Келси Киклайтер
О звере и фейри
– Хочу принять душ. – Мне нужна передышка. Даже смотреть на Грэн мне тяжело.
– Позже. Нам еще о многом нужно поговорить…
– Я собираюсь. Принять. Душ. – Я стискиваю зубы, пытаясь сдержать слезы. Она справляется со своими чувствами и держит язык за зубами, пока я ухожу.
* * *
Я поворачиваю вентиль с горячей водой до тех пор, пока вода не начинает обжигать, едва ли не оставляя ожогов. Тепло проникает под кожу, расслабляя мышцы, о состоянии которых я и не подозревала. Вода струится вниз, окрашиваясь в коричневый и серый от грязи и пыли, а частично и в красный от крови. Я даже не знала, что у меня идет кровь. И принадлежит ли она вообще мне. Скребу ладонями по коже, пока она не начинает щипать и саднить. Каждое мое движение бездумное и бесполезное – последнее средство отвлечения, прежде чем я попытаюсь разобраться в произошедшем. На душе повисла тяжесть.
Когда стекающая с меня вода становится прозрачной, я опускаюсь на плитку и затыкаю слив. На несколько секунд подставляю голову под струи воды, позволяя ей мгновенно залить мое лицо, а потом отодвигаюсь. Несколько слезинок выступают на глазах, хотя мне трудно понять, чье именно предательство вызвало их. Пока вода струится по спине, собираясь подо мной, я разрушаю свои защитные барьеры и позволяю мыслям, кружащим вокруг меня, словно акулы, вырваться.
– Я не человек, – шепчу себе под нос, проверяя, как звучат слова. Я даже не знаю, что это означает для меня теперь, и мое сердце щемит от боли. Как, черт возьми, я собираюсь быть собой, если больше не понимаю, кто я?
Я не только не человек. Это было бы слишком легко. Я не просто кто-то другой, а заблудшая дочь, наследница мертвого короля. К тому же психопата. Его народ никогда не забудет и не простит меня за то, из какого я рода. Я не могу вернуться назад, даже если захочу.
А хочу ли я?
«Нет». Я отбрасываю эту мысль, как только она проносится в моей голове. «Я не должна этого хотеть». Мурашки бегут по коже, напоминая обо всех руках, что касались меня прошлой ночью. При воспоминании о вкусе фейского вина меня передергивает и тошнит. Если обезумевший король ожидал моего возвращения туда, то он действительно был безумцем.
Король. Безумный король. Это слово кажется тягостным и неуместным для моего сознания. Оно не вписывается в мой мир. Я дрожу, прошептав:
– Кем я стала?
Дверная ручка дребезжит, и я вздыхаю. Тянусь вперед, выключая воду, когда Элли открывает дверь и проскальзывает внутрь. Даже не глядя, я знаю, что это она: кроме нее, никто не умеет взламывать старые замки. Она опускается на коврик для ванной, и нас разделяет одна душевая штора. Я жду, когда она заговорит.
После долгой минуты в тишине она спрашивает:
– Как думаешь, они когда-нибудь любили меня? Эмма и Грэн? Или я была просто страховкой?
Я зажмуриваюсь. Мне так ненавистна эта мысль. Я ненавижу Грэн за то, что она ведет себя так, будто мы должны быть признательны ей, будто должны снова пересечь завесу, будто вся та ложь, которой нас кормили всю жизнь, не имеет никакого значения.
Я хочу сказать Элли, что, конечно, они любили ее, ведь как могло быть иначе? Но я больше ни в чем не уверена.
– Я не знаю, Эль. Не знаю, что и думать. – Я шлепаю ладонями по воде.
– А ты?
Оставляю руку под водой.
– Разумеется, я люблю тебя, Эль, если ты об этом спрашиваешь. – Я слышу ее тихий вздох облегчения.
– Что там случилось? – интересуется она, ее голос затих, будто нас кто-то мог подслушать.
