Kelly Newborn
От 350 до 0

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Стою посреди квартиры, уже предвкушаю издёвки Крейна. Набираю Ники.

– Ало, – отвечает мне всё тот же безрадостный голос, что ударяет меня прямо в сердце, в очередной раз.

– Привет. Я устроилась. Работа, квартира. В Аннаполисе. Бери билет на завтра. Я оформлю доставку наших вещей. Только поставь свои коробки к остальным, чтобы транспортная компания их не оставила, – выдаю я всю информацию залпом. Она молчит. – Ты тут? – интересуюсь я.

– Аннаполис? – совсем невоодушевлённо спрашивает она.

– Да, а что? – я начинаю нервничать, зная, что это совсем нелегко для неё.

– Может всё-таки тут останемся? – с надеждой предлагает она.

– Мы же вместе с тобой решили, что надо сменить обстановку… – напоминаю я ей. Она ничего не отвечает, и просто молчит. – В Балтиморе всё напоминает о папе… – добавляю я.

«Об Алексе…» – болью в сердце отзывается мне воспоминание о нём.

– Но тут у меня школа и друзья… – начинает снова аргументировать она своё желание остаться.

– Знаю. Для меня это тоже трудно. Но мы месяц живём без твоего папы. И легче не становится, – с горечью заключаю я.

– Знаю… – тихо соглашается она, и вздыхает. – Сейчас оформлю билет, – добавляет она, и кладёт трубку.

После разговора с Ники, я звоню в кадры.

– Ало, – отвечает Джил. Довольно дружелюбно.

– Добрый день ещё раз. Это доктор Саманта Льюис. Я нашла квартиру. Могу выйти завтра, – сообщаю я ей. На секунду воцаряется молчание, а затем она отвечает:

– Хорошо. Завтра в девять приступаете к работе. Будьте в госпитале за полтора часа, – совсем безрадостно говорит она мне. – Всего доброго, – произносит она в конце, хотя, по тону, это больше напоминает «что б ты сдохла».

– До свидания, – говорю я, но понимаю, что на том конце уже никого.

Закончив этот странный разговор, я решаю объехать район и зайти где-нибудь поесть. Так и поступаю.

Район оказывается действительно приятным: тихим, зелёным. Как и говорила Дина, всё необходимое рядом: спортзал, прачечная. Ещё я обнаруживаю бассейн, буквально по соседству, и парк, всего в квартале от дома. Супермаркет тоже недалеко, вполне можно дойти пешком. Заезжаю в школу, чтобы обсудить с директором приём Ники. Это занимает около часа, но всё проходит хорошо. Затем я еду ужинать. В гриль-бар. И всё ради шикарного краба.

Подъезжаю к квартире, Крейн выходит на лестничную площадку. «Будто ждал меня…» Снимаю шлем, иду к своей квартире. Морально готовлюсь выслушивать его издёвки.

– Ты не говорила, что у тебя есть дочь. Сколько ей? – сразу без церемоний спрашивает он.

Открываю квартиру, захожу. Он заходит за мной. Я уставилась на него.

– Мне же надо посмотреть свою новую квартиру, – отвечает он на мой немой вопрос: «Какого чёрта?»

Жестом пропускаю его. Он входит, с довольным видом. Начинает ходить по квартире, всё рассматривать.

– Так сколько ей? – предпринимает он новую попытку удовлетворить своё необъятное любопытство.

– Шестнадцать, – отвечаю я, решив, что он всё равно узнает.

Он остановился, посмотрел на меня очень внимательно.

– Получается, ты в школе родила? – впечатляет он меня своим новым вопросом.

– Тебе-то какое дело? – серьёзно, глядя ему в глаза, спрашиваю я. Он прерывает зрительный контакт и идёт дальше по квартире.

– Просто по-соседски интересуюсь… – непринуждённо отвечает он.

«Ага. Соседи всегда интересуются когда я родила…» – с сарказмом огрызаюсь я мысленно.

– Всё посмотрел? Можно я теперь тоже посмотрю твою… То есть, мою квартиру? – спрашиваю я, переводя разговор на тему, из-за которой мы вообще находимся тут вместе.

