Генри Каттнер
Последняя цитадель Земли
Через некоторое время, показавшееся Алану довольно долгим, тоннель выровнялся, и Эвайя с улыбкой отступила в сторону.
– Каркасилла! – повторила она.
Они вышли из цилиндрического тоннеля на платформу, укрепленную на стене утеса. Крутой скат впереди уходил вниз; каменные стены слева и справа от платформы были покрыты причудливой паутиной галерей, простиравшейся так далеко, насколько мог видеть глаз. Три человека, прибывшие из юного мира, одновременно шагнули вперед, оперлись на странно изогнутые поручни и посмотрели вниз.
Перед ними раскинулось пространство колоссальной пещеры, освещенное голубоватым светом. В центре пещеры стоял город.
Ни один человек никогда не видел подобного города в своих снах. Он чем-то напоминал саму Эвайю, изящный и хрупкий, как драгоценный талисман, ошеломляющий своей красотой и безупречностью линий. Его даже нельзя было назвать городом в человеческом понимании этого слова. Это был сад из камня и хрусталя, мечта, воплощенная в трех измерениях, – что угодно, но только не город, построенный людьми.
И в нем царило безмолвие.
Вся пещера казалась огромным фиолетово-голубым сном, где никогда не шел дождь, не светило солнце, не дул ветер. Чей-то сон материализовался в стеклянных и мраморных пузырях, в гигантских витках эстакад, висящих в пустом воздухе, но этот сон принадлежал не человеку.
Медленно спускаясь по скату вслед за остальными, Алан увидел дальнейшее подтверждение своих подозрений. Перила галерей изгибались под странными углами и были расположены на неудобном расстоянии от пола, однако явно служили для удобства неведомых существ. Сами галереи, как и цилиндрический тоннель, ведущий к ним, не могли быть творением человеческих рук. Кто-то иной видел сон Каркасиллы; кто-то иной задумал и построил ее; кто-то иной расположил галереи так, что он мог опереться на поручни своим невообразимым телом и наслаждаться красотой своего творения.
Они стояли на краю текучей бездны. Здесь не было ни зданий-островов, парящих над головой, ни крыш внизу – лишь зеркальная мостовая. Но у подножия ската начиналась длинная легкая спиральная лестница, по которой стекали бледные струи воды, дробившиеся на бесчисленные ручейки возле их ног и исчезавшие в сине-зеленой мостовой. Конечно, это была не настоящая вода, однако иллюзия выглядела столь совершенной, что они инстинктивно отпрянули от казавшихся зыбкими в струях воды ступеней.
Вся Каркасилла отрицала законы гравитации, но это зрелище было самым поразительным из всех, которые они видели до сих пор. Широкие плавные изгибы лестницы-водопада шли по воздуху безо всякой поддержки, образовывали четыре сужающихся витка и заканчивались у основания парящей башни. Обтекаемые готические очертания башни были подернуты вуалью бледных потоков, падавших наземь и сбегавших по ступеням. Это место казалось уединенным, и башня на самом деле стояла в стороне от других зданий, игравших всеми цветами радуги.
Эвайя поставила ногу на первую ступеньку, улыбнулась им через плечо и кивнула в сторону парящей башни.
– Флэнд, – сказала она.
Люди с опаской двинулись за ней. Сперва они недоверчиво поглядывали под ноги, но потоки иллюзорной воды, струившиеся внизу, не оставляли следов на обуви. Поднявшись до первого витка спирали, они поняли, что лучше вообще не смотреть вниз. Все взгляды устремились к водопаду, вытекавшему из башни над бездной.
Бурные потоки, сбегавшие по стенам башни, должны были бы низвергаться с ревом и грохотом, однако «вода» беззвучно проносилась под ними, достаточно близко, чтобы потрогать ее. В дождевой завесе наверху не было ни окон, ни дверей.
Пока четверо пришельцев потрясенно озирались по сторонам, временно лишившись дара речи, Эвайя уверенно прошла вперед и приложила свои узкие маленькие ладони к дождевой стене. Очевидно, иллюзия обитала под поверхностью башни, поскольку вода продолжала беззвучно течь под ее пальцами.