Я сжимаю переносицу. По-моему, я еще никогда не чувствовала себя до такой степени уставшей.
– Делия случилась. Прошлой ночью на вечеринке появились чужаки, – говорю я ей, а потом запинаюсь. – Двое из Народца. И она ушла с ними. Ты же знаешь, она считает себя непобедимой. – Я морщу нос, умалчивая тот факт, что я последовала за ней без тени колебания, не одурманенная чарами, потому что хотела пересечь завесу. Я была идиоткой.
– Она это сделала? – спрашивает Элли, отодвигая штору.
Я вздрагиваю. Страшно даже представить, что она подумает обо мне, узнав правду.
– Да, знаю, – неуверенно отвечаю я. – Только я думаю, что они утащили ее, чтобы заманить меня туда. Келлан даже не вспомнил о Делии, после того как разрушил мои чары.
Я рассказываю ей о Подземелье, об этом невероятном месте под землей. Но у меня не получается подобрать слов, чтобы описать Народец, или объяснить, почему танцевала с ними, или что собой представляет король в Подземелье. Я поджимаю губы.
Возможно, она чувствует, что я что-то недоговариваю.
– Здесь есть что-то еще, – произносит она.
– Да.
– Но ты не расскажешь мне? – Она говорит так, будто уже знает ответ на свой вопрос.
Она кривит губы, глядя на меня. Я понимаю, что единственная причина, по которой она позволяет мне упускать подробности, – случившееся со мной. Она пожимает плечами.
– Ну и ладно. Думаю, жизнь станет крайне интересной.
Я напрягаюсь. Вода в ванне резко похолодела.
– Почему ты так думаешь? – Она смотрит на меня так, будто я сошла с ума. В ответ я закатываю глаза. – Это ничего не меняет. Не должно поменять.
Элли заливисто смеется, но быстро замолкает, когда видит выражение моего лица.
– Мне жаль, Фэй, но это невозможно.
– Не могу придумать ни единой причины, по которой могла бы вернуться туда. Это жестокий мир, Эль, и я не хочу жить в нем. – Я поджимаю губы, жалея о том, как горько прозвучали мои слова. Но сказки о фейри, которыми я бредила все свое детство, прошлой ночью стали реальностью. Они испытали меня и сочли негодной. Может, я и выиграла в их маленькой игре, но не реальную жизнь. Если бы не фейри с плеядами на коже, мы с Делией были бы потеряны для этого мира. Так что, думаю, горечь в моих словах хоть сколько-то оправданна.
Элли мгновение наблюдает за мной, а затем быстро поднимается на ноги.
– И долго ты собираешься там сидеть? А то уже похожа на чернослив.
Она подает мне полотенце, когда я встаю, опуская глаза в пол, чтобы не видеть свое отражение в зеркале. Сейчас я не в состоянии справиться с увиденным, пока нет. Я оборачиваю полосатое полотенце вокруг себя.
– Не хочешь помочь мне подобрать какой-нибудь наряд? Хочу почувствовать себя нормальной.
– Конечно, – соглашается Элли. – Может, одолжить тебе что-то из моих вещей?
Я хрипло смеюсь, пусть и недолго.
– Не думаю, что мы найдем что-нибудь путное в твоем шкафу, Эль.
* * *
Грэн наблюдает за моими передвижениями по дому, каждые три минуты, как по часам, цокая. Может, она думает, что я не услышала ее в первый раз или что следующий заставит меня передумать. Но притворство, будто все нормально, дает такое необходимое мне время, чтобы укрепить свою оборону после событий прошлой ночи. Достаточно окунуться в рутину, и ничто больше не сможет на меня повлиять. К тому же раздражать Грэн, игнорируя ее, – особый вид удовольствия. Она может продолжать скалить зубы, а я по-прежнему буду мыть посуду.
Дополнительные костяшки и все такое.