– Да, конечно, – соглашается он и галантно пропускает меня вперёд при выходе.

Заходим в его/мою квартиру, в гостиную. Я осматриваюсь. «Мне нравится. Уютно и светло…» – оцениваю я свои впечатления от этой квартиры. Иду смотреть спальни. Крейн остаётся в гостиной. «Эта будет Ники…» – решаю я. Себе выбираю с ванной. «Если ночью вызовут или вернусь, чтобы не шуметь в общей ванной…» – размышляю я. Возвращаюсь в гостиную.

– Ну, как? – сразу интересуется Крейн.

– Мне нравится, – честно отвечаю я, продолжая осматривать гостиную, только уже более детально.

– Какую спальню выбрала? – с улыбкой спрашивает он.

– С ванной, – без задней мысли отвечаю я. Его улыбка становится шире.

– Будешь спать в моей спальне, в моей постели… – произносит он чуть не мурлыкая, как котяра. Я глаза закатила. Тут раздаётся стук в дверь. Крейн идёт открывать.

– Ну, что оформим всё? – с порога спрашивает Дина, и вихрем проносится прямиком к столу. Мы с Крейном только кивнули.

Минут пятнадцать уходит на подписание договоров и оформление всех формальностей. И Дина, так же молниеносно, как появилась, исчезает.

– Ладно, мне вещи пора собирать, – направляясь в спальню, говорит Крейн.

– Подожди, – останавливаю я его. Пара секунд у меня уходит на то, чтобы собраться с духом, Крейн ждёт. – Я хотела сказать тебе спасибо. Что согласился поменяться… – чувствуя смущение, благодарю я его.

– Застенчивость тебе к лицу, – с улыбкой говорит он. – Впрочем, как и всегда…

Я начинаю краснеть ещё больше, чувствую как вспыхивают щёки.

– Не за что, – добавляет он с улыбкой, но на этот раз, какой-то доброй что ли, совсем не издевающейся. – А можно вопрос? – спрашивает он вдогонку.

– Спрашивай, – соглашаюсь я.

– А где твой муж? – ошарашивает он меня вновь. «А, нет, показалось… Всё тот же Крейн…» – заключаю я про себя. – Раз есть ребёнок, то и муж должен быть… – рассуждает он вслух, глядя на меня.

Я молча прохожу мимо него и иду, в пока ещё свою, пустую квартиру. Так как собирать мне нечего, я просто сижу на диване. Не замечаю, как засыпаю.

Просыпаюсь от прикосновения к лицу. Ещё в полудреме шепчу:

– Алекс…

– Так значит Алекс? – раздаётся задумчивый голос Крейна надо мной.

– Что ты тут делаешь? – быстро проснувшись и садясь, спрашиваю я.

– Ну, это как бы теперь моя квартира, – говорит он посмеиваясь. Я замечаю коробки по всей квартире. «Крепко же я спала…» – понимаю я. – Квартира свободна. Можешь пойти лечь, поспать по-человечески. Я сменил постельное и оставил футболку чистую, если вдруг у тебя сменки нет. Отдашь потом, – говорит он мне, продолжая заниматься своими делами. Я, конечно, против, и собираюсь возразить. Но не успеваю, так как он с улыбкой добавляет, протягивая мне ключи: – Это по-соседски…

Беру ключи из его руки и отвечаю:

– Твои ключи на столе, – указываю я на стол. Беру рюкзак, и иду в свою новую квартиру.

Захожу, звонит телефон.

– Ало, – отвечаю я Ники, проходя в гостиную.

– Взяла билет. Буду в девять вечера. Встретишь? – говорит она всё тем же безрадостным голосом.

– Да. Коробки поставила к порогу?

– Да. Я же не маленькая, – с упрёком и, даже немного с обидой, говорит она.

– Я не хочу потом мучиться с транспортниками и, чтобы ты ждала свои вещи неизвестно сколько, – объясняю я свою чрезмерную озабоченность.

– Хорошо, – соглашается она. А я слышу по интонации, что она закатила глаза. Игнорируя, спрашиваю:

– Миссис Данлаб уже пришла? – я ещё не успеваю договорить, как в трубке раздаётся её раздражённый выдох. «Подростковый возраст, смерть отца, переезд…» – напоминаю я себе. «Это пройдёт…» – медитирую я мысленно.