Секунду спустя бурные потоки начали расходиться в стороны, словно кулисы занавеса. В стене появилась постепенно расширяющаяся щель.
– Флэнд, – повторила Эвайя.
Щель превратилась в широкий проем, где клубился радужный туман, похожий на игру солнечных лучей в брызгах водопада. Мало-помалу туман рассеялся, и Алан увидел лицо – огромное, как у бога. Но его черты были человеческими, а не божественными. И этот человек спал…
Безмятежный облик казался юным, но вовсе не таким, как Эвайя – оживленная, уверенная и сияющая внутренним светом. То была вневременная юность, застывшая как мрамор на лице тысячелетней статуи.
Пока они стояли в молчании, опущенные веки медленно поднялись. Очень мудрые и старые глаза холодно взглянули на Алана из невообразимой дали. Губы едва заметно шевельнулись.
– Эвайя, – произнес мужской голос, звучный и бесстрастный. – Эвайя, ва эстен да с'эро.
Девушка помедлила с ответом.
– Маи ра… – начала было она.
Флэнд не повысил голос, но в его тоне явственно зазвучали более глубокие командные ноты. Эвайя неуверенно покосилась на маленькую группу людей, стоявших рядом с нею. Ее взгляд остановился на Алане. Американец улыбнулся ей уголками губ, и она улыбнулась в ответ. Затем она отвернулась от огромного лица и медленно пошла вниз по спиральной лестнице.
– Она что, убегает от нас? – резко спросил Майк Смит. – Я могу…
Внезапно он замолчал. Его рот приоткрылся, лицо окаменело от изумления, когда он услышал голос, беззвучно обратившийся к людям.
– Я отослал Эвайю. Она будет ждать у основания башни, пока я не расспрошу вас.
Алан искоса взглянул на сэра Колина. Шотландец подался вперед и как-то странно склонил голову к плечу. Его клювообразный нос напомнил Алану попугая, замышляющего какую-то проделку. На лице сэра Колина не отражалось страха – лишь глубокая заинтересованность. Лицо Карен оставалось спокойным, хотя ее зеленые глаза опасно сощурились. Майк Смит замер в напряженной позе, как пружина, готовая распрямиться в любой момент.
– Вы понимаете меня? – спросил голос в их сознании.
– Понимаем, – ответил сэр Колин, быстро переглянувшись с остальными. – Полагаю, это телепатия?
– Мой разум соприкасается с вашим, и мы можем говорить на языке, для которого не существует барьеров. Да, это телепатия. Но вы можете говорить вслух: так мне будет проще исследовать ваш разум.
Алан прикоснулся к рукаву сэра Колина и предостерегающе взглянул на ученого.
– Минутку, – сказал он. – Мы сами хотели бы задать несколько вопросов.
Огромные затуманенные глаза Флэнда внезапно вспыхнули, и серебристая молния с потрескиванием пронеслась над головами людей. Они инстинктивно отшатнулись от клинка ярчайшего света, промелькнувшего над узкой площадкой. Угроза во взгляде Флэнда осязаемо отдавалась в их сознании.
Затем Флэнд рассмеялся холодным, безразличным смехом. Сверкающий клинок неожиданно превратился в дождь серебристых искр, медленно осыпавшихся вокруг них. Карен закрыла глаза рукой, Майк выругался по-немецки. Остальные напряженно застыли, ожидая, что искры обожгут их холодным огнем.
Но Флэнд снова рассмеялся, скрытый завесой своих тысячелетних воспоминаний, и серебристый дождь, не причинив никому вреда, впитался в полупрозрачную текучую твердь площадки, на которой они стояли. Мерцающие точки слились с водянистой гладью и поплыли вниз.
Алан с отстраненным любопытством наблюдал за ними. В следующее мгновение поверхность под его ногами проломилась, как непрочный лед. Он падал… Алан бросился ничком, цепляясь за остатки пола. На какой-то момент падение замедлилось, даже прекратилось, но затем раздался звон бьющегося стекла, и он снова полетел вниз.
Холодный смех Флэнда прозвучал в третий раз.
– Встаньте, – сказал он. – Опасности нет. Видите – я убрал свою магию.
