Кай Гиллинджер
Рынок
– Не дуйся на меня, я тебе зла не желаю, – спокойным, но до жути противным голосом сказала бабушка и пошла вперёд, не оглядываясь на внука, – нам ещё многое с тобой пережить придётся.
Тим промолчал. “Конечно, не желала она зла…”, – подумал он. А так выражаться про моих родителей и лгать – это разве не зло? Она их не знала (женщина сама об этом заявляла), а если и знала – то зачем говорить такие ужасные вещи о них? Ведь если ты знаешь человека, то обязательно и хорошее, и плохое; зачем пытаться выстроить предвзятое мнение о них? Именно поэтому мальчик исходя из такой логики нейтрально относился к ним и, казалось, если бы он встретил их, то не бросился бы навстречу или же наоборот – оскорбил их – нет, сначала бы ему пришлось узнать их поближе.
Бабушка остановилась около какого-то павильона со школьной одеждой и сказала мальчику подойти к ней, чтобы та могла предварительно на глаз примерить ему одежду.
“Она такая противная”, подумал Тим, смотря на то, как она рыскает в павильоне в поисках чего подешевле. Эта женщина никогда ему не нравилась, даже когда пыталась быть милой с ним: эти её посиделки всегда были очень шумными и, наверное, для кого-нибудь страшными из-за количества людей на кухне, но ему было абсолютно всё равно как них, так и на бабушку, поэтому он не видел смысла отвечать ей даже на банальные вопросы; лишь поначалу Тим разговаривал с ней, когда приходилось обратиться по своим нуждам, пока сам не научился их исполнять, но за это она его никогда не винила, считая, что это всё из-за них…
– Подойди сюда и накинь эту рубаху! – бабушка протянула мальчику какую-то старосоветскую белую рубашку, которая из-за своего возраста уже казалась серой.
Он молча взял рубашку и надел её поверх футболки; взглянув в зеркало, он увидел в нём кого-то нового, будто не он стоял напротив него, а какой-то взрослый мужчина и улыбался ему, а из кармана его шорт торчало что-то тёмное, но он не успел разглядеть что, так как ему нужно теперь примерить брюки к рубашке.