– Я ещё вчера сказала ей, что она может не приходить… – я уже хочу возмутиться, тем, что она без моего ведома спровадила соседку, которую я попросила ночевать вместе с Ники, чтобы она не была одна, но Ники добавляет: – Я переночую у Сидни. Это наша последняя ночь вместе… – с грустью заканчивает она, и у меня снова становится тяжело на сердце. Даже появляется чувство вины, что я разлучаю Ники с друзьями, лучшей подругой, привычным окружением, школой.

– Ладно, – соглашаюсь я. – Тогда, до завтра? – вместо прощания выходит вопрос, и я надеюсь услышать её хоть немного повеселевший голос.

– До завтра, – уныло прощается она и кладёт трубку. «Всё наладится…» – успокаиваю я себя снова.

Даю себе несколько минут, прийти в себя после разговора с Ники, и звоню в транспортную компанию, договариваюсь, чтобы завтра забрали коробки. Называю новый адрес, и надеюсь, что транспортники доставят всё быстро, без потерь и ущерба.

Затем я осматриваю своё новое жильё более внимательно. Без пристального взгляда Крейна это делать приятнее.

В прихожей встроенный в стену шкаф для одежды. Левее расположена гостиная, совмещённая с кухней и обеденной зоной. Гостиную с кухней разделяет перегородка барной стойки. Кухня не очень большая, но уютная – в серо-белых тонах. Обеденный стол стоит в гостиной и рассчитан на шесть персон, но так как он стоит у стены, то способен принять лишь четверых. «Нам с Ники хватит…» – размышляю я.

В гостиной стоит светлый диван, перед ним стоит кофейный столик, на стене висит телевизор. Вообще обстановка гостиной умиротворяет, здесь я чувствую себя спокойно.

Я иду в спальню Ники. Она расположена сразу за гостиной, слева. Большая, двуспальная кровать, прикроватная тумбочка, комод, шкаф, стол: всё, что нужно подростку. Обстановка комнаты выполнена в светлых тонах, мебель тёмная. Но здесь большое окно, так что, при дневном освещении, комната будет выглядеть «парящей». «Ей понравится…» – с надеждой думаю я. «Она добавит свои вещи, привнесёт свою индивидуальность, и комната станет ярче…» – уже вижу я, как Ники обустраивает свою новую комнату, в своём воображении. Выхожу из её спальни и иду в свою. Она напротив спальни Ники, только дверь расположена ближе к гостиной. «Будь двери друг напротив друга, Ники бы не понравилось.» – остаюсь я удовлетворена расположением наших комнат.

Обстановка в моей спальне почти такая же, как в спальне Ники, только чуть темнее, больше мужская что ли. В этот момент я думаю о Крейне. Как он и говорил, кровать застелена, сверху лежит футболка. Я складываю её и кладу на комод. «С чего это Крейн такой добрый?» – задаюсь я вопросом. Достаю из рюкзака небольшой запас вещей , который взяла с собой на первое время, и убираю их в комод. Достаю пижаму, зубную щётку и пасту, и иду умываться в свою ванную.

Когда ложусь спать, за стенкой стоит грохот и топот, Крейн обустраивается. «Надо было спросить кем он работает…» – с этой мыслью я засыпаю, даже не замечая, как погружаюсь в сон.

Под утро снится бьющееся сердце в руке. Просыпаюсь с шёпотом на губах:

– Алекс…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

В семь утра выхожу из квартиры и одновременно из своей квартиры выходит Крейн.

– Доброе утро, доктор Льюис, – здоровается он первым. «Как официально…» – удивляюсь я мысленно.

– Доброе утро, доктор Крейн, – вторю я его вежливости.

«Проклятье! Почему он себя так ведёт?» – настораживаюсь я, всё ещё не веря в то, что этот человек мог измениться. «Наверняка, за этой «добротой» и «вежливостью» кроется какой-то подвох, которого я снова не буду ждать и окажусь в дурах… Работать вместе, да ещё и жить рядом. Вот уж не везёт. Может, будет вариант в другом месте? Буду уточнять у Дины…» – решаю я на ходу к байку. «Здесь всё хорошо: район, квартира, работа недалеко, школа рядом, но Крейн…»

– Тебя может подвезти? Я на машине, – предлагает мне Крейн, стоя у своей машины – двухдверной ауди, ярко-синего цвета.