И действительно: каким-то чудом площадка снова была целой. С пылающим лицом Алан поднялся на ноги и услышал шорох ног, когда другие последовали его примеру. Плотно сжатые губы Карен побелели от напряжения. Сэр Колин криво усмехался. Майк Смит снова пробормотал что-то по-немецки, и Алан неожиданно понял, что Флэнд только что завел себе врага – чего бы ни стоила эта вражда. Остальные могли видеть в случившемся телепатический трюк или сеанс группового гипноза, но для Майка это было личным оскорблением, требовавшим отмщения.
Какое-то время они стояли в нерешительности напротив огромного лица, наблюдавшего за ними из башни. Никто не знал, что делать дальше. Наконец Флэнд заговорил.
– Лишь глупцы могут задавать мне вопросы, – произнес он. – Думаю, вы не повторите этой ошибки. То, что вы видели, – лишь малая толика моего могущества. И вы здесь нежеланные гости, поскольку потревожили мои Сны.
Его задумчивый взгляд миновал их и устремился в неведомые дали, за стены колоссальной пещеры, окружавшей Каркасиллу.
– Судя по тому, что я прочел в вашем разуме, вы странные люди. Но возможно, недостаточно странные, чтобы надолго заинтересовать меня.
– Чего вы хотите от нас? – спросил Алан.
– Вы ответите на мои вопросы. Вы расскажете, кто вы такие, откуда и зачем вы пришли.
– Хорошо. У нас нет секретов. Но что будет потом?
– Подойди сюда, – приказал Флэнд.
Алан осторожно шагнул вперед. Его нервы были напряжены до предела. Огромное лицо бесстрастно наблюдало за ним. Шаг за шагом он медленно приближался к таинственному проему. Остальные в молчании смотрели на него.
Лишь рефлексы опытного летчика, а возможно, шестое чувство подсказало Алану, что он теряет равновесие. Поверхность под его ногами выглядела прочной, но он застыл на середине шага и попятился, балансируя на краю бездны, которую он ощущал, хотя и не мог видеть. Три пары глаз изумленно уставились на него.
Алан протянул руку и принялся обшаривать поверхность площадки перед собой, пока его пальцы не нащупали край. Внизу простирались бездонные фиолетовые глубины Каркасиллы. Еще один шаг в гипнотическом трансе – и он бы полетел вниз.
– Какого дьявола!.. – ахнул сэр Колин. Алан выпрямился.
– Я чуть не вышел за край площадки, – сообщил он.
– Его гипнотические силы очень велики, – пробормотал сэр Колин. – Нам казалось, что ты идешь прямо к нему.
– И эта площадка на самом деле шире, чем кажется, – мрачно закончил Алан. Он повернулся к башне. – О'кей, все ясно. Вы собираетесь убить нас?
Губы Флэнда дрогнули в едва заметной улыбке.
– Еще не знаю.
Огромное лицо с безмерной усталостью смотрело на них и сквозь них. Алан, выдержавший этот взгляд, подивился собственной дерзости. Лицо Флэнда выглядело вполне человеческим; может быть, это была трехмерная проекция на какой-то невидимый экран или просто иллюзия, как и то, что произошло с ним?
Или Флэнд все-таки не был человеком? Возможно, лицо служило лишь маской, скрывающей нечто невообразимое.
– Послушайте, – внезапно сказал Алан. – Если вы можете читать мысли, то зачем допрашивать нас? Думаю…
Во взгляде Флэнда, устремленном в неведомую даль, внезапно появилось выражение вполне человеческого удовлетворения.
– Ты больше не будешь думать, – презрительно произнес беззвучный голос. – Или ты полагаешь, будто мне есть дело до того, откуда ты пришел, человечек? Я знаю, куда ты уйдешь…
Сзади и снизу послышались хриплые крики, нарушившие фиолетовую тишину Каркасиллы. Над ними возвысился серебристый голос Эвайи, чистый и мелодичный. Алан шагнул к лестнице, и Майк Смит плавным движением потянулся за своим пистолетом.