Элли трижды протирает тарелку, каждые несколько минут украдкой кидая взгляд на Грэн через плечо. Я трясу миску в руках, чтобы вода брызнула на нее.
Она передергивает плечами и слегка прочищает горло. Я толкаю ее бедром.
– Сколько мне лет? – спрашивает она, ее голос тихий, нетребовательный, что совершенно не в ее характере. Это утро выбило нас обеих из колеи, и Элли нуждается в ком-то, кто будет сильнее ее. Чтобы защищать. Грэн издает что-то похожее на покорный вздох позади меня. Мои плечи напрягаются, и я опасаюсь следующих слов.
– Народец не любит прямые и неудобные вопросы, – говорит она. – Вам стоит запомнить это.
Я игнорирую ее колкое замечание.
– Как насчет этого, Грэн? Расскажи нам о прошлом Элли, – подначиваю я.
– Прошлой ночью ты узнала, что ты заблудшая принцесса сидхе, но тебя интересует история человеческого подменыша?
– Грэн. – В моем голосе звучит предостережение, и я бросаю быстрый взгляд на Элли. Она опускает голову. Грэн никогда не была одной из тех милых и заботливых бабулек, что теперь, конечно, приобрело смысл. Но такой уровень черствости – перебор даже по ее меркам.
Она хмыкает, и мне хочется указать ей на то, что она сама является человеком.
– Они подменили тебя в 1923 году. Так что, думаю, ты довольно взрослая. К счастью для тебя, они приостановили процесс старения. – В ее голосе прозвучала неясная горечь. Она возводит глаза к потолку, раздумывая. – Думаю, тебе было три.
Элли бледнеет, впрочем, как и я. Я ошибалась, кое-что все-таки может удивить меня. 99 лет. Элли похитили девяносто девять лет назад.
Я знаю, какой вопрос беспокоит Элли, и ради ее же блага мне не хочется, чтобы она его озвучивала. Но ее голос спокоен и терпелив, когда она спрашивает:
– А как же мои родители?
Грэн пренебрежительно машет рукой.
– Они ничего не заметили. Они любили своего отпрыска и хорошо его воспитали. Достигнув совершеннолетия, он присоединился к Неблагому Двору. – Очередной колкий комментарий адресован мне. Либо Грэн не понимает, что эта информация совершенно не заботит Элли, либо ей плевать. – Они прожили счастливую жизнь и даже не помнили тебя.
Нижняя губа Элли дрожит, но маска на ее лице держится крепко, и я так горжусь ею, что у меня не занимает много времени, чтобы накинуться на Грэн. Она злится на меня, но Элли не должна страдать из-за этого. Но, прежде чем я успеваю раскрыть рот, раздается стук во входную дверь.
Стук. За все годы, что я прожила в этом крошечном домике, я не помню, чтобы у нас когда-нибудь были гости. Не помню, чтобы раньше кто-то стучал в дверь. Не было ни единого случая, чтобы Элли или я забывали ключи, потому что дверь никогда не запиралась. А это значит…
Я бросаюсь через всю комнату, плечом врезаясь в дверь, когда ручка начинает поворачиваться. Кто-то толкает дверь с другой стороны, и на мгновение она отворяется, после чего я захлопываю дверь.
По другую сторону двери, возле моего уха, раздается звук, будто кто-то прочищает горло.
– Прошу об аудиенции у принцессы Неблагих. – Я слышу женский голос, мелодичный, приятный и совсем не человеческий.
– О, извините, – говорю я, продолжая упираться плечом в дверь. – Она только что ушла.
Мне нужно разобраться с собственными сумбурными эмоциями по поводу желания – или нежелания – возвращаться туда. И уж точно не хочу, чтобы кто-то из них находился рядом с Эль особенно после того, как я узнала о ее сущности.
Эль хмыкает позади меня, забавляясь моим неуклюжим поведением. Должно быть, она проследовала за мной через всю комнату.