– Нет, спасибо. Сама доеду, – отказываюсь я, снова размышляя о его мотивах. Сажусь на свой алого цвета байк и отъезжаю.

По дороге размышляю о причинах его поведения: «Может он изменился? Мы уже не студенты… Да и, когда я сказала ему о травле, он выглядел удивлённым…». Вот только инстинкт отказывается принять мои мысли за чистую монету, я по-прежнему чувствую внутреннее напряжение при виде него, или даже при мыслях о нём. «Годы его идиотского поведения не дадут мне просто взять и поверить, что он изменился и теперь ему можно доверять…»

Приехав к госпиталю, иду ко входу, когда Крейн паркуется. «Надо узнать кем он работает…» – размышляю я.

Захожу в госпиталь. Спрашиваю у медсестры, где раздевалка и где взять ключ от шкафчика. Оказывается, у них коды на шкафчиках, последние четыре цифры лицензии, а ящики подписаны.

Иду в раздевалку. На моем шкафчике табличка с моим именем. Кладу свои вещи. Переодеваюсь. Выхожу. Из двери напротив выходит Крейн. «Надеюсь, наши графики будут редко совпадать…» – с надеждой думаю я.

– Уже узнала своё расписание на сегодня? – спрашивает он, идя рядом со мной.

– Ещё нет. Как раз иду узнавать, – отвечаю я, и сворачиваю к кабинету Джулии. Стучу.

– Входите, – слышу я её ответ. – А, доктор Льюис, то есть Сэм, доброе утро. Я как раз хотела идти к вам, – приветствует она меня, и встаёт из-за стола.

– Доброе утро, доктор Рэй. Я узнать расписание… – начинаю я, но она уже идёт навстречу мне.

– Идёмте. Я по дороге всё расскажу и покажу, – жестом предлагает она мне выйти первой.

Идём вместе с ней по госпиталю. Она показывает где что.

– Сегодня у вас с девяти до тринадцати приём в клинике. Час на обед. С четырнадцати – две операции. Вот истории болезней по операциям. Папки для больных из клиники – в лотке с вашим именем, – инструктирует она меня.

– Хорошо, – соглашаюсь я, беря папки по операциям.

– Ещё у вас будут смены, тоже по пол дня, в приёмной на скорой, – продолжает она.

– Поняла.

– Ну, всё. Хорошего дня. Если что, обращайтесь ко мне или к главной медсестре, – она жестом указывает в сторону стойки, где сидит главная медсестра. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть и снова поворачиваюсь к Джулии.

– Ладно. Спасибо, – благодарю я её и она уходит.

До начала приёма ещё час. Иду в кафетерий читать истории болезней по операциям. Беру кофе, сажусь за столик.

«Итак, мужчина пятьдесят пять лет. Холецистэктомия¹.» – проговариваю я про себя. Решаю сразу вторую посмотреть, а потом уже по анамнезам пройтись. «Женщина, сорок лет. Диагностическая лапаротомия² на левом яичнике. Ладно. Курс и объем понятны…» Возвращаюсь к первой папке, читать анамнез, тут напротив меня буквально «плюхается» Крейн.

– Узнала расписание? – снова спрашивает он. «Да что ж такое!?» – восклицаю я про себя.

– Да. Холецистэктомия и диагностическая лапаротомия, – отвечаю я ему, уже не в силах скрыть раздражение от его назойливости.

– Да. На них и встретимся, – беззаботно выдаёт он.

– Не поняла… – растерянно произношу я, хотя, уже предчувствую что-то неприятное. «От него только такого и жди…»

– Ну, без анестезиолога нельзя оперировать, – не менее беззаботно поясняет он, и подмигивает мне. Мне так захотелось упасть головой на руки, которые, как у примерной ученицы, были сложены на столе.

– В больнице есть ещё анестезиологи, кроме тебя? – с надеждой спрашиваю я. Он смеётся.