– Подождите, – остановил их голос Флэнда. – Теперь вам не уйти. Здесь, в Каркасилле, вы нам не нужны. Вы варвары, и у нас нет места для вас. Поэтому я вызвал других варваров из дикой глуши за городом; они избавят меня от необходимости лично убить вас. Вы спрашивали себя, почему я недавно морочил вас иллюзиями? Только ради того, чтобы дать варварам время прийти сюда через ворота, открытые для них… Обернитесь!
Лестница содрогнулась и глухо завибрировала. Хриплые крики снизу приблизились, послышался топот бегущих ног. Затем на площадку вихрем вылетела Эвайя и в ужасе оглянулась через плечо в облаке взметнувшихся волос.
– Терази! – воскликнула она. – Терази!
Флэнд встретил ее отчаянный призыв ледяным взглядом и покачал головой. Радужный проход начал закрываться. Майк Смит выкрикнул что-то по-немецки и вскинул пистолет, но, прежде чем он успел прицелиться, щель захлопнулась, и стена башни снова подернулась мерцающей дождевой завесой. Флэнд исчез.
Топот доносился уже с последнего витка спиральной лестницы. Появилась группа бегущих дикарей. Когда они увидели добычу, то на их лицах, на которых отражалось что-то похожее на страх, появилось выражение мрачной решимости. Их вожак грозно завопил, потрясая суковатой дубиной, сделанной из ветки какого-то подземного дерева.
Судя по всему, налетчики были родом не из Каркасиллы. Они выглядели дико и неуместно в этом городе оживших снов. Кожаные лохмотья лишь едва прикрывали их массивные, мускулистые тела, волосатые и покрытые шрамами.
Вожак был выше других, великолепно сложен, с огромными мышцами дикого быка и лицом готической химеры. Его спутанные светлые волосы были перехвачены металлическим обручем, темные глаза глядели сурово и решительно. Свежая резаная рана наискось пересекала его широченную грудь, мускулы на которой угрожающе перекатывались, когда он потрясал своей дубиной. Он обладал сверхчеловеческой силой и проворством гориллы, обитавшими в человеческом теле и оттого лишь более опасными.
Площадка едва ли подходила для рукопашной схватки. От высоты кружилась голова, и призрачная вода, сбегавшая вниз по спиральной лестнице, выглядела скользкой, хотя на самом деле опора под ногами была упругой и шероховатой. Но теперь оставалось лишь принять бой.
Алан стоял ближе всех к атакующему дикарю, и у него не было времени на размышления. Стены башни зазвенели от торжествующего рева вожака, когда тот выскочил на площадку.
Чисто инстинктивно Алан бросился вперед с пистолетом в руке, но что-то удержало его палец на спусковом крючке. Он не мог избавиться от ощущения, что не должен стрелять в Каркасилле – как будто стены безмолвного города могли обрушиться вокруг них от попадания одной-единственной пули. Перехватив пистолет за ствол, Алан взмахнул им, как дубинкой, под занесенным оружием дикаря.
Это оказалось ошибкой – одним из немногих случаев, когда Алан Дрейк недооценил своего противника. Дубина просвистела над плечом американца, но великан в свою очередь уклонился от пистолета Алана, и другая его рука неуловимым движением выбросила что-то перед собой. В воздухе мелькнула серебристая вспышка.
Резкая боль пронзила запястье Алана. Его рука бессильно повисла, а пистолет с лязгом покатился по ступеням лестницы. Он посмотрел на свою руку и увидел кровь: сверкающая стальная стрелка с четырьмя направляющими лопастями глубоко вонзилась ему в запястье. Выходит, это не совсем дикари, раз они умеют делать такие вещи…
Выдернув стрелку из раны, Алан развернулся. В нем бушевала холодная ярость. Он бросился к упавшему пистолету и подхватил оружие на самом краю ступени. Майк Смит за его спиной испустил торжествующий вопль, эхом вторивший крику дикаря, и длинным кошачьим прыжком перемахнул через Алана. Его губы растянулись в жуткой ухмылке, в глазах плясали желтые огоньки. Смит был в своей стихии. Он двигался плавно и быстро, как крупный хищник. Но все же недостаточно быстро. Прежде чем он приземлился на лестнице за спиной Алана, громадный дикарь прыгнул ему навстречу и выбросил вперед одну ногу, целясь в пистолет. Майк инстинктивно отпрянул в сторону – и попался. Могучие мускулистые руки дикаря стиснули его с такой силой, что затрещали ребра.