– Теперь скажи им, что никого нет дома, – шепчет она.
– Прошу прощения, но дома явно кто-то есть. Несколько человек, – доносится голос из-за двери. В нем проскальзывает едва уловимая нотка юмора. – Мне нужно поговорить с принцессой, – добавляет она нарочито официально.
Я вздрагиваю, мне ненавистно слышать свой титул.
– Нет, спасибо.
– Фэйлинн Грейс, – возмущается Грэн, шаркая ногами в мою сторону. Я только морщу нос. Не в силах вытерпеть обращение ко мне полным именем. – Открой дверь.
– Ни в коем случае.
Она хмыкает.
– Гонцы не уйдут, пока не доставят сообщение, – сообщает она мне. – Неужели ты хочешь, чтобы Народец жил на нашем крыльце?
Я медлю, потому что, очевидно, мне этого совсем не хочется. Но я больше не доверяю Грэн. Я стучу в дверь со своей стороны.
– Это правда?
– Я хочу жить на вашем крыльце не больше, чем этого хотите вы, – говорит она, ее мягкий голос приостанавливается, делая акцент на слове «крыльцо».
Я прикусываю губу, а потом отвечаю:
– Одно послание, и вы уйдете?
– У меня нет никакого желания надолго оставлять свой пост.
Я провожу рукой по волосам, но локоны все еще влажные и путаются в пальцах.
– Ладно, – ворчу я и оборачиваюсь к Элли через плечо. – Не подходи, хорошо?
Она скептически вскидывает бровь, намекая мне, что вероятность подобного невелика, и я поворачиваюсь обратно к двери, вновь чувствуя напряжение в мышцах. Мне придется поговорить с ней об этом, обо всех опасностях, которым она может подвергнуться. Я берусь за ручку и распахиваю дверь.
– Что? – огрызаюсь я, хотя лицо, представшее передо мной, вызывает странную нотку раскаяния. Синекожая вооруженная нимфа, которая стояла на помосте рядом с королем, подмигивает мне с порога. «Красивые хищники все равно остаются хищниками», – говорю я себе. И я уже успела почувствовать себя жертвой.
Она выжидает мгновение, прежде чем ответить, но ей, кажется, неловко.
– Я бы предпочла войти внутрь.
– Не приглашай ее! – шепчет Элли чересчур громко. – Если ты пригласишь их, они смогут заходить в любое время. Верно? – спрашивает она.
Я растерянно моргаю.
– Эль, это же вампиры.
– Ой. Ну все равно.
– Она не вампир, ради всего святого. Это обычная вежливость. Вам обеим не помешает этому научиться, – ворчит Грэн, отталкивая меня от двери. – Пожалуйста, Исла. Проходи.
– Если что, это она нас воспитала… – бормочет Элли, когда нимфа входит в гостиную.
Нимфа смотрится крайне нелепо на фоне наших цветочных обоев и кружевных занавесок, что почти вызывает у меня смех. Волосы цвета темной полуночи, затянутые в тугой хвост, пронизаны нефритовыми линиями. Прическа только подчеркивает идеальное сердцевидное лицо. В ее красоте прослеживается мягкая невинность, которая противоречит суровой жестокости ее брони.
Она склоняет голову.
– Грануаль. Рада видеть тебя снова.
Старушка возится с завязками своего розового махрового халата.
– Боюсь, время не так благосклонно ко мне, как к вам.
Народец не любит ложь, но также им не нравится грубость. Думаю, именно по этой причине Исла уклоняется от ответа.
Я пользуюсь неловким молчанием.
– Грануаль. – Имя непривычно ложится на язык. Грануаль. Оно кажется древним.
Ее губы поджимаются, а щеки пылают, когда она украдкой смотрит на Ислу. Она кривится, бросив на меня строгий взгляд.
– Это старинное имя. Элли не могла произносить его четко. Мне пришлось позволить вам двоим называть меня Грэн, чтобы было проще.
