, сейчас она вдруг решила вспомнить о пунктуальности?

Она сжала мое плечо.

– Увидимся дома. И, Эндрю, рада была с тобой познакомиться.

– Взаимно, мисс Эванс.

– Ларисса. – Она направилась к машине долгим путем, болтая с кем-то по дороге, но на самом деле пытаясь извернуться так, чтобы снова пройти мимо Джетта Харта.

Эндрю вздохнул.

– У тебя очень приятная мама.

Я пристально всмотрелась в выражение его лица. Интересно, он хоть когда-нибудь вел себя искренне? В ответ я просто кивнула.

Он дернул головой в сторону Джанет.

– Я впечатлен, Соф.

– Не называй меня Соф. И не издевайся.

Он слегка покачал головой, как будто в растерянности.

– Кто говорит, что я издеваюсь?

– Твое лицо.

– Те букеты, что ты нарисовала? Ты бы и для своей свадьбы хотела такие же?

– Видишь, я знала, что ты издеваешься.

– Просто спросил.

– Конечно, нет.

– Но разве не об этом она тебя попросила? Чтобы ты оформила букет, как считаешь нужным?

– Я предложила лучший вариант оформления букета, подходящего для ее праздника и платья. Мои вкусы не имеют значения.

– Как и в случае с этими композициями? – Он оторвал лепесток от одного из подсолнухов и уронил на белую скатерть. – Уверен, твое мнение и тут не играло никакой роли.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты же хочешь быть дизайнером, так?

– Не то чтобы это тебя как-то касалось, но да. – Должно быть, ему рассказала Мика. Я мысленно поклялась прикончить ее позже. – Дизайнером одежды, не флористом.

– Настоящий дизайнер вкладывает частичку себя в любое свое творение, – глубокомысленно произнес Эндрю. – Тогда люди, которые видят твою работу, сразу могут сказать: это дизайн Софи Эванс. Тебе следует перестать так яростно соглашаться с чужими мнениями и исполнять чужие желания.

Я не верила своим ушам.

– Думаешь, если ты способен раскидать десяток картинок по сайту, то автоматически становишься экспертом в дизайне и стиле? – спросила я. – Сейчас у меня нет никакого имени. Люди хотят, чтобы предложенный мной дизайн подходил именно им. Вот что от меня требуется. А я отлично умею разбираться в том, кем люди являются и что они хотят. Отлично.

Я встала с места и пошла прочь, направляясь прямо к Мике, которая стояла рядом со столом с угощениями и болтала с Лэнсом. Увидев меня, она подошла ближе; на лице у нее появилось выражение беспокойства.

Я передернула плечами и поежилась, издав неопределенный звук отвращения.

– Кое-кто опять тебе надоедает? – Она перевела взгляд на Эндрю, слабо ухмыльнувшись. – Да он мастер действовать тебе на нервы, я погляжу. Надо взять у него парочку уроков.

– Очень смешно. – Краем глаза я заметила свою маму: она все еще болтала с Джеттом. Положив одну руку ему на плечо и наклонившись близко-близко, она что-то увлеченно ему рассказывала. – Серьезно?

– Что такое? – Моя мама. Такими темпами я умру со стыда. Джетт теперь знаком почти со всей моей семьей. Он ни за что не воспримет меня всерьез.

– Твоя мама – не ты, – заметила Мика.

– Может и нет, но мы отражение друг друга, не так ли? Какая бы наша семья ни была, Мика, хорошая или плохая – она определяет, кем мы являемся.