Все это Алан увидел в тот момент, когда его пальцы нащупали холодный ствол пистолета. Он заметил, как Карен и сэр Колин лихорадочно кружат по площадке, пытаясь прицелиться через его голову. Но прежде чем кто-либо успел выстрелить, дикарь поднял Майка Смита за шиворот и брючный ремень одним легким движением, поднатужился и швырнул свою добычу в остальных противников. Не остановившись на этом, он бросился вперед и всем весом обрушился на Алана, чей палец как раз нащупал спусковой крючок.
Алан еще успел подивиться молниеносной тактике вождя дикарей, тщетно пытаясь откатиться в сторону из-под его огромных ног, обутых в грубые сандалии. Затем последовал чудовищный удар, и мир померк перед глазами американца.
До него смутно доносились крики и топот ног. Потом или все смолкло, или Алан снова погрузился в забытье – ему было все равно.
Через некоторое время он понял, что дождевая завеса снова разошлась в стороны, открыв юное лицо Флэнда с глазами тысячелетнего старца. Голос Эвайи, доносившийся откуда-то сбоку, звучал гневно и требовательно. Алан ощущал на себе холодный, ясный взгляд Флэнда, ощущал враждебность этого взгляда. Ему показалось, что Эвайя просит о чем-то ради него, а Флэнд отвергает ее просьбу.
Эвайя повысила голос, звеневший от отчаяния. Но прежде чем она успела договорить, Алан погрузился в сон, избавивший его от всяких мыслей – почти такой же глубокий, как смерть. Время от времени вспышки пронзительной боли будили его. Его куда-то несли на плечах, но кто?.. Сородичи Эвайи? Это не имело значения. Засыпая и просыпаясь, он видел, как мимо проплывают разноцветные купола Каркасиллы.
Они спускались по широкому изогнутому пролету хрустальной лестницы к огромному бассейну из оникса и розового мрамора, занимавшему всю центральную площадь Каркасиллы. Изогнутые борта бассейна были отделаны тонкой кружевной резьбой на мраморе. Свет наполнял его до краев, как вода – фиолетовый, полупрозрачный, колеблемый постоянным движением.
Люди вошли в бассейн и понесли Алана к высокой пульсирующей колонне, по-видимому служившей источником фиолетового сияния, освещавшего Каркасиллу. Колонна пламени, столп негасимого света… Теперь Алан чувствовал, как свет омывает его, прохладный и бесконечно освежающий.
Он едва различал очертания гладкого пола под колышущейся сине-фиолетовой пеленой. Потом он увидел белый мраморный пьедестал, из которого вырастала огненная колонна. Должно быть, бессвязно подумал он, свет исходит из некоего подземного источника и пробивается прямо сквозь мрамор.
Его внесли в этот свет и положили на мраморный пьедестал. Здесь, в сине-фиолетовом пламени, ему дышалось легче, чем снаружи. Мягкая, живительная прохлада, окружавшая тело, уносила боль. Алан потерял вес; его тело едва прикасалось к мрамору. Невидимые течения плавно поворачивали его то в одну, то в другую сторону. Казалось, холодное пламя проникает в его плоть и крошечными пузырьками растекается по телу. Затем фиолетовые сны овладели его измученным разумом. Он с радостью отдался им, покачиваясь в волнах света, очищавших каждую мельчайшую частицу его существа.
Когда сознание вернулось к Алану, он лежал на мягком полу в круглой сводчатой комнате. Через аквамариновые стены сочился фиолетовый свет его снов.
Он лишь смутно осознавал ход времени. Обитатели Каркасиллы – хрупкие, с бледно-серебристыми волосами – входили на цыпочках и шептались над ним. Хотя Алан не помнил их лиц, они казались ему старыми знакомыми. Эвайя сидела рядом с ним чаще всего, а позднее сопровождала его в прогулках по городу. Он шел медленно, но больше не спотыкался, и даже воспоминания о боли исчезли из его движений.