– Ещё не начала работать, уже пытается меня избегать, – вместо ответа, говорит он, посмеиваясь. – Да, есть, – отвечает он таки на мой вопрос. – Но я работал в паре с Грегсоном, так что перехожу в наследство тебе, – с лукавым огоньком в глазах и не менее лукавой улыбкой, заканчивает он. Я издаю протяжный, жалобный стон. И не со всем про себя, как того хотела.

– Да, ладно тебе! Я не такой подонок, каким ты меня считаешь. Я квартиру тебе уступил… – с упрёком реагирует он на мой стон. Я сижу и молчу. – Ладно, пойду возьму кофе. Я сегодня на скорой. До после обеда, – прощается он, покидая меня.

– Пока, – отвечаю я, почти с облегчением.

Он уходит, а я пытаюсь вернуться к чтению историй болезни, но сразу не получается. «Это ещё хуже. Будь он хирургом, мы бы пересекались, но не постоянно. А с анестезиологом нужно работать всё время…» – размышляю я. И снова издаю жалобный стон, осознавая степень нашего с Крейном рабочего взаимодействия. И в этот момент он как раз проходит мимо.

– Приятно, что ты думаешь обо мне. Да ещё и со стоном… – говорит он мне с улыбочкой. Я готова сквозь землю провалиться, становлюсь красная, как помидор. Он на выходе оборачивается и смотрит на меня. Я одними губами говорю ему:

– Придурок… Он только ухмыляется мне, и уходит.

Я сижу несколько минут в полной прострации от того, что Крейн анестезиолог. «Это просто невероятно, из пяти госпиталей, в которых я побывала, попасть в тот, где работает Крейн, да ещё и в пару к нему…» – буквально ною я про себя. Но потом беру себя в руки, так как время уже поджимает, и скоро начнётся приём в клинике, читаю анамнезы, допиваю кофе и иду в клинику.

Заглядываю в свой лоток, там куча папок.

– Привет. Я – Сэм, доктор Льюис – новый хирург, – обращаюсь я к главной медсестре, которая сидит за компьютером .

– Привет. Лиз – главная медсестра, – отрываясь от своих дел, отвечает мне круглолицая, миловидная женщина, лет сорока, с каштановыми волосами, заделанными в пучок на затылке.

– Все мои, на четыре часа? – указываю я на почти полный лоток.

– Что не успеете, пойдет к доктору, что будет после обеда, – отвечает она. Киваю ей, и иду в смотровую. Вызываю первого пациента.

За четыре часа успеваю принять десять пациентов. У кого-то быстрая перевязка, у кого-то – вросший ноготь, фурункул и прочее. Закончив приём, выхожу из кабинета, и спрашиваю у медсестры, где можно пообедать.

– Почти все обедают в кафетерии. Есть ещё кафе недалеко от госпиталя. Но там цены выше, чем в кафетерии, – делится она полезной информацией.

– Поняла. Спасибо, – благодарю я её, и иду в кафетерий.

И правда, все обедают тут. Почти все места заняты. Пока беру еду, мест уже нет. Из–за углового столика мне машет Крейн. «Где я столько нагрешила, что расплачиваюсь общением с этим человеком?» – стону я про себя. Осматриваю кафетерий, мест вообще нет. Только за его столиком. Обречённо иду к нему.

– У тебя такой вид, будто ты бы предпочла есть за одним столом с бешеной собакой, чем со мной, – говорит он мне, когда я сажусь к нему за стол.

«Вообще, он хорошо уловил суть. Но надо бы взять себя в руки. Нам работать вместе. Надо быть профессионалом…» – настраиваю я себя.

– Спасибо, что оставил мне место, – пытаюсь я притворить в жизнь свои намерения.

– Да, претендентов вообще-то было много, – говорит он. Я замечаю, что большинство женских глаз устремлено на меня. «Ещё не хватало в этот змеиный клубок попасть… Опять…» – чертыхаюсь я мысленно. – Так кто такой Алекс? – совершенно неожиданно для меня спрашивает Крейн. Вилка падает из моих рук с грохотом на кафельный пол.