– О. – Займусь этим именем позже, изучу, из какого оно времени, из какой части света к нам пришло. Мы многого не знаем о Грэн, и мне не приходит в голову, с чего начинать расспросы.
Грэн засыпает Ислу новыми вопросами.
– Как дела на Холме? – спрашивает она. – Что нового? Я не получала вестей от сестры уже… – Она прерывается и смотрит на меня. – Ну, некоторое время.
Исла морщится, и ее голос теряет часть своей отстраненности.
– Я… я больше не служу Двору Лета. – Кожа на ее щеках покрывается лиловыми пятнами, заставляя нас с Элли перекинуться растерянными взглядами. Исла торопливо продолжает: – Двор Лета не позволил бы мне взять в руки оружие. Когда Темный король взошел на трон, он принял мое прошение о вступлении в ряды его рыцарей.
За моей спиной Элли издает восхищенный возглас, и я по-новому смотрю на Ислу. Покинуть один двор ради другого нелегко, но я восхищаюсь ее амбициями.
– Я заметила, что ты одеваешься… иначе, – говорит Грэн.
Исла приподнимает подбородок, но ее пальцы теребят ремешки кожаного нагрудника, задевая прошитые швы. Он выглядит несколько неудобным, слишком громоздким для ее тела. Но она с нежностью разглядывает его, прежде чем переключить внимание на Грэн.
– Мне жаль, но у меня нет вестей о Сии.
Грэн, кажется, понимает, что ее замечание прозвучало невежливо.
– Я ценю, что ты позволила мне спросить, – произносит она максимально вежливо.
Я вздыхаю.
– Простите, что прерываю, но разве мы не договаривались на одно послание и последующий уход?
Грэн смотрит на меня, ужаснувшись, а Элли фыркает, едва ли сдерживая смех. Но Исла кивает, отчего на лице Грэн пробегает облегчение. Пусть я и нагрубила, но, думаю, она признательна мне за то, что перехожу сразу к делу. Я никогда не умела любезничать. Вежливые светские беседы – не самая сильная моя сторона. Настоящее богохульство для нашего небольшого южного городка.
Она расправляет плечи и слегка склоняется передо мной, и ее меч качается от движений. Он кажется мне невероятно тяжелым.
– Принцесса Неблагого Двора, Его Величество король Гейдж, владыка Сумерек, мастер Теней и первый из своего рода, просит Вас явиться ко двору в свободное время.
Где-то после третьего титула она наконец-то переходит к сути своего монолога, и мне приходится подавить смех, вырывающийся из груди.
Кажется, Гейджу пришлось не по вкусу мое присутствие в Подземелье. Его жестокость только подтвердила это. Зачем мне вообще туда возвращаться? Но на кону не только моя жизнь. Элли, возможно, еще не осознает всей опасности и, как мне кажется, никогда этого не поймет. Ради ее же блага я хочу держать Народец как можно дальше от нас.
– Нет, – коротко отвечаю я. Когда она растерянно моргает, поспешно добавляю: – В любом случае было приятно, что вы предложили.
На безмятежном лице Ислы между бровей проявляется глубокая морщинка.
– Вы… вы не можете отвергнуть приглашение Его Величества, – заикаясь, лепечет она. До меня доходит, что, пусть она и сильна физически, в словесных баталиях она никогда не выйдет победительницей. Воительница, ненавидящая споры, – это почти мило. Я едва сдерживаю улыбку.
– Как это не могу? – спрашиваю я. – В твоих словах я услышала просьбу, – замечаю я.
Грэн привлекает мое внимание, в ужасе взирая на меня. Что, благослови ее Господь, только раззадоривает меня.
– Фэй, ты должна пойти, – требует она, бросая еще один извиняющийся взгляд на Ислу. Я вздыхаю.