У него не осталось вообще никаких воспоминаний. И живой, воюющий мир, покинутый бессчетные тысячелетия назад, и мертвый мир, где он проснулся, были одинаково забыты в этом странном сноподобном состоянии. Он не тосковал о своих спутниках, оставшихся на лестнице перед башней Флэнда, не интересовался, куда ушли дикари или откуда они пришли. Все, что происходило с ним, было хорошо.
Алан начал понимать многие слова текучей речи каркасиллианцев, становившиеся знакомыми от частого повторения. По мере того как сказанное тихими голосами делалось все понятней, в его затуманенный разум начало проникать знание.
Голоса поведали ему о волшебстве фонтана. Оно даровало бессмертие. Все, кто купался в его пульсирующем свете, становились бессмертными, если повторяли эту процедуру через определенные промежутки времени. Даже Флэнд иногда спускался к фонтану – так говорили голоса.
«Остерегайся Флэнда! – звенели они. – Его заклятья поражают без предупреждения. Ты должен быть сильным и бодрым, чтобы сражаться с ним, если это понадобится».
Тихие голоса каркасиллианцев нашептали Алану много других вещей. Он не ощущал ни жажды, ни голода; фонтан давал все необходимое для жизни. Когда каркасиллианцы купались в нем, все болезни проходили, раны исцелялись сами собой. А когда они уставали от жизни, фонтан дарил им Великий Сон.
Да, обитатели этого безупречного и стерильного мира знали, что такое усталость. Когда они изучали всю Каркасиллу до мельчайших подробностей, знали каждый мостик, каждое здание и каждое лицо и тоска начинала овладевать ими – тогда они спускались к фонтану и выбирали Великий Сон. Воспоминания бесследно исчезали; после пробуждения Каркасилла вместе с ее обитателями становилась новой и неизведанной и жизнь начиналась сначала.
Так было всегда. Происхождение Каркасиллы затерялось в летаргии тысяч и тысяч Великих Снов. Однако существовали легенды. Носители Света построили город и населили его. Они давно ушли, но Каркасилла осталась стоять памятником их неземных Снов. И жители города были частью этих Снов.
Лишь Флэнд никогда не погружался в Сон. Лишь он – да, может быть, сами боги – помнили все, что происходило с самого начала. Возможно, Флэнд боялся потерять свое могущество или забыть один из своих темных секретов.
Проснись, А-лаун!
Настойчивый призыв звучал в его сознании. Он слышал этот голос уже несколько минут, а может быть, часов или дней. Пелена, застилавшая мир, начинала спадать с его дремлющего разума.
Все произошло внезапно. Алан сидел вместе с Эвайей у входа в аквамариновую сферу, откуда открывался поразительный вид на город. Одно мгновение фантастическая долина внизу казалась знакомой, привычной вещью, а в следующее – как будто отступила, наполнившись красками, формами и расстояниями. Мир вошел в фокус так резко, что Алан едва не ослеп.
Он вскочил на ноги. Эвайя легким движением поднялась и стала рядом с ним.
Она неуверенно улыбнулась. Повинуясь внезапному побуждению, не размышляя, Алан наклонился и обнял ее. Мир, вращавшийся вокруг, как и его беспорядочные мысли, внезапно замедлил свой ход и выровнялся. Ничто не имело значения, кроме гибкого, отзывчивого существа в его объятиях.
Алану показалось, будто он впервые в жизни поцеловал девушку. Маленькое, но сильное тело не испугалось его рук. В конце концов, Эвайя была совсем не такой хрупкой, как казалось. Он как будто обнял фигуру из закаленной стали, прикосновение к которой давало ощущение сопротивления, но фигуру, трепещущую и живую непостижимо большим образом, чем может быть жив обычный человек.
Эвайя отступила на шаг.
– Теперь ты действительно проснулся, – прошептала она. – Но сейчас у нас нет времени говорить о чем-то другом, кроме Флэнда. Я звала тебя долго, день за днем, но ты еще не выздоровел. Фонтан удерживал тебя в своем Сне.
Алан затаил дыхание. На него нахлынули воспоминания.
– Значит, все это было на самом деле? Это не бред?
– Нет. Твой Сон был глубоким… и Флэнд не изменил своего решения. Я думаю – я боюсь, – что он ждет лишь до тех пор, пока ты не проснешься.