ГЛАВА ПЯТАЯ

У меня вся кровь ухает в ноги. Поворачиваюсь поднять вилку, на нас смотрит уже весь кафетерий. «Отлично! Первый рабочий день, уже столько внимания…» – «радуюсь» я мысленно. Наклоняюсь поднять вилку, одновременно обдумываю отмазку, чтобы свалить от Крейна. Выпрямляюсь. Открываю рот, чтобы начать говорить, но не успеваю ничего сказать.

– Кажется, я перешёл черту, – говорит он, глядя мне в глаза.

– Да, не в первый раз, впрочем, – отвечаю я прямо.

– Ладно, забудь. Давай просто пообедаем? – предлагает он и начинает есть.

– Я… Мне… – пытаюсь я придумать быстро причину, чтобы уйти от него.

– Обещаю, больше никаких бестактных вопросов, – говорит он серьёзно. – По крайней мере, за обедом, – добавляет он, ухмыляясь.

«Опять его чертова ухмылка.» – злюсь я. Но всё-таки остаюсь, так как поесть надо, впереди долгий день, операции, и вечером Ники встречать. Но ем очень быстро, чтобы быстрее избавиться от его компании.

– Даа, сильно я тебя достал… Смотри не поперхнись, – говорит он, глядя на то, как быстро я ем.

– Не переживай так за меня, – отвечаю я ему. Он уставился на меня так внимательно, что не по себе. – Просто хочу успеть ещё раз пройтись по историям болезней… – лгу я о причинах своей расторопности. Доела. – Спасибо за обед, – благодарю я его, вставая из-за стола.

– Да, не за что… – непринуждённо отвечает он.

Иду готовиться к операциям. В предоперационной Крейн встаёт мыть руки у соседней раковины. Но, к моему счастью, молча.

Холецистэктомия проходит без сюрпризов. Готовимся к лапаротомии. Я ещё раз мысленно пробегаюсь по анамнезу больной. Что-то не даёт мне покоя. Всё идёт по расписанию, пациентка под наркозом. Начинаю операцию. И замираю.

– Что? – спрашивает Крейн.

– Позовите мужа, – прошу я медсестру. Она вызывает мужа в смотровую над операционной. – Будь готов добавить наркоз, – говорю я Крейну.

– Л–ладно, – отвечает протяжно он.

Максимально спокойно объясняю мужу пациентки, что на левом яичнике опухоль с локальными метастазами, которая была не заметна на УЗИ и при обследовании. Что требуется его согласие на удаление всех тканей, задетых метастазами. Мужчина в ужасе. Не может ответить. Говорю, что удалять буду левый яичник и левую фаллопиеву трубу. Что матка и правый яичник с правой трубой не задеты метастазами. Муж не выдерживает такой новости и скоротечности происходящего, губы дрожат, на глазах слёзы.

– Нужно ваше согласие, – настаиваю я, не из бессердечности, просто знаю, что лучше для пациентки решить это сейчас. – Мы уже в процессе операции. Лучше удалить опухоль сейчас. Понадобится химиотерапия и обследования каждый год, но то, что мы обнаружили опухоль сейчас, пока метастазы не пошли в другие органы – удача, – говорю я мужу, пытаясь убедить. Он наконец подтверждает своё согласие, сначала кивая, а затем тихо произнеся: «Согласен, согласен…». Даю знак Крейну, чтобы добавил наркоз.

Всё проходит хорошо. Пациентку увозят в реанимацию. Я оформляю бумаги по операциям и захожу в реанимацию спустя час. Встаю у кровати женщины. Просто молча стою и смотрю на неё.

– Все хорошо? – обращается ко мне Крейн, чем пугает меня, появившись неожиданно из-за моей спины.

– Да, – отвечаю я ему.

– Но ты здесь… – подразумевает он какой-то вопрос, видимо. Я мгновение молчу, решая, стоит ли ему объяснять свой приход сюда.

– Она шла на диагностическую лапаротомию, а проснётся и узнает, что у неё рак… – озвучиваю я ему свои мысли и причину моего прихода сюда.

– Ты всё сделала, чтобы помочь ей. Ты спасла её, – он кладёт свою руку на мою.

– Не надо, – прошу я его.

– Что? – делает он вид, что не понял. Или действительно не понимает.