– Но я не хочу. – Поворачиваюсь обратно к нимфе. – Ты собираешься заставить меня? – интересуюсь у нее. – Не сомневаюсь в твоих возможностях. Ты определенно выглядишь сильнее меня, – говорю я ей, разглядывая упругие мышцы ее обнаженных рук. – Но, – осторожно добавляю я, подстраховываясь, – тебя, вероятно, отправили просто передать послание, без каких-либо дополнительных инструкций о том, чтобы притащить меня туда за волосы или что-то в этом роде. Верно?
Исла некоторое время изучает меня. И, когда я уже думаю, что она действительно собирается схватить меня за кудри, она коротко кивает.
Грэн едва не поперхнулась от моей дерзости.
– Фэйлинн Грейс, так дела не делаются! Ты должна вернуться. – Она упирает руки в бедра, но ее угрожающий вид портит пушистая ткань, обрамляющая ее лицо.
Я делаю глубокий, успокаивающий вдох.
– Возможно, дела и не делаются, но я поступаю именно так, – говорю ей. Я понижаю голос, хотя мы стоим достаточно близко друг к другу и Исла прекрасно меня слышит. – Я ничего им не должна. И… – Я бросаю взгляд на Элли, намекая Грэн, что мы не можем привлекать внимание к нашей семье. – Что им вообще от меня нужно? Мой отец уничтожил весь их народ. – Стоит мне упомянуть об этом, как Грэн умолкает. Краем глаза подмечаю изучающий взгляд Ислы. – Кроме того, когда я была там в последний раз, Гейдж пытался выкачать воздух из моих легких, и я не собираюсь проходить через подобное снова.
Я оборачиваюсь к Исле, которая стирает со своего лица недоумевающее выражение.
– При всем уважении, – начинаю я, – ты выполнила свое поручение, но я вынуждена отказаться. И пока он не направит тебя сюда, чтобы затащить меня обратно, я остаюсь здесь. И Эль тоже.
Она поджимает свои лиловые губы.
– Принято. Ответ будет передан. – Она отвешивает еще один неглубокий поклон и затем кивает Грэн, прежде чем развернуться и уйти.
Я закрываю за ней дверь и вздыхаю, прислонившись к двери и прислушиваясь к ее шагам по ступенькам. Разумеется, я не слышу их, она же фейри.
Элли хихикает и бросается на диван.
– Вот, блин, у тебя неприятности. – Она возится со своими колготками, создавая на них искусные полоски. – Ее кожа была такой голубой. Это чертовски потрясно, – бормочет она себе под нос.
Кожа самой Грэн – смесь двенадцати оттенков нормального, человеческого красного, и она изучает меня, прежде чем начать говорить:
– Как думаешь, Фэй, что произойдет дальше? – мягко спрашивает она. – Думаешь, вернешься к прежней жизни?
Я пристально смотрю на нее в ответ. Конечно, я хочу этого. Я должна. Ради Эль я не могу позволить им заполучить меня, потому что больше не доверю Грэн ее сохранность. Так что вопрос закрыт. Я почти испытываю облегчение от того, что не нужно решать эту проблему.
Когда понимаю, что Грэн ждет моего ответа, я коротко отвечаю:
– Да.
Элли наблюдает за нами, но я чувствую ее молчаливую поддержку. Знаю, что, если бы я ей позволила, она бы с криками восторга помчалась во Дворы, наплевав на всевозможные последствия. Но она не оставит меня.
Грэн берет мои руки в свои. Так ласково, нежно. Обводит лишнюю костяшку на кончике среднего пальца моей правой руки.
– Как, Фэй? Как ты спрячешь это?
В пустом желудке ее ответ ощущается как струя ледяной воды. Он пробуждает во мне непоколебимую решимость. Грэн может быть человеком, но она жила рядом с Народцем, вероятно, на протяжении очень, очень долгого времени.
Я глубоко вздыхаю.
– Тебе придется научить меня.