– Вот это не надо, – киваю я на наши руки. Он убирает свою руку, но продолжает смотреть на меня. Я это чувствую. Но, к моему счастью, он молчит. Мысленно прошу его не задавать мне вопросов. Откровенничать сейчас не хочется, тем более с ним. Он, уходит. Я стою ещё какое-то время у постели пациентки, затем, доделываю дела и выхожу из больницы. Заезжаю за продуктами. Так как холодильник пуст. Успеваю приготовить ужин и еду на такси встречать Ники.

Автовокзал переполнен людьми, каждую минуту объявляют о прибытии или отправлении нового автобуса. Я пробираюсь сквозь суетящихся людей к информационному табло, чтобы посмотреть к какому выходу приедет Ники. Её автобус прибывает по расписанию, ждать остаётся ещё десять минут. Я иду к нужному выходу и осматриваюсь в поисках свободного места, но все заняты. Так что моё ожидание проходит стоя. И волнительно. Мысли одолевают меня: понравится ли Ники здесь, понравится ли ей её новая комната, как она вольётся в коллектив нового класса, сколько пройдёт времени, прежде чем она найдёт новых друзей, заведёт лучшую подругу, или нескольких…

Когда объявляют о прибытии автобуса Ники, я уже успеваю перебрать все возможные варианты: хорошие и плохие. Но заставляю себя думать о хорошем.

– Привет, – здоровается Ники, выходя из автобуса. И, вроде, не выглядит ужасно расстроенной. Глаза кажутся немного заплаканными, а в остальном всё та же Николь: красивая блондинка, с длинными волосами, среднего роста, стройная, спортивная и подтянутая. Вообще, она – вылитая Алекс. У неё, его пухлые губы, красивые серо-зелёные глаза, изогнутые брови. Только нос достался ей от матери: небольшой и вздёрнутый. Но он, наоборот подчёркивает её красоту.

– Привет, – обнимаю я её. – Как доехала? – интересуюсь я.

– Нормально, – коротко отвечает она. – Надеюсь, ты не на своём средстве самоубийства? – спрашивает она, чуть раздражённо.

– Нет, на такси…

– Отлично. Поехали, – говорит она и уже торопится со своим чемоданом на стоянку такси.

Когда приезжаем домой, я показываю квартиру Ники.

– Это твоя комната, – заходим мы вместе. Она никак особо не показывает нравится ей или нет. Просто ставит свой чемодан к шкафу, и поворачивается ко мне. Я смотрю на неё внимательно, мне не хочется вытягивать это из неё клещами, но хочется знать, что ей здесь хотя бы терпимо. – Как тебе? – спрашиваю наконец я, потому что она так ничего и не говорит.

– Нормально, – оглядывается она по сторонам, что я принимаю за хороший знак.

– Показать тебе мою комнату? – спрашиваю я. Она мгновение медлит, а затем кивает как-то нерешительно. Мы доходим до моей комнаты молча и также молча осматриваем её. Только в ванной я объясняю ей свой выбор: – Взяла себе комнату с ванной, чтобы не шуметь и не будить тебя, если вернусь с дежурства ночью…

– Да, я поняла, – коротко отвечает она. – Может поедим? – спрашивает она и идёт на кухню. Я иду за ней. Садимся ужинать.

– Я надеюсь, тебе здесь понравится… – начинаю я. – Школа в десяти минутах пешком. Тебе там понравится. Я была там и говорила с директором… – пытаюсь я приободрить её.

– Правда? Думаешь, понравится? – с вызовом смотрит она на меня, и я слышу ироничный тон в её голосе. – В Балтиморе остались мои друзья. А тут у меня никого…

– Я понимаю… – начинаю я.

– Понимаешь?! – перебивает она, чуть не взрываясь. – Если бы не ваши грёбаные мотоциклы, папа был бы жив! – уже злясь, восклицает она, и резко встав, выходит из–за стола, и идёт в свою комнату.

Я заканчиваю ужин в одиночку.

Ночью мне снова снится бьющееся сердце в моих руках. Открываю глаза с чувством такой тоски, что горло сжато подступившим комком.

– Алекс, как же я по тебе скучаю…